 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
Мне всегда казалось, что в нашей профессии первичен текст. У нашего брата, который умеет писать (ключевое слово – писать!) классные журналистские материалы, гораздо больше шансов стать профи на радио и телевидении. Стать не записным пропагандистом, а настоящим профессионалом. На ТВ, конечно, важна еще и картинка – но сказано ведь: «В начале было слово». Не все, разумеется, так считают. Помнится, беседовал с одним сравнительно юным ведущим, работавшим на одной московской радиостанции (не стану называть, тем более, что ныне, в связи с так называемой «спецоперацией», она закрыта). Вытащенный за пару лет до того главным редактором из глубинки, парень, с какого, непонятно, перепоя возомнивший себя гуру в журналистике и отправленный налаживать работу региональной редакции, чуть ли не с гордостью заметил, что сам не умеет складно писать, но это не мешает ему вести эфиры. А претензия его лично ко мне была в том, что я веду «как по писаному, слово к слову». Что в этом плохого, он, конечно, не объяснил. Добавлю в скобках: сам он, по отзывам слушателей и профессионалов, считался ведущим весьма посредственным по сравнению с большинством коллег на том же радио, едва заметным лишь в отраженном свете своих блистательных собеседников. С каким же удивлением я узнал, что он собирается пойти еще дальше в своих творческих устремлениях – снять документальный фильм. Понятно, не один, а под прикрытием действительно выдающегося публициста, имеющего мировое имя. Заявленный еще до всех известных событий проект действительно настолько амбициозен, что без качественных текстов там просто не обойтись… Я, конечно, не претендую на роль философа. И вовсе не готов заниматься теоретизированием в области журналистики – я практик. Но, знаете ли, первое образование никуда не денешь. А на биофаке Казанского университета (еще той, дореформенной поры, когда студентам давали фундаментальное образование) мы «проходили» ключевой для понимания многих процессов основной биогенетический закон, сформулированный более полутора столетий назад великим естествоиспытателем Эрнстом Геккелем: «Онтогенез есть быстрое и краткое повторение филогенеза». То есть развитие эмбриона, в том числе человеческого, кратко повторяет развитие вида. А поскольку люди по своей природе существа биосоциальные, аналогично, осмелюсь предположить, проходит личностное становление и развитие индивида в социуме – с повторением всех этапов его эволюции. И глупо ожидать, что проскочивший тот или иной этап превратится в итоге в полноценную личность. Ровно так же, как и государства, в силу каких-то причин пропустившие в своем историческом развитии определенные формации, как правило, остаются государствами «третьего мира»… * * * Но вернемся к теме. Если роман с радио я действительно пережил, о чем подробно рассказал в одном из выпусков «ЗНАКОВ ДАВНОСТИ», то о телевидении, признаюсь, не мечтал. Честное слово: даже желания никогда не возникало. Разве что в роли сценариста. Да и здесь опыт, скажем так, не самый богатый. Первое свидание с ТВ случилось, как я писал раньше, в начале девяностых, во время учебы на отделении журналистики в Институте молодежи (некогда Высшая комсомольская школа, сейчас – Московский гуманитарный университет). Но поскольку тогда у нас не было даже намёка на какую-то практику на телевидении, а те из моих однокашников, кто очень хотел стать федеральными звездами (кажется, удалось это одной только целеустремленной красавице Лене Старостиной), пробивались самостоятельно, – никаких последствий это не возымело…
