Н.В. Гоголь.  Нос. Вариация 

Предуведомление

   Одна из петербургских повестей Гоголя «Нос» – реалистическая история, а не фарс и не описание сна. Майор Ковалев так носился со своим гонором, так боялся остаться с носом, образно говоря, что однажды весенним днем (в религиозный праздник по старому стилю) ему привиделось, что было бы с ним, если бы материализовались его страхи потерять то положение, которого он по стечению обстоятельств достиг.

   Поэтому история потери и обретения им носа собственного есть рассказ о его мечтании, которое столь же правдоподобно в деталях, сколь и далеко от реальности. 

Перед нами просто видение столь конкретное, сколь и абсурдное, близкое к обыденному и вместе с тем, выбивающееся по всему из всех возможных рамок, обстоятельств и условностей.

   То есть, бытовая история психологического эксперимента того, кто зациклился на самом себе.

    И ничего другого на самом деле. 

Ремарка 1.

Все участвующие в спектакле играют его в современных костюмах. На всем протяжении действия в центре сцены на вешалке висит чиновничий мундир 19 -го века с генеральскими эполетами.

Ремарка 2.

Актер, играющий майора Ковалева, по ходу действия смотрясь в зеркало, просто прикрывает нос, так чтобы создать иллюзию, что он исчез, хотя на самом деле нос все время остается на лице персонажа, поскольку вся повесть есть ничто иное, как мысленный эксперимент.

Ремарка 3.

Спектакль может быть сыгран тремя артистами. 

Участники представления по мере появления их на сцене:  

  - от автора 

  - цирюльник Иван Яковлевич

  - Прасковья Осиповна, его жена

  - майор Ковалев

  - квартальный

  - нос в мундире

 - чиновник газетной экспедиции

 - частный пристав

 - полицейский чиновник

 - доктор 

   По кругу на сцене поставлены зеркала в человеческий рост. Они располагаются под углом, как лопасти турбины.

 Майор Ковалев от сцены к сцене движется против часовой стрелки, то и дело останавливаясь перед зеркалом.

   Слева на сцене стол и стулья. Это дом цирюльника.

  Справа — комната майора Ковалева.

  Спектакль сопровождается музыкой Пьяццолы

*  *  *

От автора.  Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное происшествие.

Сцена первая

В комнате цирюльника Ивана Яковлевича.На всем протяжении сцены майор Ковалев сидит и рассматривает себя в зеркале. 

Иван Яковлевич.  Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофию, а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком.

(Шепотом, подумав). То есть, хотел бы и того и другого, но совершенно невозможно требовать двух вещей разом: ибо Прасковья Осиповна очень не любила таких прихотей.

Прасковья Осиповна, шепотом.  Пусть дурак ест хлеб: мне же лучше, останется кофию лишняя порция.  

Иван Яковлевич взял хлеб и разрезал его, увидел что-то белевшее в нем.

Иван Яковлевич, шепотом.   Плотное! Что бы это такое было?

Прасковья Осиповна, гневно.   Где это ты, зверь, отрезал нос? Мошенник!пьяница!Я сама на тебя донесу полиции.Разбойник какой! Вот уж я от трех человек слышала, что ты во время бритья так теребишь за носы, что еле держатся.

Иван Яковлевич, шепотом. Этот нос был не чей другой, как коллежского асессора Ковалева, которого брил каждую среду и воскресенье. Стой, Прасковья Осиповна! Я положу его, завернувши в тряпку, в уголок: пусть там маненечко полежит, а после его вынесу.

Прасковья Осиповна, всердцах. И слушать не хочу! Чтобы я позволила у себя в комнате лежать отрезанному носу!. Сухарь поджаристый! Знай, умеет только бритвой возить по ремню, а долга своего скоро совсем не в состоянии будет исполнять, потаскушка, негодяй! Чтобы я стала за тебя отвечать полиции? Ах ты, пачкун, бревно глупое! Вон его! вон! неси, куда хочешь! чтобы я духу его не слыхала!

Иван Яковлевич. Черт его знает, как это сделалось. Пьян ли я вчера возвратился, или нет, уж наверное сказать не могу. А по всем приметам должно быть происшествие несбыточное: ибо хлеб — дело печеное, а нос совсем не то. Ничего не разберу!..

(шепотом) Полицейские отыщут у него нос и обвинят его …

Куда-нибудь подсунуть: или в тумбу под воротами, или так, как-нибудь нечаянно выронить, да и повернуть в переулок.

Но, на беду, попадается какой-нибудь знакомый человек с запросом: «Куда идешь? Кого так рано собрался брить?

Пойти что ли к Исаакиевскому мосту: не удастся ли как-нибудь швырнуть нос в Неву?

Сцена вторая

В комнате майора Ковалева

Майор Ковалев, переговариваяясь с Иваном Яковлевичем, который с носом в тряпке застыл слева на авансцене.

Майор Ковалев. У тебя, Иван Яковлевич,  вечно воняют руки!

