В одной из последних своих статей Альберт Плутник дал пространное и, на наш взгляд, чуть ли не исчерпывающее определение социально ответственной журналистики. Если тезисно, то качественная журналистика, по Плутнику, это:

- высоко профессиональная и этически безупречная деятельность, предполагающая, что журналисты не подыгрывают ни верхам, ни низам, что они безусловно привержены безупречным нравственным принципам («Качественная журналистика, о которой я говорю, не цитировала вождей, не брала напрокат, не заимствовала их идеи. Напротив, политики и те, кого мы сегодня называем политтехнологами, чаще, разумеется, без всяких ссылок на первоисточники, цитировали ее»);

- особая коммуникационная деятельность, продуктом которой является информация, не отравляющая сознание масс, а, напротив, приносящая пользу и уму, и сердцу; придающая человеку сил; обостряющая его духовную зоркость; обращающая его взор к тем проблемам общественной жизни, которые определяют сегодня наиболее важные для прогрессивного развития общества явления;

- новаторская деятельность («Качественная журналистика нередко оказывается у истоков тех событий, которые отбрасывают свет или тень на многие годы вперед», «журналистика открытия, нового слова, нового взгляда»), дающая власти направления мысли, становящиеся программными для политических и общественных движений, возвышающими журналистику в глазах общества, открывающие ему «глаза, добровольно или невольно закрытые»;

- творческая деятельность («Это — когда рассказывают о чём-то, далеко не всеми осознанном так, что многое вдруг становится на свои места, освещается светом многозначности и многослойности»; «Это — когда просвещают и очень образованных людей»; «Это — сплав нового слова и новой мысли, сформулированной общепонятными словами») [1].

Попробуем проверить, насколько творчество самого Альберта Плутника соответствует выделенным критериям, тем более есть хорошая возможность: в издательстве «Зебра Е» не так давно вышел трехтомник этого известного советского и российского журналиста [2], вобравший газетно-журнальные публикации разных лет [3].

Его книги интересно читать, потому что в них угадывается тот самый ветер перемен, который овеивая и российскую журналистику, переходившую «с прежнего эзоповского языка на современную “свободную речь”», всё же не смог порушить построек крепкого – традиционного, классического? – стиля, приверженцем которого выступает автор. 

Его книги интересно читать, потому что их составляют невыдуманные, но крайне поучительные истории людей минувшего века: знаменитой ивановской ткачихи Голубевой, поэта Слуцкого, писателей Леонова, Катаева, Каверина, исторических деятелей Жукова, Рокоссовского, Конева, Черчилля,  художника Сарьяна, летчика  Маресьева, академиков Дубинина, Лихачева, Шумакова, виолончелиста Ростроповича, шахматиста Смыслова и многих других.

Его книги интересно читать, потому что каждый текст – поиск ответа на некий актуальный вопрос: «В одних случаях загадкой можно считать исключительность какого-то позитивного явления, которое как будто давно уже должно стать типичным, но почему-то никак таковым не становится. В других, напротив, – типичность иного, негативного, которому вроде бы пора исчезнуть, испариться из нашей реальности или сделаться, по крайней мере, чем-то сугубо единичным, исключительным. А оно, напротив, размножается, делается все более типичным».

…21 декабря 1989 года на Втором съезде народных депутатов СССР Валентина Николаевна Голубева, в то время генеральный директор Ивановского производственного хлопчатобумажного объединения,  сделала сенсационное заявление с просьбой начать демонтаж бронзовых бюстов, устанавливаемых при жизни дважды Героям Социалистического Труда, с её, возведенного в городе Иваново. Что же произошло затем? «Стоило сенсационности начать цениться превыше глубины анализа, как те же самые журналисты, которые воспевали Голубеву, резко изменили тон. С наступлением эры тотального развенчания былых авторитетов Валентину Николаевну яростно атаковали на многолюдных митингах местные прорабы перестройки. Против неё вдруг обернулись все её звания и награды. Словно бы хорошее мнение о ней плохой власти автоматически свидетельствовало об отсутствии у человека реальных заслуг». 

