«Большое видится на расстоянии». Возможно. чтобы лучше прочувствовать некоторые проблемы страны, надо на время покинуть её пределы.
И Америка, и Россия – страны разноплеменные, разноязычные, богатые многоцветьем культур. В Америке молодому, здоровому человеку, умеющему честно трудиться, легче найти себе достойное место, чем в России. Поэтому Россию покидают – Америка принимает, Россия теряет – Америка приобретает. Особенно грустно узнавать о потерях духовных – главного богатства России. Правда, Россия всегда обладала удивительной способностью к регенерации, способностью при любых обстоятельствах рождать из каких-то неведомых недр новых «собственных Платонов и быстрых разумом Ньютонов». Мощная тяга современной России к духовности обнаружилась недавно в массовом интересе к фильму «Остров», побившем рекорды кассовых сборов. Стало ясно, что люди изголодались по экологически чистой духовной пище, что, сами того не осознавая, ждали такой фильм. И все же, увидев в одной из православных церквей Чикаго, где я гощу у дочери, диски с «Островом», охотно раскупавшиеся прихожанами, я была удивлена такой перекличкой.
Православная церковь – пожалуй, единственное место, где собираются вместе этнически русские (их здесь, примерно, 1 % среди русскоязычного населения), так как живут они разобщенно, в отличие от некоторых других этносов, образующих, к примеру, итальянский квартал, мексиканский район, украинскую деревню, чайна-таун. Среди русских православных церквей Чикаго особо почитается Кафедральный Собор Покрова Пресвятой Богородицы. Его посещают не только русские, но и православные других национальностей: сербы, греки, армяне, евреи потому, что, как они утверждают, чувствуют в нем необыкновенную Благодать, очищение, облегчение.
После Божественной Литургии старенький (его вывезли на кресле-каталке) архиепископ, отец Алипий через микрофон читал проповедь. Говорил он об очень важном: об избранничестве и служении. «Избранником Божьим может стать любой из вас, - говорил он, - но избранничество – это испытание, которое может не выдержать и каждый человек и даже целый народ.» Избранничество – это Служение. Пути служения различны. Один из них – служение Богу через служение людям. « А ведь как это важно, - подумала я, - когда по сути тебе просто напоминают об огромном духовном потенциале, заложенном в человеке, – и это общечеловеческая, светская истина. Она становится религиозной, если сказать об этом по-другому, добавив, например: потому, что человек – подобие Божье». И тут я вспомнила слова Фазиля Искандера: «Христианство придает исключительную важность жизни человеческой души. Весь человек – это душа. Или человек чистотой своей души достигает бессмертия, или губит свою душу греховной жизнью, или, осознав свой грех через покаяние, добивается выздоровления души. Христианство в своей основе в Евангелии уже рассмотрело все комбинации душевной жизни человека и пути ее спасения».
Так случилось, что очень скоро и неожиданно жизнь вернула меня к этой теме. И все было связано с тем, что в Иллинойском университете Чикаго работает серб - профессор Миодраг Радуловачки или, как он обычно представляется, просто Миша. Миша известен не только как ученый-нейрофизиолог с мировым именем, но и как большой русофил, а еще как человек, обожающий дарить другим радость и получать от этого удовольствие. Так вот, Миша Радуловачки пригласил группу русскоязычных профессоров и меня на богослужение в одну из сербских православных церквей.
Поездка оказалась праздничной. В мартовских небесах двигалась Весна. Перламутровые облака причудливо скользили по акварельной лазури, мимо автомобильных окон проплывали по-весеннему ярко-желтые ивы, покрасневшие почки вязов. Новый, напоминающий о Византии храм, еще не полностью расписанный внутри, радовал полифоническим движением линий сводов, голубовато-коричневым колоритом росписей в раннехристианском стиле, нарядным иконостасом. В богослужении участвовало много детей. Оперный бас священника доминировал над безукоризненным ангельским пением хора. А потом нас ждал постный, но очень вкусный обед за большими круглыми столами в трапезной, напоминающей зал ресторана.