Понятно, что за месяц освоить всю «громадную сокровищницу знаний, накопленных человечеством» (спасибо Надежде Константиновне за цитату) в деле написания телевизионных сценариев – просто нереально. Но всё оказалось не бесполезно, и какие-то обрывки знаний прочно засели в памяти. В том числе, знаний, полученных на занятиях по радиожурналистике, которые почему-то особенно запомнились (и аукнулись-откликнулись впоследствии, во время работы на тольяттинском сетевом партнере «Эха Москвы», да и на самарском «Эхе»). Что касается написания сценариев для ТВ – тоже, конечно, была потом возможность попробовать себя в этой роли, и не единожды. Тогда же я оставался неисправимым однолюбом. То есть продолжал считать себя «мобилизованным и призванным» (это уже цитата из Владимира Владимировича… – Маяковского, разумеется, а вы о чем подумали?) не радио вовсе и уж тем более не телевидением. Короче говоря, продолжал усиленно оттачивать перо в качестве пишущего журналиста. Благо, возможностей было предостаточно, как в Тольятти (писал в «Тольятти сегодня», «Площади Свободы», «газете «Акцент», которую мы издавали в академии), так и вовне. В том числе, пусть изредка, в московском еженедельнике «Столица». Несмотря на то, что уже почти два года жил в родном городе, куда вернулся после Москвы, я не хотел прекращать сотрудничество с любимым изданием, где раньше работал в штате. Кто следил за историей «Столицы», помнит: к тому времени, к началу 1994-го, оно еще, кажется, не вошло «в обойму» издательского дома «Коммерсант», но редакция уже съехала со старой доброй Петровки, где когда-то начинала завоевывать сердца читателей. Именно там, в журнале «Столица», выходившем еще под редакцией Андрея Мальгина, я опубликовал интервью с известным социологом Всеволодом Вильчеком – одним из тех, с кем удалось встретиться во время обучения в Останкино. Прочтите, и вы убедитесь: интервью сделано почти тридцать лет назад – а как много общего с днём сегодняшним! Главное, что «роднит» нас с теми, кем мы были в начале 1990-х, – мы так и не стали европейцами. А теперь уже, увы, и подавно… * Скачки по каналам «Столица». – 1994. – № 24. – с. 52-54. Не прислушиваться к гласу народа сегодня считается дурным тоном. И хотя реакция на него в основном прежняя – «принять к сведению и сделать по-своему», социолог у нас нынче всё же persona grata. Директор Социологического центра телерадиокомпании «Останкино» Всеволод Вильчек отвечает на вопросы нашего корреспондента Сергея Мельника. Хождение в народ — Чем занимается ваша служба? — Обратной связью. Ведь ни телевидение, ни радио, по сути, не знают, кто их смотрит, слушает. И единственный пока (до будущего века, думаю) способ установления обратной связи с аудиторией – это всякого рода опросы, начиная с простейших. — Телефонных? — Они тоже проводятся. Но в основе наших опросов – так называемый «дневник телезрителя»: анкета на день, в которой просто воспроизводится программа передач всех телеканалов, существующих в Москве. При этом берется семейная выборка, то есть опрашивается вся семья. Правда, из-за экономических причин мы можем опросить лишь около 350 человек. Но этого вполне достаточно. — Каждый раз берутся одни и те же люди? — Абсолютно разные. Москва расчерчена на четыре квадрата, каждый из них – еще на четыре. Получаются районы, покрывающие город более или менее равномерно. В наш компьютер введены улицы, дома, адреса, и каждый раз случайным образом он выдает список тех, кого нужно опросить. То есть делает вероятностную выборку. И потом наши интервьюеры идут по квартирам: вечером раздают анкеты, на другой день забирают. Замечу в скобках, заниматься этим в сегодняшних условиях очень трудно. Люди боятся. Кто-то звонит сюда: «Это были ваши интервьюеры? А мы уже милицию хотели вызывать». Иногда говорят: «Вот, ответили на ваши вопросы, но на всякий случай ценные вещи из дома унесли...» И такое бывает. Но, тем не менее, другого способа опроса пока нет. В итоге мы видим, кто смотрел передачи, кто не смотрел. И еще – кто этот человек, его подробные биографические данные. Есть какие-то чисто анкетные вопросы: о характере или касающиеся отношения к тем или иным передачам, проблемам вещания, к ведущим и т.