27 января считается международным днем памяти жертв Холокоста. 27 января, в 1945 году, подразделения Красной армии освободили самый ужасный из нацистских концлагерей смерти – Освенцим. Такое решение было принято в 2005 году Генеральной ассамблеей ООН.

В этом эссе-интервью я познакомлю читателей с уникальной встречей, с теми, кто создавал  фонд помощи выжившим жертвам Холокоста, с судьбами многих героев Холокоста, не однажды пережившими смерть, с теми героями, кто, рискуя собственной жизнью, спасал приговоренных к смерти. 

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Мы – могилы, мы – мнимо живые, мы – миллионы трупов, мы - огромная братская могила, мы еврейское кладбище, которое не видела и не увидит история. Мы – задушенные в газовых камерах и перетопленные на мыло. Этим мылом не смыть ни следов нашей крови, ни грехов, которыми запятнал себя мир.

Мы те, чьи мозги разбрызганы на стенах наших убогих пепелищ и на стенах, у которых нас толпами расстреливали за то, что мы евреи.

Мы – Голгофа, где мог быть непроходимый мир крестов».

Так написал замечательный польский поэт и писатель Юлиан Тувим в 1944 году, в годовщину разгрома Варшавского гетто, когда над Европой еще полыхал костер Войны. (Юлиан Тувим нам больше знаком по переводам детских стихов Маршаком и Михалковым. Его имя еще не раз встретится  в этой публикации – И.Б.)

Уже давно в прошлом XX век. Век удивительных открытий, но и очень жестоких и очень кровавых деяний. Одним из самых кровавых событий этого века является Холокост. Началом Холокоста признано считать январь 1933 года – приход к власти в Германии нацистов – палачей, авторов Холокоста. 

В ходе погромов в городах Германии было сожжено 267 синагог, ограблены принадлежащие евреям жилые дома, магазины, Осквернялись еврейские школы, жилища, больницы. 

Разрушенные синагоги, сожжённые религиозные принадлежности, частные дома, магазины. Убиты многие их хозяева. Оставшихся в живых, конвои С.С. отправляли в концлагеря смерти. 

Датой завершения Холокоста считается 8 мая 1945 года – день Победы во Второй Мировой Войне.  В этом году мир отметит 77 лет со дня Победы. 

Это была самая кровопролитная война, унесшая человеческих жизней больше, чем все войны, произошедшие за всю историю человечества. По разным источникам погибло более 50 млн. человек. И если на земном шаре тогда проживало 3,5 млрд.,  то евреев, в их числе было всего 18 млн. Но каждый третий еврей был «погребен слоями по всей земле» (Ю.Тувим). Взращенный на расовой доктрине, на доктрине крови – вот во что вылился звериный антисемитизм. Таков итог бредовой идеи бесноватого фюрера "об окончательном решении еврейского вопроса".

В покаявшейся Германии ежегодно 27 января проходят траурные церемонии в память о жертвах Хрустальной ночи – первых еврейских погромах, устроенных нацистами. 

В Берлине создан мемориальный комплекс. Идея возведения мемориала принадлежит берлинской публицистке Лее Рош. Мемориал открыт в 2005 году. 

Из Википедии:

 «Ощущение потерянности среди серых плит, за которыми не видно окружающего мира, вынужденная разлука с близким человеком и чувство незащищенности, возникавшее на пересечении сквозных коридоров, — поднимает в душе волны страха, тревоги, тоски и одиночества. Так архитектору Питеру Айзенману удалось создать сооружение, наполненное множеством коротких, но мощных отголосков чувств, которые пришлось испытать евреям во время Второй мировой войны…Вы должны стать частью инсталляции, пройти через нее, потеряться в ней — только тогда чужой ужас и чужое горе становятся ощутимыми и ошеломляющими».

*

"Холокост" – слово греческое. В Древней Греции так назывался обряд храмового жертвоприношения, дословно оно означает "всесожжение". Такого всепожирающего костра, такого потока мученической крови  мир еще не знал.

"А кровь евреев (не "еврейская кровь") течет широчайшими и глубочайшими ручьями. Почерневшие ее потоки сливаются в бурную пенящуюся реку, и в этом новом Иордане я принимаю святое крещение - кровавое, горячее, мученическое братство с евреями". (Ю.Тувим).

Всё дальше события тех страшных лет. Всё меньше остается тех, кто пережил Катастрофу, как живое напоминание о самом чудовищном в мировой истории мученичестве. Напоминание о нашей боли, о нашей памяти, об уничтоженном народе. Во многих странах созданы музеи скорби, мемориалы жертв Холокоста. Есть такой и в Австралии. Он построен на средства еврейской общины в Мельбурне.

