Никакую проблему нельзя решить на том же уровне, на котором она возникла.

Альберт Эйнштейн

 Привычка «разрушать до основанья». Прощай разум, или добро пожаловать в мир достатка

События конца ХХ века в России были отмечены несколькими характерными моментами, связанными со сменой приоритетов, как в мышлении, так и в действиях граждан. Построение коммунизма затягивалось, эпоха всеобщего благоденствия все не наступала. В трудовой деятельности не так часто, как раньше, возникали героические порывы, т.к. многие уже хотели вкусить, наконец, тех прелестей развитого социализма, которые были обещаны им ранее. Идеологические призывы о добросовестности и честности были малоэффективны, а на тех, кто умел примечать все, что плохо лежит, не действовали вообще. Производства убыточные могли существовать наряду с доходными. Доходные производства, однако, не всегда отличались внутренним благополучием, т.к. не смотря на большие обороты, официальные заработки рядовых работников и их руководителей не обязательно были столь же впечатляющими. В общем и целом, нередко имела место ситуация в полном соответствии с поговоркой: «от каждого по способностям, всем – поровну!». Вместе с тем, партийное руководство всех чинов и рангов нередко наглядно демонстрировало то обстоятельство, что некоторые пожинают-таки плоды героического труда, хотя зачастую и не своего. 

Сознание людей как нельзя лучше было подготовлено к тому, чтобы краткий деловой тезис «что заработал – все твое!» пришел на смену громоздкому ветшающему «ампиру» коммунистической идеологии. Казалось, что вот в этой короткой и такой прозрачной по смыслу формуле и есть гениальное решение всех вопросов насущных и перспективных. Еще вчера все заморское, что пыталось проникнуть в СССР и стать частью жизни граждан подвергалось жесткой цензуре и пристально анализировалось на предмет безопасности для идеологии. Но для новой России не было не только внятной идеологи, но даже ее эскиза. Анализировать было нечем, а база для цензуры попросту отсутствовала. Утомленные бесконечными обещаниями, люди просто хотели лучшей жизни. Утратив веру в поддержку государства, надеялись только на себя. Как будто в противовес верности эфемерным идеалам коммунистической партии люди без лишних раздумий выбирали верность конкретной конвертируемой валюте, располагая которой в достаточном объеме, можно было получить любые блага в кратчайшие сроки. Начало эпохи экономической целесообразности ознаменовалось даже не переоценкой ценностей, а настоящим переворотом в сознании масс. Многие люди восприняли все происходившее с ними ранее, как неудачный эксперимент по строительству коммунизма и, вдохновляемые успехами рыночной экономики на Западе, бросились устраивать личное благополучие по-новому. Были и те, кто воспринимал развал системы чрезвычайно болезненно. Они в свою очередь делились на тех, кто свято верил идеалам партии и на тех, для кого партийное положение было пропуском в мир достойной жизни и материальной обеспеченности. Впрочем, последние, в большинстве своем, благодаря мощному административному ресурсу и кабинетной закалке быстро освоились в новой разновидности привычного для них мира скрытого и явного влияния, явившегося им в ипостаси деловых отношений. Именно тогда появилась присказка: «что ни новый партнер по бизнесу, то старый товарищ по партии». Те же, кто был по настоящему верен идеям Ленина и постановлениям последнего Съезда ЦК КПСС нередко воспринимали экспансию рыночных отношений как циничное надругательство над вечными ценностями. Среди них было много людей уже в возрасте, отдавших делу коммунизма  всю жизнь, не дослужившихся до кабинетов с ковровыми дорожками, но в полной мере отождествлявших свое служение партии со служением людям. Но в какой-то момент отождествлять стало нечего – люди остались, а партии уже не было. Плохая была система или хорошая – на этот вопрос каждый имел свой ответ, но система была, а тут вдруг системы не стало никакой.

