В НЕЙ БЫЛО СТОЛЬКО НЕРАСТРАЧЕННОЙ ЛЮБВИ!

8 декабря исполняется 40 дней со дня кончины замечательной пианистки, необычайно щедрого и очень мужественного человека Сусанны Борисовны Арабкерцевой. Прощаясь с её душой, склоняемся перед её светлой памятью…

«Её ждут – и она приходит», - так я хотела назвать мою очередную статью о необыкновенной женщине Сусанне Арабкерцевой, профессоре Ростовской консерватории, лауреате Международных премий. Я торопилась, зная, что она смертельно больна, и позвонила ей из Чикаго. Сусанна была смущена, но название статьи ей понравилось. Бодрым голосом, который ввёл меня в заблуждение относительно её состояния, она сказала: «Интервью по телефону? Ты ведь скоро приедешь. Встретимся – поговорим». Увы, встретиться не пришлось. Как важно, всё делать во время, как важно, успеть воздавать при жизни. И будто далёкое эхо прозвучали во мне магические слова гриновской Фрези Грант: «Я бегу, я спешу. Не скучно ли на тёмной дорожке?..»

Её, действительно, всегда ждали и как исполнителя, и как члена или Председателя жюри различных музыкальных конкурсов. Не менее тысячи концертных выступлений дала Арабкерцева в США (г.г. Бостон, Вашингтон, Алтуна, Кренстон), Германии, Италии, Ближнем Зарубежье, Европейской части России, Сибири, Чукотке, и, конечно же, в городах Ростовской области. Она играла по специальным приглашениям на Международных научных конференциях. Среди её почитателей – известные учёные с мировыми именами. Она играла в Ростовском государственном университете, ДГТУ, ТРТУ, НИИ онкологии (для сотрудников и для больных), Краеведческом музее, Обществе Рерихов, Доме пенсионеров. Сколько раз, когда мне бывало плохо, она приходила и играла, врачуя душу и тело. И не только ко мне.

Но, может быть, самой дорогой для неё была аудитория «Музыкального салона Сусанны Арабкерцевой» в Донской Публичной библиотеке. Десять лет каждую первую среду месяца - день в день, час в час, что бы ни происходило в её душе и теле, в любую непогоду она выходила на сцену Концертного зала библиотеки. Она играла даже в день смерти обожаемой ею мамы. Она приходила, когда на дворе бушевала метель. Разъедаемая раком лёгких, она шла из последних сил, преодолевая себя, и играла, черпая силу в самой музыке и в тех, кому она так была нужна. Там её и её музыку ждали люди, очень разные и в большинстве своём отлучённые от концертов и спектаклей недоступными для них ценами на билеты. Понимая это, она играла бесплатно. «Вход свободный», - всегда было обозначено на её афишах.
У неё был свой расширяющийся круг постоянных слушателей, боготворивших её, посвящавших ей стихи, картины, осыпавших её цветами, которые она обыкновенно после концерта раздаривала всем, оставляя себе какой-нибудь скромный букетик. Нет, она очень любила цветы, но знала, что другие тоже любят и не могут позволить себе такую роскошь.
Одаривая слушателей цветами, она невольно подчёркивала сопричастность зала её творчеству. И это было действительно так, потому что она не просто играла: она общалась с людьми и музыкой, и словом. Она говорила так, как говорят с близкими. Она делилась своими мыслями о жизни, о музыке, о перекличке эпох, о смысловом и эмоциональном характере различных тональностей. Иногда выражала восторг какой-нибудь музыкальной фразой, обращая на неё внимание после окончания игры. И это было очень интересно, это обогащало и ум, и сердце. Зал никогда не был для неё абстракцией: она беседовала с конкретными людьми, умея раскрыть собеседника. Она вселяла веру и надежду, она говорила людям о том, как много в них прекрасного. И, веря в это, люди обретали крылья в создаваемой ею атмосфере свободного полёта. Но она и сама питалась этой атмосферой любви и благодарности и вместе со всеми совершала свой полёт.

Всегда оптимистичная, весёлая, окружённая толпой восторженных почитателей, друзей, имевшая очень чуткого любимого и любящего мужа, Сусанна, тем не менее, постоянно ощущала одиночество, сопряжённое с мучавшей её неудовлетворённостью жизнью. Не случайно третий вальс Шопена (op 34 №2) она считала своим музыкальным портретом, и ей нравилось, когда я переплетала начало или финал вальса мелодекламацией стихотворения Игоря Северянина:

Мы живём, точно в сне неразгаданном
На одной из удобных планет.
Много есть, чего вовсе не надо нам.
А того, что нам хочется, нет.

