 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
https://zona.media/article/2018/06/10/vakhapov 10 июня, Ярославль «Били человека, пока не оторвали печень». Освободившийся из ИК-1 в Ярославле Руслан Вахапов рассказывает о колонии, где избиения — повседневный быт Из Ярославской ИК-1 освободился Руслан Вахапов, которого в апреле прошлого года жестоко избил спецназ ФСИН вместе с осужденным по «болотному делу» Иваном Непомнящих и другими заключенными. В первые часы на свободе Вахапов рассказал «Медиазоне» о жестоких избиениях, безнаказанности сотрудников и о том, почему в России «зэк — это национальность». Избиения в колонии — это повседневный быт. Не обязательно, что вас избивают при обыске. Могут избить при малейшем нарушении — это не проблема. Представляете, 120 человек перемещаются из жилого помещения на участок, который огорожен забором, асфальт. При передвижении строем в четыре колонны сотрудник спецназа [ФСИН] делает мне замечание, что я разговариваю с другим осужденным. Мне говорят: «Заткнись, ублюдок», — оскорбляют и тому подобное. Я им говорю: «Ну, ничего нового, на манеже все и те же». После чего: «Ты, иди сюда». Поставили на растяжку так называемую. То есть руки на ширине плеч, ноги на ширине плеч. Два-три удара по корпусу, вывернули за спину руки, надели наручники и стали избивать. Избивать руками и ногами. Меня провели в помещение и там, скажем так, применили ко мне спецсредства в виде дубинок. Меня били дубинками, начиная чуть ниже колена левой ноги и заканчивая почкой левой стороны. То есть у меня был сплошной синяк. Били до тех пор, пока я уже не смог терпеть, начал ругаться. Вышел сотрудник колонии и, зная меня, стал меня закрывать: «Не надо, не надо, он имеет поддержку». Сотрудники спецназа еще минут 40 с меня снимали потом наручники, потому что не было ключей. После этого мной стала заниматься [адвокат фонда «Общественный вердикт»] Ирина Анатольевна Бирюкова. В тот день (21 апреля 2017 года — МЗ) избили меня, Ивана [Непомнящих]. В этот день били человека до тех пор, пока не оторвали ему печень. Это была точка кипения, в которой уже нельзя было молчать. До этого мы терпели. Ну, отбили тебе ноги, молчи, потому что у тебя есть телефон. Отбили там бедра, молчи, потому что тебе таблетки от головы [дают]. На тот момент терпение уже кончилось и стали, скажем так, заявлять. И не самый последний момент в этом сыграла Ирина Анатольевна Бирюкова, ей памятник нужно поставить прижизненный. Я думаю, что нам поможет только Европейский суд по правам человека. Здесь, в России, справедливости добиться невозможно. Руслан Вахапов оказался в ярославской ИК-1 в 2013 году. Его приговорили к пяти с половиной годам заключения по обвинению в развратных действиях (часть 3 статьи 135 УК) — фонд «Общественный вердикт» рассказывал, что Вахапову предъявили такое обвинение после того, как он справил нужду в кустах, не заметив детей неподалеку. Вахапов стал одним из трех заключенных ИК-1, которые открыто свидетельствовали об избиении осужденных бойцами спецназа ФСИН в апреле 2017 года. Среди избитых и не ставших молчать был и осужденный по «болотному делу» Иван Непомнящих — он вышел из колонии в прошлом августе и вскоре покинул Россию. Третий осужденный, Евгений Макаров, по-прежнему остается в заключении— в конце прошлого года он сообщал, что был избит уже в другой колонии. Через месяц после избиения заключенных был уволен начальник ИК-1. Однако Следственный комитет отказался возбудить уголовное дело по факту избиения Вахапова, Макарова и Непомнящих. Все трое подали жалобу в Европейский суд по правам человека. Лето в ШИЗО До того как меня избили прилюдно, была провокация такого же рода в отношении гражданина Таджикистана. Когда его стали избивать, люди, которые присутствовали, стали высказывать свое неудовольствие, оказали поддержку моральную — потому что ему сломали две руки, избивали. Ему не оказали медицинскую помощь, закрыли в штрафной изолятор. Но я это подтвердить не могу, я могу только высказать свои предположения. Этот человек после всей этой поддержки уехал в Красноярск, в такой лагерь, в котором он находится в СУСе (отряде строгих условий отбывания наказания — МЗ) и 12 часов в день грузит распиленный лес, потому что он «участник