Но самым главным, ради чего мы собственно и приехали, была проповедь отца Милоша, посвященная памяти высокочтимого в Сербии русского святого Луки Симферопольского, известного в миру как профессор хирургии Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. «Интрига» же поездки заключалась в том, что среди нас была правнучка святого, профессор фармакологии Иллинойского университета Татьяна Войно-Ясенецкая и ее двенадцатилетний сын Миша, которому она дала свою замечательную фамилию.
Проповедь отца Милоша показалась мне продолжением проповеди отца Алипия. Он тоже говорил об Избранничестве и Служении, но как о пути конкретного человека к святости. Рассказ отца Милоша стал для меня откровением. К моему стыду о жизни Войно-Ясенецкого я знала только понаслышке, и потому в последующие дни жадно прочитала философское произведение святого «Дух, душа и тело», его автобиографию «Я полюбил страдание...» и книгу Марка Поповского «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга».
Краткая справка о Войно-Ясенецком выглядит так: «Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович. Род. в 1877 г. в Керчи. Ум. 11 июля 1961 г. в Симферополе. Хирург, доктор медицины. До 1917 г. медик в ряде земских больниц Ср. России, позднее – гл. врач Ташкентской городской больницы, профессор Средне-Азиатского госуниверситета. В начале 20-х годов постригся в монахи, был рукоположен в сан епископа, многократно подвергался арестам и ссылкам. Автор 55 научных трудов по хирургии и анатомии, а также 10-ти томов проповедей. Наиболее известна его книга «Гнойная хирургия», выдержавшая 3 издания (1937, 1946, 1957). Избран почетным членом Московской духовной академии. Награды: Премия Хойнатского от Варшавского университета (1916), бриллиантовый крест на клобук от Патриарха Всея Руси (1944), медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне (1945), Сталинская премия 1 ст. за «Гнойную хирургию» и «Поздние резекции при огнестрельных ранениях суставов» (1946). Умер в сане архиепископа Крымского и Симферопольского» (из очерка Марка Поповского из вышеупомянутой книги). Можно было бы ограничиться только этой справкой, потому что даже она поражает масштабом личности и соединением совершенно несоединимого в те времена. Но сразу же возникает много вопросов и, в частности, вопрос о святости и о том, как это могло быть: епископ-профессор при Сталине. Повествование отца Милоша давало ответ на эти вопросы.
Он родился в дворянской семье, принадлежавшей старинному княжескому роду, обедневшему к 18-му веку, так что дед его был мельником, а отец –фармацевтом. Отец – католик, мать – православная, но молилась дома. Религиозного воспитания Ввлентин Феликсович в семье не получил, зато всегда имел примеры подлинной доброты и безукоризненной честности. После окончания гимназии и Киевского художественного училища он хотел стать художником. Но, как рассказывает сам Войно-Ясенецкий в своих воспоминаниях, летом, делая зарисовки странников, нищих, слепых в Киево-Печерской Лавре, он услышал внутри себя слова Евангелия: «Жатвы много, а делателей мало». Преодолев отвращение к естественным наукам (по которым впоследствии он имел только пятерки), Войно-Ясенецкий поступает на медицинский факультет Киевского университета с определенной целью: стать земским врачом. По окончании университета он удивил однокурсников этим решением, поскольку перед ним для карьеры были открыты двери всех лучших университетов России. Однако шла русско-японская война, и в составе добровольческого отряда медиков он отправляется в военный госпиталь, в Читу, где во имя спасения жизней делает очень смелые операции буквально на всех органах, и все – с хорошими результатами. В Чите он женится на красавице медсестре Анне Ланской, ради него нарушившей данный Богу обет девственности.
