|
|
|
Мне грустно и легко. Печаль моя светла. А. Пушкин. ...Нет, это не печаль! Печаль светла: лишь в ТЕ года он был светло печален. А нынче мгла тягучая ползла. То, что светилось там, вначале, теперь мерцало глубоко в груди. Потом ушло, как Грузия, за дали, и Речка Чёрная чернела впереди. И за спиной клубился чёрный человек, хотя его все белым называли… Ещё несовершённый выстрел и жёг слепящий снег и небосклон седой и мглистый… Друзья ослепшие не слышали, не знали. Он слышал, знал. Один. Один он шёл не на один. И всё же, всё же победил. Что? Смерть? Мы жизни его больше доверяли. Она течёт… И что-то ещё будет с ней… И с нами. Среди печальных, светлых и далеких дней. Пройдут года. И мы умрем. А Он – едва ли * * * Мы их по пальцам сосчитали, Твои дворцовые балы. «Натали». Ярослав Смеляков. Не осуждайте Натали. Ей роковое всё досталось . И эти светские балы Была лишь малость…
Не осуждайте Натали За блеск тот в залах и балы! Среди далёкой зимней мглы Она была сама собою. А Пушкин – Пушкиным он был. Её гордился красотою, Бывал и смел, и лих, и мил. За ложь о ней готов был к бою!
Не осуждайте Натали. От пересудов в чуждом свете В те дни они страдали вместе, А свет болтал, жужжал, язвил. Они от разной задыхались жажды: Покоя, воли, чести, мести… И тень зловещих крыл однажды… И с крыл слетали злые вести… (к приметам Пушкин не остыл). Они страдали. Только каждый – По мере гения и сил!
Не осуждайте Натали. Ведь Пушкин пал на поле боя Любя, любя, как и любил! Плыл след кровавый за спиною, Молчало поле снеговое, А в небе колокол звонил. Но кто на выручку спешил?! Никто. Не осуждайте Натали! Они пред вечностью седою Стоят с тех пор. За локоток Её он держит в той дали, И тёмной путаной молвою Ни бесы в неземной пыли, Ни люди средь земных дорог Разъединить их не смогли. Никто не смог! БЕЗ ВАРИАНТА Зачем листаешь дни назад, мой друг?! Тебя я окликаю - Оставь! Твоё нутро - твой заповедный сад, который слаще рая.
Зачем вперёд все дни подряд вперяешься, ловец звезды падучей?! Оставь! Внутри тебя пылает ад, и ад тот неминучий!.
Да потому, что всё, всё у тебя внутри: и сад, и ад, все круги Данта. И что, мой друг, в ответ не говори, у человека нет другого варианта жить, с зарей ли он встает иль до зари.
* * * Гул затих. Я вышел на подмостки. Борис Пастернак. («Гамлет») И вновь свой монолог для нас читает Гамлет. Рассчитан шаг. В ушах столетий звон. Спустись с подмостков в мир наш, юный Гамлет! Я знаю, как ты стар, как горечью силён.
Что – смерть тебе?! И что тебе подмостки! Пускай на них играют на трубе. Здесь тоже жить и умирать непросто. Как объяснить нам всё это тебе?!
И нам нужна медлительная шпага с раздумьем на конце, летящим прямо в цель! Сойти с подмостков! В этом есть отвага – жить на земле и дуть в свою свирель.
ДАТСКО-РУССКИЙ ГАМЛЕТИЗМ Мы не знаем родословной Принца Гамлета. Шекспиром Нам не сказано о том, Как он датским оказался, Где отец его скитался, Как осел он в Эльсиноре, В этом замке не святом.
Ну, а где святые замки В этом божьем мире странном?! Всё везде полито кровью. Только всё же на Руси И смутьяны, и буяны, И цари, и атаманы Кто по трезвости, кто спьяну, Повторяли: «Что нам делать? Боже, Господи, спаси!».
И на Гамлета похожи То ли гневом, то ли стоном, Может быть, иным жаргоном Выражали мысль они, Но своих Офелий сами В волны синие бросали И в печали вновь гуляли Ночи темные и дни.
И опять, тряхнув кудрями, В грудь ударив кулаками, Вновь кричали: «Что нам делать?! Что нам делать, как нам быть?! Кто во всём виновен, Боже?!» Вот и в принце датском вроде Что-то русское в природе – И лихие думы гложут, И никак решить не может Где, кого и как убить!
Что-то есть…Молчу я, зная Отчего тоска такая, Отчего вопросы эти Стали к принцу приходить! Очень уж по-русски снова Он твердит от слова к слову: «К чёрту всё, кругом полова. Ну, так быть или не быть?!».
ЛИЦЕДЕИ Как легко лицедеям, как легко лицедеям: душа их смеется, когда они плачут. Над нами смеётся, а как же иначе! А мы только плачем, ничего не умея.
Нелегко лицедеям, нелегко лицедеям: смеются они, а душа у них плачет. А мы лишь хохочем и их не жалеем, не зная, что смех тот серебряный значит.
