Валентин Пикуль в свое время пользовался бешеной популярностью. Не столько потому, что очень хорошо писал, сколько потому, что вводил в литературный оборот мало известные широкому читателю исторические факты. Я тоже с интересом и удовольствием читал его романы, допустим, об обороне крепости Баязет или о гибели каравана PQ-17, -потому что до прочтения об этих страницах истории почти ничего не знал. И с гораздо меньшим удовольствием (а если честно, с досадой) перелистывал роман «У последней черты», посвященный Григорию Распутину и его окружению. Дело в том, что раньше мне в руки попалось несколько сравнительно редких книг, имевших прямое отношение к теме. И мне нетрудно было вспомнить, откуда писатель-историк-патриот Пикуль взял этот кусок, откуда это описание, эту реплику и на чьих мемуарах построен этот диалог.

     Раздражение вызывало, конечно, не то, что романист использует источники, а то, что источники эти наспех переварены и что обошелся с ними автор довольно небрежно, произвольно выбирая главным образом «яркие», «сенсационные» изюминки.

Читая «Красное колесо» (признаюсь, мне удалось осилить только часть этой глыбищи), я тоже натыкался на знакомые кусочки из мемуаров такого-то генерала, такого-то министра, такого-то думца и т.д., но насколько тоньше, аккуратнее, талантливее Пикуля работал с материалом Александр Исаевич! Это, впрочем, не удивительно…

Удивительно то, что многие из нас, читателей, принимают исторический роман, т.е. художественное произведение, факт литературы, за самое историю. И даже более достоверную историю, чем исторический факт. Удивительно, что многие из нас, читателей, ссылаются на «Бориса Годунова», «Капитанскую дочку», «Арапа Петра Первого», «Тараса Бульбу», «Войну и мир» как на источник исторических сведений куда более надежный, чем Карамзины-Соловьевы-Ключевские! Хотя доказано, что, например, Лев Николаевич плохо знал источники, оперировал ими тенденциозно, односторонне, брал в основном то, что работало на его концепцию и игнорировал, отбрасывал то, что этой концепции противоречило, и над его поверхностностью, кстати, иронизировал другой великий – Иван Тургенев. 

 Что ж, художественный мир, созданный гениями, в некоторых отношениях куда более реален и правдив, чем свидетельства очевидцев.

Было время, писателей интересовала экзотика прошлого, его антураж, они любовались героическими поступками, на примере которых надеялись воспитать читателей, а также нравами, костюмами, языком минувшей эпохи.

Было время, когда прошлое описывали, чтобы его проклясть и противопоставить светлому настоящему.

В прошлое, хоть оно и было кровавым и диким, искали спасения от пошлости сегодняшнего дня.

Но, кажется, только в двадцатом веке к истории стали обращаться в поисках прямой аналогии с настоящим, описывать зверства античных тиранов, имея в виду обличить ныне действующие диктатуры. 

Дмитрий Быков: «Писать исторические произведения надо для того, чтобы понять настоящее, а не для того, чтобы от него убежать».

Опираясь на собственный опыт сочинителя нескольких «исторических» повестей и пьес, открою страшный секрет: работать в этом жанре сравнительно легко. В конце концов, психология людей за последние века почти не изменилась, а создать нужное впечатление с помощью антуража – дело не такое уж хитрое.

Берем из учебника первую попавшуюся фразу: «Король Эммерих враждовал со своим двоюродным братом эрцгерцогом Зиммерихом и пытался в борьбе с ним заручиться поддержкой кардинала Кранниха».

Ну что, приступим к творческому процессу, начнем разматывать пеструю ткань повествования?

«- Как вам нравится этот фрукт Зиммерих? – король глотнул из кубка. – Не кажется ли вам, ваше высокопреосвященство, что мой дорогой кузен нуждается в хорошей взбучке...

Кардинал задумчиво почесал переносицу, тонко улыбнулся:

- Господь наш и Спаситель сказал: «блаженны миротворцы». Нам, скромным служителям церкви, не пристало вмешиваться в распри земных владык. – И помолчав, добавил: - Не могло бы ваше величество распорядиться, чтобы открыли окно? Становится душно, должно быть, это к дождю.

