14 апреля 2010 года исполнилось ровно 5 лет с того дня, когда на кафедре судебной медицины и основ правоведения Ростовского медицинского госуниверситета, вследствие умышленного поджога (Техническое заключение пожарной лаборатории МЧС от 18.04.05) произошел пожар, уничтоживший все интеллектуальные материальные ценности (уникальную библиотеку, первый учебник на русском языке 1832 года; полный комплект журнала «Судебно-медицинская экспертиза» со времени его основания; ценные экспертные документы, рукописи научных и педагогических трудов, учебные документы, диски с многочисленными судебно-медицинскими материалами, компьютер). Воры вынесли из помещений 7 металлических шкафов-сейфов, которые затем взламывали на лестничной клетке. Каждый из них был так тяжел, что 4 студента едва их переносили. Сгорела крыша, кабинет, музей оказался почти под открытым небом, стенды и ряд учебных комнат были залиты при тушении пожара. Меня спрашивают друзья: тебе что, больше всех нужно вновь поднимать этот вопрос? К сожалению, выходит, что так. Поэтому в память создателей кафедры и музея, с учётом уважения к труду многочисленных преподавателей, экспертов, студентов, которые под моим руководством подняли кафедру и воссоздали музей, я напоминаю об этой печальной истории.

Это чрезвычайное происшествие, привлекшее внимание прессы, создало отчетливое ощущение, что элементы организованной преступности странным образом связывают потерпевшую сторону в лице руководства РостГМУ, подсудимых, представителей правоохранительной системы (МВД, прокуратуру, суд) в едином стремлении замять дело, облегчить участь или вовсе освободить преступников. С этой целью на всех стадиях уголовного процесса легко допускались процессуальные нарушения. Собственно об этом, а не только о разрушении кафедры образовательного учреждения, повествует эта статья.
После поджога до конца учебного года оставалось два месяца, но никакой помощи со стороны ректората не последовало. Первое, что было заявлено при посещении ректора, что здание будут сносить. Было совершенно понятно, что добротное здание нетрудно восстановить, оно представляло историческую ценность, так как спроектированное основателем кафедры, известным ученым - профессором А.И.Шибковым в 1929 году как Институт судебной медицины, было экспертным центром всего Северного Кавказа. Об истории кафедры, её достижениях, музее, писали чуть ли не все газеты Ростова и за его пределами, вплоть до Германии. Поэтому руководители гражданской и военной экспертиз предложили ректору принять участие в восстановлении. Им отказали в этом, но было заявлено, что уничтожать здание не будут и сохранят до лучших времен, чтобы вернуть кафедре, что стоимость такого ремонта составит примерно 20 млн рублей (?!). Назначенная при содействии члена законодательного собрания судебного медика В.В.Щербакова, комиссия комитета по здравоохранению, заключила, что капитальный ремонт здания целесообразен и будет стоить примерно 800 тыс рублей…

Едва мы приняли последний экзамен, как нам отключили свет и воду, и потребовали найти себе место и выезжать. Но встал вопрос - куда, на чем, как вывезти многочисленное добро и особенно богатый музей, в основном, с препаратами в стеклянных банках? Всё это пришлось решать с помощью коллег, студентов, военных в неофициальном порядке. Имущество перевезли в областное Бюро СМЭ. Ректора, который не принимал никакого решения, а только устно требовал и угрожал, пришлось убеждать через СМИ, и тогда со скандалом, упреками и угрозами было выторговано 5 комнат в подготовительном корпусе института. Учитывая, что приходят на занятия блок из 5 групп, а надо разместиться всем преподавателям, лаборантам и имуществу, это было явно недостаточно. Лекционную аудиторию оборудовали в открытом коридоре, привезли обратно из Бюро 4 шкафа с музейными препаратами и расставили вдоль стен, остальные (3 четверти) остались бесхозными. Однако временное пребывание не кончается и через 5 лет. Нового заведующего кафедрой, по всей видимости, это убогое состояние кафедры удовлетворяет. Правда, для этого он многолетние достижения кафедры в учебном процессе, включающие практические занятия с демонстрацией ситуаций и экспонатов, - на теоретические обсуждения темы, что облегчило жизнь студентам и преподавателям, и прошло незамеченным учебным руководством института.