Иван Яковлевич.  Отчего ж бы им вонять?

Майор Ковалев. Не знаю, братец, только воняют.

 Сцена третья

   Подождав, Иван Яковлевич бросает нос через перила Невы. Но это заметил квартальный.

Квартальный.  А подойди сюда, любезный!

Иван Яковлевич. Желаю здравия вашему благородию!

Квартальный. Нет, нет, братец, не благородию; скажи-ка, что ты там делал , стоя на мосту?

Иван Яковлевич. Ей-богу, сударь, ходил брить, да посмотрел только, шибко ли река идет.

Квартальный. Врешь, врешь! Этим не отделаешься. Изволь-ка отвечать!

Иван Яковлевич. Я вашу милость два раза в неделю, или даже три, готов брить без всякого прекословия.

Квартальный. Нет, приятель, это пустяки! Меня три цирюльника бреют, да еще и за большую честь почитают. А вот изволь-ка рассказать, что ты там делал?

Сцена четвертая

В комнате майора Ковалева.

 Майор Ковалев. Брр..

                             Подать зеркало!

                             Подать воды!

                            Точно нет носа!

                            Нет носа!

                            Подать одеться!

Шепотом. К обер-полицмейстеру!
 

От автора. Ковалев был кавказский коллежский асессор. Он два года только еще состоял в этом звании и потому ни на минуту не мог его позабыть; а чтобы более придать себе благородства и веса, он никогда не называл себя коллежским асессором, но всегда майором.

Майор Ковалев имел обыкновение каждый день прохаживаться по Невскому проспекту. Воротничок его манишки был всегда чист и накрахмален.

Майор Ковалев приехал в Петербург по надобности, а именно искать приличного своему званию места: если удастся, то вице-губернаторского, а не то — экзекуторского в каком-нибудь видном департаменте.

Майор Ковалев не прочь и жениться, но только в таком случае, когда за невестою  случится двести тысяч капиталу.

Сцена пятая

В кондитерской

Майор Ковалев. Но авось-либо мне так представилось:не может быть, чтобы нос пропал сдуру. Ну, слава Богу, никого нет, теперь можно поглядеть. Черт знает что, какая дрянь!Хотя бы уж что-нибудь было вместо носа, а то ничего!..

 Сцена шестая

Майор Ковалев. (замечает нос в мундире) Как же можно, в самом деле, чтобы нос, который еще вчера был у него на лице, не мог ездить и ходить, и был в мундире!

В Казанском соборе.

Майор Ковалев. Как подойти к нему? По всему, по мундиру, по шляпе видно, что он статский советник. Черт его знает, как это сделать?

(покашливая) – Милостливый государь... Милостливый государь...

Нос в мундире.  Что вам угодно?

Майор Ковалев. Мне странно, милостливый государь... мне кажется... вы должны знать свое место. И вдруг я вас нахожу , и где же? - в церкви. Согласитесь...

Нос в мундире. Извините меня, я не могу взять в толк, о чем вы изволите говорить... Объяснитесь.

Майор Ковалев (шепотом). Как мне ему объяснить? Конечно, я.. впрочем, я майор. Мне ходить без носа, согласитесь, это неприлично. Какой-нибудь торговке, которая продает на Воскресенском мосту очищенные апельсины, можно сидеть без носа; но, имея в виду получить... притом будучи во многих домах знаком с дамами: Чехтарева, статская советница, и другие... Вы посудите сами... Я не знаю, милостливый государь... Извините... если на это смотреть сообразно с правилами долга и чести... вы сами можете понять...

Нос в мундире. Ничего решительно не понимаю. Изъяснитесь удовлетворительнее.

Майор Ковалев.  Милостливый государь... я не знаю, как понимать слова ваши... Здесь все дело, кажется, совершенно очевидно.. Или вы хотите... Ведь вы мой собственный нос!

Нос в мундире. Вы ошибаетесь, милостливый государь. Я сам по себе. Притом между нами не может быть никаких тесных отношений. Суда по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить по другому ведомству.

Майор Ковалев (обернувшись к носу в мундире, шепотом).  Вы прикинулись статским советником, вы плут и подлец и больше ничего...

Нос в мундире вышел из церкви, за ним , опоздав, майор Ковалев.

Майор Ковалев, шепотом. Шляпа на нем была с плюмажем и мундир с золотым шитьем; но шинель не заметил, ни цвета его кареты, ни лошадей, ни даже того, был ли у него сзади  какой-нибудь лакей и в какой ливрее.

От автора. День был прекрасный и солнечный. На Невском народу была тьма; дам целый цветочный водопад сыпался по всему тротуару, начиная от Полицейского до Аничкина моста. Вот и знакомый ему надворный советник идет, которого он называл подполковником, особливо ежели то случалось при посторонних. Вон и Ярыжкин, столоначальник в сенате, большой  приятель, который вечно в бостоне обремизивался, когда играл восемь. Вон и другой майор, получивший на Кавказе асессорство, махает рукой, чтобы шел к нему...