д. А иногда просто к политике, экономике – чтобы можно было видеть связь социально-политической ситуации с интересами вещания. — Вы ждете от телеаудитории каких-то предложений? — Нет, конечно. Зритель – это покупатель, надеяться на то, что он подскажет нам, как делать передачи, – утопия. Разумеется, мы можем натолкнуться в анкете на что-то умное о том, чего человеку хочется от ТВ. Но в целом – дело в другом: нам важно, смотрят ли эти передачи или нет. Второй вопрос – нравится или нет. Потому что очень часто передачу смотрят, но она не нравится. Например, мексиканские сериалы смотрит половина аудитории, но, тем не менее, многие чертыхаются. В некоторых случаях спрашиваем, какая из сегодняшних передач произвела лучшее впечатление, какая – наоборот – вызвала неудовольствие, раздражение. Зная это, можно анализировать – почему? Иногда просто прекрасная передача получает очень низкий рейтинг... — Время показа «не то»? — Может быть, и так. А есть и другие причины. Мы говорим: прекрасная передача. Что это такое? Был у нас, помнится, моноспектакль Радзинского, просто блистательный. А набрал в рейтинге всего 7 процентов! Сказать, что это плохая передача? Нет, просто она не для всех. И наше дело уже решать: дать ей такое время, когда она не будет мешать смотреть «Марию», или смириться с тем, что она стоит в неудобное время и имеет небольшую аудиторию. «Живое творчество масс» — То есть речь может идти об уступках так называемой массовой аудитории? — Что значит «массовая»? Любая «массовая» состоит из многих совсем не массовых групп. Да, в жизни мы ориентируемся на свой круг общения, на свою референтную аудиторию. Но есть ведь и другие! Социология заставляет думать об этом без снобизма, который всем нам присущ. Она очень демократична по своей природе, потому что исключает какую-то преимущественную точку отсчета. Такой точки нет! Мы как-то привыкли, что «имеем право» говорить обществу, что хорошо, а что плохо, воспитывать. Вот я такого права не имею, во всяком случае, отношусь к нему с очень большой осторожностью. Социология отучила меня от безапелляционности. Другое дело, что трудно, но надо пытаться согласовать вкусы. Есть какая-то группа хранителей культурных традиций: классической, высокой, авангардной культуры и так далее. Она невольно берет на себя роль специалистов, которые пытаются навязывать свои вкусы обществу, – и это их право, как во всяком демократическом обществе. И уже право общества – отвергать или принимать эти вкусы. Из всех неискусств для нас важнейшим... — Вы отметили интересную ситуацию: интеллигенция чертыхается, но все равно смотрит сериалы... — Ситуация странная, но типичная. Отношение к передачам – это некая кардиограмма общества, снимок его психологии. Нет ничего удивительного в том, что кандидаты наук смотрят сериалы. Ведь мы привыкли к чисто эстетическим критериям: это хорошее, а это плохое произведение. А я не уверен, что они так уж приложимы к ТВ вообще. Тут другое. Один остроумный человек назвал телевидение – селявидением [1]. Такова жизнь, а вот – ее зрелище. В любом случае в чем-то это зрелище документальное, даже если это фантазия. Поэтому и отношения человека с экраном немножко другие – не такие, как с книгой, с театром, с кинематографом. Телевидение – это не искусство. Это возможность другой жизни, психологически другой. Ведь наша жизнь очень тревожная, очень угрюмая. Общество чрезвычайно стрессировано. Человеку нужно уйти от действительности, вот он и уходит в этот воображаемый мир, в другую жизнь. Чем сегодня интегрировано общество? Мексиканскими сериалами, «Полем чудес» и информацией. Ну не может великий народ иметь такие интегрирующие начала! А других нет, и это страшно. Такие вещи должны находиться на периферии общественного сознания, а в центре его все-таки должна быть культура, представления о добре и зле. Как во всем мире. Мы можем сколько угодно ругать американский масскульт. Но он ведь воплощает американскую мечту, американскую национальную мифологию и служит интеграцией общества на основе, с одной стороны, индивидуализма, а с другой – уважения к традициям, к порядку, закону и так далее. Похоже, у нас эта система ценностей рухнула: мы – общество, утратившее свои традиционные ценности, привычный исторический смысл бытия. У нас колониальная, заимствованная культура. Наше общество интегрировано на самом деле или просто купленной культурой, полученной по бартеру за рекламное время, или культурой, являющейся калькой зарубежных оригиналов (как «Поле чудес» или другие немыслимо популярные сегодня игры).
