Печальная весть пришла из Бостона по телефону. С прискорбием родные сообщили в Ростов-на-Дону о том, что профессор филологии, журналист и писатель Яков Романович Симкин умер. Увы, увы, догнала все-таки Она его. А ведь как только за границу уехал, 18 лет назад, доблестные бойцы невидимого фронта то и дело уверенно распространяли слух: умер он там. Говорили серьезно, уверенно, причем среди говорящих были весьма солидные люди. Я постоянно разоблачал эти слухи, показывая письма от него, указывая на даты. Бесполезно. Через некоторое время опять: умер – и всё тут. До сих пор понять не могу: кому это надо было, зачем, к чему, в чем смысл? Ведь уже в Новой России слухи всё продолжались… Никогда Симкин не был ни антисоветчиком, ни космополитом, ни диссидентом. Не в восторге был от советской власти и от компартии, но и не изменял им. И в том, что уехал в Америку, никакой политики не было: пригласили на работу в Гарвардский университет зятя и дочь, а те упросили родителей приехать, помочь строить карьеру и нянчить их детей. И Софья Исааковна – жена, друг, врач по профессии, убедила мужа последовать за детьми… Очень он не хотел этого, но что поделаешь – судьба… И то сказать, вряд ли столько прожил бы он на родине, поскольку медицинская помощь не та у нас (там столько всего было – и операция на сердце и много другого), а так все же 86 без малого… Но человек он незаурядный, личность яркая, бесследно не мог уйти. Потому и стоит о нем вспомнить: это интересно и поучительно. Но лучше по порядку…

    Яков Романович Симкин, как следует из скупого набора архивных документов, родился 14 декабря 1922 года в городе Николаеве. С 1941 по 1945 гг. – воинская служба. Воевал на разных фронтах, был ранен, контужен, награжден медалями: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией». В последний год Отечественной войны, после ранений был послан на учебу в Военно-политическое училище им. Фрунзе в г. Ташкент. С 1944 г. – член ВКП(б). После демобилизации поступил в Среднеазиатский государственный университет, который окончил с отличием в 1950 году, получив квалификацию «филолог».

    Во время учебы в университете три года работал литсотрудником в редакции газеты «Правда Востока». После окончания Среднеазиатского университета (САГУ) 11 лет проработал там же преподавателем. В эти же годы он женился на Софье Исааковне, и у них родились сын Борис и дочь Ирина. В 1959 году защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Творчество В.П.Ставского». Боюсь, что нынешнему читателю это имя уже мало что говорит. Владимир Петрович Ставский (Кирпичников) – известный в 20-е годы журналист, работал в Ростове в газете «Молот», затем главным редактором литературного журнала «На подъеме». В 1936 г. стал секретарем Союза писателей СССР, с 1937 по 1941 – главный редактор журнала «Новый мир». Как писатель, известен своими повестями «Станица», «Разбег», «На гребне». В 1943 году погиб на фронте. О Ставском Симкину много рассказывал Константин Симонов, который в то время жил в Ташкенте. Со слов Симкина, Симонов вспоминал, как Ставский во время боев в 1939-м в Монголии, на Халхин Голе был редактором армейской газеты в большом чине (кажется, генерал) и учил его, тогда молодого лейтенанта и начинающего журналиста, писать - тем, что не редактировал его тексты умышленно, а на ошибки указывал, когда текст был опубликован. Это делалось для осознания молодым литератором ответственности перед печатным словом. Это было интересно. (Пересказываю по памяти, возможны какие-то неточности, но суть урока наставника запомнил точно). Возможно, в поиске Симкиным работы и местожительства изучение им творчества Ставского, в прошлом донского журналиста и литератора, повлияло на выбор в качестве будущего местожительства Ростова-на-Дону, куда он переехал в 1961 году, поступив на работу в Ростовский университет по приглашению ректора Юрия Андреевича Жданова.

Я.Р. Симкин был принят на должность доцента только что открытой кафедры журналистики, которую возглавлял тогда доцент Всеволод Николаевич Боянович, приехавший до этого из Киева и мечтающий создать специальность «журналистика» на филологическом факультете, тоже недавно созданном в результате разделения историко-филологического факультета на филологический и исторический. Так или иначе, Симкины оказались в Ростове, с двумя детьми стали жить в общежитии преподавателей и врастаться в новую жизнь. Новым и непривычным было всё: российская республика после долгих лет жизни в Узбекистане, новый вуз, люди вокруг, коллеги на работе, ректор. Главное же – творческая атмосфера в университете, идущая от Ю.А. Жданова. (Увы, утерянная давно и вряд ли когда-нибудь восстановимая, во всяком случае, в таком масштабе – А.А.)