Она говорила мне в последнее время, что этот вальс пронизан для неё звоном колоколов, Что означал для неё этот звон? Возможно, это был её Реквием…
Но это высокое одиночество и неудовлетворённость были вратами в бесконечность, в бесконечное развитие и совершенствование. Они обогащали её и других, с кем она щедро делилась своим. духовным богатством. Жадность к знаниям была воспитана в ней сначала атмосферой семьи, затем общения с прекрасными педагогами и в Ростове, и в Московской консерватории, дух которой она впитала вместе с уроками Якова Флиера, Беллы Давидович, Льва Власенко, Эмиля Гилельса, Давида Ойстраха, Станислава Ростроповича.
Кто знает, сколько невоплощённых замыслов кануло в темноту, поглотившую её свет. А сколько было воплощено! Многие отмечали соматически оздоравливающее воздействие концертов Арабкерцевой. Она изучала и применяла практически всё, чем музыкант может помочь людям: музыкотерапию, общую психологию и психологию творчества и восприятия музыки, механизмы воздействия различных видов памяти, сознания и подсознания. В 1998 году за ряд работ, посвященных влиянию музыки на состояние экологической чистоты общества, Арабкерцева была избрана Действительным членом Международной Академии наук Экологии безопасности жизнедеятельности (МАНЭБ) и возглавляла в ее Донском филиале структурное отделение "Экология души". Мало кому известно, что Арабкерцева – автор 17-ти монографий, раскрывающих её отношение к музыке, музыкальному творчеству, гармонии музыки и поэзии, а её научные доклады на международных симпозиумах по вопросам взаимосвязи науки и искусства вызывали большой интерес слушателей.

Но самое главным в ней всё же была потребность дарить себя людям. В ней было столько нерастраченной любви! Она могла бы отдать её детям, которых не имела, молча страдая из-за этого. Она искала их, своих детей, повсюду: в своих учениках, в своих слушателях. «Это - моя дочь», говорила она иногда о моей Ирине, которую очень любила, и я никогда не ревновала. Но её любовь никогда не могла бы ограничиться детьми, потому что она жила Любовью в самом широком смысле, любовью к Жизни, к Музыке, которая уводила её в вечность и вела за ней её детей - её слушателей. В этом была её суть.

Наталья Боровская

ПРОЩАНИЕ

Ушла из жизни Сусанна Арабкерцева, и то место, которое занимала она в судьбах многих людей, зияет пустотой, болит и кровоточит…
Не знаю, какую оценку ей, как пианистке, профессору консерватории, выставят её коллеги-профессионалы, я даю ей оценку со своей колокольни - благодарного, счастливого слушателя, впитывающего всем существом своим её живительную музыку, извлекаемую из инструмента её трепетной и повелительной рукой.
Я - страстный, очарованный поклонник её божественного таланта. Нас таких – много, мне кажется, необыкновенно много, для масштабов миллионного города. Скорблю и плачу вместе со всеми, кто был причастен к арабкерцевской музыке выживания. Я об этом признавался ей в своих неумелых стихах, не знаю, успела ли она их прочитать, почувствовать, поверить. Поверить тому, что она была для меня, для нас, светочем добра, жертвенности, благородства, милосердия, человеколюбия, великодушия, щедрости, бескорыстия.
Не будет больше ежемесячных встреч по средам в Публичной библиотеке, и, боюсь, что эту зияющую пустоту никто и ничем не закроет. Вряд ли мы найдём кого-то другого, кто бы так самоотверженно, так преданно мог служить нам, слушателям, не очень искушенным и просвещённым в музыке, в тонкостях и рисунках музыкального полотна. Слушателя, уточняющего у соседа по скамье, - а что это она только что сыграла, а кто сочинитель, а как называется это произведение?
Нам, непросвещённым слушателям, но так жадно, как губка, впитывающим волшебные звуки и облагораживающим этим самым свою скудную на высокие чувства, на высокое вдохновение, высокую сопричастность, заурядную свою, повседневную, однотонную и однозвучную жизнь.
А она поднимала их - наши жизни, наши чувства - на немыслимые высоты, туда, где живёт высокий дух творчества; вела за собой, незаметно формируя в нас самоуважение, достоинство, чувство причастности, или, хотя бы, прикосновения к высокому идеалу.
Ах, какая потеря! Какая печаль и боль!
Для меня лично эта печаль и эта боль окрашены в ещё более горькие тона. Получается так, что на моём дне рождения, 16 октября, Сусанна Борисовна играла в свой последний раз на этой прекрасной и многострадальной земле.
Мои сострадания неутешной семье, обожающему её мужу Михаилу Самуиловичу.
Единственное утешение и надежда в столь горький час, что Господь забирает к себе лучших из нас, что они ему – там - нужнее для того, чтобы мы – здесь - оставались людьми.

Николай Ерохин