* * *

Вот и опять первый день января,
и уже головой не болеем…
Год прошёл, и как будто не зря.
Но не зря ль? Разобраться сумеем?
Скорость набрана, жмём на педаль,
уцепившись в баранку руками…
Что готовит нам дальняя даль,
станет что с бесшабашными нами?..
Гоним в гору, но гоним и мысль
о печальном и неизбежном.
Скорость, скорость, скажи мне, не ты ль
и спасаешь и губишь мятежных?!..


* * *

Эй, мастер, мастер, не теряй момент!
Успей раскрыть талант, пока возможно!
Вставай пораньше, позабудь про лень,
совсем не спи, не мысли осторожно!
Пока кипишь – идеи воплощай
в сюжеты, образы, дела, предметы,
и собирай всечасно урожай,
не веря в наговоры и приметы.
Пока волнует женское лицо
и запахи пока ещё волнуют,
бесстрашно, смело становись отцом
произведений новых. …Ветры дуют
так резко и порывисто, что вот, –
казалось бы, стоял, могуч и крепок, –
сорвало шляпу и забило рот
и сшибло с ног, как снег сбивает с веток.
Эй, мастер, мастер, вслушайся в себя,
дай волю смелости своих решений,
пока ты в состоянии любя
вынашивать плоды своих волнений.


* * *

То ли скучно, то ли грустно – сам себя пойми…
Говори с собою чаще – боль свою уйми.
Вечный спор с плохим-хорошим – будто вечный бой,
как иначе разобраться – стало что с тобой…
Что с друзьями, без которых дня прожить не мог,
что с лесами и полями, на которых мок,
что с травою и туманом, снегом и дождём,
от которых поздно-рано всё равно уйдём…
Это я стою мальчишкой – впереди луга:
так красиво – даже слишком… Белая пурга
забивает рот и очи, руки холодит...
А душа повтора просит! Память повторит:
где-то там, на сеновале, – дедка разрешил –
ласточка гнездо свивала, не жалея сил.
Я лежу под звёздным небом – как покойно мне!
Где потом я только не был – эта ночь во сне
всё приходит и волнует и к себе зовёт,
в тот июль и полнолунье, детство где живёт…
Где любимые лошадки, лысая гора,
где родник – немеют пятки, игры до утра…
Где ворчливые старухи, милые мои,
всё надрать грозятся ухи: «Парень, не шали!».
Что такое наша шалость!.. Игры у ворот,
беготня от пчёл с их жалом – быстрый укорот…
Тётка Марья и бабуля, дедушка Андрей,
никогда вас не забуду, как и вашу дверь,
что крепка была, надёжна – скрипа и не жди…
Где вы, милые берёзы, летние дожди?…


* * *

Невозможно связаться с сервером!
Это ж, как прежде, отмена полётов,
это ж, как прежде, вдруг почта закрыта,
это ж как будто сигналов нет с севера,
это ж до лета лишь ждать самолёта,
это ж весь день без воды неумытый…
Как ты ведёшь себя, новая техника!?..

Невозможно отправить емельку-письмо!
Это ж ему или ей как обидно,
он и она ведь не знают, что сервер наш
нынче обслуживал пьяное чмо…
Ей иль ему издалёка не видно,
что здесь впадают и в ярость, и в раж!..
Как равнодушна ты, новая техника!..

Где ты, компьютерщик волосатый,
разговаривающий важно на «птичьем языке»,
знающий эту заветную кнопку!?..
Где ты, курносый, а, может, носатый,
слышал бы ты о себе, чудаке,
что говорит здесь сейчас самый робкий?..
Несправедлива ты к «чайникам», техника!


* * *

Последний день зимы – прощаемся, прощаем…
Надеемся, и нас зима опять простит.
С надеждой, как всегда, свою весну встречаем,
с надеждой, что она печали утолит.
Не так уж много их осталось, наших вёсен,
прости, зима, прости, что рвёмся от тебя,
хоть знаем, что опять через полгода осень
о стуже намекнёт, листочки теребя.


* * *

Эта тяга очень странная –
к идеалу иностранному:
чтоб чужое, непохожее,
чтобы фейсом, а не рожою…
Я не против заграничного:
много есть чего отличного
и в Европе, и в Америке –
обойтись бы без истерики…
Ведь у стран и у народов
под единым небосводом
развивается история,
где и радость есть и горе,
есть победы, поражения,
пробуксовка и движение…
Кто тропинку к дому знает,
кто очаг свой бережёт,
тот и ближнего поймёт,
тот и дальних понимает…


* * *

Обходите всех недобрых, обходите,
им в глаза неосторожно не глядите.
Не давайтесь мизантропам, не давайтесь,
опасайтесь мизантропов, охраняйтесь.
В полумраке затаились – света ищут,
луч пробьётся – тотчас яростно засвищут,
затопочут и ехидно засмеются,
энергетикой, как пьяницы, напьются.
Простодушный сядет тихий, обессилив,
будто долго и жестоко его били.
Обходите всех недобрых, опасайтесь,
обходите мизантропов. Охраняйтесь!


