Старая записная книжка, безмолвно лежащая на дне ящика письменного стола, однажды шевельнулась, раскрыла свой давно умолкнувший рот, то бишь, нараспашку развернула страницы. Владелице книжки пришлось полистать их, и она обнаружила кое-что  любопытное, которое, быть может, стоит извлечь из темноты  ящика  на свежий воздух. Может, не задохнется оно, порождённое другими временами…Что-то скажет – что было и не ушло, и всегда будет: мысли, думы, соотнесения .…

 

 20 стихотворений из записных книжек...

 

 

ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ

 

Есть запись дневниковая

Самовлюбленная слегка.

Есть запись – тайной скована

На долгие века.

Есть мемуары, как открытие

Неведомой страны.

Есть мемуары, как прикрытие                                               

Ошибок и вины…

А я люблю вихрения

Сиюминутных строк,

Просчеты, озарения,

Каракули, намёк.

И нет в них завершенности,

В сих книжках записных,

В них нет определенности,

И только начат стих.

Они еще без голоса,

Но шепотом поют,

Растрепаны, как волосы,

Когда их ветры бьют…

Как странникам, что в рубищах

За истиной идут,

Для них всё – в будущем,

Всё – в будущем!

И тем они живут.

 

             * * *

                      Стареющая женщина… Как страшно…

                                                 Юлия Друнина

 

Время красить седины…

Эти белые льдины,

Что сколько ни крась,

Какие-то их порождают глубины,

Какая-то власть.

Как страшно смириться!

И крашусь бесстыже!

И вновь потрясаю

Прическою рыжей.

И светят вокруг

Точно солнце на Капри

Той краски сверкающей                                

Жгучие  капли.

 

Свечусь и свечу я,

 Быть  может,  сгораю

На самом краю,

Да, у самого края!

« Мне  всё по плечу» –

Я из пепла кричу,

И, покоя не зная,

В сияющих кудрях

То мчусь, то шагаю

В оранжевом зное,

Вне счастья, вне рая -

Вот время какое!

Вот краска какая!

 

И сердце алеет,

Стучит и пылает,

А белые льдины

Плывут-уплывают.

 Снега и дожди…

Жара… Непогоды…

Всё это годы,

И я их когда-нибудь        

пересчитаю.

 

Сверкай  же, прическа,

гори, моя стрижка!

Дороги сокрыты

Неведомой  мглою,

Давай , моя милая

 Краска-артистка,

Промчим до конца,

Этой тёмной тропою

 С  пылающей головою!

 

      МЕТАМОРФОЗЫ

                      1

Не пыль от каменных основ,

а мы – частицы городов,

носители их славы и пороков.

Мы пульс их, кровь,

их зоркое всевидящее око –

живая жизнь бетонных городов.                                 

 

Их неустанный, их бессонный мозг,

несущий разнозначные заряды,

и потому мы есть причина гроз,

домов и толп колеблющих громады.

И сами между каменных рядов

уходим в землю мы,

 как молнии и грады,

собой скрепляя тьмы пылинок

из камня и железа, и пластмасс.

 

Лукавый Бог нас вылепил из глины,

а города – те слеплены из нас.

 

                        2

Слова стучатся в дверь сознанья,

а  Сердце открывает вход.

Но вот какой исход:

пронзающие грани

жестоких слов

слепое Сердце ранят.

Оно готово на закланье,

а  Ум к сражению готов!

Но голубая кровь Души

течет в подставленные длани,                                
чтоб Разума омыть лицо,

смыть с Сердца грубое словцо...

А Времени свивается кольцо.

Кончаются слова и страсти,

                 и бег, и век...

И этот путь, и этот мир  есть Человек.  

 

          3

Ускорители,

заменители,

концентраты...

Прорываемся в тайную даль.

Суп в пакете,

туб с кашей на брата.

Оставайся, цветущий миндаль!

 

 Сжаты в гранулы нежность и сила.                                 

Зацветай, луговая трава!

Нас природа всему научила

и вовеки права.

Суп бренчит по бумаге пакета.

Сжата мысль в электронных узлах.

Вот вам яблоки!

Яблоки – это

тугие комочки лета,

качающиеся на ветвях.