   Уже давно никто большого значения не придает газете предприятия, в том числе вузовской, считается что-то вроде студенческой самодеятельности, но в то время назначили доцента Симкина, приглашенного из Ташкента на должность редактора газеты Ростовского университета «За советскую науку», на которой он и пробыл с 1963 аж до 1966-го (естественно, наряду с работой на кафедре). В этот период вокруг многотиражки и Симкина как творческого руководителя стали собираться талантливые молодые люди. Он давал возможность им раскрыть свои способности. Среди тех студентов – будущие писатели, поэты, профессора…

    Вспоминает бывший студент Симкина профессор Владислав Владиславович Смирнов:
«В то время много творческих молодых людей – студентов, аспирантов и преподавателей. Евгений Фадеев, Сергей Чупринин, Борис Куликов, Борис Примеров – стали известными писателями, поэтами, журналистами. Они кучковались вокруг редакции «За советскую науку», где он работал редактором. Она была истинно студенческой, легкой, творческой. В то время творческая свобода совпала с общественным пробуждением, хрущевской оттепелью и наша юность, молодость». В том, что Е.Фадеев стал собственным корреспондентом газеты «Правда», С.Чупринин – известным литературным критиком, главным редатором журнала «Знамя», Борис Куликов известным писателем, Борис Примеров – крупным российским поэтом, В.Смирнов и Н.Забабурова – учеными-профессорами – список можно долго продолжать – на первый взгляд, прямого участия Симкина можно не увидеть, больше того, и сами они не смогли бы сформулировать смысл и характер его воздействия. В том-то и дело, что смысл, может быть, заключался как раз в его кажущемся неучастии в процессе воспитания профессионала и гражданина, примерно как вышеописанный метод Ставского по отношению к Симонову в рассказе Симкина. Главная задача – не мешать развиваться личности, а влиять будут не слова, а собственное поведение.

   Я.Р. отношения к власть предержащим сумел никогда не доводить до конфликта, но и не унижался, оставаясь независимым даже после того, как в 1971 году стал деканом филологического факультета, а в 1972-м стал одновременно заведующим им же созданной кафедрой теории журналистики.

   Профессор В.В. Смирнов продолжает:
«Я.Р.Симкин сыграл в моей судьбе решающую роль. Он рекомендовал меня на работу в телерадиокомитет, когда я учился на 5 курсе. А позже предложил поступить в аспирантуру. Когда я промолчал, проявив сомнение, он сказал: «Слава, Вы допускаете ошибку…» В аспирантуру я все же пошел по совету моего друга Виктора Соколова, которого Симкин уже «завербовал». Не случайно он любил Чехова. За его немногословием чувств таилось пространство мысли. Мы все, пришедшие на новую кафедру, - Соколов, Шибаева, Наддака - были молоды и воспринимали жизнь через призму своих романтических заблуждений. Симкин учил нас основательности и глубине. Я до сих пор не пойму, откуда у него было это умение быстро и точно оценивать человека… Может быть, от какого-то внутреннего «замеса». Он вообще для меня был человеком-загадкой. Когда вышла его книга «Сатирическая публицистика», я поражался тому, как он писал: как-то по-особому плотно, нестандартно. Я не мог понять, что это за стиль. Теперь догадываюсь: так он видел мир».

Умение подбирать людей и работать с ними у Якова Романовича было необычайным. Все удивлялись, какие люди собрались на его кафедре. Редко какой коллектив мог бы похвастать таким составом. Это отмечают многие сослуживцы Симкина, например, Любовь Васильевна Шибаева тоже говорит о том, что он сумел объединить вокруг себя талантливых молодых людей, которые готовы были работать на него без какого-либо вознаграждения. И здесь, конечно, большое значение приобретала его способность и умение делать всё самому, когда в этом появится необходимость. Вот все и старались, хотя это было не так просто в его присутствии. Л.В. Шибаева тогда сочинила такие стихи:
«Играющий тренер команде милее,
Хоть с ним тренировки всегда тяжелее,
Вот также и с пишущим лично деканом
Работа в газете не слишком легка нам…»

   Много впечатлений оставил Яков Романович своим чувством юмора, которое все помнят и отмечают. Вспоминает Л.В. Шибаева о случае, который вошел в число легенд факультета. В 70-е годы среди молодых людей появилась мода на женственность. Заведующий кафедрой военной подготовки, член бюро парткома РГУ, упрекал декана Симкина в том, что студенты стали женские кофточки и свитера надевать, делать себе прически с длинными волосами, косички носить. «Яков Романович, - говорил он раздраженно, - займитесь воспитательной работой среди своих студентов! Вообще интересно, как вы их различаете, – где девочки, а где мальчики?» Реакция была мгновенной. «Свободно различаю, - не раздумывая ответил Симкин, - которые беременные, те девочки, а которые нет – мальчики…».