Останкинская лихорадка — Если вернуться к вашим опросам... Известно, что рейтинги давно практикуются на Западе? Вы как-то сотрудничаете с зарубежными коллегами? — Были у нас, и не раз, представители «Гэллап Интернэшнл», «Евро-Гэллап», которые ведут здесь свои замеры. Они предложили сотрудничать. Я отказался, потому что меня не устраивает их методика. Их не интересует конкретная передача – их интересует время: 6, 6.15, 6.30 и т.д., с пятнадцатиминутным шагом и на каком канале в эту пятнадцатиминутку была публика. То есть они работают на рекламодателя, и не один ли им черт, что является носителем рекламы, им главное, чтобы была аудитория. Я объяснил, что такой подход очень плохо сочетается с нашей ментальностью, с нашими привычками. Что это в принципе невозможно (я пробовал). И делать то, во что я не верю, я не хочу. А они не верят нашим данным: «Не может быть, это чепуха!..» А просто график останкинского вещания выглядит, как Гималаи: то фантастические пики, то провалы. Он нервный, лихорадочный. Англичане говорят: «Но вы же не шизофреники, такого быть не может! Понятно, что есть спады, есть подъемы, но все-таки линия должна быть более плавной». Единственное, с чем они согласились: по НТВ у нас что-то похожее на реальность. Там нет перепадов рейтинга, скажем, с 50 процентов до 0 в течение часа. В общем, объяснить им, что это не ошибка замеров, а наша реальность, – невозможно. Ведь у них передача, которая в лучшее для показа время стабильно набирает 2-3 процента, не задерживается в эфире, – во всем мире такие передачи уже просто сняли бы, понимаете, и график бы выровнялся. После высокорейтинговой передачи там ставят ту, которая сможет удержать аудиторию, уже набранную предыдущей, чтобы зрителям не захотелось переключиться на другой канал. Словом, шизоидность нашей реальности они приняли за шизоидность моих замеров... А вот на НТВ сразу пошли по другому пути. С чего они начинали? «Мы хотим иметь для начала, скажем, пятую часть всей возможной аудитории. Давайте подумаем, как выстроить вещание, чтобы ее иметь». Если передача не собирает аудитории, на НТВ думают, как с ней быть. И стараются не опускаться ниже «планки». Лед тронулся. И вяло потек — И все же интересно, насколько эффективны ваши опросы? Как реагирует на результаты рейтингов руководство «Останкино»? Я однажды присутствовал на планерке: там упоминалось о рейтингах, но как-то так, между делом. — Для «Останкино», да и для всех устоявшихся государственных вещаний, это непривычная ситуация... Всего два года мы делаем более или менее регулярные оперативные замеры. Раньше ориентировались на почту телезрителей, а почта не дает правильного представления об аудитории. И потом, наше телевидение ведь руководствовалось «великой» фразой Лапина, некогда председателя Гостелерадио: «Зачем нужна социология – интересы нашего зрителя в концентрированном виде изложены в постановлениях ЦК». Оказывают ли рейтинги давление на создателей, на планировщиков программ? Да, в последнее время это уже происходит: вещание пытаются селекционировать с учетом социологических данных. Образ перед экраном — На Западе, как известно, для оценки рейтингов давно используется электроника. — Действительно, в мире пользуются телеприставками-аудиметрами, которые автоматически фиксируют переключение каналов. Информацию иногда сбрасывают на дискеты, чаще перекачивают по телефонному проводу (обычно ночами – так дешевле) на центральный компьютер. В итоге ясно, что люди смотрели. Такая система, конечно, замечательна. Я думаю, что какое-то будущее поколение телевизоров станут выпускать уже со встроенным механизмом обратной связи. Хотя есть здесь и свои недостатки. Зачастую бывает так: телевизор включен, но его никто не смотрит. Есть, конечно, аудиметры с распознаванием образа: кто перед экраном, человек или, скажем, кошка. Но это безумно дорогие приборы, и пока их использование можно считать только экспериментом. Реально же сейчас фиксируется факт – включен телевизор или нет. Наши же методики – живые, контактные. Они фиксируют еще и психологию людей. Хотя в этом, наверное, и наш недостаток, потому что мы зачастую фиксируем не реальный просмотр, а установку на него. Но мы хотя бы узнаем интерес к программе, а электроника не позволяет это сделать. Так что, как правило, люди, работающие с электроникой, сопровождают свои замеры телефонными опросами – чтобы чувствовать «живое дыхание» аудитории. Мы тоже занимаемся телефонными опросами, только не ежедневными, а специальными. Скажем, проводится трехчасовой рейтинг какого-то канала. Во время передачи