В год 50-летия Советской власти возникла мода писать письма в будущее - людям XXI века. Послание ростовских комсомольцев было замуровано в стену Драматического театра им. М.Горького и лежит там, дожидаясь столетия Великой Октябрьской социалистической революции. Ждать осталось не так уж долго, и я надеюсь дожить до этого дня – 7 ноября 2017, когда Письмо будет вынуто из ниши и предъявлено гражданам несостоявшегося коммунистического далека.

На тот случай, если об этом будет забыто, я считаю необходимым привести свое свидетельство как очевидца и участника торжественного митинга ростовской молодежи на Театральной площади. Специальным, повышенной звонкости голосом секретарь обкома ВЛКСМ зачитал текст. В первых его абзацах выражалась светлая зависть к людям будущего. Затем сдержанно-горделиво повествовалось о делах комсомолии шестидесятых (покорение космоса, грандиозные стройки пятилетки, братская помощь развивающимся странам). Чтобы, значит, не слишком зазнавались потомки, не забывали, кому они обязаны своим счастьем.
Почему-то в 1913 году никому в России не пришло в голову заложить в капсулу письмо потомкам - современникам 400-летия Дома Романовых. И никто не предлагает сегодня написать письмо в XXII век, по случаю столетия со дня провала августовского 1991 года путча и начала рыночных реформ.
А Советская страна вся была обращена в будущее, жила будущим!
Другими словами, кормилась обещаниями.

Брежнев был первым генсеком, разрешившим советскому народу жить сегодняшним днем, а не ожиданием светлого будущего, и не называвший конкретных сроков его, светлого будущего, наступления. С этого периода и началось окончательное вырождение реального социализма…
Хотелось бы мне заново прочитать комсомольское письмо в 2017 год и проверить, обманывает ли меня память. И какое, интересно, чувство испытают внуки и правнуки комсомольцев шестидесятых, знакомясь с обращенным к ним посланием? Скорее всего, полное равнодушие. Но может быть, кому-то станет неловко за своих туповатых предков, уверенных в неизбежности победы коммунизма, кому-то их наивность покажется забавной, а кто-то пожалеет их, блаженненьких.
Но тогда, в 1967 году, мало кто сомневался в том, что за сто лет коммунизм будет построен. Насчет 1980 года Никита, конечно, погорячился, но уж к 2017-му…

В тогдашних газетах с насмешкой цитировалось пророчество какого-то американского или немецкого философа: «2017 год не будет годом столетия коммунистического режима». И приводились другие столь же нелепые пророчества врагов социализма («Советская власть продержится не больше двух недель», «пятилетние планы провалятся», «Гитлер захватит Москву через неделю» и т.д.).
Вообще пророчествовать - дело рискованное. Враги социализма могли бы без труда привести не менее длинный перечень забавных прогнозов и обещаний советских лидеров.

«Страны народной демократии не только не будут нуждаться в завозе товаров из капиталистических стран, но сами почувствуют необходимость продавать на сторону избыточные товары своего производства». Забавно, не правда ли? А ведь это очень серьезный автор: сам товарищ Сталин, 1952 год.
Ленин, Сталин, Хрущев обещали «полное торжество» через 10-15 лет. Такой отрезок времени можно с некоторой натяжкой счесть исторически кратким и уговорить трудящихся «потерпеть еще немного». Тридцать-сорок лет – для человека не первой молодости это уже звучит как «никогда».
Я уверен, однако, что вожди не лгали трудящимся сознательно, а искренне заблуждались, переоценивая преимущества и созидательные возможности нового общественного строя. Да разве только вожди? Академики и члены-корреспонденты, привлеченные к разработке Третьей Программы КПСС, основываясь на последних достижениях своих наук, предрекали дальнейшее обострение англо-французских, франко-западногерманских и американо-японских отношений.
Программу КПСС никто не отменял, никто не вносил в нее коррективы, она просто была забыта на весь «застойный период».