   Сам я был свидетелем такого эпизода на представлении студенческого сатирического театра, проходящем в здании городской филармонии в присутствии общественности университета и города, в том числе важных руководителей. В пьесе о студенческой жизни в Италии студент отделения журналистики филфака выходил на сцену, размахивая листом ватмана, который небрежно держал двумя пальцами за угол. На листе была изображена карикатура на декана Симкина. Студент (ныне известный ростовский журналист) подчеркнуто развязно кричал: «Продается Симкин, недорого, всего два сольди!», «Купите Симкина, даром отдаю…», повторяя эти фразы громко и помногу раз.
   Я.Р. сидел в первом ряду, я наблюдал за ним вблизи, - невозмутимо, с легкой иронической улыбкой на лице. Никаких обсуждений и последствий для студента этот инцидент не имел. Я вспомнил об этом случае спустя много лет, когда стал публиковать в «Ростовской электронной газете» шаржи на профессоров университета, выполненные в той же манере и тем же университетским художником Леонидом Беловым. Никакого сопровождения, никаких комментариев – просто помещались профессионально выполненные рисунки, собравшиеся за много лет и нигде не опубликованные. Я и помещал без какого-либо опасения именно потому, что помнил реакцию Симкина на свою карикатуру. Но тут столкнулся с такой реакцией, которую запомнил на всю жизнь: люди со мной перестали здороваться, издали увидев, переходили на другую сторону улицы те, которые всегда до этого при встрече бросались в объятия… Когда я об этом сказал Леониду, от ответил: «ну, что вы хотите, Симкин же обладал чувством юмора!»

Теперь об отношении к партийным властям и работе в условиях идеологического диктата. Тот, кто жил в то время, поймет, о чем идет речь, а новым и знать этого нет смысла. В связи со специальностью «журналистика» в партийных ведомствах не уставали твердить о том, что «у вас идеологический факультет». Любой опытный специалист моего поколения легко может представить, в какие кошмарные, уродливые формы эта ситуация могла вырасти. Работать и жить было бы невыносимо… Однако Яков Романович сумел свои отношения к власти сделать уравновешенными и естественными, каким-то удивительным образом обходя маразм политического давления на потенциальных диссидентов. Надо справедливости ради отметить, что этому способствовало поведение Юрия Андреевича Жданова и личность секретаря парткома того периода, юриста Александра Михайловича Юркова.

   Ректор РГУ и Председатель Северо-Кавказского научного центра высшей школы, член-корреспондент АН СССР Ю.А. Жданов неоднократно поддерживал опальных ученых, особенно философов, на которых давление оказывалось особенно сильное. Это отдельная тема, которую здесь не опишешь и к которой когда-нибудь надо будет вернуться. Так вот, был такой философ Эвальд Васильевич Ильенков – талантливый ученый, в 60-е годы еще молодой и перспективный, теперь именуемый во всех энциклопедиях не иначе как выдающийся. Написав работу «Об идолах и идеалах», он впал в немилость, никто ее не брался печатать, фактически рукопись была запрещена. Сущность работы касалась искусственного интеллекта и рассуждений о месте человека в технократическом обществе будущего. Никакой цензор не решился бы, даже в период хрущевской оттепели, опубликовать такой текст, в котором упор делался на независимость человеческого мышления и предназначения человека изменять окружающую среду. Небольшой фрагмент это иллюстрирует:

   «…Способностью мыслить человек обязан матери-природе так же мало, как богу-отцу. Природе он обязан только мозгом – органом мышления. Способность же мыслить с помощью мозга не только развивается…, но и возникает впервые только вместе с приобщением человека к общественно-человеческой культуре…» «Потребности», направившие его (человека) к объективному (лишенному личной корысти) созерцанию окружающего мира, были уже не потребностями тела отдельного индивидуума…», но «человеческого коллектива, производящего свою материальную жизнь совместным трудом. Психика человека и была продуктом и следствием жизнедеятельности этого организма. Он создал человечески мыслящий мозг и человечески видящий глаз…. Мыслящее существо необходимо должно быть подвижным… активно изменять, переделывать окружающую его естественную среду, строя из неё своё «неорганическое тело» – тело цивилизации...»