идет массированный обзвон, людям задают два вопроса: «включен ли телевизор?» и «что вы сейчас смотрите?» – и все. Это – американская методика. Вообще, все сегодня работают на совмещенных методиках, сочетая дневник, телефонный опрос и электронный контроль. — Но я так понял, вы бы все-таки не отказались воспользоваться электроникой? — Нам давали эти приборы, давали бесплатно, в качестве гуманитарной помощи. Правда, это была условная помощь, в обмен на информацию, которую собирались потом продавать рекламодателям. Но, так или иначе, нам соглашались поставить некое количество приборов, достаточное для контроля в Москве. Но я не рискнул даже браться за это дело. Понимаете, мы живем сегодня в очень криминализированном обществе. Та часть аудитории, которая особо интересует рекламодателей, занимается бизнесом. И представьте себе, что к вашему бизнесмену пришли и предложили поставить в телевизор какие-то приборчики... Сто процентов, что он откажется! — Памятуя о «жучках»? — Конечно. Пока жизнь не стабилизируется – люди не успокоятся, не привыкнут к тому, что это – нормально. Нам прежде всего нужно стать европейцами по сознанию, чтобы пользоваться европейскими методиками и европейскими приборами. Примечания:
* * * Видимо, мне действительно не по пути с телевидением (здесь должен быть хитро подмигивающий смайлик). Любой проект с моим участием умирал, едва родившись. Так было, например, в 2003 году, когда директор тольяттинской телекомпании «Лада ТВ – ТНТ» Евгений Рабинович предложил мне писать сценарии для многосерийного историко-публицистического проекта «Половина века». Идея сродни парфёновским «Намедни», только тольяттинской локации. Обосновывая необходимость проекта, я писал: «Не секрет, что население Тольятти исторически разнородно. Есть ставропольчане, до сих пор ностальгирующие по затопленной малой родине, и “другие” – те, кто прибыл в город с великих строек; есть вазовцы – и невазовцы… и так далее. Вроде бы у каждого свое представление об исторических приоритетах. Однако для того, чтобы город развивался, необходимо понимание: “Мы – граждане одного города, и история Тольятти – наша общая история”. И история эта пишется каждым из нас. История сложная и противоречивая, но в конечном итоге “воплотившаяся” в создание современного мегаполиса с мировым именем. А последние полвека – это как раз тот срок, за который город приобрел нынешний облик… На местных телеканалах – острый дефицит долгоиграющих информационно-аналитических программ исторического и краеведческого плана. Материалы по истории используются в телепрограммах фрагментарно, часто не совсем оправданно и корректно. По сути, телевидение предлагает зрителю жить исключительно днем сегодняшним, без вдумчивой оглядки на прошлое с его уроками. Давно назрела необходимость создания полновесного цикла передач, дающего представление о зримой (вместимой в одну человеческую жизнь) истории города, неотделимой от истории страны, от истории каждого конкретного человека. Жизнь Ставрополя-Тольятти за последние полвека в документальной хронике и свидетельствах “участников”, – уникальный материал для серии передач, позволяещей выпукло, динамично, логично представить этапы становления и развития города-страны-каждого… Учитывая, что для многих телезрителей воспоминания о прошлом наполнены ностальгией, поскольку связаны с их молодостью; учитывая, что народ любит сериалы, – интерес к подобной программе гарантирован. Качественно выполненная программа, несомненно, прибавит телекомпании рейтинга»... В свое время, в одном из выпусков «ЗНАКОВ ДАВНОСТИ», я подробно расскажу о том, как создавался этот сериал. Сейчас лишь коротко замечу: я написал десятка два литературных сценариев к фильмам, начиная с 1953 года и где-то до середины семидесятых. Было снято и вышло на экран 6 первых серий – действительно, очень даже приличного качества и содержания, отмеченных даже городской премией в области журналистики как «Проект года», – но это и всё: на большее не удалось собрать средства. * * * Идеи экранизировать историю Ставрополя-Тольятти в нулевые годы возникали в самых разных головах. И предложений было не счесть: во многом благодаря успеху вышедших-таки и тепло принятых зрителем серий «Половины века» и нескольких книг [2] у меня сложился имидж знатока истории родного города, способного писать какие-никакие сценарии. Вслед за «Лада ТВ» попытку создать свой продукт (насколько я знаю, в конечном счете небезуспешную) предпринял Музей историко-культурного наследия Тольятти. Идея проекта – с помощью средств компьютерной графики наглядно, в