Диктаторский строй не способствует развитию общественной памяти. Общество и само по себе обладает большой способностью к забыванию, но эта способность многократно усиливается, когда вспоминать и напоминать – не принято или прямо запрещено.
В 1917 году имя Сталина было почти неизвестно. Даже Подвойский, Антонов-Овсеенко, Крыленко (не говоря уже о Троцком) были более популярны.
Спустя каких-то 15-20 лет оказалось возможным официально утверждать, что Сталин был вторым по значению деятелем в подготовке и организации переворота, а Троцкий только гадил и мешал. Из миллионов тех, кто мог бы возразить, многие возражать не осмеливались. Но многие действительно забыли, а точнее, изо всех сил старались забыть, как там было на самом деле. Иметь хорошую память было не только опасно, но и психологически дискомфортно.

В 1948 году одна газета писала, что четыре реакционных арабских страны напали на несчастный, но гордый Израиль. В 1956 году та же газета писала, что в 1948 году реакционный Израиль напал на несчастные, но гордые арабские страны. В 1946 году та же газета называла Броз Тито героическим сыном югославского народа, в 1951-м - козявкой и американским наймитом, а в 1955-м – верным ленинцем. В 1980 году та же газета писала, что подло и глупо бойкотировать Московскую Олимпиаду по политическим соображениям и лишать спортсменов заслуженной радости, а в 1984 году – что глупо социалистическим спортсменам в период усиления международной напряженности участвовать в капиталистической Олимпиаде.
Газета без зазрения совести называла себя «Правда», и в то, что там печаталось, свято верила значительная часть читателей, В восьмидесятых годах, однако, уже гораздо меньше, чем в пятидесятых.

Человеческая память коротка. В сознание одного моего знакомого намертво впечатан образ танка, стреляющего по Белому Дому:
- Ельцин отдал приказ залить кровью московские улицы, чтобы подавить волю народа к сопротивлению.
При этом он начисто забыл, что защитники разогнанного парламента штурмовали мэрию и Останкинский телецентр, а вице-президент Руцкой приказывал друзьям-летчикам бомбить Кремль.
Другой знакомый яростно доказывал, что Примакова на посту премьера сменил непосредственно Путин, минуя Степашина.
Сам я далеко не всегда, а подчас лишь с большим трудом могу восстановить последовательность событий всего лишь 10-15-летней давности. Сходу не скажу, например, до или после трагедии в Беслане произошла «оранжевая» революция на (в) Украине.
В событиях еще более отдаленных часто постыдно плаваю.
Когда стала сворачиваться горбачевско-лигачевская антиалкогольная кампания – в 1987 году или в 1988? Ведь не отвечу!
Это притом, что профессия журналиста заставляла и приучала меня отслеживать и запоминать…

Хорошая память иногда меня выручала, но чаще доставляла неприятности, мешала, мучила.
Короткая память очень облегчает жизнь. А еще лучше иметь избирательную память – такую, чтобы сохраняла все нужное и приятное и отбрасывала всё лишнее, т.е. неприятное, ведущее к сомнениям, колебаниям, внутренним конфликтам.
Быть может, то счастливое душевное качество, которые мы называем «бесстыдство», сводится всего лишь к чрезвычайному развитию избирательности памяти?

Ноябрь 1993 года. Страстное предвыборное выступление коммунистического кандидата:
- Это позор для власти, позор для нашего города, что в пяти минутах ходьбы от главной улицы находятся настоящие трущобы с удобствами во дворе и печным отоплением!
Значит, 70 лет, в эпоху небывалых успехов социализма, это не было для власти позором. И вдруг стало позором для власти, установившейся два с небольшим года назад, в период кризиса…
Когда правящая партия становится оппозиционной, взгляд ее становится гораздо зорче, оценка положения гораздо объективнее. Но возникают некоторые проблемы с памятью.

