Костромская земля подарила в XX веке двух крупных мыслителей и одновременно писателей: Розанова В.В. и Зиновьева А.А.. Судьба обоих философов оказалась трагичной, но творчество их, как показало время, обладает несомненным дальнодействием. Оба мыслителя занимали глубоко патриотическую позицию, идущую от славянофилов.

  Оглядываясь назад, мы видим, что как в 60-е годы XIX в., так и сто лет спустя, имел место духовный кризис в среде левой интеллигенции. Идея «русского социализма», то есть крестьянского, обоснованная в трудах Герцена А.И. и Чернышевского Н.Г., не была воплощена в жизнь. Как реакция на ее провал, в среде интеллигенции стала набирать силу западная ориентация. Славянофильство Аксакова И. и почвенничество Достоевского-Страхова, в сущности, было дискредитировано, особенно усилиями Вл. Соловьева. В среде интеллигенции постепенно стали набирать силу рожденные Западом марксизм и Ницшеанство.

  В 60-е годы XX в. история как бы повторилась. Честные и патриотически мыслящие диссиденты, к числу которых принадлежал и Зиновьев А.А., подвергли критическому анализу советский общественный строй, предложили свои проекты реформ, которые, по их мысли, могли бы гуманизировать социализм и предотвратить катастрофу. Однако все их инициативы были отвергнуты правящей верхушкой партии и государства и был запущен механизм репрессий. Как следствие этого, Зиновьев А.А. был лишен гражданства и выслан за границу. Трагедия диссидентов заключалась в том, что вопреки их патриотической позиции, опубликованные ими работы в «Самиздате» и за рубежом, содержащие критику коренных минусов советского строя и прожектерских проектов построить за пару десятилетий коммунизм в Советском Союзе, были использованы западной пропагандой для дискредитации советского строя и разрушения Союза.

  Некрасов Н.А. в одном из своих последних стихотворений так писал о судьбе шестидесятников XIX в.: 

«... Хоть вы живы, 

но для дела мертвы вы давно, 

суждены вам благие порывы, 

но свершить ничего не дано».

  Чернышевский Н.Г., вернувшись из Вилюйской ссылки, плакал, читая эти строки. Но не такова ли судьба шестидесятников 20 века? Они вернулись из зарубежной ссылки совсем в другую страну, в которой их проекты «как обустроить Россию», уже были никому не нужны.

  Слава Зиновьева А.А. как писателя и диссидента, началась с публикации в Швейцарии социологического романа «Зияющие высоты» в 1976 году. Роман принес автору мировую известность и вынужденную эмиграцию (1978-1999). Затем последовало около 20 книг такого рода: «Желтый дом», «Светлое будущее», «Катастройка» и др. Последним стал социологический роман «Русская трагедия», написанный им еще в 1999 году в эмиграции и опубликованный в 2005-м. В нем дана бескомпромиссная, но объективная оценка как идеи и практики коммунизма, так и капитализма, то есть «западнизма», по терминологии автора.

  Коммунизм, считает Зиновьев А.А., есть утопия, поскольку материальное изобилие и жизнь не по труду, а по потребности – невозможны. Стало быть, несостоятелен сам по себе экономический принцип коммунизма. К тому же марксова парадигма совершенно не учитывает экологический императив, ведь растущие материальные потребности и рост населения усиливают давление па биосферу, порождая целый комплекс глобальных проблем. К тому же, рост общественного богатства размывает социальную однородность и приводит к своей противоположности - к гибели социальной справедливости. Уклон к обогащению любым путем (теневая экономика, взятки, подкуп, продажа должностей, привилегии и т.д.) и набирающая темпы социальная стратификация стали особенно заметными в брежневские времена и в конце концов они взорвали изнутри советский строй. Но при этом Зиновьев А.А. выявляет и позитивные моменты марксовой утопии.  Ведь что такое утопия? - Это идея счастливого будущего, в отличие от антиутопии, рисующей кошмарное будущее. Утопия благостна и развивалась в русле прогрессистского понимания истории. В силу этого утопия является неизбежным элементом всемирно- исторического опыта человечества, поскольку людям свойственно стремление выйти за рамки данности и предвосхитить будущее в виде фантазии, мечты, утопии, гипотезы, научной теории, проекта, плана. (Очень хорошо об этой человеческой способности формировать идеал будущего писал народоволец Николай Морозов: «…родствен семье минералов мир бестелесных идей; грезы как грани кристалла, вкраплены в души людей».