Король подошел к окну и собственноручно распахнул тяжелую дубовую раму. Кардинал должен по достоинству оценить этот знак особого внимания.

Небо потемнело, вдали уже слышались раскаты грома. «Дождь… Как не кстати! – подумал Эммерих. – Непогода задержит сбор урожая, а значит, и подготовку к войне. А хорошо бы напасть на Зиммериха именно сейчас, когда зерно уже в моих закромах, но дороги еще не раскисли…»

- Мне нужна помощь святой церкви, ваше высокопреосвященство,- начал он грубовато. – Я знаю мнение прелатов королевства – все они удивлены тем, что Зиммерих, этот еретик и богохульник, до сих пор не подвергся анафеме. Кстати, если бы ваше высокопреосвященство предложило бы мне небольшую ссуду… Тысяч эдак пять-шесть… Это было бы воспринято с благодарностью.

- Шесть тысяч монет (уточнить, что там было в ходу – дублоны, пиастры или луидоры!!! – А.Х.)? – кардинал сделал вид, что поперхнулся.- Это огромная сумма! Почему ваше величество решило, что мы располагаем… А главное, каким образом королевство с пустой казной может вернуть долг?

- Я готов предоставить в качестве залога… Ну, скажем, графство Вальдбург-Бургвальдское,- вкрадчиво сказал Эммерих.

- Позвольте, но это графство находится в ленном владении вашего кузена эрцгерцога!?

- О том и речь! - понизил голос король.- Во владении Зиммериха. Пока что. До поры до времени. Незаконно. Однако эту несправедливость можно исправить, не так ли?

В глазах собеседника зажегся алчный огонек….»

И так далее.

Произведение об отечественной истории пишется по тем же правилам. Здесь широко используются архаичные слова и выражения (в той мере, в какой они известны автору). 

Тот же конфликт двоюродных братьев пересадим на язык родных осин.

Итак, князь Лютослав враждует с князем Изяславом и хочет привлечь на свою сторону церковников:

«- Дондеже нам терпети, владыко, изяславовы непотребства? - князь коснулся устами ендовы. – Аще не укоротим сего сквернавца ненадобного, ведь окончательно обнаглеет!

Архимандрит задумчиво почесал переносицу, тонко улыбнулся:

- Господь наш и Спаситель наш казаше, яко блаженни миротворци. Лепо ли бяшет ны, духовные лица, в брань князей земных ся мешати? – И, помолчав, добавил: - Вели, княже, прозорец отворити, ибо томно мне, яко бы воздусей для вдухновения мало. Ахти, сыне мой Лютославе, никак дощщ ся собирает?»

Как видите, совсем не трудно!

Возьмем Лиона Фейхтвангера: он писал романы «из жизни» Древнего Рима, средневековой Испании, Франции конца XVIII века, Германии начала XX века и т.д. Понятно, что для основательного изучения эпохи, атмосферы, быта, нравов нужны годы и годы. Но обязательно ли писателю «основательно изучать эпоху»?

Алексей Толстой знал и любил историю, видно, что своего «Петра» он писал с удовольствием. Другие обращались к исторической прозе не столько потому, что их творчески увлекала тема (идея, конфликт), сколько ради хлеба насущного. Впрочем, нельзя исключить, что соблазняла возможность сказать нечто об окружающей действительности посредством аллюзий, намеков, аналогий и параллелей, понятных для «своего круга» и в то же время неуязвимых в смысле цензурных придирок. 

Андрей Платонов, Константин Паустовский, Юрий Нагибин, Юрий Трифонов, Василий Аксенов, Анатолий Гладилин, не говоря уже о легионе литераторов меньшего масштаба - думаете, они целыми днями, неделями, месяцами корпели в архивах, перебирая пыльные хартии? Сильно сомневаюсь. Подозреваю, им требовалось не так уж много времени, чтобы «схватить», «ощутить», «проникнуться». Остальное – дело писательского таланта и техники.

Что касается возможных ошибок, неверных трактовок и анахронизмов… Если роман есть именно художественное произведение – кому они интересны? Кого волнуют исторические неточности у Льва Толстого? Другое дело ошибки, на которых я, вовсе не историк по образованию, ловил Валентина Пикуля. Ведь Пикуль пытается нас уверить: «Может, у меня не шибко здорово с чисто литературной стороны, но зато всё истинная правда, не извольте сомневаться!»