Значит, была великая, богатая, процветающая, культурнейшая держава, весь мир ее уважал и боялся. Или, наоборот, страна нищая, отсталая, неграмотная, попавшая в полуколониальную зависимость от Западной Европы.
Как бы там ни было, власть в России захватила «международная террористическая организация (...) То, что переворот удался, явилось для мира полной неожиданностью, не меньшей и для участников – кучки разноплеменных авантюристов, собравшихся вокруг своего полубезумного лидера».
(Игорь Бунич, «Золото партии»).
Очень хлестко сказано! И очень антикоммунистично!
Но ведь Игорь Бунич получил высшее образование при советской власти. Хоть и технический вуз (кораблестроительный), но и там надо было изучать историю КПСС и штудировать труды В.И.Ленина, в том числе «Государство и революция», «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Детская болезнь левизны в коммунизме». Знакомство с этими произведениями исключает всякое сомнение в том, что автор был вполне вменяем – по крайней мере, в судебно-медицинском смысле и по крайней мере, в 1917 - начале 1920 гг.). Назвать его полубезумцем - значит апеллировать к самой легковерной, необразованной и беспамятной части аудитории.
«Кучка разноплеменных авантюристов» - едва ли точное определение верхушки большевистской (или большевицкой?) партии. Разумеется, были в окружении Ленина деятели авантюристического склада (например, Карл Радек). Но большинство составляли все-таки идейные люди, а не искатели приключений, наживы и власти. Назвать Луначарского, Каменева, Зиновьева, Чичерина, Бухарина, Бонч-Бруевича и др. авантюристами – не слишком ли круто? Неужели забыт отзыв иностранца (а ведь его так часто приводили в советское время!), что, если судить по количеству книг, написанных членами первого Совнаркома, и языков, которыми они владели, это было самое образованное в Европе правительство!

В слово «разноплеменный» Бунич вкладывает уничижительный оттенок. Если вместо «разноплеменный» поставить «интернациональный», изменится не смысл, а стилистический оттенок. Да, в окружении Ленина, кроме русских, были украинцы, евреи, грузины, армяне, поляки, латыши. Ну и что? Разве не было «разноплеменным» близкое окружение Александра Благословенного: там и немцы, и греки, поляки и даже корсиканец! Что не помешало победить Наполеона. Я хочу всего лишь напомнить, что «разноплеменный» не означает автоматически и непременно «враждебный русскому народу».
Утверждение, будто успех переворота был неожиданностью для самих большевиков, свидетельствует опять же о короткой памяти. В программу вузовского курса истории КПСС входило изучение ленинских статей лета-осени 1917 года, из которых совершенно ясно: пролетарский вождь был уверен в том, что большевики смогут не только захватить, но и удержать государственную власть. Да и зачем было затевать переворот – без всякой надежды на удачу? Что, разве не понимал Ленин, не понимали его соратники, чем рискуют?

Далее, справедливо ли характеризовать партию большевиков как «международную террористическую организацию»? Во всяком случае, в октябре 1917 она в таковую еще не переродилась: власть захватила, не прибегая к террору, Чрезвычайная комиссия как карательный орган появилась позже, и массовые расстрелы, захват заложников, создание концлагерей заранее не планировались, не предусматривались программными документами партии.
Бессудные расправы с офицерами, «помещиками и капиталистами» творились стихийно еще до октябрьского переворота, и большевики эти акты на первых порах не поощряли и даже отмежевывались от них. Не были изначально террористами европейские единомышленники Ленина. В Баварской и Венгерской Советских республиках почему-то обошлось без массового насилия, и Бела Кун стал кровавым палачом не у себя на родине, а в России.
«Красный террор» не только насаждался сверху, но и прорастал из самой гущи народных масс. Призывы к террору подхватывались и находили широкую поддержку. Очевидно, и это общеизвестное обстоятельство историком напрочь забыто?