Майор Ковалев (извозчику, жестом в сторону). А, черт возьми! Эй, извозчик, вези меня прямо к обер-полицмейстеру!

(В сторону). У себя обер-полицмейстер?

Голос за сценой. Никак нет, только что уехал.

Майор Ковалев. Вот тебе раз!

Голос за сценой. Да, оно и не так давно, но уехал. Минуточкой бы пришли раньше, то , может, застали бы дома.

Майор Ковалев (извозчику). Пошел! Куда? Пошел прямо!

Сцена седьмая

Майор Ковалев, шепотом. Следовало прежде всего отнестись в Управу благочиния; не потому, что оно имело прямое отношение к полиции, но потому, что её распоряжения могли бы быть гораздо быстрее, чем в других местах; искать же удовлетворения по начальству того места, при котором нос объявил себя служащим, было бы безрассудно, потому что из собственных ответов носа уже можно было видеть, что для этого человека ничего не было священного и он мог также солгать и в этом случае, как солгал, уверяя, что он никогда не видался с ним.

Этот плут и мошенник,  который поступил уже при первой встрече таким бессовестным образом, мог опять удобно, пользуясь временем, как-нибудь улизнуть из города, - и тогда все искания будут тщетны или могут продолжиться, чего, Боже сохрани, на целый месяц.

Надо отнестись  прямо в газетную экспедицию и заблаговременно сделать публикацию с обстоятельным описанием всех качеств, дабы всякий, встретивший его, мог в ту же минуту его представить к нему или по крайней мере дать знать о месте пребывания.

(Извозчику). В газетную экспедицию. Скорей,подлец! Скорей, мошенник!

Сцена восьмая

в газетной экспедиции 

Майор Ковалев. Кто здесь принимает объявления? А, здравствуйте!

Чиновник газетной экспедиции. Мое почтение.

Майор Ковалев. Я желаю припечатать...

Чиновник газетной экспедиции. Позвольте. Прошу немножко повременить.

Майор Ковалев. Милостливый государь, позвольте вас попросить... Мне очень нужно.

Чиновник газетной экспедиции. Сейчас, сейчас! Два рубля сорок три копейки! Сию минуту! Рубль шестьдесят четыре копейки! Вам что угодно?

Майор Ковалев.  Я прошу... случилось мошенничество или плутовство, я до сих пор не могу никак узнать. Я прошу только припечатать, что тот, кто ко мне этого подлеца представит, получит достаточное вознаграждение.

Чиновник газетной экспедиции. Позвольте узнать, как ваша фамилия?

Майор Ковалев. Нет, зачем же фамилию? Мне нельзя сказать ее. У меня много знакомых: Чехтарева, статская советница, Палагея Григорьевна Подточина,  штаб-офицерша... Вдруг узнают, Боже сохрани! Вы можете написать: колежский асессор , или, еще лучше, состоящий в майорском чине.

Чиновник газетной экспедиции. А сбежавший был ваш дворовый человек?

Майор Ковалев. Какое дворовый человек? Это бы не такое большое мошенничество! Сбежал от меня... нос...

Чиновник газетной экспедиции. Гм! какая странная фамилия! И на большую сумму этот господин Носов обокрал вас?

Майор Ковалев. Нос, то есть... Вы не то думаете! Нос, мой собственный нос пропал неизвестно куда. Черт хотел подшутить надо мною!

Чиновник газетной экспедиции. Да каким же образом пропал? Я что-то не могу хорошенько понять.

Майор Ковалев. Да я не могу вам сказать, каким образом; но главное то, что он разъезжает теперь по городу и называет себя статским советником. И потому я вас прошу объявить, чтобы поймавший представил его немедленно ко мне в самом скорейшем времени. Вы посудите, в самом деле, как же мне быть без такой заметной части тела? Это не то, что какой-нибудь мизинный палец на ноге, которую я в сапог — и никто не увидит, если его нет. Я бываю по четвергам у статской советницы Чехтаревой; Подточина Палагея Григорьевна, штаб-офицерша, и у ней дочка очень хорошенькая, тоже очень хорошие знакомые, и вы посудите сами, как же мне теперь... Мне теперь к ним нельзя явиться.

Чиновник газетной экспедиции. Нет, я не могу поместить такого объявления в газетах.

Майор Ковалев. Как? Отчего?

Чиновник газетной экспедиции. Так. Газета может потерять репутацию. Если всякий начнет писать, что у него сбежал нос, то... И так уже говорят, что печатается много несообразностей и ложных слухов.

Майор Ковалев. Да чем же это дело несообразное? Тут, кажется, ничего нет такого.

Чиновник газетной экспедиции. Это вам так кажется, что нет. А вот на прошлой неделе такой же был случай. Пришел чиновник таким же образом, как вы теперь пришли, принес записку, денег по расчету пришлось два рубля  семьдесят три копейки, и все объявление состояло в том, что сбежал пудель черной шерсти. Кажется, что бы тут такое? А вышел пасквиль: пудель-то этот был казначей, не помню какого-то заведения.