Появились объективные статьи в прессе. «Вечерний Ростов», перефразировав надпись на фронтоне здания кафедры - «Здесь мертвые учат живых» (имея в виду работу с музейными трупными экспонатами), опубликовал статью под заголовком: «Здесь мертвые учить живых уже не будут». Журналист альманаха «Общество и здоровье» Г.Ткаченко высказал мнение: «…может, здание кому-то приглянулось?... Заинтересованности ректората в судьбе кафедры не ощущается… милиция не может или не хочет искать ни пропавшее имущество, ни похитителей».
Надо отметить, что пожару предшествовало три кражи на кафедре, которые, как оказалось, были звеньями в цепи 48 краж на других кафедрах медгородка, расположенного, заметим, в центре города. Не удивительно потому, что ни здание, ни территория медгородка никем не охранялись и не защищались хотя бы решетками на окнах даже после многих краж. Не поощрялось заявление о краже, да так, что многие кафедры скрывали факты их ограбления! Да и вызывать милицию было бесполезно. Например, по нашему вызову бригада Кировского ОВД приехала через час и начали с шуток, между которыми слышались усмешки и угрозы. Одному милиционеру понравилась пишущая машинка «Эрика» и он решил её унести… как вещественное доказательство. Доцент, которого я выделил для работы с ними, жаловался, что ему угрожают ответственностью за бесхозяйственность и явно намекают на взятку. Другой раз, приехав, другие сотрудники милиции показали полную некомпетентность в изъятии дактилоскопических отпечатков и вещдоков. Например, забыли орудие взлома и личную сумку вора, а когда я позвонил и сказал об этом следователю, тот не смутился, а просто попросил завезти. У меня сложилось впечатление, что ни о каких правилах изъятия, упаковки, протоколирования, они не имели представления, не понимали значения первоначальных следственных действий. После третьего воровства я написал возмущённое письмо ректору и начальнику Кировского ОВД, о том, что не могут раскрыть преступления. На что последний, не удосужившись ответить официально, позвонил и сказал, что напрасно я возмущаюсь, они нашли вора. Якобы им оказался мальчик 12 лет, родители которого наркоманы, так что ни наказать, ни возместить ущерб нельзя. (В этот раз со склада второго этажа украли 18 микроскопов и многое другое).
Вскоре после нашего пожара 30 мая были ограблены сразу четыре кафедры, причем в одном случае демонтировали и увезли оборудование единственного компьютерного класса, а из библиотеки учебно-лабораторного корпуса, что на Б.Садовой, сумели увезти огромный дорогостоящий ксерокс. Эта вакханалия завершилась дерзким вскрытием банкомата в этом же здании: воры так обнаглели, что, заклеив рты двум старым женщинам-дежурным, они ломом пытались взломать банкомат, а когда это не удалось, съездили за сварочным аппаратом и продолжили разбой.