 

              4     

        ЯПОНИЯ

 

Знаю, есть острова в океане,

где традиция – любованье

раз в неделю иль два

рыбкой в аквариуме,

цветущей вишней

или дымком на вулкане.

Удивительные острова!

 

Я купила аквариум                                               .

круглый -

в виде шара земного.

Золотую рыбешку

сама запустила туда.

Сыплю корм и гляжу.

 

Не пойму в тишине

я печального рыбьего слова,

 и прозрачны, скучны,

как ничто – рыбий глаз и вода.

 

Но сквозь выпуклость шара

я увидела точно сквозь лупу

желтолицей японки

золотые косые глаза.

Боже мой, точно ягоды

зрачки были живы и крупны,

точно спелые вишни,

и на них роковая слеза.

 

                5

В облака превращалась,

с губ слетая,

японская нежная танка.

За неё я цеплялась

И летела в строю  журавлей.

Мне послышалось сверху,

что гремят наши рифмы,

как танки,                   

громыхая и лязгая

по задумчивости полей.

 

...Я упала на землю.

Приняла меня мати родная.

Залегла я тихонько

в борозде 

 и прикрыла глаза.

Слышу рокот знакомый.

Журавли?

Но исчезла небесная стая.

 Воже мой, это  рифмы!      

 Родные!

И любимых людей голоса!

 

             ДРУЗЬЯ И ВРАГИ

 

Друзья мои милые, шумные, быстрые,

упавши, смеётесь вы над синяками,

всё в мире готовые выдержать, выстоять,

как предки за сумрачными веками.

 

Друзья мои честные, светло ваше небо,

неведомы вам ни тоска, ни отчаянье,

не нужно ни крова, ни счастья, ни хлеба.

Судьба лишь нужна вам необычайная!

 

Друзья мои нежные, бездумные, грешные!

Судьба моя с вашей замешана круто.

Мы вместе беспечные, вместе мятежные,                                       

друзья мои годы, подруги-минуты!

 

Враги мои злостные, скрытные, мрачные,

за вами шальные пути мои выжжены.

Идете вы все на меня, не сворачивая,

как будто бураны на утлые хижины.

 

Враги мои смертные, вашей оравою

и радости смяты, и планы запутаны.

Враги стерегут меня у переправы,

Враги мои годы с ножами минутами...

 

 

                              *  *  *

 

                                            Я пью за разоренный дом...

                                                                                 Анна Ахматова

                                       Я пью за военные астры,

                                      За всё, чем корили меня...

                                                       Осип Мандельштам

 

Я пью за дождь. За ласковую морось.

А гроз и молний в мире  хватит мне:

 бренчащий ливень будто рыжий Молох

колотит в медь, и я кричу во сне.

 

Я пью за дождь несбыточных желаний,                      

за их горчащий  и прощальный  дым.

Я пью за это наказанье

и  за Иовово смиренье перед ним,

 

за дождь прощений пью, где небо сине!

За гордых слов горячий дождь, хотя

 не пьет со мной мой юный друг в гордыне,

 не верит - жаль! -  он  в милости дождя…

 

                      КРУГ

Всю жизнь, сквозь суету, мой друг,

замкнуть пытаюсь я свой круг.

Так думают о смерти – скажешь ты.

Нет, нет – скажу – не накликай беды!

 

Нет, нет, хочу замкнуть круг слов,

 пульсирующих с кровью рядом в жилах.

Но так разорван он, зияет раной!

И  я ищу слова! Среди  остылых

 дней.  И тех, что были мне нирваной.

Среди гостей, и званых, и незваных,

затем в глуши  далекой и туманной

 и наяву ищу, и в тенях снов     

концы связующих тех слов,

которые живее нашей жизни!

Но ничего нет слов таких капризней,

загадочный скрывает их покров.

 

На жизнь я ставлю! Надо их найти.

Разорван круг. Слова разделены. И боль в груди.

Мне надо их найти, ведь всё же

круг слов, круг крови – жизнь одна и та же!

Вот так, мой друг: мне отступать негоже.

 

А смерть-тихоня все-таки  на страже...

 

                      *  *  * 

Крошки вихря и дети Вселенной,

все мы вышли из пены морской.

В нас клокочут соленые гены

со вселенской и русской тоской.

 

А еще состоим мы, земные,

из пылинок с далекой звезды.