Наличие «железного занавеса» привело к расцвету в советской печати жанра путевых заметок. Их авторы очень любили описывать, как в далекой Патагонии и экзотической Новой Гвинее, на всех континентах и во всех странах простые люди любят все советское. Признав в иностранце «руссо совьето», таксист везет бесплатно, официант не берет чаевых, дети дарят улыбки, женщины – цветы и так далее.
Если кто-то любит СССР недостаточно горячо, так только потому, что недостаточно знает. («А буржуазная пропаганда весьма преуспела в выливании грязи на первую страну социализма!»). Зато США ненавидят поголовно все.
Казалось, этот классический советский жанр благополучно умер. Но недаром наш профессор Яков Романович Симкин говорил, что жанры не умирают, а только засыпают – и возрождаются к новой жизни, когда оказываются востребованными. Так в сталинскую эпоху из пепла восстала ода. Что же с нами случилось, если в популярнейшей молодежной газете стали появляться путевые очерки с привычными (откуда журналисты успели их почерпнуть?) приемами и ухватками.
На Балканах и в Латинской Америке, в сельве и саванне, в пампасах и джунглях – всюду, где живут простые люди, они безумно любят Россию и всё русское. А если недостаточно любят, так потому, что русофобская пропаганда льет ушаты грязи. Все надеются, что великая Россия окончательно встанет с колен и набьет морду дяде Сэму.
А пока что таксисты везут бесплатно, хозяева кафе не берут денег за обильное угощение, дети дарят улыбки, а местные девушки (если автор женщина, то местные мачо, все как один красавцы с огненными глазами) оказывают посланцу России повышенные знаки внимания.
О местных девушках и мачо, о скоротечных, но ярких контактах с ними можно писать не стесняясь. Это огромный прогресс по сравнению с ханжеской подцензурной партийно-советской печатью! А в остальном – типичное дежа-вю.

«Марксизм наследует лучшее из того, что дали человечеству немецкая философия, английская политэкономия и французский социализм»,- писал Ленин. О русской духовности, как видим, он злостно умолчал, Герцена, Чернышевского с Добролюбовым ценил в меру их близости к марксизму. Споря с народниками, доказывал, что Россия идет тем же историческим путем, что и Запад, а вся «особость» оттого, что – опаздывает и догоняет.
«Коммунизм является отпрыском Запада...»,- это уже Луначарский.
Но если верить товарищу Зюганову, коммунизм - от неизбывной русскости, он идеально созвучен духу общинности и соборности и воплощает уникальный исторический путь.
Но почему мы должны верить товарищу Зюганову, а не Ленину с Луначарским?!
Российские коммунисты выступают в роли пресловутых иванов, родства не помнящих.
Впрочем, это философско-политическое беспамятство можно элегантно назвать диалектичностью, творческим развитием, тактической гибкостью.

«Не всё было плохо при Советской власти!»
Кто бы спорил…
Не всё было плохо при царской власти. Не всё было плохо при Пиночетовской диктатуре, иначе бы не проголосовало бы за экс-диктатора около 40 процентов чилийцев – без всякого принуждения, на вполне демократических выборах.
«Не всё было плохо в Германии при Гитлере»,- это заявил духовный лидер славянства (по определению А. Проханова) А.Г. Лукашенко. Уж ему-то можно верить!
Не всё было плохо при феодальном строе: столько общинности у крестьян, столько чести и благородства у дворян, столько духовности у духовных лиц – и какое у всех прекрасное отвращение к подлому ростовщичеству и низкому торгашеству!
Не всё было плохо при рабовладельческом строе: да, были жестокие хозяева, но больше было добрых, которых рабы любили всей душой, шли за них на смерть и не предавали под жесточайшими пытками (см. об этом у Светония и Тацита).
А уж сколько хорошего было при родовом строе: чистота и открытость отношений, мужество и готовность к самопожертвованию ради общего блага, почтение к старикам и забота о детях, верность традициям и опять же общинность.
Бесспорно, у Советской власти было много хорошего. Что из этого следует: что она могла еще безбедно жить-поживать долгие годы?
Что ж, сухое дерево долго стоит…

Горбачев однажды бросил, что на его век хватило бы Советского Союза. И если бы не начались все эти ужасы, перестройка-гласность-реформы, вполне возможно, имели бы мы сегодня пожилого, но еще бодрого Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища Михаила Сергеевича Горбачева, чувство уверенности в завтрашнем дне, гарантии социальной защиты и социальной справедливости и прочие прелести, о которых сегодня ностальгически вздыхают миллионы граждан.
Перелистайте подшивки «центральных» газет за 1985 – начало 1986 года (до Чернобыльской катастрофы). «Ускорение, активизация человеческого фактора, борьба с пьянством». Ни о каких серьезных политических и экономических переменах никто и не заикается. О выводе ограниченного контингента из Афганистана и речи нет, также как о пресловутых общечеловеческих ценностях.