Вместе с прогрессивными идеями рыночного развития в Россию хлынул бурный поток религиозных и оккультных учений самого различного толка. Достаточно было человеку принять идею, дескать, «действительно, ТАМ Что-то Такое есть» и начиналось «окучивание» сознания. Православное Христианство, которому Россия обязана как минимум тем, что не была поделена пограничными государствами на колонии, не могло тягаться по популярности с зороастризмом, индийскими чародеями, белой и черной магией, астрологией и исцелением души путем единения с природой. Неплохие результаты давала популяризация протестантских течений в лучших традициях кальвинизма, подразумевавшими под главным критерием духовного совершенства как раз высокий уровень материального благополучия.

Так или иначе, идеология денег в массовом сознании лидировала с огромным отрывом от всех остальных. Кто-то был верен ей еще в Союзе и сейчас вздохнул свободно, а кто-то просто был вынужден ей следовать. И чем скорее шли на эту вынужденную меру, тем быстрее имели возможность хоть как-то обеспечить себя и своих близких, т.к. ленинский лозунг «промедление смерти подобно» зазвучал с новой силой в контексте «экономического прогресса» постперестроечной России. Зазвучать бы с новой силой и еще одному завету Ильича: «учиться, учиться и еще раз учиться», но, то бедственное положение, в котором оказалась вся система образования, как нельзя более красноречиво свидетельствовало о том, что титула самой читающей страны в мире мы лишились надолго. Образование было не единственным стратегическим ресурсом, оставшимся без присмотра государства. Вооруженные силы и система здравоохранения также в полной мере ощутили на себе «дух свободы» рыночной экономики. Если производственные предприятия могли как-то пересмотреть ассортимент продукции, организовать совместную работу с иностранными компаниями и ответить адекватным предложением на изменившуюся рыночную ситуацию, то какой адекватный ответ могли дать военные и врачи? 

В обществе резко начало проявляться деление на богатых и бедных. Картины передела собственности поражали воображение фактами взлета материального благосостояния отдельных «хозяев» наряду с разорением огромных предприятий. В атмосфере дикого рынка было ценно только то, что приносило большие доходы в кратчайшие сроки. И во всей этой суматохе, размером с целую страну забывали про стариков, которые отдали десятилетия жизни на благо не существовавшего уже государства, и забывали про детей, про подрастающее поколение, которому предстояло в недалеком будущем созидать новую Россию. Детские сады расформировывались, а помещения сдавались в аренду коммерсантам. Патриотизм, еще недавно составлявший остов воспитания молодых граждан Великой Державы всячески попирался с молчаливого согласия большинства, занятого поисками хлеба насущного. Одни только рассказы о дедовщине в армии отбивали у многих всякое желание служить на благо государства. Благо признавалось только свое собственное и может еще благо друзей и близких, да и то нередко с дальним прицелом на коммерческий профит для себя же. Это стало определенным стандартом, мол, за все надо платить. Десятилетия бесплодного стремления к торжеству коммунизма укоренили в людском сознании четкое соответствие идейного бесполезному. Рациональность, напористость и отсечение всего, что мешало получению дохода – вот, что приводило к материальному благополучию. Именно это создавало иллюзию экономического ренессанса. Обладатели атрибутов благосостояния вызывали у одних зависть, у других восхищение, у третьих чувство благоговения. Были и такие, которые не без основания испытывали неприязнь к подобному «благополучию» на фоне общей социальной неустроенности. Для того, чтобы понять, что ездить на Мерседесе лучше, чем на Жигулях, нужно было прокатиться на Мерседесе. А для того, чтобы прочувствовать, каким путем этот Мерседес достанется в условиях, когда благосостояние почти граничит, а зачастую переходит в откровенный криминал, нужны были определенные внутренние установки и жизненный опыт. Преступать закон приходилось почти всем без исключения, но кто-то хотя бы старался поступать по совести, тем более, что законодательная база для условий рынка была чрезвычайно слабой, а кто-то просто игнорировал любые установки и имел перед собой одну только цель обогащения. У последних были, как правило, и Мерседесы поновее.