Недавно прочитал в газете, что такой-то режиссер был учеником «великого Григория Товстоногова».

Лет тридцать назад имя ГЕОРГИЯ Товстоногова было, что называется, у всех на слуху, и даже если бы юный неопытный журналист допустил ошибку, ее непременно исправили бы старшие товарищи.

Еще через тридцать лет, возможно, Георгия Александровича кто-то назовет ТоЛстоноговым, главным режиссером Московского Большого театра. 

Один знакомый рассказал, что сочинил сценарий, в котором был такой эпизод. В начале «лихих девяностых» героиня собирается вступить в законный брак, но жених в день свадьбы передал через знакомого записку: «Прости, если сможешь, но я люблю другую». Молодой редактор посчитал эту сцену надуманной: «К чему эта записка? Он что, не мог послать SMS?» И, кажется, не очень поверил в то, что всего 15-20 лет назад мобильные телефоны были доступны далеко не всем. 

Через сто лет, давайте немного пофантазируем, в историческом романе, действие которого происходит в 2013 году, герои будут пользоваться пейджерами, однополые браки и террористы-смертники – привычная повседневность, а Интернет – последний писк моды. При этом сам роман может быть гениальным.

В исторических книгах одного очень уважаемого писателя резиновый шланг и номерные знаки автомобилей появляются раньше, чем это случилось в «настоящей» истории. И что из этого?

Самое начало ХХ века. Русский эмигрант – любящий сын, пишет из Мюнхена «дорогой мамочке»:

«Мы устроились здесь совсем хорошо своей квартирой. Квартирные цены здесь ниже, чем в таких больших (сравнительно) городах России. Обзаведение мы себе купили из подержанных вещей недорого…. Местность очень хорошая: недалеко вода и сад с массой зелени. Общение с центром благодаря электричке отличное».

(«Электричка» в данном случае означает «трамвай»).

Простые бытовые детали преобладают и в следующем письме: 

«Мы имеем возможность купаться каждый день в хорошей купальне по сравнительно не очень дорогой цене…. Движение уличное здесь несравненно меньше, чем в таком же большом русском городе: это потому, что электрические конки и велосипеды совершенно оттесняют на задний план извозчиков».

Наблюдения довольно банальны, стиль небезупречен (например, «электрические конки» - довольно нелепое словосочетание). 

Русский эмигрант и в Германии остается истинным патриотом, страдает от ностальгии: «Здесь постоянно какое-то мокрое межсезонье. В такие времена я мечтаю о настоящей снежной русской зиме с катанием на санках и коньках».

Такого рода незамысловатые, отчасти даже мещанские, послания на Родину писались и отправлялись тысячами, и говорить здесь было бы не о чем, если бы не имя автора: Владимир Ильич Ульянов (псевдонимом Ленин он к тому времени почти не пользовался).

То с придыханием говорилось, какой он добрый-добрый и удивительно человечный, самый человечный, и многие испытывали шок, когда стали публиковать его кровожадные директивы. Потом столько было написано о ленинской кровожадности, что «простые», «обычные», «человечные» ленинские письма читаешь с некоторым удивлением.

В советские времена, отчасти даже до революции господствовал миф о Николае Кровавом - полуидиоте, человеке слабом, нерешительном, трусливом, мелочно упрямом, злопамятном, мстительном, – пришел миф об удивительно незлобивом, жертвенном, любящем, за доброту свою пострадавшем Царе-Патриоте, Царе-Мученике.

Он, конечно, вовсе не был дурачком. Как хитренько отрекся от престола: за себя и за наследника, прекрасно зная, что в этой части документ не будет иметь законной силы. Значит, хотел сохранить лазейку на всякий случай. 

В положении русского царя было много приятных сторон. Но были и неприятные. Во-первых, надо было свыкнуться с постоянным ощущением опасности. Дедушка Николая был убит, пережив шесть покушений. Дядю Сергея Александровича тоже убили. На папашу было несколько покушений. Что ж поделать, и у монархов есть свой профессиональный риск.

