Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Творчество
Из тьмы былого… Стихи
(№6 [262] 01.05.2013)
Автор: Валерий Рыльцов
Валерий  Рыльцов

 

                                        *     *     *

                                               Владимиру Кузнецову

           

            Недолгий сезон, когда кладь на спине                             

Для духа ещё не в обузу,

Когда целый мир заменяет вполне

В палатку забредшая муза.

 

Нет дела, приятель, до жизненных благ

На скалах, тайгою обросших,

Покудова бродят в горячих телах

Романтики дикие дрожжи.

 

И ночь не страшит, и полынь не горчит,
И к свету вывозит кривая,
И бьют родники, собираясь в ручьи,

Зернистый гранит разрывая.

 

Где карта и компас, там путь и простор,

Всесильны от веры и спеси,

Поставим палатку, разложим костёр
И тесто вкрутую замесим.

 

В державе играли валторны вранья,

Но мы выбирали гитару,

С водой пофартило, да вот спорынья

С герба осыпалась в опару.

 

И горек тот хлеб для былого юнца,

И тропы не мы выбираем,

И кладь не под силу, и ночь без конца,

И карта с оборванным краем.

 


              *     *     *


Нет, на Небе нас не простили.

Жил. Отчаивался. Старел

В нераскаявшейся России

Под прицелом Господних стрел.

В захолустье, в предместьях ада

Меж враждующих меж – один –

Вижу сели и камнепады,

Вижу огненные дожди

Из расплавленного металла,

Преимущественно – свинца.

В топках дьявола не хватало

Человеческого сырца.

 

Это – мы. И зола, и шлаки –

Сталь, негодная в переплав.

Гром, карающий наши флаги,

Без сомнения, будет прав.

 

Вовлечённые с колыбели

В стратегическое враньё,

Чем кормились мы, что мы пели,

Как бахвалились, ё-моё!

Ясновидцев стигматы – втуне.

Застарелая хворь внутри.

Зёрна пороха и латуни

Ждут державные пустыри,

Как заглушки над преисподней,

Что провалятся, только тронь.

И пылает стрела Господня,

Окунаемая в огонь.

 

 

     Воспоминание

 

Вспомним, когда и с кем

Кров ты делил и стол,

Нож, скользнув по руке,

В то утро воткнулся в пол.

 

Крестный творя знак,

С полки достав йод,

Бабка сказала: "Знай,

Лихой человек придёт".

 

С детства не по нутру

Глупых примет ложь,

Дверь отворяет друг,

А это был просто нож.

 

Что же ты медлил встать,

Вздув желваки скул, –

Явно чернеет сталь,

Всаженная в доску.

 

Красное пьём вино,

Спорим по пустякам…

Что за твоей спиной

Он подливал в стакан?

 

Радостно-нарочит,

Что же он прячет взгляд…

Дружбы вино горчит,

Перетворяясь в яд.

 

Видно, не в тот сосуд

Боги ведут разлив.

Видя предательств зуд,

Ты отродясь брезглив.

 

Вот и разомкнут круг,

Выпьем на сквозняке,

Мой закадычный друг,

На посошок. С никем.

 

 

               *     *     *


Поэт, оставь якшаться с дрянью,

Не трать себя на пустяки,

Ты предназначен для закланья,

Так пусть за горькие стихи.

 

Какие наши Эльсиноры! –

Шесть метров в клетке угловой,

Но солнце валится за горы

Усекновенною главой.

 

На сцене той любой твой фортель

Главней нанизыванья строк,

Когда б не иглы, что в аорте

Терзают праздный кровоток.

 

А ты – такой нестойкий атом,

Теряющий и слог, и стать,

Лицом – к пришествию заката,

Хребтом – в предчувствии креста.

 

И прежде, чем изменит зренье

И душу выстудит покой,

Да будет мира озаренье

В строфе последнею строкой.

 

Так после утренних прелюдий

К дневному мареву утрат

Господней киноварью лютой

Полнеба обольёт закат.

 

И росы высохнут, и слёзы,

Нетленным выпиты огнём,

И вздрогнут чёрные берёзы,

Как обожжённые на нём.

 


 

                *     *     *


Она входила лёгкой тенью,

В  бокальной талии узка,

И нестерпимо жгло смятенье

Пониже левого соска.

Дрожали пальцы, било током

Вдоль напряжённого хребта…

Но это выдумка и только,

И было всё совсем не так.

Она входила.

Плотью спелой

Вздымала свитер голубой,

И лавой жаркою кипела

Беда по имени любовь.

И длились те же перебои

Пониже левого соска…

Всё минуло, – Господь с тобою,

Моя далёкая тоска.

Но память крутится рапидом,

Но светит свитер голубой…

И, поджидаемый Аидом,

Я говорю – апрель с тобой!

 

Весна недолго завлекала,

Кристаллом боли одаря,

На светлом донышке бокала

Осталась капля янтаря.

