Кто виноват в крушении великой державы? Было ли ее падение неизбежным? Явилась ли «величайшая геополитическая катастрофа» следствием стихийных процессов или реализации зловещих зарубежных планов? Почему большинство народа в который раз позволило себя обмануть? От какой части коммунистического наследства следует отказаться, а какую часть мы должны были бережно сохранить? Можно ли возродить Великую Державу и надо ли к этому стремиться?

Спустя без малого двадцать лет после августа 1991 г. обсуждение этих и подобных вопросов, казалось бы, должно утратить остроту и стать академически спокойным. Ан нет, стоит почитать русскоязычные порталы Интернета, чтобы убедиться: тема не просто саднит – кровоточит, люди спорят с пеной у рта, страсти кипят и бушуют.

В бывших странах «социалистического лагеря» значительная часть общества тоже ностальгирует по прошлому и считает, что «при Хонеккере, Живкове, Гусаке, Гереке далеко не всё было плохо». Но всё это как-то вяло, без российского надрыва.

России, как обычно, особенно «повезло» с либеральной демократией и рыночными реформами - от одного звучания этих слов многие впадают в бешенство. Вдвойне обманутыми чувствуют себя те, кто верил в перемены и торопил их, кто голосовал за Ельцина и «демократов»…

Можно вспомнить, что спустя двадцать лет после Октябрьской революции многие тоже были недовольны достигнутыми результатами, зато и энтузиастов-сторонников тогдашний режим имел куда больше, чем нынешний.

 «Не спрашивай, отчего дни прежние были лучше нынешних, ибо сей вопрос не от мудрости»,- советовал царь Соломон. Лет тридцать назад ходил по рукам отрывок из якобы (а может, и вправду) древнеегипетской рукописи. Мол, всё рушится – мораль, закон, порядок. Дети перестали слушаться родителей. Пришли последние времена. Читателю предлагалось самому сделать вывод: ЛЮБОЕ общество живет с ощущением близкого и неизбежного конца света. И ВСЕГДА человек вопрошал с тоской: отчего дни прежние были лучше нынешних?

Но в сегодняшней России эсхатологические настроения сильны, как никогда.

Позволю себе привести несколько цитат из дневника:

«Представить себе умозрительно всю степень коррупции, взяточничества — прямого и косвенного,— трусости, перестраховки, забвения всяких приличий — невозможно».

«Очень, очень плохо в мире. Всюду плохо, страшно, жестоко и кроваво. Чудовищное ожесточение овладело двуногими, кажется понявшими, что они лишь притворялись людьми, и радостно соединившимися со своей истинной зверской сутью». 

«Ложь, распад, безответственность, бесстыдство водят пышный хоровод».

«Нынешняя молодежь (...) ничего не читает, лишена каких-либо культурных страстей и вообще бездуховна. Ищет лишь одного — удовольствия мига. Кажется, это и есть «ловить кайф» — одно из новых противных речений».

«Люди испоганились и обмельчали до предела: трусливые, холодные, завистливые, алчные, источающие злобу, насквозь пустые… Чуть зазеваешься — и тебя либо обхамят, либо обманут, либо обременят непосильной просьбой».

«Выработался новый тип человека. Разумеется, этот тип вобрал в себя что-то от прошлого, но в целом он нов и являет собой нечто невообразимо омерзительное. Это сплав душнейшего мещанства, лицемерия, ханжества, ненависти к равным, презрения к низшим, и раболепства перед власть и силу имущими; густое и смрадное тесто обильно приправлено непросвещенностью, алчностью, трусостью, страстью к доносам, хамством и злобой. Несмотря на обилие составных, это монолит, образец прочности и цельности… Порода эта идеально служит задачам власти».

«Такого отсутствия бескорыстия и культурной заинтересованности, как сейчас, никогда не было… Теперь совесть вот какая – воровать умеренно».

«Мздоимство, воровство, злоупотребления всех видов приняли такие размеры, что государству с ними не справиться, даже если б оно захотело. Но оно не может всерьез захотеть, ибо хищения и обман входят в его существо, его структуру без этого оно просто развалится… Если кончать не только тех, кто берет взятки, но и тех, кто их дает, то надо ликвидировать все население страны».