Партия усиливает свою роль. Уже одно то, что она объявила решительную войну «зеленому змию», свидетельствует о колоссальной ее вере в свое всемогущество. «Нет таких крепостей, которые большевики не смогли бы взять!» Вот сейчас всем миром навалимся, введем двусменный режим работы, поточные линии, станки с ЧПУ, окончательно добьем афганских контрреволюционеров, сделаем трезвость нормой жизни…
(Кстати, борьба с пьянством была горячо поддержана теми силами, из которых позднее образовался державно-почвеннический фронт. Тогда считалось, что поход за трезвость есть задача патриотическая и антиимпериалистическая, ибо спаиванием народа занимаются инородцы по заданию ЦРУ. Сегодня писатели и общественные деятели этого направления называют Горбачева отродьем сатаны, предателем, ставленником Запада и т.д.)
Что же случилось в 1986 году? Оказывается, упала цена на нефть. Этого было достаточно, чтобы доходы сверхдержавы от экспорта сократились втрое! Сверхдержава не смогла нарастить выпуск отечественных товаров народного потребления и сельскохозяйственной продукции. Нечем было заменить водку как средство формирования бюджета.
В этой обстановке Горбачев избрал путь сближения с Западом. Чтобы получить кредиты, пришлось идти на уступки, шаг за шагом теряя контроль над событиями. И в конце концов случилось то, что случилось.

Давайте вообразим, что Горбачев избрал другой путь. Жизненный уровень населения СССР резко упал, но и режим ужесточился. Народ безмолвствует, то есть ругательски-ругает власть на кухнях. Попытки организованного протеста, если даже они имеют место, пресекаются со всей возможной твердостью (по опыту Новочеркасска, 1962 г., Орджоникидзе, 1981 г. и т.д.).
Короче, вполне допустимо, что Советская власть выдержала и это очередное испытание и дожила до очередного повышения цены на нефть.
Так вот я, собственно, и пытаюсь представить себе Советский Союз образца 2009 года.
Во главе страны стоит пожилой, но еще бодрый Генеральный секретарь ЦК КПСС Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ М.С.Горбачев.
Война в Афганистане не могла продолжаться вечно. Скорее всего, она закончилось «ничьей»: половина страны идет по пути строительства социализма, а другая половина контролируется Пакистаном, т.е. США.
Религия, разумеется, по-прежнему считается враждебной идеологией, однако позиция государства несколько смягчилась: теперь комсомольцы могут без особого риска венчаться в церкви, а члены партии - крестить детей, на это смотрят сквозь пальцы. Но у партийного работника в подобном случае возникнут неприятности. О строительстве новых храмов никто и думать не смеет.
Под пристальным контролем находятся ксероксы и прочие копировальные аппараты («Не допускать размножения «Архипелага ГУЛАГ»!). Автоматическая телефонная связь действует только внутри страны, разговор с Болгарией или Монголией надо заказывать. Ведь при автоматическом соединении трудно проследить, не передаются ли государственные и военные тайны. По той же причине весьма ограничена сфера применения Интернета и электронной связи.
Новые автозаводы не строятся, поэтому нет пробок на дорогах. Появление любой иномарки вызывает живой интерес.
По-прежнему нет в СССР секса (тем более половых извращений), насилия, порнографии, неуставных отношений, проституции, коррупции, наркомании, нищеты, оборотней в погонах, миллионеров… То есть в качестве предмета общественного внимания и обсуждения ничего этого не существует.
Нет оснований предполагать, что прекратились временные трудности с поставкой в торговую сеть отдельных видов продовольственных продуктов. Чтобы купить кусок говядины или кило вареной колбасы (отоварить карточки?), надо постоять в очереди. Зато цены на продукты не менялась с 1991 года.
Конечно, в страну поступают CD-проигрыватели из Болгарии, принтеры из Венгрии, мобильные телефоны из ГДР, микроволновые печи из Польши. И все это, конечно, страшный дефицит. Персональные компьютеры из Чехословакии распределяются по предприятиям и учреждениям, стОят наравне с автомашиной и рядовому потребителю не доступны. В большинстве типографий используются линотипы. Банкоматы есть только в Москве – для иностранцев.
К двум государственным каналам телевидения добавился третий – культурно- и научно-образовательный…
…По-моему, картина вполне правдоподобная. Приходится напоминать, что почти во всем, не относившемся к войне, разведке и контрразведке, сверхдержава была страной довольно отсталой.