* * *

Природа банальна –
и тем гениальна!
Что это: всего парадокс?
Тьма истин из вечности
живёт в бесконечности –
да, в этом и я ортодокс.

Мир полон загадок –
на тайны люд падок,
распутывать рад узелки.
Как просто в финале:
мол, просто не знали,
что эти решенья легки…

И каждый живущий,
кому век отпущен,
с надеждой выходит на старт.
И будто по кругу
(легко ль нам иль туго,
попутчиком будет ли фарт?..)

бежим к новой цели –
и каждый при деле,
и каждый в своей правоте
досрочно уверен
и жаждет проверить,
что истины вовсе не те…


* * *

«Учёным стать легко, а человеком – трудно».
Вам к формуле такой добавить есть чего?
«Учёный может быть закрытым или нудным,
жестоким, злым – нельзя. Вот только и всего».

Легко сказать, а как вы совместить сумели:
честолюбивость и движенье напролом,
которое одно и приведёт лишь к цели –
искуснейший хирург по сути костолом…

Цель, средства… Вечный спор. Но гений понимает,
что нынешний успех – он следствие того,
что мир искал, нашёл и нынче что-то знает…
На истину же нет, нет прав ни у кого.

Мы – коллективный ум, а Ты, возможно, – атом,
который, дай-то Бог, полезен в данный срок:
кто с сошкой, кто уже с солидною лопатой –
кто малое открыл, а кто большое смог.


* * *

«Кто сильный, говорят, – тот выплывет всегда!
Была страна? И за год развалилась?
Знать, не была сильна, знать, срок пришёл тогда –
и тазиком пустым она накрылась…

Религиозным был российский ваш народ
и в атеисты, как на марше, вышел?
Знать, вера не крепка, и веры той оплот
был слабым, несмотря на помощь свыше…»

Да, логика проста: на брата вышел брат –
гражданская война – позор для нации.
Но в руки кто вложил смертельный автомат,
огонь кто направлял тогда по рации?..

И каждый, как Христос, – на плахе, напоказ,
в исподнем или без… Кололи, вешали.
Рабочих и попов – под пах, в живот, и в глаз,
служивых и крестьян стращали бесами.

Унизить до нуля, ославить, осмеять
и кинуть в пыль и сверху помочиться…
Как выдержал народ и где смог силы взять,
чтоб отряхнуться, встать, чтоб возродиться?

Я массам не судья, но вечный адвокат –
как скрыться от идейных душегубов?..,
Что знают на все сто, кто прав, кто виноват,
прощать или казнить – и в сводку «Убыль»!


* * *

Баня – целый ритуал, если по субботам,
если веником хлестал до седьмого пота
Леонид. Такой мастак – банщиком два года! –
в голом виде повидал всякого народа…
Градусов под сто жара – даже воздух розовый,
и дрожит дубовый лист, и дрожит берёзовый…
В рукавицах, в колпаке Лёня парень строгий,
не смотри, что налегке, – уши вянут, ноги,
будто жарят, стон с полка… Мужики-роженицы
воспаряют, плоть легка – тут и старый женится!..



В.Б. Смирнову

Старший друг, старый друг, что с тобою?
Прозвучал птичий крик над рекою,
над рекою туман ранним утром,
тишина и озноб поминутный…
Старший друг, старый друг, я с тобою.
Просверкал новый луч над волною,
лица нам освежил шалый ветер.
День прошёл, и живёт мудрый вечер…


* * *

Какая-то тихая радость пришла и потворствует мне,
я этой негромкой свободой сегодня доволен вполне.
Спрошу себя, что разбудило, что вызвало силы прилив,
ведь был я недавно несчастлив, вчера был ещё сиротлив?..
Ах, счастье!.. Твоё дуновенье так сладко, но кратко, увы…
Но ждём мы тебя с нетерпеньем, всё ждём и тревожим умы.
И ты вдруг приходишь нежданно обычным, непраздничным днём –
в том образе, вечно желанном… И нас оставляешь вдвоём…