бунта», «лицо отрицательной направленности» так называемое. То же самое, я так понимаю, планировалось в отношении меня. Потому что я весь свой срок заявлял о том, что я не согласен, что я не готов принимать не то, что режим, а то, в чем меня обвинили. Я составлял угрозу [для] замначальника колонии и начальника колонии. Я открыто выступал против действий замначальника. За деньги продавалось УДО — условно-досрочное освобождение. Если все озвучивать, то это статья лжесвидетельствование. Я не могу об этом говорить, я могу только предполагать. Ну вы представляете, в режимном объекте, например, продается гашиш — без уведомления сотрудников администрации это невозможно сделать. Даже если сотрудник совершил преступление в отношении осужденного — его, скорее всего, уволят, но не осудят. Например, все осужденные в лагере знают, что сотрудник Пупкин бил осужденного Иванова и убил. Но по факту это будет острая сердечная недостаточность. Не каждый осужденный готов страдать за то, что будет давать показания. Например, с того момента, как меня избили, я был либо в ШИЗО, либо в БУРе (помещение камерного типа, раньше называлось бараком усиленного режима — МЗ), либо в СУСе, либо еще где. Я из пяти с половиной лет отсиженных одно лето провел в ШИЗО и то не полностью. Иван [Непомнящих] вот освобождался с СУСа, получил [административный] надзор. [Заключенным, готовым давать показания,] нечего терять, они готовы об этом заявить. А так отряд вышел, и из этих 130 человек побили трех-пятерых человек — это хорошо, а тех, кто находился в ШИЗО, БУРе, СУСе, — там хорошо если просто избили. «Истребительная колония» Если человек пишет заявление или жалобы, естественно, он становится в разряд изгоев и получает противодействие. Я не буду говорить сейчас касаемо чего именно. Если вы читали «Архипелаг ГУЛАГ», все, что там прописано, это все возможно и в наши времена. Ничего не меняется. ИК-1 это не исправительная колония, а истребительная колония города Ярославля. Лично меня это (освещение в СМИ — МЗ) обезопасило на 92%. 8%, несмотря на поддержку, — когда я ехал лечиться в больницу, меня все равно избили сотрудники СИЗО-2, после чего было возбуждено уголовное дело. Но я больше чем уверен, что никто не будет привлечен к ответственности. [До этого случая] именно ко мне не было [насилия], но об избиении других людей мне было известно. Когда Евгения Макарова избивали уже повторно в ШИЗО колонии № 1, я в этот момент сидел в ШИЗО. Я видел, кто его нес в то место, где избивали, и у меня есть другие доказательства того, что его избивали. Я кричал, бился в двери. Как человек я пытался как-то противодействовать избиению именно Макарова. Я слышал, как его били. И не только его, многих других я тоже видел. [Макаров] сейчас не просто в колонии, а в едином помещении камерного типа, на территории ИК-8. К нему пристальное внимание со стороны администрации колонии, но бить, насколько я знаю, не бьют. «Единственный регулятор был я» Мне дали шесть лет надзора и запретили выезд за пределы Ярославской области, потому что у меня на момент осуждения была регистрация в Ярославской области. Я являюсь жителем Краснодарского края, у меня есть домовладение в городе Армавире. А мне сейчас приходится находиться в Ярославской области вместо того, чтобы следовать по месту жительства. Лично я считаю, что это повторное наказание. Меня второй раз наказали и дали срок еще больший, чем в первый раз. Я привык к тому, что у нас в России творится беспредел. Я прошу только, чтобы меня не трогали. Я еще, если честно, нахожусь в БУРе № 2 колонии № 1 города Ярославля. Я еще не осознал, что вышел на свободу. Я еще не гражданин Российской Федерации, я еще зэк. Я хочу подчеркнуть, что зэк — это национальность, у нас в стране процентов 40 уже эту национальность имеет и, я думаю, что это серьезный повод задуматься нашему государству. Мне очень жаль то, что там (в ИК-1 — МЗ) происходит, и печально то, что я освободился, что там теперь нет надзора за сотрудниками администрации. Единственный регулятор это был я, сейчас там никого не осталось. И я реально опасаюсь за жизнь тех людей, которые там находятся. Я выходил, человек оставался со мной в камере. Он сказал: «Ты выйдешь, зайдет спецназ, нас изобьют». Вот и все.