«Мало того, что воруют все рядовые граждане, периодически снимают, сажают (…) начальников милиции, прокуроров, следователей. Рыба прогнила от головы до хвоста».

«У нас идет естественный отбор навыворот: выживают самые бездарные, никчемные, вонючие, неумелые и бездушные, гибнут самые сильные, одаренные, умные, заряженные на свежую и творящую жизнь».

Как сегодня написано! Однако выписки взяты из дневников Юрия Нагибина и относятся к началу 1980-х гг. Когда никакой перестройкой и не пахло, не говоря уже о рыночных реформах. Когда, напротив, полного развития достигло зрелое социалистическое общество, а морально-политический и трудовой подъем беспрестанно охватывал всё население.

Преувеличивал ли писатель? Не думаю. Во всяком случае, в те годы – годы самого густопсового застоя, разложения и распада, войны в Афганистане, из которой, как становилось всё очевиднее, нет выхода, торжественных похорон – многими душами владело отчаяние, безнадежность и отвращение к происходящему: «Все мерзостно, что вижу я вокруг…» 

Нагибин смотрел изнутри, а вот суждение извне, из прекрасного мюнхенского далека: «Я должен, к моему великому сожалению, признать, что моя бывшая родина не заслуживает никакого морального уважения, что она превратилась в воплощение подлости и пошлости коммунистической тенденции эволюции человечества… И привычка этой страны ко всеобъемлющей и все проникающей подлости стала ее подлинной натурой». (Александр Зиновьев, «Иди на Голгофу», июль 1986 г.).

Еще из Александра Зиновьева: «Я… не могу назвать никакую другую эпоху в истории человечества, которую по степени краха и низости падения мог бы сопоставить с крахом советской системы».

Правда, через несколько лет философ стал говорить, что ельцинская эпоха знаменует собой еще бОльшую низость падения, а еще он утверждал, что мораль разных эпох вообще несопоставима. Но по горячим, так сказать, следам крупнейший русский философ оценивал крах СССР как явление неизбежное и очищающее: хуже, мол, уже не может быть.

Сегодня кто-то испытывает светлую ностальгию по тем ушедшим временам, по сравнению с сегодняшними они представляются эрой дивной нравственной чистоты, взаимной вежливости, социальной справедливости, оптимизма и проч. 

Еще из «Дневника» Нагибина: «Что у нас хорошо: то, что не может быть так плохо, чтобы не стало еще хуже».

Казалось бы, самоочевидная истина: без застоя не было бы и «лихих» девяностых. Коррупция, лицемерие, бесстыдство, ханжество, хамство, жестокость и злоба путинской эпохи не возникли на пустом месте, не выросли из ничего. Олигархи, менты-убийцы, бандюки-депутаты, казнокрады-министры, неправедные суды, массовое одичание, дебилизация и прочие прелести суть не сатанинские изобретения «либеральной демократии» и «рыночных реформ». Это закономерное развитие «зрелого социализма», с его привычным воровством («несуны», обвесы и обсчеты в торговле), привычным пьянством, привычным взяточничеством, привычным лицемерием. 

Все ужасы ельцинско-путинской эпохи были основательно подготовлены эпохой Брежнева. Как Смутное время было подготовлено эпохой Иоанна Грозного.

Строй «зрелого социализма» не уничтожал социальное гниение, а сдерживал его развитие, как холодильник не убивает бактерии, а лишь замедляет их размножение. Многие из нас не понимали, что живут в холодильнике, ибо не представляли себе, что может быть иначе. Многие чувствовали себя в холодильнике вполне комфортно.

И вот холодильник разморозился…

Нынешний невыносимый смрад – оттого, что естественный процесс гниения пошел беспрепятственно, а не оттого, что прекрасные продукты кто-то вдруг заменил гнилыми. Вонь не привнесена извне, она идет от содержимого бывшего холодильника, начавшего реализовывать свою истинную сущность. Свинцовые мерзости суть не замещение капиталистическим зверством доброй социалистической природы человека, но, напротив, свободное проявление зверского естества, которому железные оковы социализма не давали развернуться.

Вы считаете, что нашему человеку оковы необходимы? Но тогда не говорите, что свобода лучше несвободы. 

Старого директора сняли. Возможно, он сам и его семья в шоке и ненавидят министра и весь режим, при котором стало возможно такое чудовищное безобразие.