Вторая проблема – невозможность жениться по любви. После Петра Первого никто из царей не выбирал спутницу жизни по сердечной склонности – только следуя воле родителей, исходя из государственной целесообразности.

Николай Второй женился вопреки желанию отца и династическим интересам. Было известно, что Алиса Гессенская унаследовала от бабки – английской королевы тяжелое заболевание, передающееся по женской линии. Значит, будущий наследник Российский империи, вероятно, родится больным. Однако Николай поставил чувство выше долга. Хотел и рыбку съесть, и на трон сесть.

По-моему, это признак мелкой души, и нечего умиляться огромной любви Ники и Аликс.

О России надо было думать! О державе, о династии! Дорожить общественным больше личного! 

Тут вопрос стоит очень четко: если тебе семья всего дороже – увольняйся из царей. Вот так и гибнут абсолютистские монархии: рано или поздно власть переходит к доброму человеку, прекрасному семьянину, совершенно не готовому, к сожалению, исполнять возложенные на него государственные обязанности.

Живой, убедительный и, по-моему, очень правдивый портрет Николая Второго дал Александр Солженицын. Вообще, почти все исторические портреты в его «Красном колесе» достоверны и жизненны. Но кто читает «Красное колесо»? Неизменной популярностью пользуются удобные в употреблении черно-белые мифы: Николай Второй – либо полуидиот, либо светоч любви; Ленин – либо кровавый монстр-русофоб, либо благороднейший борец за счастье трудящихся. И никаких полутонов, никаких промежуточных состояний, никаких «с одной стороны..., но с другой стороны...».

Когда разрешили копаться в генеалогическом древе Ленина, историки-любители принялись заинтересованно обсуждать, была ли еврейкой бабушка Ленина со стороны матери, был ли Александр Ульянов сыном цесаревича Александра Александровича или кого-то другого из Романовых, а также от кого Мария Александровна произвела остальных пятерых отпрысков. 

Мне же всегда казалось, что гораздо большего внимания достойна личность Израиля (в крещении Александра Дмитриевича) Бланка. Разве не любопытно, что весной 1837 года именно он излечил от опасной болезни двадцатитрехлетнего Тараса Шевченко! Спустя двадцать лет, возвращаясь из ссылки, Тарас Григорьевич на несколько месяцев остановился в Нижнем Новгороде, там он якобы сошелся с некой актрисой, от которой, по слухам, заразился некой болезнью. По старой памяти Великий Кобзарь обратился к тому же Бланку, который в то время практиковал в Нижнем Новгороде, и тот снова помог.

Чем не тема? Даже странно, почему многочисленные авторы советской Ленинианы не ухватились за этот сюжет, так сказать, связующий воедино и символизирующий … 

После слова «странно» следовало бы поставить смайлик: ?)))). Ведь людям, жившим при Советской власти, не надо объяснять, почему те эпизоды, подлинные или выдуманные, не вдохновляли писателей.

Выше я написал, что человеческая психология за последние века почти не изменилась. Но так ли это? Льва Толстого упрекали в том, что он сильно переусложнил духовный мир героев «Войны и мира», наделил их тонкостью переживаний и изощренностью мыслей, той эпохе совсем не свойственных. Обвинение в недостоверности не столько фактической, сколько психологической можно предъявить многим авторам исторических произведений - и Пушкину, и Лермонтову, и Гюго, и Флоберу, и Томасу Манну с его братом Генрихом заодно, и Бернарду Шоу, и Чарльзу Диккенсу, и Анатолю Франсу, и Юрию Тынянову.

Я предполагаю, что как раз в этом отношении значительно ближе к исторической правде были авторы попроще, не гении литературы, а плодовитые беллетристы – Дюма, Лажечников, Загоскин, Булгарин, Данилевский, Дрюон, да тот же Пикуль.

Можно было бы сказать, что гении укрупняют, «подтягивают» до своего уровня масштаб исторической личности. Но Лев Толстой своего Наполеона всячески принижает, низводит. Зато беллетрист, если он равнодушен, смотрит трезво, создает более адекватное изображение.