В 1990 (если не ошибаюсь) году я редактировал перевод какого-то любовного романа. Как предметы, прочно вошедшие в быт, там упоминались «лап-топ» и «высокочастотный нагреватель» (т.е. микроволновка), причем ни переводчик, ни я толком не знали, что сии слова обозначают, и соответствующих приборов никогда не видели.
Если кто-то настаивает на том, что СССР пребывал на вершине научно-технического прогресса, напомню также, что сверхдержава не умела производить флоппи-диски для компьютеров – не самое сложное изобретение человеческого гения. Не знаю, как обходились советская армия и КГБ, но простые смертные в конце восьмидесятых годов привозили дискеты «ИЗОТ» из Болгарии.
- Технические новинки, комфорт, потребительство, как и всё материальное – это тлен, суета сует. Как сказал один прозаик, человек выше сытости. Как сказал один поэт, все прогрессы реакционны, если рушится человек. Компьютеры-интернеты не сделали Запад счастливее. Россия (СССР) была чемпионом в области образования и сверхдержавой по части духовности, которой не нужны микроволновые печи. Все равно помирать, поэтому не о земном надо думать, а о вечном.
Перед такой аргументацией всё должно отступить.

Остается только объяснить, почему самая образованная и наполненная духовностью сверхдержава в эпоху наивысшего своего расцвета закупала хлеб у злейшего своего врага и не могла обеспечить своих граждан вареной колбасой. И почему за семь десятилетий правящая идеология не смогла воспитать совершенно невзыскательного и проникнутого духовностью человека, готового безропотно лопать всё, чем кормила отечественная промышленность.
Конечно, туфли Ростовской обувной фабрики, хоть они и уступали итальянским, вполне можно было носить. Это были крепкие и относительно недорогие туфли. И пальто Ростовского производственного объединения по выпуску верхней одежды можно было носить без ущерба для здоровья.
Но при первой же возможности ростовские швейники предпочли импортную обувь отечественной, а отечественные обувщики – импортную одежду. И таким образом друг друга разорили, взаимно обеспечив остановку своих предприятий, а в конечном счете упадок отечественного производителя.
Не хватило российскому покупателю патриотизма и духовности, чтобы поддержать свою, а не заграничную легкую промышленность, своего, а не американского производителя куриных ножек!
А ведь отечественная продукция, В ПРИНЦИПЕ, была лишь ненамного хуже импортной!
Подумаешь, строчка чуть-чуть кривовата или пятнышко маленькое, его почти и не видно…