динамике воссоздать историю строительства нового города, всех трех его районов, после переноса из зоны затопления Куйбышевским водохранилищем. От меня требовалось нечто вроде сценария – этакого задорного закадрового текста, дающего представление о последовательности событий. Чем я, собственно, и занялся с немалым энтузиазмом, в роли субподярядчика доселе неизвестной мне студии, в надежде (как выяснилось в итоге, тщетной), что за работу заплатят хоть сколько-нибудь... Потом открылась было еще одна возможность сделать кравеведческий телепроект. В сентябре 2008 года правление благотворительного фонда «Духовное наследие» приняло решение о создании 4-серийного документально-публицистического фильма «Столица Жигулей. 100 минут истории». Собственно, это я, откликнувшись на предложение председателя фонда, первого всенародно избранного мэра Тольятти и ректора ТГУ Сергея Федоровича Жилкина, высказал идею вместить огромный материал по истории города (который, к слову, в этом году отметит свое 285-летие) в четыре 25-минутки. Добавлю, это была лишь часть большого проекта: одновременно в Гуманитарном институте Тольяттинского госуниверситета работали над пособием для курса краеведения в школах – учебник и фильм, насколько я помню, должны были идти «в одном пакете». Я написал литературный сценарий, все четыре серии: «Калмыцкая эпоха» (1737 – первая половина XIX в.), «Ставропольское земство» (Вторая половина XIX в.), «Век минувший» (Первая половина ХХ в.) и «С именем «Тольятти» (Вторая половина ХХ в.). Но в ноябре того же 2008 года произошла трагедия: Сергея Федоровича не стало, и многие начатые им проекты остались нереализованными. Это сегодня понятно, как много в Тольятти держалось на нем, исключительно на его авторитете, на его плечах… Что-то, наверное, можно сделать на энтузиазме. Но такие проекты, как создание многосерийного документального фильма, требуют серьезных вложений и оплаты работы профессионалов. Я убежден и всегда говорю об этом: профессионал просто не имеет права работать бесплатно – это унизительно, это девальвирует. Когда же зашла речь о финансировании работы сценариста и съемочной группы, один участников фонда «Духовное наследие», которому поручили курировать проект, воскликнул: «Какие деньги? Вот когда мы были комсомольцами!..» По иронии судьбы, именно этот «комсомолец-доброволец» (к слову, вечный депутат от фракции КПРФ), как и многие бывшие функционеры, мягко говоря, не бедствует. Благодаря тому, что уже не первое десятилетие сдает в аренду под офисы помещения гигантского четырехэтажного административного корпуса одного из крупнейших тольяттинских предприятий, отжатого и присвоенное во времена дикого капитализма. Там, в этом здании, когда-то, чуть ли не со дня основания завода, работала моя мама... Примечание: 2. В начале 2000-х вышли книги: Балашов Виктор Сергеевич. Избранное: Дневники, письма, повести и рассказы / сост. С.Г. Мельник. – Тольятти: Фонд «Духовное наследие», 2002; Созидатели: Строительный комплекс Ставрополя-Тольятти. 1950-2000 / под общ. ред. С.Г. Мельника. – Тольятти: «Этажи-М», 2003; Ставрополь на Волге и его окрестности в воспоминаниях и документах / авт.-сост. В.А. Казакова, С.Г. Мельник. – Тольятти: ГМК «Наследие», 2004; Сергей Мельник. Улицы памяти / Тольятти: «Этажи-М», Фонд «Духовное наследие», 2005; Витки «Трансформатора» / под общ. ред. С.Г. Мельника. – Тольятти: ИД «Инфо-Пресс», 2006; Вечный двигатель. Волжско-Камский гидроэнергетический каскад: вчера, сегодня, завтра / авт.-сост. С.Г. Мельник. – М.: Фонд «Юбилейная летопись», 2007. * * * И, наконец, последнее из моего несостоявшегося романа с ТВ. В марте 2013 года, когда я работал на тольяттинском радио «Лада FM» в структуре вазовской компании «Лада-Медиа», которое выступало сетевым партнером «Эха Москвы», мне предложили принять участие в одном интересном проекте. Режиссер Елена Кузнецова, в прошлом автор замечательного телепроекта «Интеллект Победы» (совместно с оператором Александром Туровским) – о выпускниках Института иностранных языков Красной Армии, который в годы работал в эвакуации в волжском Ставрополе), – задумала реализовать еще одну любопытную идею. Предполагалось снять несколько интервью, где спикерами должны были выступить известные тольяттинцы, рассуждающие о глобальных (уж точно не местного масштаба) событиях. Мне же предстояло написать короткие, не более трех минут, сюжеты, которые бы в чем-то противоречили их точке зрения, зажгли их и заставили бурно полемизировать. Словом, нужно было задать некую конфликтность, которая так привлекает зрителя.
Я записал четыре сюжета и, по замыслу режиссера, сам озвучил их на камеру. Были сняты две программы, которые Лена представила на строгий суд тогдашнего царя и бога вазовского пиара Игоря Буренкова – и… забракованы им. Что не устроило назначенца Игоря Комарова, в ту пору президента АВТОВАЗа, а ныне полпреда Президента РФ в Приволжском федеральном округе, – неизвестно. Но проект был остановлен. А жаль. Фильмы получились вполне достойные, и очень хотелось увидеть их «на широком экране». Здесь я приведу лишь два текста из тех записей, которые, разумеется, храню. Напомню, написано девять лет назад. Первый сюжет написан, как я помню, для фильма с участием Владимира Бокка – в то время директора механо-сборочного производства ВАЗа, а ныне депутата Государственной думы (фракция «Единая Россия»). «Умом Россию не понять… В Россию можно только верить». Инструкция для иностранцев, написанная полтора столетия назад Тютчевым, сегодня уже устарела. И должна быть переписана сообразно новым реалиям. В позапрошлом веке Россию ещё можно было по инерции назвать «Третьим Римом». Сегодня она скорее воспринимается как «третий мир». Мы вечно не успеваем. Или уходим в частности. Первый человек в космосе – последнее, в чем мы оказались впереди планеты всей. Еще есть автомат Калашникова, которым мы снабдили весь мир – третий мир опять же. Что ещё? «Законодателями в автостроении в мире», как желал Горбачев, мы стать не успели. Да и не смогли бы, поговаривают злые языки. Максимум, что смогли, придумать утешительный лозунг для внутреннего пользования: «Автомобиль сделал Америку – Россию сделали «Жигули». Мавр дело сделал, мавр может уйти. Тем более что на былых заслугах далеко не уедешь… Зря, честное слово, зря они так. На самоуничижении и вовсе с места не сдвинешься. Для миллионов россиян автомобиль Лада сократил дистанцию между роскошью и средством передвижения. Цель, которая изначально ставилась перед проектом, достигнута: автомобиль в России уже не дефицит. Но борьба с ним обошлась дорого: погнавшись за количеством, мы потеряли качество. То, что когда-то казалось вторичным, сегодня, в условиях глобального рынка и международного разделения труда, стало гарантией успеха. Мы не успели. И теперь нам уготована роль технички, сопровождающей лидеров парижских супермарафонов. Что ж, без механиков им тоже не справиться, а отблеск славы ляжет и на нас».
* И наконец, еще один сюжет – под впечатлением событий, связанных с падением челябинского метеорита 15 февраля 2013 года. «Мы боимся заглядывать в будущее. Нам бы день продержаться да ночь простоять… Что станет с миром, страной, родным городом через десять, пятьдесят, сто лет? Каков запас прочности современной цивилизации и так ли уж она прочна? Кто или что может выступить в роли варваров, которые в очередной раз подорвут земное мирозданье? Не рухнет ли оно, как несгибаемые, казалось, башни-близнецы? Кто скажет? Наука тут бессильна. Глобалисты-аналитики столь же слабы в своих прогнозах, сколь и астрологи. Мы только и умеем, что загадывать желания, любуясь в августе на падающие звезды, – а в феврале зализывать раны от нежданного метеоритного дождя. По одной из гипотез, весь род динозавров уничтожил гигантский метеорит. Чтобы уничтожить род человеческий, хватит камушка на порядок меньше. И в сравнении с ним всё, что сегодня кажется жизненно важным, включая экономические и системные кризисы, покажется сущим пустяком. Как когда-то всё казалось мелочью по сравнению с мировой революцией… Пока же мы совершенно беззащитны перед приветами из космоса. Избежать столкновения можно только изменив курс земли. Космические угрозы могли бы стать хорошим стимулом для того, чтобы решить собственные застарелые проблемы. Чтобы перестать суетиться и ссориться по пустякам с соседями по планете. Чтобы, объединив усилия и ресурсы, сделать рывок навстречу друг другу – и падающим звездам. А иначе все разговоры о постиндустриальном настоящем и будущем мировой цивилизации и о месте в ней России, Америки, других континентов, стран и народов – разговоры, на которые так падки наши доморощенные эксперты – не имеют смысла». _____________________ ©️ Мельник Сергей Георгиевич |
       
|