«Из столкновения поступков отчетливо разных людей (…), движимых разными чувствами и помыслами, ставящих перед собой разные задачи, то и дело вступающих в конфликты, следует такой потрясающий результат, какого не добилась бы и сплоченная группа сверхпрофессиональных заговорщиков, если б такая существовала и ставила себе целью уничтожение России». (Андрей Немзер о «Красном Колесе» Солженицына). 

Это близко концепции Льва Толстого в «Войне и мире»: людишки трепыхаются, к чему-то стремятся, любят, враждуют, думают, что обладают свободой воли, воображают себя творцами истории, а на самом деле, к какой бы цели ни были направлены усилия отдельных людей, конечным результатом будет Предначертанное, Неизбежное…

Еще ближе это к идеям Шопенгауэра, который, в свою очередь, живо интересовался восточным учением о Дао: если правитель пребывает в бездействии, то в силу Высшего Закона дела сами собой наладятся. 

Американка Барбара Такмен большую книгу написала, чтобы объяснить, как стала возможной Первая мировая война, хотя ни император германский Вильгельм, ни император австро-венгерский Франц-Иосиф, ни император Николай, ни английское, ни французское правительства ее не хотели и, казалось бы, делали всё, чтобы ее избежать. И эрцгерцог Фердинанд, уцелевший после первого покушения, лишь по ошибке шофера поехал по узенькой улице, где другой участник заговора, Гаврило Принцип, стоял на своем посту лишь «на всякий случай». А сам Гаврило мог бы растеряться и промедлить: мальчишка, безрезультатно прождав в засаде, собирался перекусить, купил бутерброды, и вдруг увидел, что рядом разворачивается автомобиль с августейшей четой… 

А разве не удивительно, что студент – стрелок не слишком опытный и испытывавший стресс, не промахнулся и оба его выстрела, в Фердинанда и его супругу, оказались смертельными?!

При аресте Гаврило Принцип был жестоко избит и ранен саблей так, что пришлось ампутировать руку. Он был болен туберкулезом и умер в заточении (по австрийским законам, несовершеннолетний не мог быть приговорен к смертной казни).

Любопытно, что Фердинанд, наследник престола, отнюдь не был врагом славянства. Совсем напротив: женатый на чешской графине, он собирался пойти на большие уступки национальным меньшинствам, значительно расширить их автономию и даже преобразовать двуединую Австро-Венгрию в триединую Австро-Венгро-Славию. (Именно за это «заискивание, заигрывание со славянами» Гитлер ненавидел и презирал Габсбургов и бросил их потомков в концлагерь Дахау).

Короче, прагматичный эрцгерцог, вступив на престол, мог бы договориться с чехами, словаками, хорватами, словенцами, русинами, галичанами и здорово смягчить межнациональные конфликты в Австро-Венгрии. Не потому ли сербские националисты и решили устранить этого «либерала-примирителя», что он был для их планов более опасен, чем жесткий державник - свирепый гонитель славян?

Если вы, читатель, приверженец конспирологии, вас заинтересует версия, согласно которой несчастные сербские юноши были втемную использованы премьер-министром Венгрии Иштваном Тиссой. Венграм, естественно, активно не нравилось предполагаемое повышение статуса славян, которое автоматически означало бы понижение статуса мадьяр.

Итак, что Фердинанда убили именно 28 июня 1914 года,- это, конечно, случайность. Но рано или поздно его бы попытались устранить. Повод для войны нашелся бы!

Выстрелы в Сараево для южных славян, как и для всего человечества, обернулись страшными страданиями и жертвами. Казалось бы, имя убийцы должно быть проклято и забыто. Нет: в 1926 году его останки были с почетом перезахоронены. В Югославии в честь Принципа называли заводы, школы и даже мост. 

Не террорист, а национальный герой!

Рейнгардта Гейдриха, нацистского протектора Богемии и Моравии, англичане решили устранить не потому, что он показал себя безжалостным палачом чешского народа, а совсем напротив – намеревался смягчить оккупационный режим, предпринять некие примирительные по отношению к чешскому населению жесты. Это могло бы ослабить ненависть к немцам и ослабить энергию сопротивления. Англичан это не устраивало. В их тактических интересах было, чтобы место Гейдриха занял образцовый нацист-расист, угнетатель, палач.