Учитывая, что дело замалчивается, я написал подробное письмо прокурору области А.И.Харьковскому, но ответ получил только после получения им письма из Законодательного собрания. Подробно повторяя полученные им от ректората ответы, он написал, что проведено служебное расследование (?), проректор по АХЧ института считает, что университету не причинен ущерб, так как похищенное имущество на балансе института не находилось (?!), что Приказом № 48 (о котором мы и не знали) кафедра временно размещена, но будет возвращена после ремонта в прежнее здание (!), что автоматическая сигнализация по Приказу МЗ СССР не предусмотрена на кафедре судебной медицины (как-будто мы претендовали!), но главное, что при таких обстоятельствах (?!) оснований для принятия мер прокурорского реагирования не установлено.
После кражи из банкомата, подозрительно быстро задержали четырех подозреваемых, и 16 марта 2006 судья Г.Г. Бондаренко вызвал многочисленных потерпевших из разных кафедр для участия в судебном заседании. Перед судом предстали четверо подозреваемых во всех кражах за ряд лет, и это сразу у нас вызвало недоумение. Но на втором заседании суда остались двое, другие были почему-то освобождены. (Как обычно, потерпевшие, вопреки своим многочисленным правам по 42 статье УПК, не уведомлялись об этом). Один из потерпевших, Г.В.Харламов выразил сомнение, что два человека не могли выносить и вскрывать тяжелые сейфы, демонтировать компьютеры, другое оборудование и загружать транспорт, и что понятно, оставили двух, чтобы исключить действие большой группы лиц, поскольку это отягчает вину. На это заявление из-за решетки возразил подсудимый, который без разрешения, возражения и даже замечания судьи, стал объяснять некомпетентному доценту, что если работают профессионалы, то смогут всё это сделать вдвоем. Эта напоминало мирную дискуссию равных людей, а не судебное заседание. Поэтому в приговоре суда так «распределили» кражи, что у одного С.Туркова 42 раза упоминается статья 158 с пунктами «а», «б» или «в», чтобы смягчить наказание М.Калине, а других вообще освободить. С заботой о подсудимых в суде могла поспорить лишь забота о них со стороны Кировского ОВД. Да и ограбленный мединститут не предъявлял никаких требований, а наоборот, твердил, что материального ущерба не понес, а всё, что украдено, касается только личного имущества преподавателей, и на суд не командировал даже штатного юриста.

Адвокат подсудимых, моя бывшая студентка по юридическому институту, в присутствии подсудимых сказала мне, что возмущалась, что они подожгли кафедру. В ответ подсудимые уверяли, что поджог произошёл случайно (это одновременно в 5 местах на двух этажах!). Этот факт интересен, так как прокурор, указывая статью УК РФ 158 – кража, не назвала ст.167, ч.2 УК - умышленное уничтожение имущества путем поджога, а, перечисляя кражи и имущество, не назвала причиной пожар. А когда я спросил судью, что самый большой ущерб нанес пожар, а его не упомянули, то его ответ меня ошарашил: «никакого пожара в деле нет» (!). Это дало повод одной из газет написать статью под заголовком «А был ли пожар на судебной кафедре?!». В конце концов, я узнал из ответа прокурора области, что ещё на стадии предварительного расследования следователь Кировского ОВД Саенко отказал в возбуждении уголовного дела по факту поджога кафедры… за отсутствием состава преступления, о чем также, вопреки закону, нас не уведомляли. Это можно было бы принять за недоразумение, но прокурор области в ответе на мою жалобу, подтвердил, что отказано правильно на основании разъяснения… подозреваемых о непреднамеренном поджоге. На суде подсудимые вели себя расковано, явно свободней чем потерпевшие.

Только после моего обращения к прокурору ЮФО Сыдоруку, зам. прокурора области А.П.Спиридонов ответил, что «Вина осужденных (в 48 краж) полностью доказана показаниями потерпевших, протоколами выемок, осмотров, заключением дактилоскопической экспертизы, признанием самих осужденных…Ваши доводы о необоснованном прекращении преследования Туркова по факту умышленного уничтожения путем поджога помещения кафедры судебной медицины Ростовского ГМУ подтвердились. Прокурором Кировского района 29.01.07 указанное постановление отменено. Дело направлено на расследование в СО при ОВД Кировского района». Очевидно, оно вернулось к следователю Саенко, так как все осталось без изменений. Можно поджигать, уничтожать имущество и дальше! Поражает мягкость наказания за все кражи и нанесения колоссального ущерба, из-за которого понизилось качество образования на этих кафедрах. Из четырех (на самом деле было, конечно, больше подозреваемых) осталось двое. Наш «гуманный суд» учел раскаяние, болезнь одного из них и даже наличие ребенка, которого надо воспитывать, и потому Калину, якобы не посадили. А в общем потерпевшие не уведомлены, как на самом наказаны на подсудимые, а некоторые, наблюдая за ходом следствия и инсценировкой судебного заседания, засомневались: не подставные ли это люди?