«Многим сейчас кажется, что жизнь в СССР была невыносимой. Это заблуждение. Жизнь была самая обыкновенная, но - другая. Не такая, как сейчас. Жить и зарабатывать на жизнь было значительно проще и легче. Сама жизнь была значительно проще и легче...»
(Дмитрий «Гоблин» Пучков. «За державу обидно. Вопросы и ответы про СССР».)
«Проще и легче…» Сразу вспоминается: «Чудо-остров, жить на нем легко и просто»…
Простота жизни понимается как самостоятельная и чуть ли не высшая ценность. Может быть, выше житейских благ, не говоря уже о таких расплывчатых и необязательных вещах, как свобода и справедливость.
В годы НЭПа (это нашло широкое отражение в советской литературе той эпохи) люди с тоской вспоминали боевые годы, «когда все было просто и понятно».
В послевоенных фильмах и романах (хотя бы «Белорусский вокзал») герои с тоской вспоминают фронтовые годы, «когда все было просто понятно».
Один мой родственник, отсидев ни за что четыре года, не без светлой грусти вспоминал, что «не всё там было плохо, и отношения между людьми были гораздо проще, искреннее и честнее, чем на воле».
Тоска по советскому прошлому, когда жизнь была значительно легче и проще, - из того же ряда. Легче и проще жить, когда делаешь, что приказано. Когда выбирать не приходится – не дают.
Хочешь – бери туфли Ростовской обувной фабрики. Хочешь – Шахтинского обувного объединения. Хочешь-не хочешь, а голосуешь за кандидата нерушимого блока. Легко и просто!
Когда появляется выбор между ростовскими, итальянскими, английскими, чешскими, югославскими, польскими туфлями; между Ельциным, Зюгановым, Лебедем, Жириновским, Явлинским – жизнь сразу становится гораздо сложнее.
Недаром немцы говорят: «Валь ист кваль», выбор - это мука. Делаешь выбор, принимаешь решение, несешь за него ответственность – и от сложности жизни начинает болеть голова. Когда выбор за тебя делает кто-то, ты ответственности не несешь, «в случае чего» ты ни в чем не виноват, голова не болит, жить гораздо легче и проще.
Можно ли, однако, считать такую жизнь достойной?

«У отечественных идиотов всегда виноваты проклятая власть и гады-начальники. Только сами идиоты всегда ни при чем»,- говорит «Гоблин» Пучков, почему-то не замечая прямой связи между привычкой к «простоте» и привычкой к безответственности.
Обычно писатель рассчитывает на умного читателя, надеется встретить именно такого. А наш Пучков то и дело называет свою аудиторию баранами, тупицами, идиотами. Для того, чтобы оправдать такие оценки, ему приходится прибегать к прямым подтасовкам – в расчете на нашу с вами короткую память.
Чего стоит, к примеру, следующее утверждение: «Рабочие и крестьяне в СССР неплохо жили. Большинство населения та жизнь более чем устраивала (что они выразили на референдуме самом демократичном.)»
Что значит «неплохо жили»? По сравнению с кем – «неплохо»? Конечно, если взять рабочих и крестьян Боливии, Марокко. Вьетнама, советским людям жилось просто чудесно. Но граждане сверхдержавы вполне логично считали, что им пристало жить если не так же, как граждане другой сверхдержавы, то хотя бы не хуже, чем в «братских» ГДР, Чехословакии, Венгрии. И уж по меньшей мере не испытывать постоянных и все возрастающих мытарств и унижений в связи с дефицитом сливочного масла, колбасы, стирального порошка, крышек для домашнего консервирования, носков, туалетной бумаги, электролампочек, бритвенных лезвий и прочих самых элементарных предметов.