Краснодарский суд обязал власти России выплатить 4,5 миллиона за пытки подростков в колонии Meduza, 14 июня 2018 Белореченский районный суд обязал Минфин России выплатить 4,5 миллиона рублей за пытки подростков в колонии, сообщили «Медузе» адвокаты правозащитной организации «Зона права», представляющие интересы истцов. Два миллиона рублей власти должны будут выплатить матери погибшего несовершеннолетнего Виталия Попа, еще одному пострадавшему — один миллион, еще троим — по 500 тысяч. В исковом заявлении потерпевшие требовали компенсации на общую сумму 13 миллионов рублей. Адвокаты подчеркивали, что суммы были взяты из практики ЕСПЧ, так как в России «нет логики в назначении такого рода компенсаций». В ноябре 2015 года сотрудники колонии в Белореченске избили шестерых вновь прибывших несовершеннолетних осужденных. Пятеро из них получили травмы различной степени тяжести, а 16-летний Виталий Поп скончался через несколько дней от черепно-мозговой травмы. В 2017 году суд признал 10 сотрудников колонии виновными в превышении полномочий, с применением насилия,злоупотреблении полномочиями, а также причинении тяжкого вреда здоровью со смертельным исходом. Они получили тюремные сроки от 2,5 до 11 лет. Прокуратура обжаловала приговор, указав на ряд смягчающих обстоятельств — в частности, некоторые из осужденных принимали участие в антитеррористической операции на Северном Кавказе. Краевой суд оставил приговор в силе, сократив некоторым из преступников сроки на несколько месяцев.
«Упал на пол, ударился головой о дверную коробку» Жителя Нижнего Тагила Станислава Головко три дня избивали в отделении полиции. Он умер. По версии полицейских, все увечья он нанес себе сам Иван Жилин «Новая газета», 2 июля 2018, №69 В Нижнем Тагиле в суд передано уголовное дело по факту гибели 41-летнего местного жителя Станислава Головко. Обвиняемые — трое сотрудников полиции: оперуполномоченные Дмитрий Панов, Анатолий Быков и Егор Ялунин, проходившие службу в отделении №17. Им инкриминируются ч. 3 ст. 286 УК РФ «Превышение должностных полномочий» (до 10 лет лишения свободы) и ч. 4 ст. 111 УК РФ «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего» (до 15 лет лишения свободы). Сами обвиняемые свою вину не признают. Задержание и смерть 15 сентября прошлого года в отдел полиции №17 Нижнего Тагила обратилась предприниматель Марина Хаматдинова. Она сообщила, что неизвестные похитили из ее торгового павильона 148 600 рублей. Расследовать дело поручили оперуполномоченным Анатолию Быкову и Орхану Агаеву. Спустя 12 дней, 27 сентября 2017 года, оперуполномоченные Быков и Агаев предъявили начальству подозреваемого: 41-летнего Станислава Головко. Мужчину задержали на квартире его знакомого Дмитрия Рублева. — За четыре года до произошедшего Стас развелся с женой, — рассказывает сестра погибшего Екатерина Головко. — Развод он переживал очень тяжело, тем более что с супругой остался их сын. Начал пить. В последнее время у него не было постоянной работы: то работал стропальщиком на Уралвагонзаводе, то сторожем на рынке. Дмитрий Рублев, у которого его задержали, тоже… может выпить. Задержание Станислава Головко, согласно показаниям Рублева, выглядело так: «Он (Рублев. — И.Ж.) увидел, что во двор подъехал автомобиль «Газель» с цветографическими схемами с надписью на борту «Полиция». Из «Газели» вышел сотрудник полиции (ГНР) по имени Николай (небольшого роста, очень плотного телосложения). Ранее Рублев с ним пересекался, поэтому ему известно его имя. Николай стал кричать, чтобы Головко С.Н. выходил, в противном случае обещал разбить окна в квартире. Одновременно кто-то стал стучать в двери квартиры. Он спросил у Головко С.Н., в связи с чем его ищут. Тот ответил, что не знает. Он предложил ему выйти к сотрудникам полиции. В этот момент Головко С.Н. был в футболке и брюках. Головко С.Н. согласился выйти из квартиры и поговорить с сотрудниками полиции. В этот момент Головко С.Н. находился в состоянии легкого алкогольного опьянения, вел себя абсолютно адекватно. После того как он (Рублев. — И.