Стихами стали боль и воля,

Написанные на роду,

Когда года перемололи

Твою магнитную руду.

Бреду.

Что проку торопиться…

Закон породы не избыв,

Прилипли ржавые крупицы

К незримым линиям судьбы.

 

Давай присядем на дорожку,

Миропорядок не про нас.

Ломаю руки понарошку

И сердце тычу напоказ,

Где линией люминесцентной

Отмечен уровень страстей

Былых,

И на проценты

Живёт душа. Не опустей,

Не захлебнись житейской прозой.

 

Закату близкому дерзя,

Густою известью склероза

Ещё не залита стезя,

Где шла, рождённая из пены,

С крылами света за спиной

Моя приблудная камена,

Полупридуманная мной.

Не покидай. Махни рукою

На дом, на скарб, на прочий хлам,

Соври чего-нибудь.

Такое,

Чтобы душа изнемогла.

Не подведи, соври со вкусом,

Полумолитвенно соври…

 

Грошовым зеркальцам и бусам,

Как прежде, рады дикари.

Кариатидой бестелесной

Держи строение души,

И соблазняй, и соболезнуй,

Что неизбежны платежи

За житие в чужих просторах,

За то, что на исходе дня

Пересыпаю прежний порох

У непогасшего огня.

Не отгоняю наважденье

И повторяю вразнобой:

Она входила лёгкой тенью,

Вздымала свитер голубой.

 

 

               *      *     *


Какая сцена! Злись и негодуй,

Рыдай и падай в чёрные провалы…

Заклинило контакты,

Ветродуй

Ту улицу,

Где сплошь полуподвалы,

Настырно деформировал в длину,

Когда из-за кулисы бутафоры

Подняли на трапеции луну

И реостат ввернули до упора.

 

Я брёл во мраке, автора коря,

Но свет возник, искусственный, зловещий,

И ртуть шуршала в шаре фонаря,

Суфлируя немыслимые вещи,

Нашёптывая страшные слова,

Неслышные,

Но зрителю в угоду

Заламывали руки дерева,

Как мастера по сурдопереводу.

 

Не разобрать – влюблён или упрям,

Дурной набор гримас и междометий

Участника дешёвых мелодрам,

Тогда не дотянувших до трагедий.

Что тот провал за давностью времён?

Ведь высохли и слёзы, и чернила.

Зачем же вновь ты жалок и смятён,

Зачем ту пьеску память сохранила

До буквы, до последней запятой,

До одури, что якобы отринул…

Куда ты брёл, зачем стоял у той,

Тебя не отражающей витрины?

 

Фонарь мигал и рвались провода,

Сворачиваясь нервными витками.

Но что за искры сыпались тогда

В пустом стекле  и там за  облаками,

Где скрежетал космический рычаг?

" Есть многое на свете, друг Гораций, " –  

Чего не угадаешь, бормоча

Чужую роль средь вечных декораций.

 

И снова тени сплетены в клубок,

И млечный шар шуршит на перекрёстке,

И старый текст, что знаешь назубок,

Парализует нервные отростки.

 

И горло перехвачено навзрыд,

И диск луны в туманном ореоле,

И режиссер незримый говорит:

" Ты наконец созрел для этой роли ".

 

 

                Вариации

1

Челесты чистый голосок,

Что нам до прочего оркестра.

Прозрачны знаки между строк

И нечто вечное отверсто.

 

Покамест чувства говорят,

Не важно, кто кому неровня,

Скоропалителен обряд

В полузаброшенной часовне.

 

Наивной верой улестим

Боль обязательной разлуки…

У металлических пластин

Свои понятия о звуке.

 

Ведь если звукоряд высок,

То это милость Божья, ибо

Челесты слабый голосок

Бежит размеренного скрипа.

 

И в обречённой тишине

Причиной девичьего плача

Ворочался на топчане

Случайный чичисбей удачи.

 

Кончалась ночь, сиречь, свеча,

На чердаке, почти не грея,

Вода, печально клокоча,

Качалась в чахлой батарее.

 

Давай не будем обличать

Ни в чём его, начнем сначала,

Но облаченье палача

Уже исход обозначало.

 

Скрипичным, вычурным ключом

Не начертать прозрачных строчек…

О чем, бишь, я? Да ни о чём.

Челесты чистый голосочек…

 

11

…О чём-то вечном, об ином,

Но прежде всё ж о бренном теле.

Нагая вишня под окном

Изнемогала от метели,

Хрестоматийная свеча

Беспечно утончала пламя,

Почти что гасла. Горяча

Постель. Сплетёнными телами

Судьба откозырять не прочь,

Играя в судороги страсти.

На карте контурной ту ночь

Штрихом прерывистым закрасьте

Из вздохов, стонов, полусна,

Полузвериной, чуткой дрожи…

Любовь, обманная блесна,

Мерцала блёстками на коже.