Казалось бы, простой вывод, но на самом деле и сегодня и особенно тогда – в начале-середине девяностых годов – журналисту совсем непросто было выступить против тенденции, или, как нынче принято модно выражаться, против тренда. А тренд таков: надо определяться, за кого ты – за «левых» или за «правых», за «консерваторов» или за «либералов», за «прошлое» или за «будущее»… Однозначно: или – или. Настоящий же публицист не желает поступать «по указке», а стремится сам разобраться, не приклеивать ярлыки, а исследовать конкретную ситуацию, обстоятельства, факты, понять конкретного человека. При этом – выйти на обобщения, понять и описать явление: «Жалкий удел материальной нищеты, выпавшей на закате лет некогда легендарным фигурам нашего материального производства, ужасает. За всю жизнь каторжным ткацким трудом, даже поставленные в пример всей стране, так и не выткали благопристойной состоятельности. До Аллеи ли тут Героев? Как при таком печальном итоге продолжать славить ударниц, новаторов, передовиков, как ставить в пример молодым. Будьте, как они, и вас ждёт…»

А вот как звучит национальная идея, сформулированная подполковником медицинской службы в отставке Игорем Петровским и услышанная публицистом: «Дом, семья! Она – и окошко, и свет в нём…». «…Семья это не частный успех или частная неудача человека. Это средоточие на крошечном пространстве нервных окончаний всего государственного механизма. Не случайно, не самый глупый классик одного учения назвал свой труд «О происхождении семьи, частной собственности и государства». Тут всё взаимосвязано, воссоединено – в узком домашнем мирке умещается весь крупногабаритный Мир».

В рассказ об экскурсоводе Алле Вавиловой, каждый раз совершающей подлинное путешествие в жизнь Исаака Левитана, органично вплетаются размышления о работе, о труде, могущие одинаково принадлежать как тончайшему художнику и замечательному человеку или его другу великому бытописцу Антону Чехову, так и самому автору (и это тоже национальная идея!): «…Человек, который не работает, всегда будет чувствовать себя пустым и бездарным».

Но усилия многих талантов нередко разбиваются о неприступные стены начальственных кабинетов, хозяева которых либо имитируют бурную деятельность, либо явно обозначают корыстную приоритетность частных задач по сравнению с крупными вопросами: «В результате коммерческого нетерпения не решаются масштабные, действительно остроактуальные экономические и технические проблемы. Разумеется, в результате мало что меняется по существу для общества, для государства. Поскольку частности они и есть частности. <…> В нестабильное время будущее, похоже, отменяется. Оно, то есть, начинает измеряться не в годах и месяцах, а в днях и часах. И самая далёкая перспектива, которая ещё может устроить современных инвесторов, – завтрашний день. Дольше ждать прибыли они не согласны».

Проблема профессионализма проходит красной нитью через все три тома. При этом автора привлекают не только состоявшиеся, сделавшие себя люди – как великий шахматист суперпрофессионал Фишер, но и личности независимые – как писатель Короленко: «Рассказчик и эссеист, редактор и журналист, работавший на границе двух веков в жанре социальной публицистики, где создавал подлинные шедевры, для чего необходимы как минимум два условия. Во-первых, большой природный дар, во-вторых, абсолютная внутренняя свобода, что возможно, когда журналист не служит ни власти, ни денежному мешку». И ещё: «Зададимся простым, в сущности, вопросом: а существовала ли во времена Короленко свобода слова – в царской России, а затем и в большевистской, первых лет новой власти? Все наслышаны о гонениях дореволюционных лет на средства массовой информации, о лютой свирепствовавшей цензуре после падения царизма. Но читая очерки и публицистические статьи Короленко, об этом забываешь. Всё написано так, будто ему лично была дарована свобода слова в полном объёме. И действительно так и было. Ибо подлинная свобода слова определяется не сверху или снизу. А изнутри. Не столько внешними условиями, сколько внутренними установками. Не решением инстанций, а самим “автором текстов”». 