Так утверждают некоторые военные историки – в том числе английские историки. Какой им смысл очернять и оплевывать бывших руководителей своей страны? А вот такая у них странная традиция – публиковать разоблачительные документы, обнародовать правду-матку.

- Ну да, а материалы о перелете Рудольфа Гесса в Англию они до сих пор скрывают!

- Это скорее исключение, чем не правило. Потому и привлекает особое внимание.

Книга А.Гитлера «Моя борьба» посвящена погибшим в день «пивного путча». Указаны имена, возраст и профессия каждого.

Среди этих шестнадцати человек преобладает молодежь до 28 лет. Род занятий: четверо торговцев (одному из них 48 лет), три банковских служащих, кельнер, шапочник (44 года). А также девятнадцатилетний студент, судья пятидесяти лет, военнослужащий (видимо, офицер) 42 лет, два инженера, 39 и 24 лет.

 Если считать, что эти данные приблизительно отражают социальный и возрастной состав нацистского движения на начальном его этапе, можно сделать вывод, что за Гитлером шли отнюдь не только сутенеры, мелкие лавочники и прочие деклассированные асоциальные личности. Инженеры, студент, судья - отнюдь не отбросы общества.

Информация к размышлению – грустному размышлению.

Давно мне хотелось написать нечто в жанре трагедии о том, как Гитлер пришел к власти, хотя многие и многие в Германии его терпеть не могли и догадывались, чем обернется диктатура нацистов. 

Вряд ли у меня дойдут руки осуществить этот замысел, так хотя бы изложу его конспективно.

Итак, на выборах 1930 года гитлеровцы получают 18,3% голосов, в июле 1930 года – 37,4%, в конце того же года на повторных выборах несколько меньше, но в марте 1933 года – 43,9 %. Это много, очень много. Это говорит о том, как сильны были в немецком обществе разочарование в демократии, своекорыстие, склонность к самообману, вера в чудо.

Капитаны германской индустрии всерьез размышляют, не поставить ли канцлером Гитлера. «Да – истерик, да – популист и демагог, да – эксперимент рискованный. Но не слишком рискованный: занявшись реальной политикой, Гитлер присмиреет, да мы ему большой воли и не дадим, будем держать на коротком поводке. Надо попробовать!»

С другой стороны, большинство избирателей если и не прямо против Гитлера, то и не за него. Если бы удалось договориться коммунистам, социал-демократам, либеральному и умеренно консервативному центру, нацистов гарантированно удалось бы остановить! Для этого нужно «всего-навсего», чтобы коммунисты ясно осознали близкую опасность и пошли на некоторые уступки, сделали шаг-другой навстречу возможным союзникам по антифашистской борьбе. Ведь левый экстремизм пугает рядового бюргера еще больше, чем правый, и если коммунисты продемонстрируют, что они в общем разумные парни и не собираются завтра же начать конфискацию любой собственности и вводить общность жен…

Но здесь выясняется, что перспектива захвата власти нацистами нисколько не пугает немецких коммунистов. Совсем наоборот! Один из лидеров КПГ Герман Реммеле задорно заявлял: «Пусть Гитлер возьмет власть. Он скоро обанкротится, и наступит наш час». В том же духе выступал и Эрнст Тельман – главный герой моей ненаписанной драмы.

В роли Кассандры выступил не кто иной, как Лев Троцкий – другой главный герой. Оптимистические предположения Реммеле он прокомментировал так: «Можно с уверенностью сказать, что народ, допустивший авантюриста захватить власть, не способен лишить его власти потом».

Отказ коммунистов от союза с демократами ради успеха общей борьбы с фашизмом Троцкий считал «упрямым, тупым, бессмысленным».

Идею Троцкого о единстве действий левых сил верный сталинец Эрнст Тельман назвал «самой преступной теорией из тех, что были придуманы Троцким». 

И, разумеется, Троцкий в очередной раз был объявлен пособником фашистов.

Сюжет продуман, материалы подобраны. Что же мешало мне написать нечто в жанре трагедии? Да, пожалуй, та же самая трагичность. Неловко писать о самонадеянности, недальновидности, несамостоятельности германских коммунистов, зная, какую цену они заплатили за свой роковой просчет. 