Дети старались подражать успеху взрослых. Это нормальная, естественная реакция подрастающего человека. Но дети копируют не хорошее или плохое, они копируют эффектное и эмоциональное. Надо ли объяснять, что детвора схватывала риторику коммерческого успеха на лету? Детская и подростковая психика с неизменной компонентой стремления выделиться из общества себе подобных быстро и эффектно, выбирала наиболее быстрый и эффектный путь освоения материальных благ. Как можно было объяснить ребенку, что сохранить человеческий облик в трудных ситуациях важнее, чем просто устроить свою жизнь? И как дать понять, что взаимовыручка важнее своевременных расчетов? Каким образом можно было убедить ребенка в необходимости учебы, если опытный хирург-офтальмолог работает проводником скорого поезда, а грамотный инженер, возглавлявший еще несколько лет назад целое автотранспортное предприятие, и имеющий красный диплом Высшей Партийной Школы, торгует на рынке мылом, зубной пастой и китайской лапшой? Зато вчерашний троечник, который тычинку от пестика с трудом отличает, только в Эмираты отдыхать едет уже третий раз за год. О какой учебе вообще могла идти речь? Все перевернулось с ног на голову. Взрослым бы самим в пору спрашивать, что такое хорошо, а что такое плохо, да не у кого было. Не обращаясь к истории, распознать хорошее и плохое было невозможно. Но и обратившись к истории, нужно было думать, анализировать, делать выводы. Однако, большинство этими вопросами не озадачивалось в принципе: сила в деньгах – и баста!

Идеологический нигилизм

Сложный организм государства распался на отдельные клетки. Это только одноклеточная амеба является полностью самостоятельным организмом. Однако организм человека состоит из миллионов клеток, ни одна из которых не может назвать себя самостоятельной. Все в этом организме взаимосвязано, каждая клеточка выполняет свою функцию и устроена она так, что жить может только при определенных условиях. Клеткам мозга не место в зрительном нерве, а клетка мышечной ткани будет бесполезна в сухожилии. Именно эта система разделения функций является свойством высокоорганизованной жизни. Крушение всех внутренних связей в государстве было равноценно атрофии нервной системы, т.е. попросту – параличу. От прежнего организма остались только миллионы клеток, еще вчера выполнявших свои определенные, очень разные по свойствам функции, но каждая из которых сейчас должна была в спешном порядке превращаться в простейшую амебу, все жизненные функции которой сводятся к поиску пищи. Некоторые люди восхищались, радуясь тому, что вот наконец-то можно заниматься фермерством, организовывать кооперативы, совместные предприятия – была самая настоящая эйфория от самостоятельности. В условиях дефицита товаров, даже бездумно, рефлекторно организованная коммерция приносила хороший доход, а иногда и сверхприбыли своим организаторам. Не было смысла организовывать бизнес в полном соответствии с разумными стандартами, т.к. вся жизнь была не разумной, а наши «бизнесмены» и так могли дать фору многим правильным буржуа, и без особого труда перещеголять их и машинами, и усадьбами, и вечерними нарядами своих избранниц. 

С приходом новой экономики внимание бывших граждан Страны Советов было приковано к деньгам как никогда. Одни наживались, другие выживали, но о деньгах думали все. Если раньше люди питались и кормились существуя в системе, то сейчас система деградировала из организма в миллионы простейших образований, которые вынуждены были искажать свое собственное существо, свое функциональное предназначение, стараясь как можно скорее трансформироваться в фазу одноклеточной самостоятельности. Функции вчерашних строителей коммунизма упростились до неприличия. «Бери больше, кидай дальше, отдыхай пока летит» - кто думал по-другому, тот рисковал думать голодом. 

Поначалу, когда в России начал ликвидироваться доперестроечный дефицит во всех без исключения товарных нишах, люди совершали покупки более или менее осмысленно. Та осмысленность была даже какой-то особенной, выдержанной и проверенной годами. Спрос был на все. Это раньше нужно было все доставать через товароведов и заведующего складом, а тут все можно было купить, только деньги подавай. Возник некий эскиз изобилия, своеобразный черновой вариант. В умах обывателей изобилие не ассоциировалось со счастьем, а было ему абсолютно тождественно! Товаров и услуг становилось все больше и больше, торговля процветала, но осмыслить необходимость тех или иных приобретений становилось все сложнее, потому что реклама в свою очередь тоже набирала обороты, и, рассеивая всякие сомнения, сама подсказывала человеку, что и в каком количестве ему следует покупать. В чем будет счастье, если будет построен коммунизм, объяснить могли не многие, но коммунизм как-то строили и какое-то счастье впереди все-таки виделось. А тут все стало предельно ясно: вот - изобилие, вот - счастливые покупатели! Безыдейно, зато наверняка. И опять же в силу врожденной приверженности к крайностям, мы из сложной атмосферы воодушевления не вполне прозрачными идеями ринулись в вакуум полной безыдейности. Экономический рост, экономическое благополучие, экономическое развитие – вот, что интересовало граждан в первую очередь. 