Наверное, есть необходимость напомнить о «самом демократичном референдуме». Я совершенно уверен в том, что в лучшем случае лишь один из десяти граждан бывшего СССР может сказать, что это был за всенародный референдум. Напомню, в начале 1991 года населению предлагалось ответить на вопрос: «Вы за сохранение Союза Советских Социалистических республик как обновленной федерации, в которой в полной мере будут соблюдаться права человека?»
Формулировка характерна нарочитой расплывчатостью, малопонятностью, что обычно для демагогии.
Что означает «обновленная федерация»? В какой мере «обновленная»? Что именно предполагается обновить, а что оставить? Что такое «федерация» и чем она отличается от конфедерации и унитарного государства?
Далее, можно ли всерьез относиться к пассажу насчет соблюдения прав человека - «в полной мере»? В полной мере права человека нигде не соблюдаются, нет таких мест на белом свете. Права человека понимаются по-разному. Входит ли в них, например, право на однополые браки, на эвтаназию? И как сочетается право на труд, т.е. обязанность государства предоставить человеку рабочее место, соответствующее его способностям и квалификации, - с правом частной собственности? И какое может быть право частной собственности, если сохраняется СОВЕТСКИЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ строй?
Спекулируя на естественном желании сохранить свое государство (как всё «своё»), организаторы референдума хотели под шумок протащить и «социалистический выбор». Думали перехитрить честной народ, а перехитрили самих себя. Что-то в том референдуме было несерьезное, неубедительное. Назвать его «самым демократичным», значит погрешить против правды, ибо «нет ничего более недемократичного, чем голосование плохо информированных людей» (Анатолий Аграновский). И результат «народного волеизъявления» (большинство проголосовало «за») всерьез не воспринимался и вскоре был забыты, как и неудобоваримая формулировка. В противном случае не осмелилась бы Беловежская троица «развалить страну».
Не исключено, что многое могло бы сложиться по-другому, если бы вопрос был поставлен просто и недвусмысленно. Допустим, так: «Вы за сохранение нашей страны как единого государства?».
Кстати, читаем в самой последней Программе КПРФ: «Становление в России обновленного социализма (…), очищенного от ошибок, заблуждений прошлого, в полной мере соответствующего сегодняшним реалиям». Снова - «обновленного», снова - «в полной мере»… Те же ухватки, тот же менталитет!


Еще из «Гоблина» Пучкова – о гражданах России: «Большинство истово полагало, что, как только объявят свободные выборы и организуют Думу – в России примерно за 500 дней образуется рай земной.»
Автор, похоже, действительно держит читателей за недоумков, начисто лишенных памяти! На самом деле большинство россиян в 1991 году связывали свои надежды не с политическими, а с экономическими свободами. Примеры перед глазами. Южная Корея, Китай при Дэн Сяопине, Чили при Пиночете, Египет после Насера – режимы не слишком либеральные, но предоставившие предпринимательству возможность развиваться – и не только жирные коты-бизнесмены, но и массы трудящихся стали жить лучше.
Лучше, хотя и «сложнее».
Кому что больше нравится...


Пучкова спрашивают: «А ведь с СССР за то, что ты пишешь сейчас, тебя бы посадили».
Он не находит лучшего ответа, чем напомнить, что по-разному бывало при Советской власти. При Брежневе, мол, уже никого не сажали за политические анекдоты.
Но при чем тут политические анекдоты?
Попробовал бы Пучков в эпоху развитого социализма свои нынешние мудрые мысли и наблюдения где-нибудь ОПУБЛИКОВАТЬ!
Неужели так быстро забыто, что в СССР были не только КГБ, не только самый гуманный в мире суд, не только тюрьмы и лагеря, но и политическая цензура!

Конец 1991 – начало 1992 года. Коммунистов как политическую силу никто всерьез не воспринимает. Они опозорены, унижены (только что проголосовали за развал СССР), разгромлены идейно, расколоты организационно.
Как же надо было постараться Ельцину и его команде, какие же ошибки надо было совершить, чтобы через каких-то полтора-два года КПРФ снова превратилась в мощную организацию, а слова «реформы», «демократы», «либералы» стали бранными!
Коммунист. Комсомолец. Советская власть. Ленин. Октябрьская революция…
Первая моя реакция на эти слова - автоматическая, еще до того, как включится сознание, – сугубо положительная. Даже благоговейная.
Это было заложено в меня с самого раннего детства. Это я несу в себе. От этого не избавишься.
Сила коммунистических идей? Скорее, сила образов, символов, иллюзий, впечатлений, воспоминаний, лозунгов, мечтаний, миражей… Чтобы радоваться Первомаю (праздничные толпы, дети с воздушными шариками, флажки, цветы),- совсем не обязательно быть убежденным пролетарским интернационалистом.
И все время я мысленно возвращаюсь к тому, как нагло обманывал нас коммунистический режим. Хочется ли мне свести счеты с прошлым?
Да, хочется. Но досадую не столько на НИХ, обманывавших, сколько на себя, верившего.
__________________________
© Хавчин Александр Викторович