Ж.) открыл дверь, стоящий возле дверей сотрудник полиции Николай сразу, ничего не объясняя, нанес ему удар прикладом автомата в грудь. От удара он испытал физическую боль и упал на спину на пол. При этом Николай предъявил ему претензию по поводу того, что он не сразу открыл дверь. Он был обескуражен происходящим. Краем глаза он увидел, что Головко С.Н. выкрутили руки и надевают наручники. Стас не кричал, не возмущался, сопротивления не оказывал. Мог ли он удариться головой о стену во время задержания, не знает». Позже Рублев уточнит свои показания и сообщит, что прикладом полицейский Лавренюк его не бил, а он выдумал этот эпизод, потому что «в тот момент был зол и хотел его оговорить, так как Лавренюк регулярно его задерживает за совершение преступлений». Станислава Головко доставили в отдел. Записи с камер наблюдения зафиксировали, что его заводят в полицейский участок уже избитым: много крови над левым глазом. — Что сразу-то дверь не открыли? — спрашивает его полицейский. — Я же сказал, по-доброму: «Двери мне открой». На другой записи, сделанной, судя по всему, самими сотрудниками полиции, у Станислава видны гематомы вокруг глаз, разбита голова. Между ним и авторами видео происходит довольно бессвязный диалог: — Чего случилось-то, Стас? Чего красивый такой? — спрашивает голос за кадром. — Кто будет стричь? — отвечает Станислав. — Кого? — Меня. Ну я же сказал: наручники… — А, наручники… Так сейчас болгаркой распилим. — Кофту мне прожжете. — Кофту? Ты за кофту переживаешь? Что было дальше — известно лишь фрагментарно. На третий день после задержания (а всего Головко провел в отделе полиции и спецприемнике четыре дня) Станиславу вызвали скорую психиатрическую помощь. Однако прибывшая в спецприемник бригада забирать его отказалась, заявив, что неадекватное поведение Станислава может быть вызвано черепно-мозговой травмой. Тогда вызвали обычную скорую. Фельдшер Матвеева на следствии так описала увиденное: «В ходе осмотра зафиксировала у Головко ярко выраженные параорбитальные гематомы, иных ярко выраженных повреждений на последнем не заметила. Головко вел себя неадекватно, все время порывался встать, уйти, пояснял, что хочет гулять, говорил что-то нелогичное и не относящееся к происходящему, адекватно отвечал только на вопрос о своем имени. Фельдшер спецприемника и находящиеся рядом сотрудники полиции говорили, что Головко 27.09.2017 был избит, получил удары кулаками по голове, а также до этого алкоголизировался в течение месяца. Кроме того, фельдшер спецприемника пояснила, что ухудшения состояния Головко наступило 29.09.2017 в утреннее время. О том, кем и где был избит Головко, фельдшер и полицейские не поясняли. Когда они спросили Головко о том, избивали ли его, то последний им внятно ответить не смог». Станислав был госпитализирован. 30 сентября ему сделали трепанацию черепа. 2 октября домой к Екатерине Головко пришел Дмитрий Рублев. — Он передал мне записку с номером телефона, на ней было написано: «Реанимация», — рассказывает она. — Я позвонила. Никто из врачей толком ничего не мог объяснить. Они лишь сказали, что у Стаса поврежден один из желудочков головного мозга. Сказали, чтобы я приезжала на следующий день. Когда я позвонила в реанимацию на следующий день, мне сказали, что брат умер. «Падал сам» Задерживавшие и допрашивавшие Станислава Головко сотрудники полиции утверждают, что никаких побоев ему не наносили. Полученную Станиславом травму головы обвиняемый Дмитрий Панов, например, объясняет тем, что при задержании на Станислава упал полицейский Николай Лавренюк. Он отмечает, что сам этого не видел, но, по словам его коллег, «кто-то из них (Головко или Лавренюк. — И.Ж.) запнулся, после чего они вместе упали. После этого у Головко С.Н. на лбу слева образовались повреждения, также при падении был слышен хруст». Один из задерживавших Станислава полицейских Орхан Агаев рассказал об этом так: «Выходя из подъезда, Головко С.Н. споткнулся о порог, стал падать лицом вперед, при этом потянул Лавренюка Н., который держал его за руку, за собой. Головко С.