Когда нет никакой идеологии развития общества, кроме экономического процветания, то общество будет раскалываться на составляющие. И происходить это будет именно из-за наличия конкуренции во имя денег. Мне памятен тот восторг, с которым многие граждане СССР восприняли, появление конкуренции между производителями, которая возникла естественным образом с приходом экономической целесообразности. Тогда, в 90-х мы все любили повторять, что, дескать, вот сейчас придет частная собственность, люди будут работать на себя и бороться за клиента. И опять же люди не подумав решили, что как только они принесут свои деньги в частную фирму, а не в государственную контору, то уж тут им в обязательном порядке будет предложен надлежащий сервис вкупе с высоким качеством. Т.е. вот так в одночасье, не было сервиса, а тут отдали все на саморегулирование рублю и сервис появился сам собой. 

Принято считать, что, согласно поговорке, волка кормят ноги. Однако, строго говоря, это не совсем так – волка кормят, все-таки, овцы. Так и здесь, насмотревшись на красочные вырезки из рыночной жизни, стали убеждать самих себя, что, дескать, сейчас мы сервис и качество повысим, будем все привлекать клиентов, и закономерно у всех наступит благополучие. На Западе это в порядке вещей, но не у нас. Это клиент по простоте душевной часто еще полагает, что он всегда прав и торговля задумывается для удовлетворения его потребностей. Так вот, торговля придумана для того, чтобы приносить деньги, а чтобы не утруждать себя изучением потребностей клиента, ему его потребности объясняют. Что касается разнообразных маркетинговых исследований, то в девяти случаях из десяти – это просто игры разума. Только в разных пособиях для начинающих продавцов пишут о полезности удовлетворения потребностей клиентов, однако настоящую коммерцию возглавляют далеко не начинающие продавцы. Гораздо эффективнее в плане привлечения клиентов завлекать их не сервисом или качеством, и уж совсем глупо с точки зрения увеличения доходов поддерживать здоровую конкуренцию. Гораздо эффективнее создавать неизбежность. И именно русские в силу своей смекалки раскусили этот секрет в наиболее короткие сроки. А когда покупатель вынужден что-то купить, когда у него нет выбора, ему бывает иногда даже безразлично, что приходится переплачивать и отчислять «накладные расходы» (как это бывает, например, в процессе оформления груды документов при купле-продаже недвижимости), про сервис и качество он вообще не вспоминает – не до того. Бегать за овцами – не рационально, гораздо привлекательнее перспектива создания условий, в которых овцы будут прибегать сами.

Ни один предприниматель мыслящий рационально не будет мириться с конкурентом только для того, чтобы у покупателя был выбор. Это бред в чистом виде. Есть помимо конкуренции еще партнерство и не редки случаи, когда эти отношения достаточно сильно перемешаны. Поэтому, когда обывателю приходится видеть факты «дружбы» двух конкурентов, то эта картина становится как раз возможной из-за неизбежности, потому что иначе не получается. Однако в этих располагающих улыбках, и в этих крепких рукопожатиях, и в этих громких лозунгах о партнерстве, порой лжи бывает больше, чем во всей желтой прессе вместе взятой. Партнеры изображают радость, хотя и понимают, что обманывают друг друга, однако при этом еще отчетливее понимают, что этим самым они сохраняют видимость здорового рынка, ориентированного на клиентов, в глазах самих клиентов. И вот здесь аморфность человеческого сознания, зачастую ленящегося проверять «на вшивость» распространенные убеждения, причудливым и в то же время закономерным образом переплетается с коммерческим успехом, которым продавцы обязаны именно этой самой аморфности! 

Меньше ученым чести – 

меньше в народе споров.

Меньше ценятся вещи – 

меньше народ ворует.