Майор Ковалев. Да ведь я вам не о пуделе делаю объявление, а о собственном моем носе: стало быть, почти то же, что о самом себе.

Чиновник газетной экспедиции. Нет, такого объявления я никак не могу поместить.

Майор Ковалев. Да когда у меня точно пропал нос!

Чиновник газетной экспедиции. Если пропал, то это дело медика. Говорят, что есть такие люди, которые могут приставить какой угодно нос. Но, впрочем, я замечаю, что вы должны быть человеком веселого рава и любите в обществе пошутить.

Майор Ковалев. Клянусь вам, вот как Бог свят! Пожалуй, уж если до того дошло, то я покажу вам.

Чиновник газетной экспедиции.  Зачем  беспокоиться! Впрочем, если не в беспокойство, то желательно бы взглянуть. В самом деле, чрезвычайно странно! Место совершенно гладкое, как будто бы только что выпеченный блин. Да, до невероятности ровное.

Майор Ковалев. Ну, вы и теперь будете спорить? Вы видите сами, что нельзя не напечатать. Я вам буду особенно благодарен; и очень рад, что этот случай доставил мне удовольствие с вами познакомиться...

Чиновник газетной экспедиции. Напечатать-то, конечно, дело небольшое, только я не предвижу в этом никакой для вас выгоды. Если уже хотите, то  отдайте тому, кто имеет искусное перо, описать это как редкое  произведение натуры и напечатать  эту статейку в «Северной пчеле» для пользы юношества или так, для общего любопытства. Мне, право, очень прискорбно, что с вами случился такой анекдот. Не угодно ли вам понюхать табачку? Это разбивает головные боли печальные расположения; даже в отношении к геморроидам  это хорошо.

Майор Ковалев. Я не понимаю, как вы находите место шуткам, разве вы не видите, что у меня нет того, чем бы я мог понюхать? Чтоб черт побрал ваш табак! Я теперь не могу смотреть на него, и не только на скверный ваш березинский, но хоть бы вы поднесли мне самого рапе.

Сцена девятая

у частного пристава

Частный пристав. Эх, славно засну два часика!                           

От автора. Частный был большой поощритель всех искусства и мануфактурностей, но государственную ассигнацию предпочитал всему.

Частный пристав. Это вещь, уж нет ничего лучше этой вещи: есть не просит, места займет немного, в кармане всегда поместится, уронишь — не расшибется! После обеда не то время, чтобы производить следствие, что сама натура назначила, чтобы, наевшись, немного отдохнуть, что у порядочного человека не оторвут носа и что много есть на свете всяких майоров,  которые не имеют даже и исподнего в приличном состоянии и таскаются по всяким непристойным местам.

Майор Ковалев (шепотом). То есть не в бровь, а в глаз! Можно простить  все, что говорили о нем самом, но нельзя извинить, если это относилось к чину или званию. В театральных пьесах можно  пропускать все, что относится к обер-офицерам, но на штаб-офицеров  никак не должно нападать. Признаюсь, после этаких обидных с вашей стороны замечаний я ничего не могу прибавить...

Сцена десятая

Дома у Ковалева. Боже мой! Боже мой! За что это такое несчастие? Будь я без руки или без ноги — все бы это лучше; будь я без ушей — скверно, однако ж все сноснее; но без носа человек — черт знает что: птица не птица, гражданин — не гражданин, просто возьми да и вышвырни за окошко! И пусть бы уже на войне отрубили или на дуэли, или я сам был причиною;  но ведь ведь пропал ни за что ни про что, пропал даром, ни за грош!.. Только нет, не может быть. Невероятно, чтобы нос пропал; никаким образом невероятно. Это, верно, или во сне снится, или просто грезится; может быть, я как-нибудь ошибкою выпил вместо воды водку, которою вытираю после бритья себе бороду. Иван, дурак, не принял, и я, верно, хватил ее. Экой пасквильный вид! Это было точно непонятно. Если бы пропала пуговица, серебряная ложка, часы или что-нибудь подобное;  но пропасть, и кому же пропасть? и притом еще на собственной квартире!..

    Сообразя все обстоятельства , виною этого должен быть не кто другой, как штаб-офицерша Подточина, которая желала, чтобы он женился на ее дочери. За нею можно приволокнуться, избегая окончательной разделки. Когда же штаб-офицерша объявила напрямик, что она хочет выдать дочь за него, стоит отчалисть со своими комплиментами, имея в виду, что еще молод, что нужно ему прослужить лет пяток,  чтобы уже ровно было сорок два года.

И потому штаб-офицерша , верно из мщения, решилась его испортить и наняла для этого каких-нибудь колдовок-баб, потому что никаким образом нельзя было предположить, чтобы нос был отрезан: никто не входил к нему в комнату; цирюльник же Иван Яковлевич брил его в среду, а в продолжение всей среды и даже во весь четверток нос у него был цел- это он помнил и знал очень хорошо; притом  была бы им чувствуема боль, и, без сомнения, рана не могла бы так скоро зажить и быть гладкою, как блин.