Но главным из всех мемориальных комплексов является Яд Вашем в столице  Израиля Иерусалиме. 

Уникальный международный проект. Его главная цель – найти имена и восстановить историю жизни каждого еврея, уничтоженного в годы Холокоста. Сейчас уже увековечены имена около пяти миллионов жертв. Но более одного миллиона имен остаются пока неизвестными. Время быстротечно и быстро уходит…

Среди пяти миллионов имена моих дедушки и бабушки – Шики и Сони Клемпнер, убитых фашистами в селе Мордаровка, Одесской области в 1941 году. Имя их младшей дочери, моей тети – Мани Клемпнер, пережившей все ужасы Освенцима.

После войны моя мама посетила село, где она родилась, в местном сельсовете получила этот страшный документ – подтверждение, подписанный свидетелями расстрела..

Неоднократно  приезжая в Израиль, я посещал Яд Ва-Шем. Забыть пережитые ощущения невозможно. 

Перед входом в павильон музея экскурсовод предупредила нас: "У кого слабые нервы, больное сердце – сюда лучше не входить." И вновь вспомнились слова Юлиана Тувима: "Мы – комната ужасов, Schrecens Kammer. Нервных просим выйти".

Вошли все. Полумрак зала. Огромные освещенные портреты детских лиц разрывает темноту. Каждые несколько десятков секунд лица меняются. Под траурную музыку диктор называет имя, фамилию ребенка, год рождения, страну рождения, место гибели. Фотографии, случайно сохранившиеся с довоенного времени. Дети на них улыбаются, радуются жизни. Они еще не знают, что им уготована вечная жизнь. В этой "комнате ужасов", они навсегда остались детьми. 

Есть в Яд Вашем площадь имени Януша Корчака. Врач, педагог, писатель, руководитель еврейского «Дома Сирот» в довоенной Варшаве. Он со своими воспитанниками оказался в Варшавском гетто. Несколько раз предлагали спастись, выехать из Варшавского гетто. Он отказался и вместе со своими учениками вошел в газовую камеру.

А мы входим в следующий зал. Живые лица людей в царстве мертвых,  подземное царство,  надзираемое Хароном. 

Когда умирает еврей, читают молитву из Торы. Главу, где сказано, что человек подобен свече. Воск – это наше тело, сгорающий фитиль – время, отпущенное нам на этой земле, а пламя - душа, устремленная к богу.

В полумраке бесконечного зала благодаря невидимым зеркалам, тысячи, сотни тысяч, миллионы горящих свечей. Огромное кладбище, где покоятся не тела, а души. 

"Мы те, кто две тысячи лет тому назад дали миру Сына Человеческого, невинно убиенного Римской империей. И этой одной смерти стало достаточно, чтобы этот Сын стал Богом. Какая же религия родится из миллионов смертей, пыток, и раскинутых в последнем отчаянии рук..." – писал Ю.Тувим. 

Признал это и Папа, посетивший мемориал. Боль отца, потерявшего сына.

А мы движемся по этому царству мертвых. В звенящей тишине слышны только наши приглушенные шаркающие шаги.

А дальше – впечатляющее здание, напоминающее шатер с базальтовыми стенами,  предназначенное для отдания почестей жертвам Холокоста.

На полу высечены названия 22-х концлагерей, мест массовых убийств,  выбранных из сотен, разбросанных по всей Европе.

А мы выходим из царства теней. Перед нами голубое прозрачное небо Израиля. И жутким контрастом на фоне голубого неба, уходящая в никуда ржавая железнодорожная эстакада. На ней вагончик для перевозки скота. В нем обрывался последний путь ни в чем неповинных детей, женщин и стариков, только за то, что они родились евреями. Эстакада смерти возвышается на фоне панорамы Вечного города Иерусалима.  

Как правило, в повседневной жизни последовательность времен изменить нельзя. Но в Иерусалиме время, жизнь и смерть воспринимаются иначе, они всегда рядом. В камнях Иерусалима читается история всех стран и народов. И среди каменных страниц истории – Яд Вашем – вечное напоминание о Катастрофе, постигшей еврейский народ.

А "мы чудом и по воле случая оставшиеся в живых. С гордостью? Скорее, скажем, с раскаянием и жгучим стыдом. Этот титул достался нам за вашу муку, за вашу славу. Искупители!" (Ю.Тувим). 

*

Мысленно, как бы вместе с жертвами, мы проходили мучительный путь, полный скорби и страха, созданный чудовищной программой ненависти. Чтобы попытаться понять – почему цивилизованная нация так легко поддалась диктату фашистской идеологии, в результате которой, один народ превратился в палача, другой, в его жертву.