Меньше причин для страсти – 

меньше в сердцах смятенья.

Вот отчего, выправляя, постигший

опустошает сердца, 

наполняет желудки,

ослабляет чувства, 

укрепляет остов,

дабы народ неизменно 

был невежественен и бесстрастен,

а те, кто мудр,

не смели бы действовать.

Воздействуя не влиянием 

избежишь непpавильности. 

(Лао Цзы. Основы Дао и Дэ или Канон Выявления Изначального)

Этим словам две с половиной тысячи лет, однако они не утратили актуальности и по сей день – трудно придумать более убедительного доказательства их истинности. Не старайся объяснить людям, как надо жить или повлиять на их понимание, сделай так, чтобы все были сыты, и главное, чтобы они не теряли эту тягу к насыщению! Тогда ты получишь в распоряжение народ, готовый погрязнуть в невежестве и забыть ради удовольствия «правильной» жизни голос своего духовного естества (иероглиф Синь, который переведен как «сердце», в полноте своего значения подразумевает и душу, и дух, и ум, и намерение, и даже больше – это центр, средоточие личности). Человек по своей натуре склонен переоценивать значение насущных потребностей, причем зачастую переоценивать значительно. Верным и правильным люди считают то, что действительно идет на пользу делу здесь и сейчас. Для того чтобы оценить то, что случится в будущем или даже в достаточно далеком будущем, нужно как раз отвлечься от насущного. И хотя это условие не является достаточным, оно является необходимым. Кому из нас не доводилось сталкиваться с ситуациями, когда стараешься объяснить людям пользу и выгоду в будущем, для которой, однако, нужно чем-то пожертвовать сейчас? Но «хорошо сейчас» для человека гораздо легче понять, чем «хорошо потом». Ближайшая выгода в понимании большинства всегда правильнее, чем польза в дальнейшем. И для того, чтобы люди считали свою жизнь правильной, достаточно создать условия, в которых телесные рецепторы получают приятные ощущения. 

Воздействие влиянием – это построение идеологии и процесс этот бывает достаточно болезненным, что ярко иллюстрируют исторические события, последовавшие за свержением самодержавия в России. В основной идее, ради которой и затеяли всю реформацию, было очень много положительного и достойного внимания. Но в том ее особенность и состояла, что реализовать ее можно было только путем привлечения огромного количества людей. Эта идея была бессмысленна, существуя в одном человеке – она в нем начиналась и в нем же заканчивалась. Необходимо было оказывать влияние на сознание людей, и в силу ряда причин приходилось использовать принудительные меры, поскольку добровольцев явно не хватало. Светлые идеалы коммунизма были призваны вдохновлять на подвиги людей честных, добросовестных и готовых к самопожертвованию во имя общего блага. Люди же не вполне честные, которым не чужды корысть и эгоизм (т.е. подавляющее большинство) были от вдохновения далеки. 

Рынок – это совсем другое дело. Вдохновение от возможности заработать возникает быстро практически у всех, включая корыстолюбивых и эгоистичных. Здесь задумается над мотивами этого энтузиазма скорее человек честный и совестливый, поскольку жизнь в рынке – это жизнь во имя себя самого, на фоне неконфликтного соседства с окружающим миром. Но если коммунистическая идеология работала плохо без единомышленников, то идеология денег начинает давать сбои, когда у нее приверженцев слишком много, просто потому, что возникает многоуровневая конкуренция за лучшее место, а конкуренция в свою очередь рано или поздно приводит к разделению самих же сторонников рыночного процветания. Свой личный успех – это то, что понять проще всего, подразумевая только деньги. Невозможно понять красоту и величие общего успеха, опираясь только на представления о своем личном доходе. Виной тому сами деньги – именно они обладают тем загадочным свойством, что их не хочется делить ни с кем. Хочется делиться знаниями, эмоциями – чем угодно, но не деньгами. Хочет этого человек или не хочет, но если он ориентирован только на прибыль, рано или поздно он становится неспособен адекватно воспринимать происходящее в мире и уже не видит и не понимает, что в масштабах общества представляет пользу, а что – вред.

__________________________

© Есин Денис Евгеньевич