    Звать ли штаб-офицершу формальным порядком  в суд, или явиться к ней самому и уличить ее.

Полицейский чиновник. Здесь ли живет колежский асессор Ковалев?

Майор Ковалев. Войдите. Майор Ковалев здесь.

Полицейский чиновник. Вы изволили затерять нос свой?

Майор Ковалев. Так точно.

Полицейский чиновник. Он теперь найден.

Майор Ковалев. Что вы говорите? Каким образом?

полицейский чиновник. Странным случаем; его перехватили почти на дороге. Он уже садился в дилижанс и хотел уехать в Ригу. И пашпорт давно был написан на имя одного чиновника. И странно то, что я сам принял его сначала за господина. Но, к счастию, были со мной очки,  и я тот же час увидел, что это был нос. Ведь я близорук, и если вы станете передо мною, то я вижу только , что у вас лицо,  но ни носа, ни бороды, ничего не замечу. Моя теща, то есть мать жены моей, тоже ничего не видит.

Майор Ковалев. Где же он? Где? Я сейчас побегу.

Полицейский чиновник. Не беспокойтесь. Я, зная, что он вам нужен, принес его с собою. И странно то, что главный участник в этом деле есть мошенник цирюльник на Вознесенской улице, который сидит теперь на съезжей. Я давно подозревал его в пьянстве и воровстве, и еще третьего дня стащил он в одной лавочке бортище пуговиц. Нос ваш совершенно таков, как был.

Майор Ковалев. Так, он! Точно, он! Выкушайте сегодня со мною чашечку чаю.

Полицейский чиновник. Почел бы за большую приятность, но никак не могу: мне нужно заехать отсюда в смирительный дом...Очень большая поднялась дороговизна на все припасы... У меня в доме живет и теща, то есть  мать моей жены, и дети; старший особенно подает большие надежды: очень умный мальчишка, но средств для воспитания совершенно нет никаких...

уходит.

Майор Ковалев. Так, он, точно он! Вот и прыщик на левой стороне, вскочивший вчерашнего дня.

    Дело еще не кончено: нос найден, ведь нужно  же его приставить, поместить на свое место.

                       А что, если он не пристанет?

                       О ужас! Нос не приклеивался!  

                       Ну, ну же! Полезай , дурак!

                       Неужели он не прирастет?

 Сцена одиннадцатая

Доктор. Как давно случилось несчастие? Это ничего, отодвиньтесь от стены, перегните голову на правую сторону. Гм! Перегните голову на левую сторону. Гм! Нет, нельзя. Вы уж лучше так оставайтесь, потому что можно сделать еще хуже. Оно, конечно, приставить можно; я бы, пожалуй, вас сейчас приставил его; но я вас уверяю, что это для вас хуже.

Майор Ковалев. Вот хорошо! как же мне оставаться без носа? Уж хуже не может быть, как теперь. Это просто черт знает что! Куда же я с этакою пасквильностию покажуся? Я имею хорошее знакомство; вот и сегодня мне нужно быть на вечере в двух домах. Я со многими знаком: статская советница Чехтарева, Подточина, штаб-офицерша...хоть после теперешнего поступка её я не имею с ней другого дела, как только чрез полицию.

Сделайте милость, нет ли средства? Как-нибудь приставьте; хоть не хорошо, лишь бы только держался; я даже могу его слегка подпирать рукою в опасных случаях. Я же притом и не танцую, чтобы мог вредить каким-нибудь неосторожным движением. Все, что относится насчет благодарности за визиты, уж будьте уверены, сколько дозволят мои средства...

Доктор. Верите ли, что я никогда из корысти не лечу. Это противно моим правилам и моему искусству. Правда, я беру за визиты, но единственно с тем только, чтобы не обидеть моим отказом. Конечно я бы приставил ваш нос; но я вас уверяю честью, если уже вы не верите моему слову, что это будет гораздо хуже. Предоставьте лучше действию самой натуры. Мойте чаще холодною водою, и я вас уверяю, что вы,не имея носа, будете  так же здоровы, как если бы имели его. А нос вам советую положить в банку со спиртом, или, еще лучше, влить туда две столовые ложки острой водки и подогретого уксуса, - и тогда вы можете взять за него порядочные деньги. Я даже сам возьму его, если вы только не подорожитесь.

Майор Ковалев. Нет, нет! ни за что не продам! Лучше пусть он пропадет!

Доктор. Извините! я хотел быть вам полезным... Что ж делать! По крайней мере вы видели мое старание.

 Сцена двенадцатая

Обстановка комнаты майора Ковалева выезжает на середину сцены, пока он пишет и читает письма.

Майор Ковалев.  Прежде представления жалобы писать штаб-офицерше – не согласится ли она без бою возвратить ему то, что следует.

Пишет письмо, проговаривает его шепотом.     