Со специальной миссией Австралию посетили представители международной еврейской организации Claims Conference Article 2 Fund (CCA) в составе: Вице Президент – Герда Фейгина,  сотрудники - Виктор Левин и Лев Борщевский. 

Офис организации находится в Нью-Йорке. В 2021 году исполнилось 70 лет со времени создания Claims Conference.

В течение двух дней я присутствовал на их встречах, записал с ними интервью о целях приезда, об их судьбах, об уникальной работе в помощь тем,  кто пережил Холокост,  и о тех, кто часто спасал жизнь приговоренных к смерти ценой своей жизни, кто увековечен в Яд Вашем – Праведником Мира.

*

День первый – ВИКТОР ЛЕВИН, ЛЕВ БОРЩЕВСКИЙ

– Когда и зачем создана организация Claims Conference?

Виктор ЛЕВИН: Наша организация создана в 1951 году. Под председательством президента Нахума Гольдмана состоялся Всемирный Еврейский конгресс. В нем приняли участие 23 организации из разных стран. Конгресс принял решение о создании Claims Conference of Jewish Material Claims Against Germany. Организация, защищающая интересы евреев, пострадавших в годы нацизма в Германии. Основная цель этой организации – создать условия для возрождения еврейской общины Европы, пострадавшей в результате нацистских преступлений. Восстановление школ, создание специальных центров, домов престарелых, а также индивидуальная помощь пострадавшим.

Много внимания уделяется изучению документов в Еврейском институте исследований в Нью-Йорке, в документальном центре Парижа, библиотеке в Лондоне. 

Президентом Claims Conference был избран Нахум Гольдман, исполнительным директором Сол Каган. Нахум Гольдман умер в 1981 году,  и на этом посту его сменил доктор Израиль Миллер. Сол Каган недавно вышел на пенсию, и продолжает свою работу в качестве консультанта.

Лев БОРЩЕВСКИЙ: Хотел бы добавить: на Всемирном Еврейском Конгрессе было принято решение подготовить программу и направить письмо в адрес Федеративного германского правительства. Нахум Гольдман, встретившись с президентом Америки Эйзенхауэром, получил его полную поддержку. И в 1951 году Claims Conference совместно с правительством Израиля адресовало письмо на имя канцлера Германии Конрада Аденауэра.

– Как отреагировало правительство ФРГ на запрос еврейской общественности?

Лев БОРЩЕВСКИЙ: После падения гитлеровского режима Германия стала демократической страной. Канцлер Аденауэр, получив обращение еврейских организаций, направил свое письмо в бундестаг. Он писал о невиданных преступлениях, совершенных представителями Германии под прикрытием лицемерных лозунгов о благих намерениях и пользе для германского народа. Далее канцлер предлагал в кратчайшие сроки рассмотреть предложения еврейских общин и составить совместную программу компенсаций тем, кто понес материальный, моральный ущерб, кто перенес многолетние страдания.

Первые выплаты начались уже в 1952 году, хотя, как вы понимаете, никакие суммы не могли возместить страшный ущерб, нанесенный жертвам Холокоста.

Мы и сегодня сталкиваемся с теми, кто отказывается получать эти деньги, называя их "кровавыми деньгами". Тем не менее, 10 сентября 1952 года был подготовлен совместный протокол Claims Conference и правительства Германии о выделении первых 450 млн. немецких марок в компенсационный фонд пострадавшим.

За 80 лет Германия выплатила 80 млрд. марок жертвам Холокоста.

– Уважаемый Лев, давайте перенесёмся из далекой Германии к нам, в Австралию. В общем, понятна цель Вашего приезда, но расскажите об этом несколько подробней. И что запомнилось вам особо? 

Лев БОРЩЕВСКИЙ: Цель наша – встреча с теми, кто подал заявление в Claims Conference на получение пенсии от германского государства в связи с нацистским геноцидом во время войны. К сожалению, многие документы утеряны, много неточностей, неясностей, и наша задача – получить максимальную информацию, уточнить детали, помочь тем, кто в этом нуждается. Таких дел в Сиднее и Мельбурне около 400. Нас приехало трое: Герда Фейгина, Виктор Левин и я. Пожалуй, с Гердой вам было бы интересней всего поговорить, так как она работает в Claims Conference более 20 лет. Много лет возглавляла эту организацию. И хотя она вышла на пенсию, продолжает  свою работу. 

Ежедневно каждый из нас выслушивает около 10 человек. Если говорить о трагедиях этих людей – перед нами проходят герои из дневников Анны Франк. Трудно определить у кого из наших собеседников судьба трагичней. Каждый рассказ – крик души.