Н. упал на переднюю часть туловища, при этом ударился лицом об асфальт. Лавренюк Н., видимо, не удержав равновесие, также упал сверху на спину Головко С.Н., придавив того своим телом. На левой части лба у Головко С.Н. появились повреждения (ссадины), которые образовались, видимо, при ударе лбом об асфальт». Сам Николай Лавренюк факт падения на Станислава Головко отрицает вовсе. Уже в отделении, по словам обвиняемых, Головко продолжил падать: «Он встал и пошел к двери кабинета, но не доходя до двери, споткнулся и упал, немного ударившись головой о деревянный дверной проем», — засвидетельствовал оперуполномоченный Егор Ялунин, проводивший допрос Станислава. Итог падений: множественные ссадины, кровоподтеки, закрытые переломы девяти ребер, перелом костей основания черепа. «Панов сказал, что он здесь закон» Пролить свет на то, что происходило со Станиславом Головко в отделении полиции и спецприемнике с 27 по 29 сентября, помогают показания его сокамерников. Например, свидетель Денис Стуков рассказал на следствии: «Головко С.Н. неоднократно жаловался сотрудникам дежурной части на то, что ему плохо и сильно болит голова. По внешнему виду Головко С.Н. было понятно, что ему плохо. Головко рассказал ему (Стукову), что в ходе задержания кто-то из сотрудников полиции ударил его по голове, от чего, насколько он понял, и образовалась гематома на лбу. Головко С.Н. указал, что ему вменяют в вину кражу мобильного телефона, при этом пояснил, что ничего подобного не совершал, а сотрудники полиции задержали его только по той причине, что ранее он привлекался к ответственности за хищение. Также Головко С.Н. пояснял, что в течение дня 27.09.2017 после доставления в отдел полиции с ним работали сотрудники уголовного розыска и принуждали, чтобы тот сознался в якобы совершенном им преступлении и подписал какие-то бумаги, при этом наносили удары по телу <…> 28.09.2017 в утреннее время Головко вывели из помещения дежурной части двое оперативников уголовного розыска, один из которых был Панов. По внешнему виду Головко можно было однозначно сказать, что после того, как с ним поработали оперативники, он стал выглядеть и чувствовать себя намного хуже, вплоть до того, что он не мог самостоятельно пройти в уборную. Перед тем как их собрались доставлять в суд, в помещение дежурной части пришел Панов и, подойдя к их камере, обратился к Головко, поясняя тому, что если он хочет, чтобы у него все было в порядке, то он не должен никуда обращаться и жаловаться на сотрудников полиции, а по поводу телесных повреждений пояснять, что сам упал и ударился. Затем Панов увидел его (Стукова) и продолжил разговаривать с ним, сказал, что он допрыгался и теперь находится в отделе полиции, где тот сможет сделать с ним все, что захочет, и ему за это ничего не будет, поскольку он здесь «закон». Также Панов Д.М. высказал в его адрес угрозу, пояснив, чтобы он не вздумал что-либо говорить про произошедшее и увиденное им (речь шла о Головко), и пригрозил тем, что он знает, какая у него машина, и та может сгореть». Аналогичные показания дали и другие сокамерники Станислава. Посмертное обследование тела Головко показало, что переломы ребер у него возникли от удара или давления тупого предмета, а кровоподтеки на плечах, локтях, предплечьях и других частях тела — «как минимум от 29 травмирующих воздействий тупого предмета». Все подозреваемые по делу о гибели Станислава Головко были арестованы в октябре прошлого года. В апреле 2018-го их чуть было не выпустили на свободу: судья Дзержинского районного суда Нижнего Тагила Наталья Ильютик постановила отпустить их из СИЗО и поместить под домашний арест. Однако это решение удалось оспорить в Свердловском областном суде. И последний факт: на суды по избранию Панову, Быкову и Ялунину меры пресечения поддержать их приходили по два-три десятка сотрудников полиции. Нижний Тагил P.S. По сообщениям правозащитной организации «Зона права», все судьи Дзержинского районного суда Нижнего Тагила отказались рассматривать дело о гибели Станислава Головко, взяв самоотвод. Дело будет рассмотрено Ленинским судом Нижнего Тагила.