Как трогательны попытки примирить русский коммунизм и русское православие на основе русского патриотизма и доказать, что великий вождь народов товарищ Сталин благожелательно относился к православной церкви, а расстрелы священников – дело всяческих троцких, губельманов, кагановичей и прочей инородческой нечисти! 

Товарищ Сталин действительно подписал директиву Политбюро ВКП (б): «Признать нецелесообразной впредь практику органов НКВД СССР в части арестов служителей русской православной церкви, преследования верующих. Указание товарища Ульянова (Ленина) от 1 мая 1919 года (…) «О борьбе с попами и религией», адресованное пред. ВЧК товарищу Дзержинскому, и все соответствующие инструкции ВЧК – ОГПУ – НКВД, касающиеся преследования служителей русской православной церкви и православноверующих, – отменить». 

Но решение Политбюро было принято 11 ноября 1939 года, когда уже шла Вторая мировая война и мудрый вождь, предвидя неизбежность грядущих великих битв, считает разумным использовать ВСЕ идеологические ресурсы. В том числе и русский патриотизм, и веру православную. Ведь основную массу Рабоче-крестьянской Красной Армии составляют не рабочие, а выходцы из русского села, где, как известно, еще сильны религиозные пережитки.

Поэтому Политбюро ведет речь идет ТОЛЬКО о православии. Преследования служителей других культов можно продолжать!

Фридрих Шлегель: «Всемирная история – всемирный суд».

Да нет его и не было никогда – всемирного суда! Победитель и побежденный, поработитель и порабощенный, народ-цивилизатор и народ цивилизуемый – никогда они не сойдутся в оценке междоусобиц и конфликтов прошлого. И никогда не согласятся с приговором стороннего арбитра – этого самого всемирного суда, если бы он и существовал.

Есть, правда, Международный трибунал в Гааге, но разве его решения признаются всеми странами?

Геноцид армян 1915 года: масса свидетельств, масса документов. Но Турция не согласна: это, мол, все предвзято, тенденциозно, подстроено. Не было геноцида – была массовая эвакуация, при которой имели место вызывающие сожаление инциденты. Но армяне сами виноваты: нападали на мирные турецкие села.

Возьмем, казалось бы, совершенно бесспорное утверждение: победа России в войне с Турцией 1877- 78 гг. явила миру мощь, величие, жертвенное бескорыстие и великодушие русского государства. Но и тут даже сами русские, без всякого всемирного суда, расходятся во мнениях. Однако Василий Розанов, отнюдь не русофоб, считал эту войну «страшным обнаружением государственного ничтожества России».

А историк Георгий Федоров, белоэмигрант, в 1920 доказывал, что Турецкая война 1827-30 гг. была для русских последней победой, война же 1877-78 гг. по соотношению жертв и результатов должна рассматриваться как поражение.

Что же говорить о сравнительно недавних событиях!

Давайте вспомним, как освещался в российской печати распад Югославии и сербско-албанские столкновения. 

Албанцы, ставшие большинством на территории, с которой связана вся история Сербии, захотели отделиться и принялись вытеснять сербов. Наши православные братушки подверглись зверским расправам со стороны кровожадных дикарей-албанцев. Естественно, Сербия была вынуждена дать отпор и защитить соотечественников. НАТО всячески выгораживало албанцев и давило на сербов, принуждая их к уступкам. Когда Сербия на уступки не шла, натовцы решили наказать православных, осмелившихся гордо не подчиниться окрику из Вашингтона. Разбомбить непокорный Белград и дать тем самым острастку Москве - показать, что ее ждет, если заартачится. 