Виктор ЛЕВИН: Могу добавить: большинство историй –трагичны. Много рассказов не только о судьбах пострадавших, но и их спасателей. Вот удивительная история Шанхайского гетто. Многие из него оказались в Австралии. Казалось бы, где Германия и где Шанхай…  Невольным инициатором проявления гетто в Шанхае стал Сигухара Тиуне, консул Японии в Литве. 

В 1940 году страны Прибалтики по пакту Риббентропа–Молотова были оккупированы советскими войсками. Нацизм в Германии набирает силу. Оккупирована Польша. Кто еще мог бежать – бежал в Прибалтику. До начала войны оставалось 10 месяцев. И весь поток беженцев из Германии и Польши хлынул в Литву. Люди узнали, что в тогдашней столице Каунасе, в японском консульстве, выдают визы евреям для въезда в Японию. В основном бежали религиозные евреи из местечек, ученики ешив, их родители, учителя. Визы выдавал консул Тиунэ Сигухара. В августе 1940 года, за несколько недель до того, как все иностранные миссии по распоряжению советских властей должны были покинуть Литву, Сугихара связался с директором Палестинского бюро Еврейского агентства в Каунасе доктором Зерахом Вергефтигом. Вергефтиг описал Сугихаре план спасения евреев и получил его поддержку. В соответствии  с этим планом беженцы должны были укрыться на острове Кюрасао в Карибском море. Он находился под контролем Голландии. Виза на въезд не требовалась. Но для того, чтобы попасть на вожделенный остров беженцы должны были  проехать через Советский Союз и добраться до Японии. Транзитные визы позволяли проследовать через СССР и Японию. 

Правительство Японии не одобрило план Сугихару. Но он, вопреки запрету, совершает гражданский подвиг. 

Консул Японии в Литве Сугихара Тиуне с женой Юкико

 

И с 31 июля по 28 августа 1940 года Сугихара Тиуне вместе с женой Юкико занимается только оформлением транзитных виз. Они работают по 18 -20 часов ежедневно. Заканчиваются бланки, они продолжают оформлять визы от руки. Всего было выдано 2140 виз. Если учесть, что визы выдавались на семью, можно посчитать, что спасено было не меньше восьми тысяч евреев. А если считать их будущих детей, внуков и правнуков – это не менее семидесяти тысяч спасённых душ. Советские власти потребовали освободить особняк. Тиуне и Юкико в течение трех дней оформляли визы в гостинице. И сидя уже в поезде на Берлин, дипломат протянул консульский штамп в окно провожающим его на перроне. Более 400 человек перешли границу Японии по поддельным подписям. 

Прибыв в Москву, беженцы пересаживались на поезд Москва-Владивосток. Оттуда на пароходе переправлялись в город Кобо.

Вновь вмешивается Германия: кому вы помогаете?! Тогда японцы переправляют беженцев на оккупированную ими территорию в Китае, в Шанхай. Здесь жизнь беженцев протекает вполне нормально. Они работают, открывают школы, синагоги - и поначалу их никто и ни в чем не ограничивает. Так продолжается до 1943 года, когда по требованию Гитлера место, где поселились беженцы, ограждают и превращают в гетто. К счастью, никого не убивают.

В 1945 году, когда к власти в Китае пришли коммунисты, большинство евреев эмигрировало в другие страны. И здесь, в Австралии, мы встретились с людьми, жившими в Шанхайском гетто. 

– А что случилось с Сугахаро?

– Его отозвали в Японию, уволили из МИДа за акт неповиновения. В 1984 году в Яд Вашеме Тиуро Сугахара был официально признан Праведником Народов Мира. Только тогда  миру стало известно это имя.

Много необычных историй связано с людьми, нашедшими убежище в католических приютах, в монастырях во Франции, Бельгии и других странах. Я, к сожалению, не помню имени священника во Франции, спасшего многих детей. Их родители были репрессированы и погибли, но дети благодаря ему остались живы.

У меня была очень интересная клиентка. Она из Одессы, фамилия ее Бендер. Она прислала акт крещения ее и ее брата в Румынии, в присутствии местного мэра. Это подарило им жизнь.

Здесь, в Австралии, я встретился с женщиной, попавшей в Варшавское гетто. Она и ее брат живы благодаря поляку, который помог многим евреям получить фальшивые документы. Девушка, выйдя из гетто, встретилась со своим спасителем, они поженились. Кто-то донес немцам – и мужа отправили в концлагерь, где он погиб. Девушке удалось бежать, после войны она нашла своего брата. Оказалось, что его усыновила старуха, жившая на мусорной свалке. Когда с фронта вернулся дядя (брат матери), он пытался забрать мальчика, но суд ему отказал, так как его племянник был законно усыновлен этой старушкой.