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/07/11/77121-obydennyy-uzhas Обыденный ужас В полицию Красноярска забрали подростка живого и здорового, вернули через несколько дней труп в кровоподтеках Алексей Тарасов «Новая газета», 11 июля 2018 По версии красноярского следкома, Илья Торохов, 17 лет, «был доставлен в отдел полиции по подозрению в совершении грабежа, где стал себя неадекватно вести и напал на сотрудника полиции, в связи с чем к нему были применены наручники. Через два часа он успокоился, и с него были сняты наручники. Полицейский оставил подростка в коридоре на лавке ожидать допроса, а сам отлучился. В этот момент подросток забежал в кабинет, на окнах которого не было решеток, открыл раму и выпрыгнул со второго этажа, ударившись головой об асфальт». Пока нет ни одного ответа на напрашивающиеся вопросы: почему Илью и его приятеля доставили в «уголовку», а не в подразделение по делам несовершеннолетних? Почему не вызвали родных? Почему не дали позвонить домой? Тем более речь о ночи — задержанных привезли в участок полвторого. Почему, наконец, начальник местной полиции не ползает сейчас в ногах у родни погибшего? Из слов родственников выходит: в полиции считают, что парни были под наркотиками и сами во всем виноваты. В чем? В соприкосновении с государством? Никаких объяснений. Вообще никаких слов, подходящих моменту. Учитывая серийность подобных происшествий, обыденность этого ужаса, сложившуюся и неколебимую репутацию полиции, почему не опубликовать видео из кабинетов и коридоров участка — ведь они утыканы камерами? Как вообще мог молодой спортивный парень, занимавшийся в т.ч. паркуром и прыгавший с парашютом (готовился к службе непременно в ВДВ), разбиться насмерть, сиганув со второго этажа? Всяко, конечно, бывает, но таких «почему» — как после и других аналогичных преступлений — чересчур много. Полиция дает о трагедии еще более скупые комментарии, чем СК: проводится проверка. И те, и другие хором повторяют: «подросток ранее попадал в поле зрения правоохранительных органов и состоял на профилактическом учете». Будто это что-то добавляет в картину случившегося. Отменяет презумпцию невиновности или обеляет силовиков. На похороны Ильи пришло великое множество его друзей, приятелей, знакомых: Зеленогорск, прежде Красноярск-45, закрытый и секретный «почтовый ящик», работавший на ядерный комплекс, — город маленький, все всех знают и всё на виду. Здесь, за колючей проволокой и КПП, советская утопия к концу 80-х осуществилась, коммунизм построили, и, в частности, преступность стремилась к нулю. Даже в 90-е машины тут на ключ еще не запирали (говорили то же и про квартиры, но повторять эти байки не буду, скажу лишь, что видел сам, впервые попав в этот «Заколючинск» в 1993-м: ни железных дверей, ни решеток на окнах первых и последних этажей, никакой бронезащиты на торговых лавках — как в остальной стране). Подробности эти затем, что место действия имеет значение. В другом провинциальном рабочем городке при заводе такое происшествие и похороны, на которых многие разглядели лицо погибшего — в ссадинах и кровоподтеках, уши в синяках, почти неминуемо вылились бы в молодежные волнения. Сколько было таких историй — при царе, при Советах, при Ельцине. Если околоток не разносили, то хотя бы орали перед ним, требуя возмездия. Сейчас не то, и дело не только в другом времени и режиме, но еще и в особости города, в белой кости и воротниках, в кастовости местного пролетариата и инженеров. Здесь простые люди были государству ближе, чем где-либо еще. Они ощущали причастность к нему, а то и родство, и могли надеяться на ответные послабления. И действительно народ здесь снабжали продуктами и ширпотребом иначе, в автобусах возили бесплатно и т.д.; но утопии невозможны по определению, в конечном счете реализуются лишь антиутопии — потому их так и называют; и вот одного из детей/внуков этого утопичного острова, социально ему «своего» — ничего общего с мальчишками, скандирующими на Тверской «Гриффиндор! Гриффиндор!», занимавшегося в военно-патриотическом клубе (под плакатом «Мы будущее твое, Россия!»), после непосредственного тесного контакта с российским государством кладут в гроб. Россия или не видит в упор своего будущего, или оно ей такое не нужно. Так или эдак, но Россия убивает свое будущее. Не новость. Уж казалось, ничего не могло быть доходчивей трагедии с псковскими школьниками… Помните: «Страшно… Господи! Как можно бояться детей? Чё нас бояться-то?.. Умирать — так красиво. Мы приучены, что русские не сдаются. 