По окончании военных действий Войно-Ясенецкий работает в самых глухих уголка х европейской России, где не было ни одного врача, не было элементарных условий для работы, инструментов, медикаментов (воду привозили в бочках, вместо ваты использовали льняную кудель, вместо хирургических ниток – конский волос и т. п.). Но после его операций слепые прозревали, безнадежные поднимались на ноги. Слава о нем быстро распространилась по окрестным поселениям. Он стал вести прием многочисленных посетителей с 9 утра до поздней ночи, на телеге ездил к больным в отдаленные села. И при этом вел большую научно-исследовательскую работу, но не для науки, а во имя спасения жизней. Общий наркоз (хлороформом) был опаснее самой операции. Войно-Ясенецкий первым в России вводил местную, а точнее региональную анестезию и сделал важные открытия в этой области. В 1915 году он издал книгу «Региональная анестезия» (удостоенную премией Варшавского университета), а в 1916 защитил ее как докторскую диссертацию.
В 1917 году он принимает приглашение на работу в Ташкент, главным врачом городской больницы. Здесь при его участии в 1918 г. был создан университет, где, как профессор, он читал лекции студентам параллельно с работой в больнице. В 1919 году, оставив четверых детей, от туберкулеза умирает жена – часть его души. Потрясенный, он отправляется в Оптину пустынь за советом, как жить дальше. Ответом было: служить Богу и людям.
В Ташкенте Войно-Ясенецкий стал ходить на заседания церковного братства. Его выступления обладали такой силой, что владыка Иннокентий сказал ему: «Доктор, Вам надо быть священником». Он принимает это как указание свыше. В 1921 году, когда шли массовые расстрелы служителей церкви и многие в ужасе срывали с себя кресты и облачения, Войно был рукоположен в первый церковный сан. Это, несомненно, был подвиг. В 1923 году он принимает монашеский постриг и рукоположение в епископы с именем Луки, апостола и живописца. Через неделю – первый арест и начало хождений по кругам ада сталинских тюрем, острогов, лагерей – в общей сложности – 11 лет. Когда его этапировали из Ташкента, поезд несколько часов не мог сдвинуться с места, так как люди легли на рельсы.
Профессор-епископ? Для советской власти это было недопустимо. Но советская власть просто не знала, что делать с человеком, имеющим такой авторитет священника, врача, ученого, человека. Его то сажали, то отправляли по этапу в Сибирь, на Крайний Север, в самые отдаленные, Богом забытые уголки страны, бросали в камеру к отъявленным уголовникам, подвергали изощренным допросам, то отпускали. И так трижды. Документы говорят о том, что мгновения слабости бывали у всех заключенных, у Войно-Ясенецкого – никогда. Он был несгибаем, и всюду демонстрировал нераскаянность, достоинство, спокойствие и непоколебимость в своей вере. Где бы он ни был, он всюду собирал вокруг себя людей, учил и лечил их. Он был живой иконой и притом чудотворной, потому что прошел путь Аввакума, потому что, оперируя, своими огромными познаниями и верой, творил чудеса. Ему удавалось то, что казалось невозможным. Войно был пионером во многих областях хирургии. Оперировал позвоночник, мозг, сердце, глаза – практически все. Первым стал делать операции на желчных путях, первым сделал трансплантацию почки от теленка человеку - за 10 лет до того, как трансплантация стала практикой хирургии. Когда ему запрещали лечить в больнице, он бесстрашно принимал больных дома и никогда не брал ни денег, ни каких бы то ни было подношений. «Это Бог вас исцелил моими руками, - говорил он, никогда не отделяя в себе врача от священника, – молитесь ему». Он лечил тунгусов-оленеводов, таежных охотников, заключенных, иноверцев, проявляя веротерпимость – и это было характерно для русских святых. За него молились в синагоге, пациенты-евреи приходили поздравлять его с христианскими праздниками. Слава о нем была так велика, что, когда он приехал на поселение в Туруханск, толпы ожидавшего его приезда народа встали на колени, прося благословения.