* * *

Наше счастье – это прошлое,
это детство, это дом…
Очень чистое, не пошлое –
этим счастьем я ведом.
Но и нынче всё, что рядом,
тоже – счастье, и потом
мы его окинем взглядом,
скажем «Было!». Дело в том,
что порою не умеем
день сегодняшний понять,
а возможно, и не смеем,
дабы счастье удержать…
Счастье – деревца напротив,
солнце, бьющее в глаза,
люди – из души и плоти,
ёжик, птичка, стрекоза,
муравей соломку тянет,
пчёлка радостно гудит…
Всё, что любишь, всё, что манит,
что ликует иль молчит.
Каждый день и каждый вечер,
утро и сырая ночь –
каждый миг очеловечен,
чтобы счастию помочь…


* * *

Война, война, война…Слова как канонада.
Война, война, война…Ты с детства в нас живёшь.
Война, прошу тебя, не начинай, не надо!
Ты лишняя всегда, тебя никто не ждёт.
Преграда счастью ты и страшное проклятье,
война, война, война, ты – человеку враг.
Война, война, война…Девчонки в белых платьях
нам видятся в слезах в преддверии атак.
Война – ты недород, беда всему живому,
деревьям и воде, и горестной земле.
Война, война, война…Напоминаешь снова,
что притаилась ты и рыщешь в полумгле.
Мы знаем, у тебя есть ястребы ночные,
мы знаем, что они с тобою заодно,
но разум сохранит, убережет Россию
и горе отведёт. И новое зерно
в весенний мирный день в живую почву ляжет,
и птицы запоют, и травы зацветут.
И снова человек природе «здравствуй!» скажет,
и будет длиться жизнь в движении минут.


* * *

Суета – спасение от мыслей
о большом и вечном, о судьбе…
Человек всегда заботу ищет,
чтоб забыться в вечной ворожбе.
День пройдёт, и снова – бег на месте,
и дорожка не уносит вдаль…
Если ты перед собою честен,
думаешь: «Как человека жаль!..»

Мои грузины

Школа номер семьдесят пять…
Черниковка, уфимский район…
Альма матер я вспомнил опять:
был почти что напротив рождён.
А потом восемь лет от и до,
пропадал в ней, учёбу любя,
где директор ещё молодой
нас приветствовал, ус теребя…

Школа номер семьдесят пять…
Сцена… Парни поют «Тбилисо»
так душевно, красиво, что встать
с ними хочется – так хорошо
на грузинском, на русском поют!
А потом я Думбадзе прочёл…
Зурико, Илико – старый плут
и, конечно же, Илларион

полюбились, и целый спектакль
был поставлен, и актовый зал
бушевал, аплодировал так,
что и сам я, поверьте, не знал:
кто понравился – юный артист
или юный грузинский бичо…
На всю жизнь я запомню тот свист,
зал, что хлопал нам так горячо.

В жизни этой нам всем повезло –
Буба с нами и с нами Данелия!
И откуда спускается зло,
разводя нас, лишая веселия?..
Тамрико, Софико и Муртаз,
Махарадзе, Брегвадзе и Нодия,
Помним, любим и ценим мы вас,
а в России по-прежнему в моде вы.


* * *

Любить – призванье женщины, любовь – цель бытия.
Повенчаны? Невенчаны? – не нужен судия.
И всё, что накопила, – ему, ему, ему!
До точки, до могилы, наперекор всему.
Какая беззаветность, какой бесценный дар
быть рядом незаметной, когда в душе пожар!..


* * *

Шоссе… Кустарник у дороги
весь запылённый… Лес притих:
проклюнулись листочки – вроде
минуты первые у них…
Такие бархатные лапки,
зелёной патиной пушок,
и скоро листья круглой шапкой
накроют ветви. Хорошо!
Апрель уходит, в новом мае
дождей дождёмся – вот когда
Земли растенья расцветают!
Благословенная вода
омоет каждый кустик, влага
проникнет в почву, дав корням
иную силу, на полшага
приблизив лето. Тёплым дням
букашки, птички будут рады…
Природа мудрая вздохнёт,
мол, в радости всё ж помнить надо,
что холод с осенью придёт…

* * *

На клумбах мигают анютины глазки,
окрасив цветник в разноцветные краски,
их век – две недели… А новую сказку
петуньи начнут, распустив без опаски
свои лепестки. «Как недолог их век!» –
воскликнет иной молодой человек…

* * *

Человеческие связи, как невидимые нити,
всех связали в этом мире и поддерживают нас.
Если оборвётся струнка, вы другую натяните,
ну а эту, что упала, подберите, сохраните.
Человеческие связи как баланс канатоходца,
как страховочная сетка, как надёжный парашют.
Если вдруг ослабла вера, не лишайтесь донкихотства,
не мутите эту воду – пить придётся из колодца…