   Я.Р. Симкин опубликовал основную, наиболее значимую в идейном отношении часть этой работы Ильенкова, в университетской газете «За советскую науку», выделив для этого целый номер. Местные цензоры якобы не заметили никакой крамолы, с Главлитом согласовывать студенческую газету не надо было, и газета вышла. Ажиотаж вокруг этого возник невообразимый, ее развозили по всей стране, тираж разошелся в считанные дни, газету потом еще долго спрашивали люди из разных городов… Возможно, это повлияло на то, что позднее рукопись была опубликована, причем не в Москве, а в Киеве, а признание этой работы и ее качественные переиздания появились после смерти автора, умершего в 1979 году в возрасте 55 лет. До нашего времени конференции, семинары, «ильенковские чтения» подтверждают высокий уровень философских трудов ученого, которому когда-то понадобилась поддержка. Это хорошо понял тогда Я.Р. Симкин, безусловно, рисковавший, по крайней мере, своим положением. После публикации работы Ильенкова, столичные ортодоксы набросились на его ростовского друга – философа Потемкина, но и в этом случае Ю.А. Жданов решительно поддержал своего сотрудника на судилище, которое устроила выездная редакция ведущего философского журнала, разумеется, спровоцированное властными идеологами.
Можно привести и другие примеры отношений с различными представителями партийной власти, которые характеризуются, как и в вышеописанном случае, не спорами и конфликтами, но - поступками. Поэтому до сих пор работавшие в его время сотрудники рассказывают, как он защищал их в различных ситуациях, беря инициативу и ответственность на себя. Он был лидером без формальных признаков советского руководителя…

Что касается Я.Р. Симкина как ученого, то тут все его достижения налицо. В 1973 году защитил докторскую диссертацию по творчеству Писарева, опубликовал на эту тему монографию, в 1974 г. получил звание профессора, опубликовал еще ряд монографий, в том числе - «Сатирическая публицистика», «Семь лет из жизни А.П. Чехова» и другие, десятки статей в научных и литературных журналах, создал и издавал продолжающиеся издания – «Филологические этюды» и «Методы исследования журналистики». Последнее было отражением нового научного направления, по которому регулярно проводились союзные конференции. Он по праву был признан одним из ведущих ученых по специальности «Журналистика».

* * *

Уже в эмиграции Яков Романович, сильно переживая свое новое положение, нашел в себе силы вести активную творческую деятельность. Он занимался литературоведением, поиском новых фактов в американских библиотеках и архивах, писал и публиковал книги и статьи, но более важным мне представляется организация «круглых столов», встреч с российскими эмигрантами, которым эти встречи были отдушиной в стране, давшей им долгожданную свободу, но не ставшей второй родиной…

Я думаю, лучше всего проиллюстрируют американский период жизни Я.Р. Симкина его письма оттуда. Привожу серию фрагментов из адресованных мне писем за разные годы, без редактирования. Это и факты жизни, и картина каких-то особенностей американской жизни, и образ человека, для описания которого нет ничего точнее, чем им написанный текст. К тому же на хорошем литературном языке, где и культура, и мысли, и полная ясность. Как выразился когда-то Александр Трифонович Твардовский, «написал, и всё понятно, всё на русском языке»…

2.12.1990, Марбелхед

Со временем ответственность в письмах усиливается, поскольку становлюсь американцем, а не туристом, для которого все необычно и неожиданно. Америка, в свою очередь, поворачивается к нам лицом. Здесь всё не так просто, как кажется из России. Как и человеку, живущему мгновением, Америке несколько раз в месяц менять направление ветра.

Литературной работой занимаюсь систематически, но мемуары, как Вы советуете, не пишу. Кое-что в Америке написал, но не печатал. Самодисциплина. Как говорили встарь, «кто управляет настоящим, тот управляет прошлым». Это относится ко многому. На какое-то время забыл о преподавательской работе, но буквально вчера получил приглашение. Следует подумать, поскольку английский остается для меня камнем преткновения, способным загородить вход в аудиторию. На самом деле язык не знаю. Могу ли быть уверен, что меня поймут?

13.04.1991, Марбелхед

Для меня Америка стала чем-то вроде повивальной бабки. 1 апреля в одном международном журнале опубликовал одну большую статью по недоступной для меня до сих пор теме. Вторая статья принята другим журналом, но когда будет опубликована, не знаю. Две статьи находятся в работе. Мне в этой ситуации нужен архив, но до сих пор багажа нет. Отсутствие архива ставит передо мной труднейшие вопросы, в том числе возможность закончить вторую книгу о Чехове.