15 лет детям — а они боятся» (Екатерина Власова — за несколько часов до гибели, из трансляции в «Перископе», пос. Струги Красные, 14.11.2016). Вроде исчерпывающее закрытие темы, но нации продолжают показывать в красках, с новыми нюансами, как уничтожаются ее дети. О реакции судите сами. России не нужны ни навальнята, ни ауешники, ей оказался не нужен и будущий десантник, «веселый и позитивный», как говорят о нем друзья, потенциальный покоритель сирийских песков и подсолнуховых полей поближе. Понятно, родня и близкие Ильи — да и не только они — полагают, что его могли пытать, подтолкнув к необдуманным действиям, хоть и к суициду, либо сымитировав его; Илья наркотики никогда не употреблял, а грабеж на них хотели «повесить». Результатов судмедэкспертизы пока нет, и в скором будущем не обещают. Родственники потребовали СМЭ в Красноярске. Ответа от следствия нет. В местной прессе сообщают, что задержанный вместе с Ильей парень, тоже несовершеннолетний, рассказывал, что их в отделении избивали. Сейчас он из полиции отпущен. Адвокат семьи погибшего Владимир Васин заявил о наличии двух свидетелей, находившихся в то время в отделении и слышавших крики Ильи из закрытого кабинета. Николай Щербаков, психолог фонда «Счастливые дети» и кризисного центра «Верба», старший преподаватель Сибирского федерального университета, работающий, в частности, с «трудными» подростками, сказал «Новой»: — Еще одна жуткая история, когда ребенок расплачивается жизнью за непрофессионализм и тупость взрослых. В Красноярске подобного не помню, но Зеленогорск — закрытый город, и, думаю, полицейских работать с подростками там никто толком не учит, потому и нет ответов ни на один из рождающихся вопросов: работают как умеют. Остается надеяться, что после случившегося скандала хотя бы несовершеннолетних полиция станет считать за людей. С ними должны работать только специально обученные сотрудники — компетентные, эмоционально стабильные, прошедшие серьезный тренинг. «Трудных» детей становится все больше: неустойчивых, гиперактивных, с задержками развития, с аутистическими, сенсорными расстройствами и т.д., и без специальной подготовки стражи порядка будут все чаще создавать проблемы — и им, и себе. Если кому-то история кажется мутной, это не так. Всё просто: забрали в полицию ребенка живого и здорового, вернули через несколько дней труп в синяках. Только это имеет значение. Требуются ловцы детей — буквально. И не во ржи, а под окнами полиции. Дело возбуждено СК по признакам «халатности, повлекшей по неосторожности смерть человека».
https://www.rbc.ru/rbcfreenews/5b4738649a79471014f3bb6b Казанский суд взыскал с МВД 50 тыс. руб. за смерть мужчины после пыток Верховный суд Татарстана постановил взыскать 50 тыс. руб. компенсации морального вреда с МВД России в пользу Сергея Дроздова, брат которого Павел умер после пытки «ласточка» в городском отделе полиции «Юдино». Таким образом суд пересмотрел решение нижестоящей инстанции. В мае 2018 года Кировский суд Казани взыскал с МВД 10 тыс. руб. по этому делу. В свою очередь Сергей Дроздов просил о компенсации в 2 млн руб. По словам партнера правозащитной организации «Зона права» Игоря Шолохова, представляющего интересы истца, «мизерная компенсация, присужденная на национальном уровне, станет дополнительным доводом при рассмотрении жалобы Сергея Дроздова, которая уже находится в ЕСПЧ». 1 февраля 2012 года заместителя директора Казанского техникума железнодорожного транспорта Павла Дроздова доставили в отдел полиции «Юдино» УМВД РФ по Казани. По данным следствия, пять полицейских зашли в камеру, нанесли мужчине удары и, надев наручники, связали его в позе «ласточка» с помощью ремня и веревок. Вскоре Павел Дроздов, будучи связанным, умер. Видеозапись пыток доступна в YouTube. После регистрации жалобы в ЕСПЧ летом 2017 года Следственный комитет привлек четверых экс-полицейских в качестве обвиняемых, и в ноябре они получили условные сроки за превышение должностных полномочий с применением насилия (ч. 3 ст. 286 УК). Согласно заключениям судмедэкспертов из материалов уголовного дела, причина смерти Дроздова не установлена, в двух заключениях говорится о том, что Дроздов умер от заболевания поджелудочной железы, развившегося из-за сильного алкогольного опьянения. В исковом заявлении Сергей Дроздов попросил взыскать с МВД России 2 млн 84 тыс. руб. за нравственные страдания, которые он перенес в связи с избиением его брата, запечатленным на записи с камеры видеонаблюдения. Он считает, что гибель брата была связана с незаконными действиями правоохранителей. Указанная сумма соответствует практике Европейского суда по правам человека по схожим делам, пояснил РБК Игорь Шолохов, представляющий интересы Дроздова.