Жители западных стран видят всё иначе. Конфликт, между небольшим народом, желающим отделиться, и большим народом, не дающим этой возможности (курды в Турции, чеченцы в России, карабахские армяне в Азербайджане, абхазы и осетины в Грузии и т.д.). С обеих сторон допускаются зверства, терроризм, используются самые отвратительные средства. Тысячи албанских беженцев грозят заполонить Грецию, Македонию, Австрию и другие страны, надо положить конец этому конфликту. Кто более виноват в зверствах, убийствах невинных людей, этнических чистках – слабый или сильный? Конечно, сильный! В обстановке партизанской войны Масхадов реально не имел власти обуздать своих отморозков - полевых командиров, так же как лидер косовских албанцев Ругова (кстати, писатель, интеллектуал и гуманист) не мог остановить своих отморозков. А Ельцин и Путин должны отвечать за полковников будановых, президент Милошевич обязан был держать под контролем своих генералов, сербские генералы не должны были давать волю майорам устраивать расправы и т.д. Поэтому, когда сербы убивали албанцев, Запад реагировал острее, чем когда албанцы убивали сербов. Так же, как и в других случаях: Израиль и Палестина, Россия и Чечня, Турция и курды, англичане и ирландцы, полицейские и демонстранты - сильный всегда виноват больше слабого.

 - Бомбардировки Сербии - это ужасно, тут не может быть двух мнений. Но что нам оставалось делать,- спрашивают европейцы,- если Милошевич не собирался прекращать этнические чистки?

Позиция России ("Нужно терпеливо продолжать вести переговоры, не прибегая к силовым методам") на Западе воспринимается с сарказмом: «То-то терпеливо Россия вела переговоры с Масхадовым и Саакашвили!»

«Римляне, греки, евреи выиграли историю, потому что они ее вовремя написали. Мы проиграли историю, потому что нам лень было ее записать». Фраза не только отвратительно русофобская, но и глупая. Русские не проиграли историю хотя бы потому, что русская история, к счастью, НЕ ЗАКОНЧЕНА, она продолжается, а потому предрекать ее печальный исход, мягко говоря, преждевременно.

Русский фольклор невысоко ценит тех деятелей, которые ради красного словца готовы продать мать-отца. Здесь перед нами еще более странное явление: человек, позиционирующий себя в качестве русского патриота, ради эффектного афоризма не жалеет свой великий народ, выставляет его лень в масштабах чудовищных, раблезианских, если не космических. Сменялись эпохи, сменялись поколения русских людей, им не лень было выкорчевывать дремучие леса и превращать их в пашни, осушать болота, строить города, отражать нападения воинственных соседей. А записать свою историю, значит, было лень??!!

Давным-давно существовало Хеттское государство, в котором не описывали события в их последовательности и не отмечали даты правления царей. Но мы не знаем, лень ли хеттов тому виной либо другие причины. Да и кто такие, в сущности, хетты? Как можно их сравнивать с русскими – народом с древнейшей и высочайшей культурой, уникальной духовностью?!

Почему же процитированный автор, популярный эстрадник М.Задорнов, считается очень-очень патриотом? Ответ находим у Франсуа Ларошфуко: «Мы охотнее признаемся в лености, чем в других наших недостатках, мы внушили себе, что она не наносят ущерба прочим достоинствам, лишь умеряет их проявление».

Другой перл того же автора-исполнителя: «История врет всегда, она меняется со сменой власти». Странно, что Задорнов, какой-никакой литератор, не читал Тургенева, один из персонажей которого подставился по классической схеме и угодил в логическую ловушку:

- Никаких убеждений не существует.

- Вы в этом убеждены?

- Вот вам на первый случай и опровержение.

Американский журналист Гаррисон Солсберри сравнивал русскую историю с блокнотом, в котором легко изъять любую страницу и заменить ее новой. Американскую, английскую, французскую историю он с блокнотом не сравнивал, и, по-моему, не случайно. Я не думаю, что история врет ВСЕГДА. Я думаю, что не во всех странах, а только в некоторых, особо благословенных, она меняется со сменой власти. 

А из утверждения «история врет всегда» неизбежно вытекает, что и сам шоумен Задорнов тоже врет, поскольку заниматься историческими изысканиями?

Какая история патриотичнее, та и правдивей. Это очень просто!

Нас возвышающий обман» не только дороже тьмы низких истин, он, собственно, и обманом не считается. А считается высокой и правдивой истиной.

«Солнце вращается вокруг Земли», - это утверждение не только согласуется с очевидностью и здравым смыслом, но и некоторым образом возвеличивает нас в наших собственных глазах. Это ради нас с вами вращается Солнце, подчеркивая тем самым наше особе место во Вселенной и наше превосходство над разными там Меркуриями и Сатурнами.

_______________________

© Хавчин Александр Викторович