Осенью 1936 года выходит его книга «Очерки гнойной хирургии», выдержавшая несколько переиздании и в нашей стране, и за рубежом. В 1941 году, когда началась война, его освободили в очередной раз и назначили главным хирургом госпиталя на 10000 коек в Красноярске и главным консультантом всех гспиталей. Хирург В.П. Зиновьева, ученица Войно-Ясенецкого по госпиталю 15-15 вспоминает, что он учил их «человеческой» хирургии. С каждым раненым вступал как бы в личные отношения, помнил каждого в лицо, знал фамилию, держал в памяти все подробности операции и послеоперационного периода. Ныне широко известны его слова: «Для хирурга не должно быть случая, а только живой страдающий человек». Проявления равнодушия к врачебному долгу возмущали его. Страдания больных отзывались в нем собственными душевными страданиями. «Тяжело переживаю смерть больных после операции. Было три смерти в операционной. И они меня положительно подкосили». Заходя в операционную, где у него всегда должна была висеть икона, он кропил вход святой водой – это приводило к конфликтам с администрацией, но он был непреклонен.
В 1944 году отец Лука был награжден Патриархом всея Руси бриллиантовым крестом, в этом же году он пишет книгу «Дух, душа и тело». С февраля 1946 года он возглавляет Тамбовскую кафедру как архиепископ. В этом же году награждается Сталинской премией за две книги по хирургии. С мая 1946 года возглавляет Крымскую кафедру в Симферополе, где его не принимают на работу в больницу, и он ведет большой прием на дому, как всегда, бесплатно. По-детски безразличный к быту, он всегда ходил в старой полинялой рясе, но ежедневно отправлял десятки денежных переводов нуждающимся, в основном, семьям погибших фронтовиков. В 1955 году он совершенно ослеп, но Литургию служил ежедневно. Умер Войно-Ясенецкий в 1961 году, когда по указанию Хрущева снова закрывали и разрушали церкви. Канонизирован святым отец Лука был сначала Украинской (в 2000 году), а затем Русской церковью.
«Каждый человек – это живая икона,- сказал отец Милош. – Люди поклоняются иконам- изображениям Бога, но когда мы оказываемся перед лицом тех, кто несет в жизнь эти идеалы, мы часто не отдаем им должное и даже обижаем их». «Воистину это так, - подумала я, - иначе правнучка святого, наверное, не покинула бы Россию». Обращаясь к пастве, отец Милош процитировал слова отца Александра Меня о том, как необходимо говорить, особенно с молодыми о тех, «кто не сдался, кто сохранил сокровища духа в самых тяжких обстоятельствах, кто по-настоящему служил ближним... Ведь история его жизни может изменить жизнь многих людей». Ободряющая, дающая надежду сила его примера в том, что он был просто человеком среди людей.
В предисловии к книге воспоминаний Войно-Ясенецкого редактор пишет о том, что святость 20 века – это не телесные самоистязания и не сверхестестественные явления. «Святость 20 века – это ежедневное мученичество», ежедневный разговор с совестью, а «совесть – по словам философа Н.Бердяева (товарища Войно по гимназии) – глубина личности, где человек соприкасается с Богом».
Мне показалось, что кто- то ведет меня, когда я писала эту статью – такими совпадениями в это время стали прикладываться одни события к другим (вообще говоря, я не считаю себя религиозной, и очень редко посещаю церковь). Поэтому я уже не удивилась, когда из пачки бумаг случайно вытащила непрочитанное интервью с Петром Мамоновым, так гениально прожившим отца Анатолия в фильме «Остров». В заголовок интервью были вынесены слова Мамонова, фактически повторявшие слова отца Милоша (евангельская тема): «Мы должны стоять друг перед другом, как перед древней иконой». Но Мамонов со свойственной ему непосредственностью народной мудрости добавил к этому: у многих «извращенный взгляд на христианство. Дело не в том, чтобы ставить свечки и бить поклоны... потому что написано: «Что сделал одному из малых сих, то сделал для меня». Прежде всего себя делай – эту маленькую точечку. И на эту маленькую точечку светлей станет».
_____________________________
©
Боровская Наталья Ивановна