Зато доволен бывший главный инженер, ставший новым директором, Доволен бывший начальник цеха, ставший главным инженером. Доволен старший мастер, ставший  начальником цеха. Доволен сменный мастер, ставший старшим.

Как видим, от кадрового перемещения довольно далеко разошлись волны. 

Непрерывные кадровые чистки при Сталине и Хрущеве гнали мощные общественные волны, заставляли социальные лифты двигаться с бешеной скоростью. Директоров часто снимали, и многие были этому очень рады (в глубине души, (даже если сочувствовали прежнему начальнику и считали, что обошлись с ним несправедливо). 

Молодой карьерист (он же честолюбец, он же перспективный работник) легко мог обратить на себя внимание и выдвинуться для начала по комсомольской или профсоюзной линии, а затем и по партийно-советской или хозяйственной. В состав комсомольского бюро или профкома мог попасть практически любой желающий – на общественную работу зазывали. Ну, да, на старте прояви себя на общественных началах – дай к себе присмотреться. А там, дальше, все зависит от тебя.

Брежневская стабильность означала резкое замедление социального лифта. Общество стало кастовым, появились династии дипломатов, чекистов, судейских - профессии и доходные места передавались по наследству. В ту эпоху появился невеселый анекдот: «Может ли сын генерала стать маршалом? Нет, потому что у маршала тоже есть сын».

Молодые карьеристы-честолюбцы были очень недовольны такой стабильностью, она была чревата – а чем чревата, мы хорошо знаем. 

Мы еще не знаем, чем чревата путинско-медведевская стабильность.

Ну, разумеется, во всем виноваты те, кто вольно или невольно начал Великое Размораживание:

- Если бы не Горбачев, с его трусостью, нерешительностью, непоследовательностью, непониманием происходящего… Вот если бы на его месте оказался человек твердый, смелый, энергичный, принципиальный – страна пошла бы по китайскому пути и стала бы процветающей и мощной державой.

Римская империя тоже могла бы и не рухнуть, прояви ее лидеры энергию, твердость и стратегический дар. Но она была обречена именно потому, что перестала воспроизводить энергичных и разумных правителей. Отсутствие на самом верху и в самый ответственный момент нужного человека есть не причина развала, а симптом смертельной болезни. 

Вообще в СССР, после Великого Ленина, озарившего путь, и особенно после Великого Сталина, Отца Народов и Корифея Всех Наук, вожди пошли на убыль. Снова призову в свидетели А.Зиновьева: «Руководство КПСС может служить образцовым примером тому, какую гнусную породу людей культивировал коммунизм».

Соединенным Штатам Америки в ХХ веке до Ф.Д.Рузвельта тоже не везло на президентов. Вильсон, Кулидж, Гувер - какие-то мало запоминающиеся личности. Не слишком везло Америке и после Ф.Д. Рузвельта. Трумэн, Эйзенхауэр показали себя вполне заурядными людьми, более или менее случайно вознесенными на вершину власти и не достойными своей исторической миссии. Кеннеди, правда, был яркой фигурой, за что и поплатился. Потом пошли Джонсон, Никсон, Форд, Картер, Рейган, первый Буш, Клинтон, второй Буш… Деятели, конечно, разного масштаба, но вряд ли хоть одного можно назвать великим.

Как выяснилось, Америка вполне могла жить и добра наживать с любыми президентами. А Советскому Союзу всегда были необходимы гении рода человеческого, титаны, личности колоссального масштаба, За неимением таковых Сверхдержава и развалилась.

Америка – страна без героев, СССР же был страной героической, страной, в которой героизм был постоянно востребован.

В «Жизни Галилея» Б. Брехта персонажи спорят, какая страна несчастнее – та, в которой нет героев, или та, которой нужны герои. История, кажется, решила этот спор.

Один мой приятель утверждал, что наша любовь или нелюбовь к советской власти зависит от того, выиграли или проиграли наши деды и/или родители в результате великого социального переворота. Если твой дедушка был владельцем крупного предприятия, а родители стали обычными совслужащими, то у тебя, понятно, нет причин любить большевичков.