14.08.1991, Марбелхед

Неподалеку от моего дома океан. Появилась привычка ежедневно бывать на берегу. О чем бы я ни думал во время этих прогулок, всё равно вспоминаю Ростов, университет, свой дом и Дон. Океанская гладь помогает воображению. А тут Ваше письмо с напоминанием о юбилее кафедры. Огромное количество различий между кафедрой 1971, 1981 и 1991 годов проявятся через пять лет, когда новый руководитель (речь обо мне, только избранном на должность – А.А.) реализует свои замыслы, проявит изобретательность, терпение и мудрость. Только в пятилетнем цикле всплывает истина о значимости той работы, ради которой мы отдаем всё. Нужно не только быть теоретически вооруженным, нужно познать людей, которых мы как-будто знаем…

7.06.1991, Марбелхед

Багаж вчера, наконец, получил. Всё в нем сохранено до нитки. Даже ящики чистые, никакого влияния железной дороги и парохода. Нужно менять отношение к министерству железнодорожного транспорта и морского флота. Вот из этих-то элементов составляется общественное мнение, и отделиться от него не совсем легко. До получения багажа занимался большей частью журналисткой, но способность писать книги не потерял. Летом займусь рукописью.

21.11.1991, Марбелхед

Приближается столетие со дня первой публикации в Америке первого рассказа Чехова. Чехов, видно, остается в Америке самым популярным русским писателем. Это нельзя сказать о других. Мне удалось пока напечатать две работы о Чехове. Книгу о Чехове пока не закончил. При упреке опущу голову, поскольку давно должен был это сделать. Исключительным оправданием может быть некая ориентация в хронологии и объеме. Именно это трудно.

17 мая 1991, Марбелхед

У нас затяжная весна. Начались садовые работы у Иры в усадьбе. За всю жизнь вырастил два сада – в Ташкенте и в Ростове. Третий на очереди - американский. Когда сад будет выращен, начнем принимать гостей.

В Америке профессоров чтут, но жизнь у них беспокойная, поскольку здесь принимают во внимание не отчеты, а публикации. Нужно приложить немалую долю изобретательности чтобы тебя напечатали.
Увы, сейчас я не преподаю и вряд ли буду преподавать. Не потому, что не хочу или не умею. В Америке табель о возрасте неукоснительно соблюдается всеми университетами. Даже по отношению к выдающимся ученым.
Некоторое время назад получил сообщение, совершенно неожиданное о том, что меня избрали заочно членом Всеамериканского чеховского общества. Прислали бюллетень, пригласили печататься. Рассказывая про это, хочу еще раз подчеркнуть, какое значение имеют публикации. Общество разыскало меня, не вступая в объяснения и не требуя анкету и автобиографию. Таковы порядки в Америке. Как член чеховского общества предложу через некоторое время рукопись второй книги о Чехове, законченной в Ростове перед самым отъездом в Америку. Кстати, здесь имеется издательство имени А.П.Чехова.

7 февраля 1993, Рочестер

Рочестер нам не по душе. Какой-то длинный город без центра. Суровый климат, особенно зимой. Морозы, дуют ветры, глубокий снег. Город не для южан. Нам нужно будет здесь жить два года, поскольку Саша проходит специализацию по медицинской микробиологии. После окончания программы снова переезд, может быть, окончательный.

Украшаю свою жизнь публикациями в газетах и журналах не только Америки, подготавливаю доклады для Канады, Мюнхена, Нью-Йорка и Таганрога. Приглашений много. В публикациях и докладах сохраняю прежний стиль, но не забываю, что живу в Америке. Собираю материалы о великом русском актере, режиссере и преподавателе, племяннике А.П.Чехова Михаиле Чехове, умершем в Америке в 1955 году. Просматриваю фильмы с его участием, созданные в Голливуде, много иллюстраций и материалов в местном музее. Хорошо, что Америка сохраняет о нем память….

14 мая 1993, Рочестер

Понемногу пишу и печатаюсь. Кое-что делаю в области русской философии с точки зрения публицистики. Очень интересная проблема. В России таких материалов до сих пор не было. Получил доступ в университетскую библиотеку с ее залежами книг на русском языке, кстати, невостребованных.
Планирую в этом году закончить книгу исторических очерков, но не знаю, какая перспектива может быть у такого издания, поскольку русскоязычных читателей мало, а переводить на английский дорого. Во всяком случае, я при деле и стараюсь каждый день работать над письменным столом. Все-таки это лучше, чем что-то другое. Как же мне искать дорогу в условиях эмиграции?

12 октября 1993, Рочестер

Писал Вам о той книге, которая родилась в Америке. Но у меня на руках рукопись и той, которую закончил в Ростове, - «Смех и печаль Антона Чехова». Вероятнее всего она найдет читателя в России.
Кое-что продолжаю писать и печатать. Давнюю мечту работать так, как хочется, сейчас осуществляю. Недостает только литературы, хотя библиотечное дело в Америке налажено прекрасно. Если бы я имел здесь в дополнение к тому, что имею, русские источники, хранилища и архивы, результаты могли быть хорошими. Опасения, что я не смогу работать в Америке, высказанные в письмах и устных беседах, оказались напрасными.