О как мне постичь эту злую науку – святой артистизм, лицедейство святое?! Но мне не пресечь свою чудную муку быть только собою, быть только собою…
ВЕНЕЦИЯ Что мне Венеция? Да что в ней, боже мой! По пояс все дома в воде зелёной и плесенью покрыты, как сурьмой их лица вечные при вечности бессонной.
Палаты всякие над чуждою водой. Что мне они для памяти и думы?! Что дожи мне со всей их чередой, когда по крови я печальна и угрюма?!
Мосты и мостики, мосты да острова… Прекрасные промозглые приметы… И что венецианские мне эти кружева, – в истории пропавшие венеты?!
От Казановы и Отелло тень и свет. И, как при них, каналы и гондолы. Но почему-то русский спит поэт там вечным сном, а впрочем, много лет он не имел нигде родного дома…
Что утешает его там, в той седине, сознанье тайное его и дух гонимый?! Венеция, быть может, в долгом сне всё ж не твои он видит лета-зимы?!
ДОН КИХОТ (Стихотворение из драмы «Смерть Сальери»). Какое солнце видел я вчера! Хотя чего уж в моей жизни не бывало! Да, да, опять – война, а не игра вся эта жизнь. Я снова опустил забрало.
Алело солнце, отражённым в нём потоком крови, что течёт до окоёма. Кольчугу бы надел и щит бы взял с копьем, да что они средь нашего содома!
Ах, жизнь, ах, жизнь, как сохранить тебя! Как кровь страшна, а мир несётся в бездну. Как стыдно жить и умереть, трубя об этом всём – кому? – так бесполезно.
Какое солнце видел я в закат! Я дон Кихот, и этому я рад.
ОСЕНЬ 1992 Не бывали так красны закаты, право! Солнце в море падает с шипеньем. Ветер гнёт деревья на колени, а они встают, раздеты и кровавы.
Что за ветер нынче, с юга! Не бывало здесь такого – жуткий, бесноватый. Я молчу, но знаю, отчего закаты кровью отливают нынче алой!
Оборвались провода. Мосты сгорели. Нет объятий. Исказились лица. Вот он, вот каков апокалипсис! Чую, чую, как лечу – осенний листик на кровавом бешеном закате.
РУССКИЕ СТАНСЫ Я подняться хочу до небес по тугой вертикали, но без грохота, крика и ярких огней. Бог не примет меня: говорю я грешно – всё печали! И окатит меня из бездонной бадьи Водолей.
Я на Запад уйду по ухабистой горизонтали, но хватает за ноги, от солнца прищурясь, Восток. Это древние, древние, дикие боги узнали, как я долго плутаю в скрещеньях заклятых дорог.
Это что ж – испытание, рок или грехопаденье – азиатские пляски под русские сказки и лень?! Запад чист и богат. А у нас лишь татарские деньги. И, раскинувши руки, не пускает зарезанный Мень.
СИЗИФ …Одного восхождения к вершине достаточно, чтобы наполнить сердце человека. Надо представлять себе Сизифа счастливым. Альбер Камю. Миф о Сизифе Глыбу Сизиф на плечах возносил на крутую вершину. Но боги разгневанно вновь этот камень с горы низвергали. Снова кровь, снова пот жгли согбенную верную спину. Только главного эти ленивцы с Олимпа не знали:
то, что Сизиф каждый раз с той открытой вершины скалистой видел дали бескрайние рая и ада, ветра студёного, жаркого слышал он дикие, нежные свисты – пусть же катится с грохотом снова по склону громада!
Снова текут кровь и пот, кровь и пот по разодранной коже. Снова тащит наверх человек по уступам гранитный обломок. Это жизнь продолжается. Что ему наказание божье?! Это счастье-несчастье. Это то, что богам незнакомо. 1998 АКТРИСА Верико Анджапаридзе Зачем ей красота, когда сошлись в ней все миры! А ведь в мирах всегда сияние и хаос. В ней, как в мирах, то солнце поднималось, то мрак уродливый вползал из-за горы. Зачем ей красота – такая малость! И глупо было бы о чём-то сожалеть на том краю, где только жизнь и смерть. И никакой игры! ЭЛЕГИЯ Где вы, дни с возвышенным вдохновеньем, с неуёмным порывом, с негасимой страстью?! Мне сейчас всё пишется не то что бы с ленью, а с тяжелой, как горе, ночной напастью. Кто в Америке сгинул – за счастьем проклятым, кто во Францию врос, кто вписался в Израиль… Старый друг мой теперь – этот Гений крылатый – не диктует, а стонет, как будто изранен. А я в тайной России сижу, и до века, до смерти буду клясться в любви ей под туманом белесого звёздного млека в немоте до тоски и в рыданьи до боли. Что сказать напоследок, перемножив итоги?! Я люблю эту землю, а за что – я не знаю. Может, шепчут мне в уши старинные боги, а я что-то в том шёпоте их понимаю… 2000 _____________________ © Кресикова Иза Адамовна |
|