  Таким образом, утопия есть культ счастливого будущего в противовес жалкому настоящему. Утопия никогда не сбывается, но она дает импульс к историческому творчеству, которая, приводит к неожиданным результатам. Просветители 18 века грезили о наступлении «Царства разума», но в борьбе за его реализацию возникли гражданское общество, правовое государство и промышленная революция. Марксизм выдвинул утопию бесклассового и безгосударственного общества. Оно не наступило, но в борьбе за такое будущее в массовом менталитете глубоко укоренился принцип социальной справедливости, который стал даже государственной политикой там, где у власти были и есть социалисты, то есть сторонники реформаторского крыла в марксизме. 

  Утопия плоха лишь тогда, когда она навязывается силой и в этом корень ленинско-сталинских, маоистских, полпотовских и вообще левацких преступлений в XX веке. Не отрицая этой трагической страницы в истории социализма, Зиновьев А.А., тем не менее, постоянно подчеркивает плюсы советского строя, особенно высокую социальную мобильность, коллективизм, культурную революцию, общедоступность образования и здравоохранения, гарантии работы, жилья и пепсии.

  Столь же объективен у него и анализ западнизма, то есть капитализма. Наблюдая воочию и изучив изнутри западное общество, Зиновьев А.А. приходит к следующим выводам:

• главное, там нет коллектива; на работе – работа, и все;
• основной принцип взаимоотношения между людьми - это индивидуализм;
• западное общество является демократическим только в политической области, но диктаторским в социальной и деловой среде.

Для деловой же жизни характерны три обязательных условия:

• рациональная организация труда;
• жесткая трудовая дисциплина;
• максимальное использование средств производства и рабочей силы.

  Получается, что степень эксплуатации в западном обществе выше по сравнению с социализмом, но и результаты труда эффективнее. Это – деловитый, бездушный механизм, а не объединение людей. Там нет власти коллектива, но нет и защиты с его стороны. «В деловых клеточках западнизма нет никакой внутриклеточной демократии. Внутри клеточек царит трудовая дисциплина, можно сказать деловая диктатура. Западное общество, будучи демократически в целом, то есть политически, является диктаторским социально, то есть в деловых клеточках. Демократия, права человека, гражданские свободы и прочие атрибуты свободного общества нужны западу как внешняя компенсация за их отсутствие и деловой жизни» [с.333].

  Зиновьев А.А. приходит к заключению: если нельзя сказать о деловой клеточке Запада, что она бесчеловечна, то нельзя и сказать, что она человечна. Для западной деловой жизни человек важен лишь как существо, исполняющее определенную деловую функцию, не более. И общий вывод из сравнений деловой клеточки Запада и советского общества таков: «Короче говоря, если деловая клеточка коммунизма пронизана и опутана отношениями коммунальности, то в деловой клеточке западнизма эти отношения ослаблены или исключены совсем. Если деловая клеточка западнизма пронизана и опутана правилами наилучшего исполнения деловых функций, то в деловой клеточке коммунизма эти функции ослаблены или превращены в чистую формальность. Тут лежит одна из самых глубоких причин того, что коммунистичекое общество есть общество внутренне сложных, но плохо работающих бездельников, паразитов и имитаторов деятельности; западное общество есть бездушный, хорошо работающий механизм, состоящий из внутренне упрощенных, но хорошо работающих полуроботов» [с. 337].

  Но если в обоих случаях имеют место существенные изъяны, то что же выбирать? На это вопрос Зиновьев отвечает так: «Есть только один эволюционный путь, альтернативный западнизму: тот, которым наша страна шла более семидесяти лет и добилась выдающихся успехов глобального и эпохального значения, но свободный от тех черт, которые стали одним из факторов краха советского (русского) коммунизма»[с.599]. И далее: «…я счастлив, что я появился на свет в советское время в России, в это случайное исключение в человеческой истории, во время реализовавшейся социальной утопии. Я счастлив, что прожил в это время лучшую часть жизни. Я счастлив, что получил возможность оценить мою жизненную удачу, увидев гибель утопии» [с.602].

  Этими словами заканчивается социологический роман «Русская трагедия» (М., «Алгоритм», 2015). 

______________________

© Шубин Василий Иванович