3 января 1994, Рочестер

Сознаю, что в американской печати поверхностное, далеко неудовлетворительное описание описание жизни на Дону и в Ростове. Я бы сказал, упрощенное изложение событий. Но письма, полученные нами из Ростова и Москвы, гораздо оптимистичнее и могут быть расценены только как самонадеянность улучшивших свое материальное положение граждан. Серьезного анализа ситуации пока нет, американское телевидение по нескольку раз в день показывает Жириновского в разных костюмах и возбуждает к нему интерес. Американцы спрашивают, знаем ли мы Жириновского. Знаменитого – не помним. Вместе не сражались, подробностей, относящихся к частной жизни, не знаем.

Вы отметили в своем письме, что издательские нравы в России с каждым днем меняются, претерпевают глубокие изменения. Может ли быть в этом случае точка опоры?
Несмотря на то, что продолжаю работать над рукописью, в прошедшем году напечатал 10 очерков в пяти изданиях.

12 апреля 1994, Рочестер

В Нью-Йорке оказалось 7 выпускников Среднеазиатского университета. Поддерживаю с ними переписку. Все нашли себе дело – пишут, занимаются репетиторством, редактированием, работают экскурсоводами, хранителями музеев. Через некоторое время соберемся. Готовимся отметить День Победы 9 мая. Конечно, то, что 7 выпускников одного года живут в Америке, исключительный случай.

На старости лет сохранил кое-какую работоспособность. На днях начал верстку книги «Терновый венец». Не стану распространяться о ее содержании. Мимоходом скажу, что объем ее оказался больше, чем предполагал. К тому же появились новые публикации по теме, что повлияет на увеличение объема.

18 апреля 1995, Бостон

Героического эпоса в письме нет. До сих пор на «бюллетене», хотя получил из госпиталя грамоту об успешной реабилитации. Никак не решусь основательно сесть за письменный стол. Объяснить психологическое состояние не могу. Никак не решусь выполнить, наконец, данное самому себе слово начать систематически писать.

Прошедшее время что-то объясняет в настоящем, но далеко не всё. Многие американцы убеждены в том, что во время Второй мировой войны с Германией воевала только Америка. Россия даже не упоминается. Невежество? Не только. Ко многому привыкнуть не можем. Страна, которая дала нам очень и очень много, иногда вызывает гнев. Это не только и не столько идеология, сколько нравственность. Хотя множество деяний правительства и местных властей совершенно открыто обсуждаются. Два из них получили отражения в наших письмах Президенту и сенатору Кеннеди. Получили на них ответы. Храним автографы, а что дальше? Как всегда и у всех – всё по-прежнему.

14 июня 1996, Бостон

Как видно, я рожден для неожиданностей. Публикация вырезок из моих писем Вам просто чудо, поскольку ни одно из 14 писем не предназначалось для публичного чтения. Вы придали письмам определенное направление и смысл, сумев передать настроения, переживания и мысли. Удивлен и потрясен Вашим предисловием. Спасибо. (Речь о публикации выдержек из его писем мне с моим предисловием в ростовской газете «Граница» - А.А.)

23 октября 1996, Бостон

После таких воспоминаний и характеристик становится более или менее ясно, как сложно формировалась кафедра, возникшая на базе общей кафедры журналистики. Она сразу углубилась в теорию, весьма неловкую и простодушную. Вскоре возникли методы исследования журналистики, образовался целый кружок исследователей. В непродолжительное время возникло научное направление. Многие из других университетов стали заезжать к нам. Особенно москвичи и ленинградцы. Мы сумели завести с ними близкое знакомство, особенно с теми, кто был нам по душе. Мы не были осмотрительными. У нас ничего не было, кроме желания развить методы исследования журналистики.

Затем наметились выходы на литературные темы, в том числе на творчество Шолохова и Чехова. Кафедра обрела более объемный характер. В глазах многих кафедра приобрела изящный характер. Нужно было бы все-таки составить каталог публикаций сотрудников кафедры. Пожалуй, это был бы занимательный список, эластичный и объемный. За четверть века жизни с кафедрой не произошло ничего такого, о чем стоило бы пожалеть. Жили не в страхе божьем, о чем принято сейчас писать, а в желании воплотить свои идеи в жизнь. Примирительный и либеральный тон, который я всегда прилагал ко многим событиям внутрикафедральной жизни, себя оправдывал. Выступать с монологами и проповедями перед такими людьми, как коллеги, не было необходимости и смысла. Ни один из них не остался в моей памяти хвастунишкой, трусом или лжецом.