   Милостливая государыня Александра Григорьевна! Не могу понять странного со стороны вашей действия. Будьте уверены, что, поступая таким образом, ничего вы не выиграете  и ничуть не принудите меня жениться на вашей дочери. Поверьте, что история насчет моего носа мне совершенно известна, равно как то, что в этом вы есть главные участницы, а не кто другой.  Внезапное его отделение с своего места, побег и маскирование, то под видом одного чиновника, то, наконец, в собственном виде, есть больше ничего, кроме следствие волхований, произведенных вами или теми,  которые упражняются в подобных вам благородных занятиях. Я с своей стороны почитаю долгом вас предуведомить: если упоминаемый мною нос не будет сегодня же на своем месте, то я принужден буду прибегнуть к защите и покровительству законов.

         Впрочем, с совершенным почтением к вам имею честь быть

          Ваш покорный слуга Платон Ковалев 

громко читает письмо Подточиной.  

  Милостливый государь Платон Кузьмич! Чрезвычайно удивило меня письмо ваше. Я, признаюсь вам по откровенности, никак не ожидала, а тем более относительно несправедливых укоризн со стороны вашей. Предуведомляю вас, что я чиновника, о котором упоминаете вы, никогда не принимала у себя в доме, ни замаскированного, ни в настоящем виде. Бывал у меня, правда, Филипп Иванович Потанчиков. И хотя он, точно, искал руки моей дочери, будучи сам хорошего, трезвого поведения и великой учености, но я никогда не подавала ему никакой надежды. Вы упоминаете еще о носе. Если вы разумеете под сим, что будто бы я хотела оставить вас с носом, то есть дать вам формальный отказ, то меня удивляет, что вы сами об этом говорите, тогда как я, сколько вам известно, была совершенно противного мнения,  и если вы теперь же посватаетесь на моей дочери законным образом, я готова сей же час удовлетворить вас, ибо это составляло всегда предмет моего живейшего желания, в надежде чего остаюсь всегда готовою к услугам вашим Александра Подточина 

Майор Ковалев. Нет. Она точно не виновата. Не может быть! Письмо так написано, как не может написать человек, виноватый в преступлении.

Каким же образом, какими судьбами это приключилось? Только черт разберет это!

Сцена тринадцатая

От автора. Нечего удивляться, что скоро начали говорить, будто нос коллежского асессора Ковалева ровно в три часа прогуливается по Невскому проспекту. Любопытных стекалось каждый день множество.

Потом пронесся слух, что не на Невском проспекте, а в Таврическом саду прогуливается нос майора Ковалева, что будто бы он давно уже там...

Некоторые студенты Хирургической академии отправились туда.

Одна знатная, почтенная дама просила особенным письмом смотрителя за садом показать детям этот редкий феномен, и, если можно, с объяснением наставительным и назидательным для юношей.

Вслед за этим... но здесь вновь все происшествие скрывается туманом,  и что было потом –  решительно неизвестно.

Сцена четырнадцатая

Комната майора Ковалева медленно перемещается опять в правую часть сцены, как в начале. А с левой стороны сцены постепенно появляются все герои истории в том порядке, как они представлены в действии, чтобы замереть в немой сцене в конце действия.

От автора. Вдруг тот самый нос, который разъезжал в чине статского советника и наделал столько  шуму в городе, очутился как ни в чем не бывало вновь на своем месте, то есть  именно между двух щек майора Ковалева. Это случилось уже апреля 7 числа.

Майор Ковалев, глядя в зеркало. Нос! Точно нос! Эге! Умываться! Нос!Нос! А посмотри, Иван, кажется у меня на носу как будто прыщик.

Шепотом. Вот беда, как Иван скажет: да нет, сударь, не только прыщика, и самого носа нет!

голос за сценой. Ничего-с, никакого прыщика: нос чистый!

Майор Ковалев. Хорошо, черт побери!

Майор Ковалев цирюльнику. Говори вперед: чисты руки?

Иван Яковлевич. Чисты.

Майор Ковалев. Врешь!

Иван Яковлевич. Ей-богу-с, чисты, сударь.

Майор Ковалев. Ну, смотри же.

Иван Яковлевич. Вишь ты! Вона! эк его право, как подумаешь...

Майор Ковалев. Ну, ну, ну, смотри!

Майор Ковалев, обращаясь в левую сторону сцены: Если и майор не треснет со смеху, увидевши меня, тогда уж верный знак, что все, что ни есть, на своем месте. Хорошо, хорошо, черт побери!  Подточиной:  Вот, мол, вам, бабье, куриный народ! а на дочке все-таки не женюсь. Так просто, par amour, - изволь!

От автора. И майор Ковалев с тех пор прогуливался, как ни в чем не бывало, и на Невском проспекте,  и в театрах, и везде. И нос, тоже, как ни в чем не бывало, сидел на его лице, не показывая даже вида, чтобы отлучался по сторонам. И после того майора Ковалева видели вечно в хорошем юморе, улыбающегося,  преследующего решительно  всех хорошеньких дам и даже остановившегося один раз перед лавочкой в Гостином дворе и покупавшего какую-то орденскую ленточку, неизвестно для каких причин, потому что он сам не был кавалером никакого ордена.