В нас снежинок тельца кружевные

и  кристалик с кавказской гряды.

 

Из чего же еще – в этой жизни?!

Из успехов тщеславных своих.

Из забот, что всю душу прогрызли,

из летающих снов молодых.

 

Только главное, главное, знаю                                        

то, что мы из друзей состоим.

Если наши друзья исчезают,

разлетается всё точно дым:

 

как шагреневый кожи лоскутик

мы сожмемся средь ясного дня...

Я не верю, что так оно будет!

Если будет, спасите меня!   

 

 

                   ПОСЛЕДНИЙ ГОД

 

                                               Мы их по пальцам сосчитали, 

                                               Твои дворцовые балы.

                                                              Ярослав Смеляков. Натали

                       

Не осуждайте Натали.

Ей роковое всё досталось .

И эти светские балы

Была лишь малость…

 

Не осуждайте Натали

За блеск тот в залах и балы!

Среди далекой зимней мглы

Она была сама собою.

А Пушкин – Пушкиным он был.                                          

Её гордился красотою,

Бывал и смел, и лих, и мил.

За ложь о ней готов был к бою!                                         

 

Не осуждайте Натали.

От пересудов в чуждом свете

В те дни они страдали вместе,

А свет болтал, жужжал, язвил.

 Они от разной задыхались жажды:

Покоя, воли, чести, мести…

И тень зловещих крыл однажды…

И с крыл  слетали злые вести…

(к приметам Пушкин не остыл).

Они страдали. Только каждый –

По мере гения и сил!

 

 Не осуждайте Натали.

Ведь Пушкин пал на поле боя

Любя, любя, как и любил!

Плыл след кровавый за спиною,

Молчало поле снеговое,

А в небе колокол звонил.

Но кто на выручку спешил?!

                Никто.

Не осуждайте Натали!

Они пред вечностью седою

Стоят с тех пор. За локоток

 Её он держит в той дали,         

И тёмной путаной молвою

Ни бесы в неземной пыли,

Ни люди средь земных дорог

Разъединить  их  не смогли.

Никто   не смог!

 

       ВЕСНА  И  ОСЕНЬ

 

Девочка Весна играет под окнами 

В платье, украшенном цветами персика.

Она не узнаёт меня, ходит около,

В потухшие глаза мои смеётся весело.

 

Девочка Весна причесывает локоны

И солнечные зайчики скачут по коже.

Распахну-ка я окна руками тонкими:

Не узнаёт меня! И узнать не сможет!

 

Будто и не я это с нею бегала.

- Девочка Весна, мы были подружками!

Друг в друга смотрели, как смотрят в зеркало -

Обе с румянцем и обе с веснушками!

 

Где же ты была? За какими далями?

Мой язык тебе чужд. Нам нужны переводчики.

Разминулся твой смех да с моими печалями,

Распахнула бы окна, но они заколочены.

 

Не уходила бы, слышишь, девочка изменчивая!              

И я не прильнула бы от одиночества

К строгой женщине,

Могущественной,  как пророчество -

Так спокойно обнявшей меня за плечи…

 

Белый иней в её волосах, а глаза  -  с просинью.

-  Как зовут её, властную? – Осень, Осенью.

 

        ПЕРЕД   ЗЕРКАЛЬЦЕМ

 

Лицо увядшее... Где профиль тонкий?!

Сложи, сложи мне, зеркальце моё,

прекрасной молодости хрупкие обломки

в луча серебряного блеск и остриё.

 

А луч сверкнет по мне, как быстрый лазер!

Как анти-я, как анти-вещество,

я расщеплюсь, расплескиваясь наземь

из сказочного дыма своего.

 

Прищурясь, снова всмотрятся мужчины,

и ощутят в дыму мой тайный дух!

Но под таинственной и призрачной личиной

я буду снова следствие, причина,

добро и зло, и зов, и жест, и слух.

 

       ПРОРОЧЕСТВО 

Друзья и родственники,

Коллеги мои и соседи,

Любимые и безразличные,

Любящие и равнодушные,

Хитроумные и простодушные,

Бесконечно праведные

И неимоверно ушлые,

Не истёрты ли временем,

Нас связавшие старые узы?!

 

Если я потерплю кораблекрушение

В океане жизни, как Робинзон Крузо,

Кто  отправится на спасение?!