15 февраля 1998, Бостон

Полгода назад ассоциация ветеранов Второй мировой войны попросила подготовить к печати сборник статей, очерков, писем и зарисовок под общим название «Второе дыхание». В названии сосредоточена основная идея издания. Хотелось увидеть, с какими настроениями ехали в Америку ветераны, как их встретили здесь, что произошло в семьях, в обществе, во взаимоотношениях между фронтовиками. Осуществить замысел мне пока не удалось. Говорят, я предъявляю самые высокие требования. Не знаю, но иначе редактировать не могу и не хочу.

Провел круглый стол о жизни и судьбе Василия Гроссмана. В большой дискуссии приняли участие очень многие. По правде, не ожидал участия Виталия Коротича, Наума Коржавина и многих других. Очень интересно и поучительно.
Русская журналистика Америки печальна. Вы это увидели во время своей стажировки в Нью-Йорке и читая «Новое русское слово». С тех пор ничего не изменилось. Газета стала еще хуже, хотя и затрагивает порой важные проблемы эмиграции, но всё-таки не американской жизни. Без большого сожаления в этом году отказался от подписки…

22 июля 1999, Бостон

Несколько дней назад закончил писать большую обзорную статью о круглых столах, проведенных мною за два последних года. Кажется, появилось второе дыхание. Надеюсь. Создается сборник «Второе дыхание». Его авторы – 16 профессоров и доценты разных специальностей, но все участники войны и профессионалы высокого класса в свое     й области науки. Многие из авторов сборника обрели здесь второе дыхание. Сложный процесс адаптации не проходит механически.

За два года я подготовил 6 круглых столов, посвященных жизни, творчеству и посмертной судьбе пяти выдающихся писателей. Один стол был о войне. Пришлось много читать из того, что когда-то являлось тайной. Городская библиотека заняла в моей жизни особое место. Кстати, в библиотеке находятся 98 моих работ того времени, когда я жил в Ростове.

29 января 2000, Бостон

Современное состояние и значимость русскоязычной прессы в Америке не заслуживает особых похвал, хотя издается больше 30 газет и журналов. И журналисты вроде те, кто печатался в России, и проблематика их публикаций актуальна, но чего-то в них нехватает. Очевидно, вдохновения. Еще большие недостатки в телевидении и радиопрограммах. Русское телевидение обанкротилось, переживает смену властей. И журналистов. Обещают подняться до уровня американского телевидения. Мало в это верю, слушая заявления новых руководителей и исполнителей. С удовольствием и радостью читаю изданные в Америке книги наших ростовчан.

Сейчас готовлю круглый стол по творчеству Константина Симонова. Между прочим расскажу о встречах и беседах с ним в 1958-1959 годах в Ташкенте., когда он был в почетной ссылке за публикацию романа в «Новом мире» под названием «Не хлебом единым», написанным Дудинцевым. Мне Симонов дал прочесть дневниковые записи, опубликованные им через 12 лет, - «Разные дни войны». Об этих встречах я написал в своих воспоминаниях о Симонове, опубликованных после его смерти. Анализ дневников увлек меня, я был удивлен изменениями. Симонов был сыном своего времени без попыток изменить его.
На собраниях Круглого стола, которые я провожу три года, в удобных случаях рассказываю о встречах с писателями, о которых идет речь. Написал обозрение «Круглый стол без кавычек». Если опубликуют, пришлю вам. Благодарю за приглашение участвовать в ростовских изданиях. К сожалению, для этого пока нет возможностей. Образ мысли у меня за 10 лет жизни в Америке не изменился, но физических сил маловато.

10 июня 2000, Бостон

Сейчас живу не той беспокойной и деятельной жизнью, к которой привык на родине. Здесь более или менее всё спокойно, ритмично и целенаправленно. Обязаны переменам не только возрасту, но и самому американскому стилю повседневной жизни… Несмотря на то, что внуки наши приехали в Америку в малолетнем возрасте (4-7 лет), свободно говорят и пишут по-русски, интересуются современной жизнью в России и даже пишут сочинения по-русски на всевозможных конкурсах. Кстати, младшая внучка – ей 14 лет – участвовала на всеамериканском конкурсе школьников до 18 лет по математике, заняла почетное место, получив приглашение на учебу в университет. По-русски о Набокове написала старшая внучка, окончившая в этом году университет. Получила высокую оценку, престижную работу и готовится поступать в аспирантуру. Средняя внучка (ей 19 лет) перешла на второй курс университета, выдержав сложный экзамен по журналистике с участием 12 претендентов на место. Все внуки занимаются спортом.
Сохраняем в семьях русские традиции, читаем русские газеты и журналы, у всех НТВ и русское радио. Особенно пристально следим за событиями на Дону.