  ...Вот какая история  случилась в северной столице нашего обширного государства!

А однако же,  при всем том, хотя, конечно, можно допустить и то, и другое, и третье, может даже... ну да и где ж не бывает несообразностей.?... А все, однако же, как поразмышлишь, во всем этом, право, есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете — редко, но бывают.

Мысленный эксперимент коллежского асессора

Исключительно сновидением состояние майора Ковалева в повести «Нос» Гоголя объяснить нельзя.

Это титулярный советник Поприщин из «Записок сумасшедшего» практически теряет ощущение реальности: ему не хочется признать очевидное, то, что он никогда не сможет жениться на дочери генерала, руководителя департамента, в котором служит. Потому и придумывает себе роль испанского короля, наследника престола, чтобы собственным положением стать выше генерала. И хоть таким способом преодолеть пропасть между желаемым и действительным.

Майор Ковалев — мечтатель. Он приехал в Петербург за местом в карьере. Строит потому планы по поводу своего будущего назначения, а также устройства семейной жизни.

В некотором роде ему сродни чиновник Башмачкин из «Шинели», который любил переписывать бумаги и ничего, кроме этого, знать и видеть не хотел и не мог. Приобретение новой шинели взамен износившейся стала его идеей-фикс, фетишем. Тем же, по сути, что и для майора Ковалева звание, которым он требовал себя называть вместо коллежского асессора.

Башмачкина приглашают как бы отметить покупку новой вещи из его гардероба. И из-за того он оказывается в том районе Петербурга, где ни разу до того не бывал, куда вряд ли вообще пришел при иных обстоятельствах. Само пребывание его там, где жили те, кто имел достаточно высокое положение в табели о рангах, в отличие от него, являлось некоторым сном, маловероятным осуществлением мечты, как и шампанское, вскружившее ему голову во время пребывания в компании сотрудников, старших его по должности. Как первое, так и второе оказалось для него таким необычным состоянием, что он почти потерял контроль над своими действиями. Только то, что прошло время его ежевечернего домашнего переписывания, вынудило Башмачкина незаметно для окружающих исчезнуть из возникшей перед ним идиллии. Всё это вместе и привело его к краху житейского, когда отсутствие шинели на нем явилось конкретизацией вхождения в то, что было для него недоступно по определению. Новая шинель — новая жизнь — новые впечатления, как выяснилось, невозможная для Башмачкина трата сил и средств, что могло разрешиться только конфликтом, трагедией частного рода, происшедшей на самом деле.

Потеряв шинель через краткое время обладания ею, — вещью и овеществленной мечтой, идеей — Башмачкин сходит с ума и умирает болезненным и скоропостижным образом. Майор Ковалев же переживает некоторое отклонение сознание, то ли умопомрачение, то ли воплощенное в видение переживание.

Башмачкин, потрясенный пропажей необходимой ему вещи, вдруг проявляет непозволительную и неожиданную для него решительность, ходит по домам и приемным чиновников разного ранга, чего бы ни сделал никогда и ни при каких иных обстоятельствах.

Майор Ковалев, оставшись без части лица, тоже обегает различные приемные, прилагая целенаправленные усилия по возврату носа. И тот, по описанию Гоголя, чудесным образом неожиданно возвращается на свое место, к радости майора Ковалева, которая безмерна и оправдана его характером и поведением.

Художнику Чарткову в «Портрете» видится прерывающийся постоянно сон, что изображенный на картине выходит из рамы и пересчитывает деньги. Потому столь же невероятным, но правдоподобным образом пакет с золотыми монетами находится в раме той картины, которая смущала ночными видениями бодрствование и покой Чарткова. Сон оказался в руку, но, как известно, в конечном счете не принес молодому и подававшему надежды живописцу удовлетворения, хотя после него его бытие кардинально изменилось по его воле и при стечении удивительных обстоятельств.

Происшедшее с майором Ковалевым нередко интерпретируют , как сон. Но он иной, чем у Чарткова.

Здесь все логично, нет фантасмагории, мистики. Наоборот, в контексте как бы сна все начатое получает свое естественное завершение.

Так, подав объявление в газете о том, что вернувший ему нос получит вознаграждение, майор Ковалев нехотя и не сразу, но одаривает квартального надзирателя денежной купюрой в благодарность за то, что тот доставил ему на квартиру нос.

Конечно, в объявлении о пропаже чиновник не указывал адрес, да и странен был рассказ квартального надзирателя, что тот задержал нос не в Петербурге, а далеко за пределами города. Но при этом встречал же майор Ковалев свой же нос в мундире чуть ли ни генеральском, так что и квартальный надзиратель мог заметить, надев очки из-за свойственной ему близорукости, что отъезжающий есть ничто иное, как нос коллежского асессора.