Через годы после пожара пресса по-прежнему интересовалась судьбой кафедры, в основном музея. Последний раз в апреле 2009 года газета «АИФ» поместила материал под названием: «Спасут ли уникальный музей?». После публикации прошел год, и можно ответить, что здание кафедры забито, не приступали и к восстановлению музея, а он крайне нужен учебному процессу. Бывший ректор В.Н.Чернышев, отвечая корреспонденту, сказал: «Вил Иванович слишком драматизирует события». Возможно и так, но только потому, что понимаю степень ценности этого учебного материала, который собирался десятилетиями и не может быть приобретен ни за какие деньги. Другая статья «АИФ», тоже с вопросительным заголовком - «Доживет ли музей до наших дней?» - комментировалась нынешним ректором А.Сависко. Признавая, что музей - важная технология ученого процесса и наша история, он пишет: «И в чём вообще проблема? Как только здание, пострадавшее от пожара, будет окончательно восстановлено, музей будет в него возвращен». В этом как раз и есть проблема: прошло 5 лет, когда же здание будет восстановлено и когда кафедра с остатками музея вернется на свое историческое место? После этого, хочется надеяться, начнется её новое возрождение. Учитывая славное прошлое и современное значение в образовании врача, кафедра судебной медицины с курсом правоведения, этого достойна…

Послесловие редактора
Пять лет назад в нашем журнале я опубликовал статью (с фотографиями): «В Ростове сгорела уникальная кафедра» (RELGA, №7 [109] 23.05.2005)
http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/w...;level1=main&level2=articles
Написал на основании личных впечатлений и личного расследования. Всё было очевидно: это преступление, какие бы мотивы оно ни имело, объективно было направлено против учреждения высшего образования, против студентов и преподавателей, против культуры. Казалось бы, ректор и его заместители должны были бегом бежать на пожар, переживать по поводу случившегося, стремиться обеспечить учебный процесс. Но, увы, ректора института вообще не оказалось на месте преступления! Я стоял несколько часов, наблюдая, как студенты и работники Бюро судебной экспертизы – гражданской и военной – выносили экспонаты, грузили и вывозили на автомашинах, предоставленных БСМ, в другой район города, в помещения, также предоставленные сочувствующими практиками, профессионалами и просто порядочными людьми. Руководству мединститута на это было наплевать, оно никакого участия в этом не принимало. Долго сопротивляясь в предоставлении помещений для занятий, ректорат выделил в одном из зданий института место в коридоре, где студенты на дряхлых стульях, на коленках держа тетрадки, слушали и записывали лекции…
Здание, тем не менее, можно было спасти и занятия начать уже через три-четыре месяца, это я говорю как бывший инженер-строитель, посоветовавшись с действующим строителем, который брался это выполнить за этот срок, причем за скромную сумму. Однако дело не только в деньгах. Главное, что поражает, – абсолютное нежелание вернуть здание студентам, возобновить учебный процесс в прежнем формате. И еще, что не дает мне покоя, - абсолютное безразличие со стороны власти! Ни министр образования, ни министр здравоохранения области не только не приняли никакого участия в спасении уникальной кафедры и обеспечении учебного процесса (формально они могут сказать, что не обязаны, хотя мне кажется это странным), но ни слова по этому трагическому случаю общественности не высказали! А ведь эти позорные факты коснулись не только кафедры судебной медицины. Например, кафедра психиатрии вместе с клиникой также подверглась умышленному поджогу, и также много лет не восстанавливается. Здания не используются, студенты там не занимаются. Примеры можно продолжать…
Когда эта позорное отношение к высшему образованию кончится? И - ответит ли кто-нибудь за это?

Гл. редактор журнала RELGA, зав. кафедрой средств массовых коммуникаций Южного федерального университета, профессор - А.И.Акопов