27 декабря 2000, Бостон

Накануне Нового года закончил большую работу «Русский анекдот в Америке». Возможно, опубликую в 2001 году, если Бог поможет. Получил на днях из Российской Академии наук письмо с просьбой прислать биографические сведения и список опубликованных работ о творчестве Чехова для энциклопедии. Скоро начну готовить материалы. Провел круглый стол с моим докладом о творчестве и посмертной судьбе Владимира Набокова. Выступили 7 американских профессоров, в зале находилось больше 200 любителей русско-американского писателя. Возможно, доклад опубликую.

7 апреля 2001, Бостон

Винюсь и каюсь. После Вашего письма от 12 февраля 2001 года внучка нашла мою статью «Круглый стол без кавычек». Поначалу ее найти не могли. Теперь громко говорю Вам «спасибо!» По части электронной журналистики нахожусь на первобытном уровне познания. О приобщении к ней думаю мало, поскольку до сих пор остаюсь рабом пера и пишущей машинки….
Сделал 3 апреля доклад о поэзии и посмертной судьбе Иосифа Бродского. Собралось более 150 человек.

12 декабря 2002, Бостон

Две младших внучки (им по 16 лет, они в 11 классе) работают. В Америке почти все школьники и студенты работают, стараются быть независимыми от родителей. Все при деле и при деньгах. Только Софья Исааковна и я при деньгах, но без дела, к которому привыкли. Правда, провел 18 круглых столов по творчеству современных русских и американских писателей. Доклады и обсуждения вызывают интерес, меньше 100 человек там не бывает. Круглые столы преобразовались в клуб ученых. Подготовил к печати книгу «Русские писатели в Америке».
Журналистикой как таковой не занимаюсь. Так, то статья, то реплика в номер. Русскоязычные газеты Америки большого энтузиазма не вызывают: никакого сравнения с американской. Почти нет самостоятельности в оценках людей и событий, интерпретации на дошкольном уровне, профессионалов мало.
Вы как-то посоветовали мне написать воспоминания. А кто будет их читать? В Америке воспоминания должны иметь однолинейный смысл, а просто каталогизировать воспоминания не нужно. По правде говоря, серьезно задумывался о мемуарах, но задумки остались только желанием пенсионера.

22 апреля 2005 Бостон

Высылаю мою недавнюю публикацию о записных книжках писателей. Сергей Довлатов в «Новой газете» недавно провозглашен последним русским классиком ушедшего века. А ведь рукопись статьи рецензент критиковал именно за то, что в ней фигурирует классик и третьестепенный писатель (то есть, Довлатов). Я не послушал и оставил всё, как задумал.
На днях прочитал публичную лекцию «Творчество Чехова в Америке», и мне пришлось отстаивать приоритеты русской культуры, но не унижать американскую, которая в трактовке чеховской драматургии гораздо слабее…
В нашей семье все становятся американцами. Уже три внука закончили американские университеты и две младших внучки – первокурсницы.
Наш с Софьей Исааковной образ жизни остается российским. Мы думаем и говорим по-русски, я читаю лекции и пишу на русском. Дети и внуки адаптировались полностью.

* * *

   В заключение стоит отметить, что Яков Романович Симкин был также автором нашего электронного журнала, а до этого – «Ростовской электронной газеты». Публикации его произведений затруднялись тем, что сам он не владел электронной почтой, и только после пересылки в бумажном виде опубликованных там текстов через «оказию», я сканировал и помещал их в ближайший к тому времени выпуск. Для того, чтобы до конца дать представление о нём, как журналисте и писателе, привожу перечень его публикаций в RELGE с активными ссылками, так что читатель сможет ознакомиться с текстами сразу, по гиперссылке:

Размышления о национальном юморе
(№16 [161] 15.11.2007) | Культура

Трагические письма Бориса Пастернака
(№15 [160] 25.10.2007) | Культура

Фронтовые писатели о времени и о себе
(№12 [134] 20.06.2006) | Культура

Записные книжки писателей
(№7 [109] 23.05.2005) | Культура

Возвращение Белинкова
(№9 [87] 30.06.2002) | Культура

Круглый стол без кавычек
(№15 [45] 08.08.2000) | Культура


Как жаль, что этот список уже не будет продолжен. Впрочем, если найдутся люди, которые пришлют нам еще что-то из опубликованного в США, либо предоставят, с согласия родственников, неопубликованное, мы готовы это поместить в нашем издании.
   Ну, и конечно, по поводу его физического ухода из этой жизни выражаю искренние сочувствия Софье Исааковне, Борису, Ирине, внукам и правнукам, друзьям и коллегам.
   Это же просили передать многочисленные ростовские коллеги, работавшие и учившиеся у него.
   Очень много людей помнят и долго ещё будут помнить о человеке, педагоге, писателе и ученом - Якове Романовиче Симкине…