Сам приятель был из «простой» семьи, начинал свой трудовой путь с низов, потом окончил университет, быстро вырос как журналист и в творческом плане, и по служебной лестнице, перешел на партийную работу и вернулся в журналистику на новом, гораздо более высоком витке.

Естественно, он относился к этой власти более чем лояльно.

Как должен был относиться к советской власти пишущий эти строки? Мой дед, имея за плечами коммерческое училище, до революции был банковским клерком. Мог дослужиться до клерков среднего звена. В 1915 году был призван в армию, сохранились в его фотографии в форме пехотного прапорщика (впрочем, прапорщики были, кажется, только в пехоте?). Зато в революцию Александр Яковлевич Хавчин сделал блестящую карьеру: начфин в армии Тухачевского (так, во всяком случае, гласит семейное предание, документы, очень возможно, они были уничтожены в 1937 г.), потом руководитель губернских отделений Новгородского и Псковского банков. В 1930 году скоропостижно умер.

В общем, по отцовской линии у нас от революции скорее выигрыш, чем проигрыш.

По линии материнской мой дедушка был портным. Оставшись сиротой в молодые годы, поднимал и ставил на ноги своих младших братьев, поэтому женился сравнительно поздно. После революции оставался портным. Умер в Ленинграде в 1942 г. - от голода.

Моя мама в юности «поварилась в рабочем котле»: собирала прицелы для пушек на…На одном из ленинградских предприятий, скажем так (болтун – находка для шпиона!).

Это всё я рассказываю к тому, что отношение моих родных к прошлому было свободно от сословных обид. И если обе мои бабушки по секрету говорили мне, что при царе жизнь была лучше, - к их мнению можно было прислушаться. У них не было причин клеветать на советскую власть – кроме обычной старческой аберрации: раньше, мол, и люди были лучше, и вода мокрее.

Одна бабушка вспоминала дешевую и вкусную дореволюционную провизию, изобилие одежды и обуви, чудесные жилищные условия (« Когда твоему папе было четыре года, мы втроем жили в отдельной квартире, и это считалось нормальным, а после революции нам дали одну комнату в коммуналке, правда, большую, и это считалось удачей»).

Будучи теоретически подкованным комсомольцем, я возражал солидно:

- Нельзя забывать, что благополучие относительно тонкого слоя городской буржуазии, интеллигенции и рабочей аристократии основывалась на вопиющей нищете крестьянства, составлявшего четыре пятых населения России.

Бабушка вздыхала:

- А что сегодня кругом такое хамство, которого до революции и в помине не было, – это на чем основывается? Чтобы матом на улице ругались – я такого не слышала до семнадцатого года. Раньше хоть чиновник, хоть продавец, хоть мастеровой – все культурно себя вели. А городовые какие вежливые были, разве сравнить с милиционерами?

Другая бабушка приводила такой пример: до революции она, за мужем-портным, не работала, а в девятьсот четырнадцатом году, когда родилась Соня (моя мать), они еще и няньку взяли. А сейчас что? Виктор (мой отец) надрывается, на дом работу берет, но не может один содержать семью, Соне приходится работать, с ее-то здоровьем!

…Слыша стоны и возмущенные восклицания российских граждан, обездоленных рыночными реформами, невольно задумываешься: когда же на Руси жить было хорошо? И зачем народ от добра искал добра? 

До революции ведь было совсем недурно: как упоительны вечера, хруст французской булки… Живи и радуйся! Нет, не понимали люди своего счастья, зачем-то сделали революцию, стали обливать грязью всю тысячелетнюю историю державы.

При Сталине был порядок, вор сидел в тюрьме, колхозники с песнями ходили на работу, стахановцы боролись, у народа была вера… Живи и радуйся! Нет, не понимали люди своего счастья, поверили Хрущеву, который зачем-то стал обливать грязью все свершения.

При Брежневе была уверенность в завтрашнем дне, СССР все уважали и боялись, народы жили одной братской семьей, хоть грузины, хоть эстонцы, хоть евреи… Живи и радуйся! Нет, не понимали мы своего счастья, зачем-то надо было всё сломать и снова поливать грязью всю историю,

Экстраполируем: лет через двадцать все с тоской будут вспоминать времена Путина и Медведева, когда люди были чище и добрее, жизнь проще и здоровее, когда у людей еще была вера в справедливость.