Сотни, тысячи таких печальных историй, мы выслушиваем каждый день.

*

 День второй –  ГЕРДА  ФЕЙГИНА

– Вы много лет на этой работе. Вероятно, если бы Вы записали все события, все встречи, получился бы многотомный роман скорби и боли. Как выдерживает Ваше сердце?

– Именно поэтому я никогда не давала интервью, не выступаю в средствах массовой информации. Вероятно, в Австралии особый климат, и вы – первый журналист, с кем я беседую.

Я расскажу трагическую историю, начавшуюся около 70 лет назад. Она продолжается и сегодня. Судьбы людей, о которых пойдет речь, – еще одно подтверждение того, что добро, сострадание, любовь – не имеют национальной принадлежности, даже если мы воспитаны в определенных рамках национальных предрассудков.

До начала войны оставалось несколько месяцев. Молодой красивый литовец Адомайтис влюбился в красавицу еврейку Розу. Она ответила взаимностью. Но разве могли еврейские богобоязненные родители позволить своей дочери выйти замуж за литовца? Так же и родители-литовцы не могли представить появление в своем доме невестки-еврейки. В те времена с родителями еще считались, и влюбленные расстались.

Начинается война. Литву оккупируют немцы. Евреев сгоняют в гетто. Каждую ночь массовые расстрелы. Семейство Розы обреченно ожидает своей участи.

Однажды ночью раздается стук. Наступил их черед. Мать отпирает дверь. На пороге вооруженный охранник. Он требует, чтобы вышла не вся семья, а только девушка. Трудно словами передать чувства родителей. Они видятся последний раз. Роза вся в слезах покидает отчий дом. Во дворе полицай ей говорит: "Я тебя сейчас выпущу из гетто, там тебя встретят". Подводит ее к калитке в колючей проволоке и говорит: "Иди!" Она делает несколько шагов, ожидая выстрела в спину. В это время из темноты появляется тень. Роза замерла в ужасе, когда тень приблизилась, она узнает своего любимого. Адомайтис подхватывает девушку, приводит к своим родителям. Розу прячут на чердаке. Родители согласились при условии, что сын не будет жить с ними, так как при любом доносе расстреляют всех.

Проходит около двух лет. Почти без движения, в темноте Роза живёт на чердаке, родители Адомайтиса ухаживают за ней.

Однажды они предупредили, что уезжают к родственникам на свадьбу, дом запрут – никому не открывать! Поздно вечером Роза услышала стук в дверь, а затем звук открываемого замка. Что делать? Бежать? Но куда? Шаги на лестнице – и она слышит голос Адомайтиса. Они провели ночь до рассвета. А через месяц Роза поняла, беременна. Она решает уйти из дома родителей, понимая, какой смертельной опасности подвергнет тех, кто спас ей жизнь. Роза сознается во всем, просит прощения за свой поступок, так как это ее вина, а не их сына. И тогда Мать ей отвечает: "Ты никуда не уйдешь. Ты вправе распоряжаться своей жизнью, но ты не можешь распоряжаться жизнью нашего внука или внучки". Через несколько дней ночью ее тайно перевозят в деревню к знакомому врачу. Врач оставляет ее у себя. Рождается очень слабая девочка. Три месяца после родов Роза с ребенком скрывается у врача, после чего он говорит: "Дальше тебе оставаться здесь опасно. Это угрожает и ребенку и всем нам. Ты вернешься к родителям Адомайтиса, а я обещаю сохранить твою девочку".

До конца войны Роза прячется в доме своего любимого. Однажды утром ее будят возгласы хозяев: "Выходи! Немцы ушли!" Ноги ее подгибаются. Полуслепая, ослабевшая, она спускается вниз. Война окончена.

Роза решает отправиться на поиски ребенка. Хозяева ее не отпускают: "Ты очень слаба. Подожди немного, твоя дочь жива, тебе ее привезут". Через два дня во двор въезжает телега, на ней – Адомайтис держит на руках двухлетнюю дочь. Девочка жила у него, за ней присматривала приятельница. Роза и Адомайтис поженились. Когда я организовывала офис Claims Conference в Вильнюсе,  познакомилась с их дочерью. Родители Розы погибли в гетто, их внучка, спасенная замечательными людьми, наполовину еврейка, наполовину литовка, работает во вновь созданном офисе Claims Conference в Вильнюсе. 

Уничтожение во время оккупации более 200 000 евреев на территории Латвии особая страница в истории Холокоста. Вильнюс  до войны называли литовский Иерусалим.  В 1943 году нацисты начали ликвидацию Вильнюсского гетто.

В Литве за каждого пойманного еврея получали 10 рублей. Объявление об этом при входе в гетто.