Эти наблюдения крайне важны не только как характеристика метода мастерства, но и как метода жизни – сегодняшним журналистам не грех напомнить о «принципе Короленко»: любое соглашательство журналистики с кем бы то ни было – есть сговор, свидетельство его несвободы. «А несвободная пресса, журналистика, слишком много думающая о себе самой, волей-неволей действует против интересов народа, да и, в сущности, против государственных интересов».

Рецензент открытого литературного блога «Текст/Эксперт» справедливо пишет, что в этих трёх книгах собраны прекрасные образцы той журналистики, которой так не хватает сегодня. Тексты «представляют несомненный интерес для широкого круга мыслящих читателей. А для студентов специализированных факультетов, для всех практиков печати они, помимо всего прочего, могут послужить прекрасным учебником» [4]. Действительно, интервью А. Плутника можно с полным основанием считать классикой жанра.

В аннотации к третьей книге также верно написано: «Истории, собранные в этой книге, убеждают: у каждого из нас не два родителя, а три. Третий — время, век, в котором человеку суждено родиться и жить. Именно "обстоятельствами времени" во многом объяснялись те испытания, которые пришлось претерпеть в своей жизни поэту Александру Твардовскому. Именно особенностями "исторического момента" были вызваны и драматические события личной судьбы математика академика Виктора Маслова. Эти "особенности" властно напомнили о себе и Александру Цветкову, талантливому и бесстрашному исследователю творческого пути философа Бердяева, умершему в 27 лет…».

Серьёзный автор в журналистике, он же публицист, — человек неторопливо размышляющий вместе с аудиторией, возможно, угадывающий («подслушивающий») её мысли и транслирующий их через СМИ. Таков Альберт Плутник – чуткий современник, внимательный собеседник. Видно, что к той или иной мысли (возможно, для кого-то тривиальной, расхожей) он приходит сам — в результате наблюдений и выверенных умозаключений. Культура мысли – вот что отличает совестливого автора, подлинного интеллигента и гражданина Альберта Плутника, со всей серьёзностью отвечающего за свой труд. Все его тексты добротны — каждый неслучаен в этом издании, каждый подчинён выношенному авторскому замыслу. Кстати, как серьёзный автор, не бросающий своих героев, Плутник дал некоторым сюжетам продолжение в книге, придумав рубрику «В развитие темы», что, конечно же, усиливает наш читательский интерес.

 Примечания и ссылки: 

1. Плутник А. Служители культа безличностей // Журналистика и медиарынок, № 6, 2009. 

2. Неразгаданные кроссворды. Что меняется от перемены эпох / Альберт Плутник. – М.: Зебра Е, 2011. – 424 с.; Неразгаданные кроссворды. Полководцы и другие / Альберт Плутник. – М.: Зебра Е, 2011. – 416 с.; Неразгаданные кроссворды. Два письма потомкам / Альберт Плутник. – М.: Зебра Е, 2011. – 408 с.;

 3. Альберт Плутник окончил факультет журналистики МГУ им. Ломоносова. С 1966 по 1999 год – в газете "Известия". Литературный секретарь, литературный сотрудник, специальный корреспондент отделов писем, сельского хозяйства, права и морали, заместитель редактора отдела права и морали, редактор отдела "Общество", политический обозреватель. С 1991 года - член редколлегии (избран коллективом). С 1999 по 2002 - обозреватель "Общей газеты". С 2002 года - главный редактор журнала Российского Красного Креста. Лауреат премий Союза журналистов СССР, Союза журналистов Москвы и Союза журналистов России –  "Золотое перо"

4. http://textexpert.ru/node/1800

_______________________________

© Тулупов Владимир Васильевич