Альберто Моравиа когда-то спрашивал, не странно ли, что и наше время назовут когда-то добрым старым временем.

С возрастом я стал понимать, что ничего странного тут нет.

Потерял или выиграл от рыночных реформ лично я?

С 1991 по 1998 наша семья жила несомненно хуже, чем в годы застоя, я перебивался, что называется, случайными заработками, в редакциях платили мало, а иногда и совсем не платили месяцами. И только в 1998 г. я попал в хорошую (в смысле не только творческой атмосферы, но и финансового положения и зарплаты сотрудников) редакцию.

Но и в худшие времена, когда мы сидели без гроша, не было у меня желания вернуться в прошлое. Что-то важное изменилось во мне, исчез внутренний цензор, не дававший мне писать, как хочу и о чем хочу. Чтобы не использовать в очередной раз избитую фразу из Островского «это дорогого стОит», скажу, что за внутреннее освобождение от этого цензора (само существование которого я обнаружил только с началом перестройки) не жаль было расплатиться какими-то житейскими неудобствами.

По-моему, многие из тех, кто публично переживает трагическую гибель Русской Империи, досадуют на то, что весь остальной мир уцелел. Такие люди наполнены тревожно-радостным ожиданием конца света – и почему-то уверены в том, что из предстоящего катаклизма Россия выйдет очищенной, обновленной, сияющей.

Как древние пророки, эти «переживатели за державу» не устают мрачно и торжествующе провозглашать: «Истинно, истинно реку, погибнет Америка, сия блудница Вавилонская, и всему Западу не устоять, с его нечестием и неправедностью!»

Как воспрянули «переживатели», когда начался мировой кризис 2008 года! Нескрываемым злорадством наполнился его голос: «Вот оно, пришло долгожданное! Уж если  СССР, Могучий, Великий и Ужасный, рухнул, но уж Западной цивилизации и подавно карачун, какое счастье!»

Увы, прогнивший Запад устоял и на сей раз.

Конец света снова откладывается. Какое разочарование! 

Кто бы знал Виктора Суворова, будь его «Ледокол» написан сухим научным языком? Узкий круг специалистов! Правда, в этом случае книга критиковалась бы не так злобно. 

Великое это дело – бойкий, остроумный, понятный стиль! Полковник одного из силовых ведомств Андрей Петрович Паршев в конце девяностых написал книгу «Почему Россия не Америка», которая оказала большое влияние на умы и до сих пор пользуется любовью и популярностью.

Паршев доказывает, что «ввиду особенностей России, для неё непригодна либеральная модель рыночных реформ, а их продолжение приведёт к вымиранию значительной части населения и распаду страны».

Что же это за особенности? «Климат России суровей, чем в любой индустриальной стране мира, и это влияет на эффективность любого производства, если определять эффективность по критерию издержки/выгоды. Это касается не только сельского хозяйства. … (Из-за несоразмерных затрат энергии и дороговизны транспорта) производство чего бы то ни было в России не просто невыгодно, а крайне невыгодно… И никаким повышением общественной производительности труда устранить это влияние нельзя, коммунизм там у нас, капитализм или рабовладение».

Паршев утверждает, что Россия никому, кроме самих россиян, не нужна даже в качестве сырьевого придатка: запасы исчерпываются или добыча нерентабельна. 

Конечно, установление этого факта навевает грусть, но в то же время и утешает. Климат, понимаешь, во всем виноват, а не мы – жители, граждане, трудящиеся, со всеми своими недостатками. Значит, глупо равняться на других, как ни старайся, а Запад не догонишь, не надо и пытаться, а лучше ото всех отгородиться и жить самим по себе.

Идея, прямо скажем, спорная, чтобы не сказать тухлая. Но как живо, с каким юмором она развита, какими блестящими, запоминающимися изречениями пересыпан текст! «Жареный петух – птица мудрости», «Так как наш пряник всегда будет менее сладок, то кнут должен быть толще», «Для России всё заграничное – демпинг», «В рыночном хозяйстве баран даром не чихнет».