В видении тот пишет письмо матери девушки, с которой готов пофлиртовать. И даже получает от той ответ, написанный по всей форме, а не как в дневнике потерявшего чуть ли ни полностью разум Поприщина.

Таким образом, перед нами не сон, а явь, но особого рода. Она основана на реальности и пронизана ею от начала и до конца.

В открывающей цикл «Петербургских повестей» заставке «Невский проспект» рассказано о немце, который в подпитии говорит о том, что готов отрезать себе нос, поскольку из-за дурной привычки нюхать табак вынужден тратить на удовлетворение маленькой страсти дополнительные средства, хотя мог бы направить их же на что-то более полезное и достойное. Это как бы пролог к «Носу», предварение сюжета о человеческой страсти возноситься в эмпиреи самовозвеличивания.

Но известно, например, и то, что знаменитый ученый Тихо Браге, которому на дуэли срезали кончик носа, приклеивал его, направляясь куда-либо в общество. Вспомним, что и майор Ковалев и сам пытается, и просит доктора как-нибудь приклеить ему нос на лицо.

Следовательно, перед нами не эксцентрическое изложение кажущихся невероятными событий, а реалистическое описание их.

Но в таком случае содержание повести «Нос» не игра воображения Гоголя, а то же — но в исполнении главного героя названного произведения. По сути, «Нос» есть детальная запись мысленного эксперимента, который поставлен был майором Ковалевым. Здесь нет той степени документальности и реализма, как в «Записках сумасшедшего», для придания достоверности коим Гоголь посещал специальные учреждения для умалишенных.

В случае майора Ковалева достаточной оказалась та степень похожести на обыденность, какая и использована была в интерпретации трагикомического, на первый взгляд, сюжета. Здесь не требовался надрыв, поскольку аномалия поведения дала о себе знать на короткое время и не столь драматично, как у Поприщина. Герой носа более свободен оказался в выборе спутницы жизни, имея большие возможности и лучшее положение в обществе, чем титулярный советник Поприщин.

Потому происшедшее с ним есть именно мысленный эксперимент, некий ночной или даже дневной кошмар, то, что вдруг возникло в его недалеком сознании, как вариант развития событий при необычной ситуации с носом. Желание быть значительнее, чем он есть соотнеслось с задиранием носа, то есть, с еще одной известной до поговорки метафорой. И изменение его  положения в обществе преобразилось в размышление о том, что стало бы с ним, чего бы майор Ковалев лишился при отсутствии на его лице носа.

Следовательно, сюжет одноименной повести настолько же комический, насколько и психологический, реалистический и серьезный. И в таком контексте, как кажется правильным, нужно его воспринимать, аутентично гоголевскому тексту. А не иначе — упрощенно, поверхностно и банально, как это нередко делается с момента публикации данного произведения классика русской литературы.

Как играть майора Ковалева

В драматических или музыкальных спектаклях-инсценировках повести Гоголя «Нос», обычно коллежского асессора Ковалева, любившего, чтобы его именовали по званию майором, изображают без носа. Например, затеняют эту часть лица, которую главный герой одной из петербургских повестей вроде бы вдруг потерял, а потом — так же неожиданно обрел вновь.

На самом деле, такой прием создания образа персонажа представляется не совсем правильным.

Дело в том, что «Нос» интерпретируют и как комическое происшествие по жанру, и как материализацию сна по литературному приему. Думается, что такой подход несколько упрощает специфику данного произведения.

Представляется правильным считать, что майор Ковалев носа своего никогда не терял. А только представил в лицах, что было бы, если бы он оказался без носа.

В таком случае перед нами не буффонада, а запись того, что есть натуралистическая визуализация предположения-мечтания. Гоголь, опираясь на метафору — с чем-то носиться — материализует её в образах и ситуациях.

Потому и не сон, и не аттракцион, не анекдот в лицах, а история о том, как человеку привиделась странная и невероятная для него потеря.

Потому актер, играющий майора Ковалева никоим случаем не должен демонстрировать — с помощью гримеров или иных способов — отсутствие у персонажа носа. 

Наоборот, всё тут должно быть на месте. Просто тогда, когда майор Ковалев смотрится в зеркало, переживая как бы  отсутствие носа, следует лишь прикрывать рукой эту часть лица, а потом — показывать, что перемен во внешности майора Ковалева нет. И всё, что он суетливо совершает в поисках утраченной как бы части облика — не больше, чем трагикомичная фантазия.

Такая демонстрация даст подлинный эффект при воспроизведении на сцене повести Гоголя. И будет, как кажется, истинным и наиболее точным, приемлемым её прочтением. А не то, что стало уже архаичной традицией, упрощающей содержание «Носа», сводящее  сюжет о том, что чиновник возгордился собственным положением до невероятия настолько, что боялся потерять то, что имеет.

Более серьезное прочтение гоголевской повести вряд ли повредит её остроумному и правдоподобному содержанию. Но позволит увидеть в ней то, чем она и является в оригинальном бытовании.

__________________

© Абель Илья Викторович