 

Отлюбим. Отблагодарим

От охлаждения до розни.

Но это после. Стеарин

Еще течёт по старой бронзе.

И проступает между строк

Который век одно и то же –

Покамест звукоряд высок,

Неважно, что герой ничтожен.

И снова повергает ниц

Жуира, бабника, повесу

Не список действующих лиц,

Но произвол творца пиесы.

 

Собрат, за донорство ребра

Неотвратимо наказанье:

Любовь – жестокая игра

С запретным чувством осязанья.

Её губительный настой

Неуловим и горько-сладок

Из соли тела золотой,

Не выпадающей в осадок,

Из снов, из космоса, извне,

Из ставших воздухом мелодий,

Сердцебиения, из не-

Познанной, желанной плоти.

 

Небесным даром назови

Тот миг, когда дугообразно

С орбитой горнею любви

Земная линия соблазна

Вдруг совпадает. Совпадёт

И выиграет чёт и нечет,

И снова юный идиот

О чувстве вечном залепечет.

Но форы смертному не дав,

Судьба пресытится игрою,

За дивным светом темнота

Сразит беспечного героя.

 

Тогда беснуйся, бормочи,

Кляни взахлёб конец спектакля,

Где суть любви и суть свечи –

Сгоранье до последней капли.

Самосожженье, стало быть.

Подсвечник в окиси старинной

За ночь причастности к любви

Затоплен лавой стеарина.

Не нам – иметь иль не иметь – 

Решать. Здесь промысел Всевышний.

Тверда медовая камедь

В рубцах коры на старой вишне.

Так что же растопляет снег

И плавит плоть, и слепит очи?

Да о весне я, о весне,

О чём ещё средь вечной ночи…

 

 

                  *     *     *


Причудам звёздных траекторий 

Мы обучались – новички,

Меж тем, как в школьном коридоре

Судьбы стучали каблучки.

 

Наряды бальные к лицу ей,

Но где тот бал, о чём трезвон…

Семь раз твой палец окольцует

Вихлявым диском телефон.

 

И через годы забыванья 

Заноют швы сердечных ран

Под протяжённые взыванья

Его надтреснутых мембран.

 

Судьбе, принцессе-сумасбродке

Покайся, что виновен сам…

Трещат на линии наводки

И не пробиться голосам.

 

Должно быть, к лучшему. Опасны

Слова лукавые твои,

Как сокровенные отмазки

От горней тяжести любви.

 

Пуст Дон Гуан без Доны Анны.

Тоскою сердце занозя,

Любовей всех меридианы

Сойдутся там, где жить нельзя.

 

Зачем забытым звукам вторить,

Когда устроена всерьёз

Необратимость траекторий

Осеннего роенья звёзд.

 

Где во вселенской карусели

Смирясь, что в плоти пыла нет,

Мы – пыль созвездия Персея,

Частицы взорванных планет.

 

 

                   *      *      *

                          Светлане Маринченко

Смиряясь с выпавшим уделом,

Кружилась в воздухе густом

Душа над осквернённым телом,

Как над разграбленным гнездом.

 

Ей предстояло убедиться,

Что бритвы адовы остры,

Но как испуганные птицы,

Взметнулись руки медсестры.

 

Душа – она ведь тоже птица –

К иным стремилась берегам,

Но не могла не воротиться

К летящим в полночи рукам.

 

Распластан для последней муки,

С прощальной драхмою в горсти,

Благословляю эти руки,

Что рок успели отвести.

 

Скреплял разорванные нити, 

Гасил палящие костры

Мой обессиленный хранитель

Со светлым ликом медсестры.

 

Я возлежал на ложе липком, 

Ещё не веря, что спасён.

И слабый свет её улыбки

Оберегал мой сладкий сон.

 

              Отрывок


…но когда-то из тьмы былого,

ошельмован и позабыт,

я ворвусь к вам посредством слова

и взорву ваш уют и быт,

заражу, как чумой, печалью

вас – обкуренных и бухих,

не бетоном же и не сталью

останавливают стихи.

Приворотное примет зелье

плоть, обкормленная гульбой,

пусть забиты в душе лазейки,

я проникну в зазор любой.

 

Как ни чванится, ни кичится

под тройною охраной дом,

стоит каплею просочиться,

а плотину прорвёт потом.

Под шумок разожгу костры вам,

с дискотек уведу во мглу,

кто прочтёт меня без отрыва,

тот подсядет, как на иглу.

 

Не успеть подстелить соломки

или вычислить антидот…

Обеспечив симптомы ломки,

я уйду. А когда дойдёт,

будет поздно. Подвластны снова

зову гаммельнскому тому,

не взыщите – расколет слово

быта бездну на свет и тьму.

 

Ни Содому и ни Гоморре

вас – пошедших – не удержать.

Знать бы только дорогу к морю

самому…

_____________________

© Рыльцов Валерий

 

         

 

Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum