|
|
|
Чем ближе столетие «Великого Октября», тем интереснее перечитывать советские газеты. Любопытные вещи сообщила 4 ноября 1967 года тольяттинская газета «За коммунизм» в своем предпраздничном выпуске к полувековой годовщине. Первого ноября в ДК имени Ленинского комсомола отметили грядущую годовщину. «При входе красноармеец в буденовке накалывает ваш пропуск на штык. На стенах плакаты: "Вся власть Советам!", "Мир хижинам, война дворцам!", "Да здравствует мировая революция!"... Многим не терпелось отставить в сторону инвалидские палки и снова, как в огненные годы Октября, почувствовать в руках ложе винтовки...» В ноябре далекого теперь уже 1967 года о Дворце культуры чествовали ветеранов революции и гражданской войны. А представьте, какие страсти кипели за полвека до того, когда герои были помоложе, и лозунги, висящие на стенах, пытались претворить в жизнь! Сегодня же мы все больше считаем потери. Не прошло и двух лет с момента утверждения городской думой документа под названием «Реестр памятников истории и культуры города Тольятти» (от 21 июня 2000 года), как из него исчез один из «исторических памятников местной значимости». Вычеркнуть мемориальную доску о пребывании Инессы Арманд в волжском Ставрополе решили в связи с утерей – случается такое и с памятниками. Тяжелая это утрата, между прочим. Тяжелая – прежде всего для местной истории. Доска, установленная в том же 1967-м, к 50-летию Октября, на фасаде главного здания санатория «Лесное», гласила: «В этом санатории в 1913 году лечилась от туберкулеза виднейший деятель большевистской партии Арманд Инесса Федоровна». Ну да, та самая товарищ Инесса, свидетельства о пребывании которой в Ставрополе в свое время скрупулезно разыскивали городские историки: как-никак, все же «ближайший соратник Ленина». Та самая муза вождя мировой революции, чьи косточки в могиле у кремлевской стены не раз, наверное, перевернулись от скабрезных анекдотов и досужих сплетен нечутких потомков (впрочем, такова доля любого публичного политика, независимо от пола и партийной принадлежности)...
По воспоминаниям ее старшей дочери Инны Арманд (1898-1971) – дамы, столь же страстно отдавшейся революции и до пенсии проработавшей в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, – всю осень 1912 года и зиму мать просидела в петербургской тюрьме. «Суровый тюремный режим подорвал ее здоровье, а между тем ей предстоял суд». Вырваться из тюрьмы Инессе помог муж, добившийся освобождения под залог. Случилось это 20 марта 1913-го. Дальше, по официальной хронологии, Арманд «всплывает» уже за границей, куда сбежала от суда. Пробел в биографии восстанавливает письмо Инны Арманд (датированное 27 февраля 1967 года) тольяттинскому краеведу Александру Тураеву. Письмо хранится в его личном архиве в фондах архивного отдела мэрии Тольятти. Цитирую: «Маме предложили жить в Самаре до суда. В Самару она приехала 21 апреля и подала прошение о том, чтобы лето провести в дачной местности. Ей разрешили. Она решила искать дачу в Ставрополе или в Белом Яру, но ей так понравилось в Ставрополе, что она сняла дачу там (дача Богданова)…» Это уже последующие поколения приписали ей то, чего не было, – пребывание в санатории «Лесном».
Прервемся на секунду, чтобы отдать должное нашему незаслуженно забытому прошлому. От профессиональной болезни профессиональных революционеров (была и, кажется, осталась такая профессия!) – туберкулеза – в волжском Ставрополе лечилась не одна Арманд. Десятки «буревестников» вернул в строй целительный ставропольский кумыс. В числе ставропольских дачников было немало представителей ссыльной творческой интеллигенции. Об одном из них, Алексее Дробыш-Дробышевском – редакторе «Самарской газеты», впервые опубликовавшем изрядно адаптированную к требованиям цензуры, но все же не потерявшую революционного подтекста горьковскую «Песню о Соколе», - упомянул в своих очерках Александр Пругавин (см. очерк «Ставропольская заутреня в Релге). Здесь лечилась и – «без отрыва от работы» – занималась революционной пропагандой народница Александра Катанская-Гертопани, которую, как и Перовскую, тепло вспоминали провинциальные девушки, попавшие под обаяние приезжих нелегалов (из воспоминаний Т. Мистюк в сб.: Ставрополь на Волге и его окрестности в воспоминаниях и документах // Сост. В.А. Казакова, С.Г. Мельник. – Тольятти: ГМК «Наследие», 2004; второе издание книги готовится к 275-летию Ставрополя-Тольятти). Здесь, в Ставрополе, поправляла свое здоровье сосланная в Самару «якобинка» Мария Голубева (урожденная Яснева). Как пишут историки, только знакомство с Лениным превратило ее из народницы в убежденную марксистку и привело к «отходу от теорий захвата власти заговорщицкой группой без опоры на широкие народные массы». После октября 1917-го она успела «потрудиться» в Петроградской ЧК, а затем, до выхода на заслуженный отдых, в аппарате ЦК ВКП(б)… Можно назвать десятки имен. Но что значит эти, да и многие другие персоналии, попавшие разве что в «профессиональные» словари, в сравнении с нашей сегодняшней героиней, волею судеб попавшей в наш благословенный город. В отличие от Софьи Перовской, заброшенной 140 лет назад в Ставрополь, Инессу Федоровну здесь ничто особо не тяготило. Волжский городок не казался ей, повидавшей немало стран, городов и весей, таким уж мрачным, унылым и безнадежным («Как глянешь вокруг себя, так и пахнет отовсюду мертвым, глубоким сном», – сокрушалась Софья Львовна в мае 1872-го). Да и что говорить, природный санаторий все же краше «сибирских руд». «Вот что она писала отцу моему по этому поводу в мае, – вспоминала дочь Инессы Арманд. – "Приехав в Ставрополь, я была так очарована местностью, что никуда не поехала дальше и, наткнувшись на сторожа одной дачи, осмотрела ее и наняла. Дача стоит в сосновом лесу, на высоком откосе. Спуск тоже покрыт соснами. Внизу маленькое озеро – подальше виднеется большое озеро – вдали полукругом высятся Жигули. В маленьком озере недалеко от дачи купанье"... В конце мая, после окончания занятий в школе, мы, дети, тоже приехали в Ставрополь и прожили с матерью счастливые 2 месяца. Конечно, это было чудесное для всех нас время. Сосновый лес, чудесный воздух и кумыс сделали свое дело – мама очень хорошо поправилась. А какая радость быть наконец всем вместе – мы не виделись с матерью больше года!...
Особенно мне запомнилась прогулка в Жигули, как мы карабкались на Молодецкий курган... К сожалению, этот период полного отдыха был у мамы непродолжительным. 4 августа она получила повестку... что ей надлежит явиться в суд. Настала пора нам снова расстаться. Мама в суд не явилась, а бежала через Финляндию за границу. Вскоре она уже была в Поронино, где был в то время партийный центр и где находился Ленин»... «Жигулевская Швейцария» кончилась. А вместе с ней на целых четыре года для Инессы кончилась и Россия. Может быть, дети Арманд и лелеяли воспоминания о Ставрополе, подарившем им столь редкое свидание, – но мать их ждали Краков, Париж, Брюссель, Цюрих, Берн, Женева... Радует, что душа ее успокоилась все же не на чужбине. А в той самой России, о которой так долго говорили большевики и на которую так плотоядно смотрели. В той России, которую Инесса помогла Ленину завоевать. Умерла она осенью 1920-го, от холеры.
Полную версию можно прочитать: http://tltgorod.ru/reporter/?theme=134&page=1&reporter=21501 _______________________ © Мельник Сергей Георгиевич Открытки начала ХХ века из коллекции Аркадия Эстрина, фотографии - из интернетских ресурсов |
|