Кто разрубит незримые путы

 Одиночества

Одинокого

 Без славы и без высочества?!

Чьи ножи-топоры это сделают,

 Острые?!

Кто же станет там Пятницей –

На затерянном острове?

Где же, ты, и жива ли, Кассандра?

Я готова к любому пророчеству!

 

Напророчила. И сбылось. И явилось:

То ли Сфинкс, то ли Змий, то ли Птица.

Наклонилось. Дохнуло в меня

Дыханьем, что жарче огня –

Будто крови моей захотело напиться!

 

Я забыла про всё – островок, одиночество…

Пей же, пей, не жалей меня,

Ненасытное Творчество…

 

              У  КРЕМЛЯ   

 

     Кремль – твой от рождения. Спи.

                            М. Цветаева.»Але»

        …И прозрачная нежность Кремля…

                              А.Блок. «Утро в Кремле»

            

Я полжизни прошла, полземли

Через пустоши, реки, хребты.

Но нигде чудеса не смогли

Мне предстать до твоей наготы.

 

Ты прекрасен, ты грешен, ты – мой -

Древний лик твой и дерзкая новь.

Было всё у тебя за стеной –

И прозрачная нежность, и кровь.

 

Благость дальняя видится мне.

У курантов сейчас новый бой.

Белый камень на красной стене,

Как  рассвета туман голубой.

 

        РУССКИЕ  МОТИВЫ       

                                  Я царь – я раб, я червь – я Бог!

                                                                   Г.Державин, «Бог»

                                              Бог – слишком Бог, червь – слишком червь…        

                                                           М.Цветаева,   «Надгробие -2»             

 

Бог – слишком Бог, червь – слишком червь.

И – ничего меж полюсами.

И нет у нас ни  ясных черт,

Ни веры перед небесами.

 

То, как покорные рабы,

Ползём перед вратами рая,

То на ушибленные лбы

Сиянье нимбов примеряем.

 

Нет середины, нет и нет.

Судьба черна,  но Русь – святая.

В ней есть провидец и поэт,

Который всю неправду знает

Сквозь правды узенький просвет.

 

       В  БИБЛЕЙСКИЙ  СРОК

 

И вот – пришла к библейскому пределу.

А впереди опять пылает горизонт.

Но кровь еще кипит, не загустела.

И  солона, как древний Черный Понт.

 

Со всеми это было и со всеми будет:

Взглянуть назад не позволяет страх!

Вперед  - дрожим, как  при простуде,

И просьбы милостей немеют на губах.

 

Глаза – закрыть – открыть и - в пропасть?!

 А путь горит, кровав, и ветр шумит в золе.

Но  Бах, как Бог, вручает в небо пропуск.

Благодарю, благодарю, приросшая к земле.

 

 

               БАХ. ХОРАЛЬНАЯ ПРЕЛЮДИЯ

 

                                                             А я росла в узорной тишине,

                                             В прохладной детской молодого века.

                                                                     А.Ахматова  «Ива», 1                                                              

                                           Знаю, умру на заре! На которой из двух,

                                           Вместе скоторой из двух – не решить по заказу!

                                                      М.Цветаева  «Знаю, умру на заре!», 1920

                                                      

А я умру в безмолвной мастерской

у века двадцать первого, и будут

на старом  верном письменном столе

вот эти рукописи слушать время.

Их безразличные потомки не прочтут,

Но, может быть, небрежно полистают.

Я вижу тех подростков каждый день.

Они, как будто, презирают уходящих

и так их сталкивают со ступенек,

как утренняя смелая заря

толкает в спину каждый божий день,

не зная, что становится сама

вечерней умирающей зарею…

 

 

                       К  Г-ну                                                         

                                                                       Всё   это было, было, было.

                                                                                             Свершился дней круговорот…

                                                                                       А.Блок

 

Мы были связаны любовью.              

Ветра свалить нас не могли.

Теперь лишь странное безмолвье

На тех вершинах, где мы шли.

 

Где наши путы золотые?!

Пуховей не бывает пут!

А нынче больно трет нам выи

Пеньковый жгут.

 

Но  сердцем, памятью и слухом

Не изменить нам связке той –

Позолотим летящим пухом

Пеньковый узел наш морской!

 

____________________________ 

 © Кресикова Иза Адамовна