Узник гетто Григорий Шура вел записки, которые были опубликованы только в 2000 году, когда Литва обрела независимость. Спасти его записки помогала библиотекарь,  латышка Шимайте. Она работала библиотекарем   Вильнюсского университета. В годы нацистской оккупации посещала гетто – якобы для того, чтобы забрать книги у еврейских студентов. 

В гетто народ спасал книги. 

Женщина проносила еду, брала письма, помогала прятать беглецов. В 1944 году на неё донесли. Шимайте арестовали,  подвергли пыткам, а затем отправили в концлагерь, расположенный на французской территории. Выжила. После освобождения осталась во Франции. О её судьбе мне рассказывали те, кому она помогала и кто выжил благодаря Шимайте. 

Праведница Мира Шимайте

 

– Поразительные истории. Мороз по коже. Как это ужасно, когда вокруг кровь, слезы и смерть, а нормальные человеческие поступки кажутся неестественны. Вы ведь тоже из Прибалтики. Расскажите, пожалуйста, немного и о себе.

– Я родилась в 1928 году в Риге в интеллигентной еврейской состоятельной семье. Отец, Залман Идельсон – инженер-химик. Получил образование в Германии. Мать следила за домом. У нас  была  прислуга, няня у младшей сестры и гувернантка у меня. Я ненавидела ее. Немка, и главное в ее жизни было: дисциплина и порядок. Вероятно в знак протеста я выросла человеком, ненавидящим немецкий порядок.

В 7 лет меня определили в престижную частную еврейскую школу. Преподавание на немецком языке. В доме тоже говорили по-немецки.

В 1940 году, когда нас "освободили" русские, школу закрыли. Последний год обучали на латышском языке.  В июне 1941 года вся моя семья была арестована, имущество конфисковано. И 16 лет наша семья провела в ссылке в Сибири. Отец умер в 1942 году в Соликамске. Я по воле случая Сибири избежала. Об этом мне не очень хочется рассказывать. В 1950 году  вышла замуж. Муж – Марк Фейгин, прекрасный человек, замечательный пианист. Рано умер, когда ему исполнилось 47 лет. Я, окончила Вильнюсский университет, по образованию юрист. У меня дочь. В 1972 году мы уехали в Израиль. Я быстро устроилась на работу. Возможно, жила бы там и до сих пор. Но дочь вышла замуж и переехала в Америку. Это определило и мою судьбу.

– Вы полиглот - очень хорошо говорите по-русски, хотя не изучали его в школе и давно из Союза. Владеете немецким, английским, по всей вероятности латышским и ивритом.  

– Умение владеть языком – часть моей профессии юриста. Юрист не имеет права разговаривать примитивно. Язык должен быть красочным. Нужно уметь и свободно мыслить, и оперировать понятиями, и достаточно логично высказывать свои мысли.

– Приехав в Америку, вы пытались подтвердить свою профессию?

– Нет, мне было не до этого. Дочь еще была студенткой, а я должна была зарабатывать на жизнь. Окончила краткосрочные курсы бухгалтеров, работала по этой специальности – работа, которую я ненавидела больше всего. Как только представилась возможность уйти на другую работу, я это сделала.

– Чем же Вы занялись?

– Я попала в организацию, которая называлась "Наяна". Мы принимали вновь прибывших эмигрантов. Тогда я ожила. Работа с людьми, где нужны были мои знания, мой опыт, владение языками. Я проработала в "Наяна" до февраля 1981 года.

– После чего вы обнаружили, что  есть новая ступень, и перешли в Claims Conference?

– Если быть предельно точной, то не я обнаружила, а меня нашли. Однажды к моему шефу пришел Сол Каган, исполнительный директор Claims Conference. Он поинтересовался, не знает ли она случайно человека, владеющего английским, русским и немецким. И неплохо, если бы он в общих чертах владел юриспруденцией, умел логически мыслить. Она ответила: "Да, знаю" и привела моего будущего босса ко мне в кабинет. Когда они зашли, я растерялась, не почувствовала, что пришла моя судьба.

Но, Сол Каган относился к категории людей, встреча с которым не просто знакомство – это большое везение. Такое происходит не со всяким, а если и случается, то только раз в жизни. Я оказалась в нужное время в нужном месте.     

Наум Гольдман и Сол Каган - организаторы Claims Conference

 

– Сол сразу же предложил перейти к нему на работу. "Можно подумать?" -  спросила я, – "До утра!" - ответил он.

Домой пришла в полном смятении. Ведь я уже имела работу, меня ценили, на новом месте - полная неизвестность. Надо отдать должное моей дочери. Вероятно, смелость молодости мудрее осторожности, старшего поколения.

Дочь мне сказала: "На первых порах тебе будет тяжело, но поверь – это твое. Это люди, твои знания, это языки. Ты этим всем владеешь".

И  20 лет я на этой работе. Это стало давно не работой, а моей жизнью. В этом году  оформила пенсию,  по-прежнему продолжаю работать.

– Лева и Виктор рассказали, что по Вашей инициативе открывали новые центры на территории бывшего СССР.

– Да, когда программа выплаты пенсий расширилась. Раньше пенсии выплачивались только жертвам Холокоста из Восточноевропейских стран, сейчас в этот список вошли и страны бывшего СССР. Я организовала офисы в Минске, Одессе, Виннице, Риге и Вильнюсе.

– Я из Одессы, расскажите, пожалуйста , Ваши впечатления об этом городе?

– Раньше в Одессе я не бывала. Много читала об Одессе.  Читала Жаботинского, Бабеля – «Одесские рассказы», Паустовского – «Время больших ожиданий». Мне трудно сравнивать старую и современную Одессу, но  на каждом шагу чувствовала её колорит, когда  общалась с одесситами, посещала знаменитый Привоз. 

К сожалению, одесские евреи очень пострадали в годы оккупации.  До войны евреи составляли почти 30% населения. К началу войны осталось около 100 тысяч. Мужское население было  призвано в армию, многие эвакуированы. В первые  месяцы оккупации Одессы румынские войска провели акцию массовой казни. Были расстреляны и повешены около 10 тысяч человек. Среди казнённых  90% были евреи. 

Одесса. Зловещее утро 23 октября 1943 года. Улица Маразлиевская.

 

В селе Доманевка, в бывшей свиноферме был создан концлагерь. В нем было уничтожено 50 тысяч евреев, цыган, коммунистов одесской области, в том числе 10 тысяч – одесситов. Гнали туда пешком. Дорога была усыпана трупами. Её назвали – дорога смерти.

Расстрельная яма в Доманевке

 

Оставшихся в городе 40 тысяч евреев согнали в гетто на Слободке. Скученность, болезни, голод. Многие зимой находились под открытым небом. Все это привело к массовой смертности. Чудо для тех, кто выжил. Вот, что рассказала нам одесситка жительница Слободки  Александра Подлегаева:  «… запретили жителям Слободки давать приют евреям под страхом смерти. Зима была лютая. Люди  погибали, замерзая на снегу. У меня в доме пряталась семья евреев: мать, отец, дочь и двое маленьких детей. Об этом не знал никто».

Но было и другое. В район артиллерийских складов в на Люстдорфской дороге Одессы пригнали около трех тысяч военнопленных. К ним добавили около 10 тысяч мирных граждан, в основном евреев. Всех их заперли в девяти пустых пороховых складах. В течение нескольких дней расстреливали. Некоторые склады облили бензином  и узников сожгли заживо.  Даже сейчас об этом страшно рассказывать.

– Герда, мне кажется, когда вы уже не большой начальник, у вас больше свободного времени, вы обязаны записать свои воспоминания. Это огромный пласт, связанный с судьбой, с трагедией народа.

 – Илья, буду честна. В-первых,  я очень занята, во-вторых, не люблю писать, вычеркивать написанное, снова перечитывать – не хватает терпения.

– Остается выразить сожаление...

– Вы правы, это уникальный материал, представляющий не только историческую ценность. Это учебник психологии на выживание, нет полутонов: на одной чаше весов – жизнь, на другой – смерть.
Люди в одинаковых условиях, со схожим образовательным цензом и менталитетом– а выживают по-разному. Но есть и другая сторона.
Когда пишешь о ком-то, должен писать и о себе. Не знаю, смогу ли я самое сокровенное, предназначенное только для близких, доверить более широкой аудитории.

– Ваша работа, ваша жизнь последние годы проходит рядом с чужим горем. А это значит, часть его надо брать на себя. А ведь люди пожилые, много пережившие, не всегда сдержанны, не всегда адекватны в своем поведении.

– Нужно любить свое дело, людей, только тогда ты можешь быть по-настоящему сострадательным. Доброта не бывает показной. Я знакома с журналистом, узником Холокоста. Всё пережитое им он сделал своей "специальностью", на которой зарабатывает деньги. Мягко говоря, я считаю это неприличным. Нельзя спекулировать ни  на чужом горе, ни на своем. Еще и поэтому  никогда не давала интервью

– Приятно, что я первый журналист, вызвавший ваше доверие. Благодарю. Но, нельзя обобщать. Обобщение страдает некорректностью. Ведь вы и ваши коллеги несете благородную миссию. А любое добро, так же, как и любое зло, требует своего вознаграждения.