Специалисты ловили Паршева на подтасовках и манипуляциях с цифрами, громили его всячески, но кто читает специалистов? Чтобы произвести впечатление, критика должна была быть такой же остроумной, а главное – так же льстить национальному чувству аудитории. Например: «Врет Паршев, если бы климат в России был так плох, не стремились бы наши недруги расчленить державу, урвав самые лакомые куски, о чем сам Национальный Лидер говорил!» 

Или: «Как же надо ненавидеть Великую Россию, чтобы лить грязь на ее уникальный особый евразийский климат!»

Вообще говоря, если бы другие страны захотели бы сослаться на свои ужасные природно-климатические условия, у каждой нашлось бы, чем разжалобить слушателей и, прежде всего, самих себя:

 - В России очень холодно? А у нас чрезвычайно жарко, мы тратим огромные средства на кондиционирование помещений, иначе ни в цехах, ни в офисах просто невозможно работать!

- А у нас огромные средства идут на опреснение воды!

- А нам приходится строить дамбы!

- А у нас сплошные тайфуны, ураганы, цунами, землетрясения, наводнения, засухи!

Такие основательные доводы могли бы привести Гонконг, Сингапур, Калифорния, Япония, Голландия в оправдание своей бедности и отсталости, если бы… Если бы они были бедными и отсталыми и хотели бы объяснить и оправдать такое положение вещей. 

Интересно, почему не у всех народов есть потребность жаловаться, т.е. жалеть самих себя?

Выше я назвал идеи Паршева «тухлыми», и уверен, что у кого-то из читателей это вызвало досаду: «Сам же только что говорил, что нельзя подменять доказательства бранью!».

Что ж, попытаюсь кратенько пересказать доводы анти-паршевцев. Точнее, свести их к нескольким вопросам.

Если климат является главным условием, определяющим эффективность производства и уровень жизни и в любом случае важнее общественного строя:

- почему, несмотря на практически одинаковые климатические условия, в восьмидесятые годы энергозатратность ВВП Чехословакии была гораздо выше, чем Австрии, а ГДР – гораздо выше, чем ФРГ? Почему затраты электроэнергии на доллар продукции в жарком Алжире такие же, как в холодной Норвегии? Почему энергозатратность ВВП России меньше, чем Украины, хотя там и теплее?

- почему Португалия, Испания, Греция, с их чудесным климатом, живут беднее Скандинавских стран, а прохладная Чехия обогнала по уровню жизни теплую Италию?

- почему Калининградская область, с ее среднеевропейским климатом, живет не лучше всей России? Почему Северный Кавказ, климатически схожий с Канадой, далеко отстает по эффективности производства?

- если климат в Тверской, Новгородской, Псковской областях НЕСКОЛЬКО суровее, чем в Финляндии, почему население живет ГОРАЗДО хуже?

- почему до революции Россия была привлекательной для инвестиций, хотя климат остался практически неизменным?

- почему из 25 наиболее продвинутых и богатых стран мира – с самыми разными природными условиями! - только в одной (Сингапур) нет развитой демократической системы? Может быть, производительность труда в промышленности, урожайность злаков и продуктивность скота в сельском хозяйстве как-то связаны с гражданскими свободами? И меньше зависят от климатических условий, чем учит экс-полковник Паршев?

Кстати, согласно списку Института «Legatum», холодные страны Скандинавии занимают верхние места по показателю эффективности государственного управления, зато холодная Россия, по странному совпадению, находится на уровне жарких Йемена и Пакистана, уступая жаркому же Мозамбику.

Читал в одном сетевом издании: представитель Китая на международной экономической конференции с вежливой иронией рассказывал, как русские дипломаты заигрывают с китайскими товарищами, предлагая дружить против Америки, американцам же, наверное, они предлагают дружить против Китая.

Вспомнилось, как Медведев во всеуслышание передавал доверительные высказывания Лукашенко. Не только предал, но и продемонстрировал неуважение. Показал, как мало дорожит дружбой с Лукашенко.

Опубликовав секретные договоры царской России, большевики прекрасно понимали, что тем самым они не укрепят отношений с Антантой. Но им было плевать на Антанту. Вот так и китайский представитель, разгласив содержание каких-то конфиденциальных переговоров, прекрасно понимал, что тем самым не укрепит двусторонние отношения. Значит, Китаю плевать, крепки ли его отношения с Россией.

Все-таки обидно за державу!

_______________________

© Хавчин Александр Викторович