– Я думаю, даже те, кто не был в Нью-Йорке, много раз слышали о районе Брайтон-Бич. Но сколько бы о нем ни говорили или писали, представление можно получить, только побывав там. Очень редко и мне приходится бывать в этом районе. Многие знают меня в лицо в связи с моей работой. Мои знакомые рассказывали, что увидев меня, кто-то бросил реплику: "Эта сволочь сама денег не берет и другим не дает". Для меня это прозвучало высшей похвалой. Я уже говорила о своем директоре Соле Кагане. Он как-то пошутил: "Герда замужем за Claims Conference". И это верно. Столько прожито вместе, столько пережито, что разводиться уже поздно.

Холокост – моя жизнь. Люди, пережившие катастрофу нашего народа, их боль, страдания – моя боль. И я потеряла в этой катастрофе многих людей. Сделать что-то, что в моих силах, хоть как-то облегчить их старость стало смыслом моей жизни. И если я хоть в малой степени справилась с этой задачей, то ради этого стоит жить.

* 

Те, кому посчастливилось выжить, – узники Освенцима.

 

И те, кто пытался их уничтожить, на скамье подсудимых во время военного трибунала в Нюрнберге, В 1945 году.

 

Международный день памяти жертв Холокоста в Организации Объединённых Наций. Обращение узника Освенцима, пережившего трагедию Холокоста.

*

 И в заключение.

В Первую Мировую еврейские мамы Польши пели колыбельную детям: 

«…Мама Йосеньке поет,
Соской затыкает рот:
«Ночью приходили

И опять придут. Дедушку убили
И, тебя убьют!…»

Эту песнь могли бы петь своим детям миллионы еврейских мам Европы. Но тогда никто не предполагал, что грядущая война перекроет все погромы и избиения. Предвидел это только гениальный пророк – Илья Эренбург.

В лучшем своём романе, посвящённом еврейской теме: «Необычные похождения Хулио Хуренито»,  изданном в 1922 году, он напишет: «В недалеком будущем состоятся торжественные сеансы Уничтожения иудейского племени в Будапеште, Киеве, Яффе, Алжире и во многих иных местах. В программу войдут, кроме … традиционных погромов, … сожжение иудеев, закапывание их живьем в землю, опрыскивание полей иудейской кровью и новые приемы… На сеанс приглашаются: кардиналы, епископы, архимандриты, английские лорды, румынские бояре, русские либералы, французские журналисты, члены семьи Гогенцоллернов, греки без различия звания и все желающие». 

Илья Эренбург

 

 Ещё шла война, когда Эренбург  приехал в освобождённый родной Киев, где он родился.  Стоял в горестном молчании на краю Бабьего Яра, где было погребено более сотни тысяч евреев. Вспомнил ли он своё  страшное пророчество, которое  сбылось с адской точностью, когда пеплом сожжённых евреев можно было удобрять поля Европы. 

Киевскому и всему еврейству он воздвиг свой нерукотворный памятник:

           Бабий Яр
К чему слова и что перо,
Когда на сердце этот камень,
Когда, как каторжник ядро,
Я волочу чужую память?
Я жил когда-то в городах,
И были мне живые милы,
Теперь на тусклых пустырях
Я должен разрывать могилы,
Теперь мне каждый яр знаком,
И каждый яр теперь мне дом.
Я этой женщины любимой
Когда-то руки целовал,
Хотя, когда я был с живыми,
Я этой женщины не знал.
Мое дитя! Мои румяна!
Моя несметная родня!
Я слышу, как из каждой ямы
Вы окликаете меня.
Мы понатужимся и встанем,
Костями застучим – туда,
Где дышат хлебом и духами
Еще живые города.
Задуйте свет. Спустите флаги.
Мы к вам пришли. Не мы – овраги.

Послесловие

К несчастью, происходящие в мире события не могут не оставить ощущения тревоги. 

Что же нужно сделать, чтобы человеческая цивилизация никогда больше не возвращалась в средневековье.                                          

Своё презрение и ненависть к войне, к тем убийцам, кто её затевает, высказал Альберт Эйнштейн. Стоит прислушаться: 

«Тот, кто довольно марширует под музыку в строю, уже заслужил мое презрение. Мозгом он был наделен по ошибке, ему вполне было бы достаточно и спинного мозга. С этим позором цивилизации должно быть покончено. Героизм по команде, бессмысленная жестокость и омерзительная бессмысленность, называющаяся патриотизмом – как сильно я ненавижу все это, какой низкой и подлой является война. Я предпочел бы быть разорванным на куски, чем быть частью этого грязного действа. Я убежден, что убийство под предлогом войны не перестает быть убийством“.

_________________

© Буркун Илья Яковлевич