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/07/21/77239-kogo-to-ne-hvataet Год назад 22-летний следователь СК уже смотрел скандальное видео с пытками в колонии. И не нашел нарушений! «Новая газета», 21 июля В июне 2017 года заключенного Евгения Макарова, распятого на столе в классе воспитательной работы и силой удерживаемого в такой позе, жестоко пытали несколько сотрудников исправительной колонии № 1 по Ярославской области. Имена их стали широко известны после публикации «Новой газеты». Сотрудники ФСИН по закону обязаны носить на себе включенный видеорегистратор, и правозащитникам удалось раздобыть фрагмент этой записи, где, отдуваясь от натуги, сотрудники колонии передают дубинку для избиения следующему в очереди. Макарова методично избивают по пяткам, кулаками по голове («Смотри, у него нога отекает», «Да у меня у самого уже руки затекли!», «Смена караула»), а когда он теряет сознание — обливают из ведра здесь же, в классе воспитательной работы, после чего пытки продолжаются. 10-минутный фрагмент издевательств был опубликован «Новой газетой» в пятницу, 20 июля. За сутки видео набрало почти 1,5 миллиона просмотров. Но еще и суток не прошло — на публикацию отреагировала ФСИН: в ведомстве объявили, что начали служебную проверку по фактам противоправных действий своих сотрудников, а одновременно с этим опубликовали короткий пресс-релиз, в котором сказано, как ФСИН «сожалеет», что такие сотрудники дискредитируют всю службу. Возбудился и Следственный комитет по Ярославской области: завели дело о превышении полномочий с применением насилия, указав наличие «явных» признаков этого превышения сотрудниками ИК-1. Но среди людей, к которым есть вопросы, кого-то не хватает. Год назад этот самый эпизод с жестоким избиением заключенного Макарова уже был предметом проверки СК. Дело, напомним, разбирал следователь следственного отдела по Заволжскому району Ярославля Радион Сергеевич Свирский. Молодой следователь не подошел к делу формально. На руках у него было заявление адвоката заключенного Макарова и подробное объяснение самого избитого. Тогда следователь Свирский опросил упоминаемых в объяснении сотрудников ФСИН и даже отправил двоих на проверку на детекторе лжи. Выводы следователя Свирского примечательны. «Был осмотрен оптический диск, изъятый в ходе осмотра места происшествия от 07.07.2017 с видеозаписями с переносных видеорегистраторов. По результатам просмотра видеозаписей установлено, что факты превышения должностных полномочий, связанных с необоснованным применением в отношении Макарова Е.А. физической силы со стороны сотрудников учреждения, отсутствуют». «Содержание видеозаписей подтверждает пояснения опрошенных в ходе проверки лиц об обоснованном применении в отношении Макарова Е.А. физической силы и специальных средств при проведении в отношении личного досмотра после совершения им вышеописанных противоправных действий». «По мнению следствия, применение физической силы и специальных средств при установленных обстоятельствах носило обоснованный и правомерный характер, поскольку сотрудники исправительного учреждения находились при исполнении своих должностных обязанностей, Макаровым Е.А. были нарушены требования закона, связанных с нарушением правил отбывания наказания». «Объективная сторона преступления, предусмотренного п.п. «а, б» ч. 3 ст. 286 УК РФ предусматривает совершение действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан. В рассматриваемом случае факты применения физической силы и специальных средств должностными лицами в отношении Макарова Е.А. были адекватны сложившейся ситуации, наличие же у Макарова Е.А. незначительных телесных повреждений, не повлекших причинение вреда здоровью, свидетельствует об объективном характере их образования при обстоятельствах, изложенных в объяснениях сотрудников исправительного учреждения». Отказ молодого следователя Радиона Свирского заметить противоправные действия сотрудников ярославской ИК-1 утвердил подполковник Антон Морозов. Про 38-летнего подполковника СК Морозова, не так давно возглавившего Следственный отдел по Заволжскому району Ярославля, известно: 25 июля 2017 года с формулировкой «за многолетнюю эффективную службу» Антон Анатольевич Морозов приказом главы СК Александра Бастрыкина был награжден награжден медалью «За безупречную службу» I степени.
Meduza, 24 июля Во всех российских регионах будут созданы комиссии ФСИН, которые займутся рассмотрением заявлений заключенных об издевательствах в колониях. Соответствующее распоряжение, сообщила пресс-служба ФСИН, отдал глава ведомства Геннадий Корниенко после того, как стало известно о пытках заключенного в ярославской колонии. Проверять комиссии ФСИН планируют заявления заключенных о применении к ним спецсредств или физической силы, поступившие за прошедший год. Если описанные в заявлениях факты подтвердятся, то к сотрудникам колоний ФСИН обещает принять «строгие меры дисциплинарного характера вплоть до увольнения». 20 июля «Новая газета» опубликовало видео пыток заключенного Евгения Макарова в ярославской ИК №?1. СК возбудил уголовное дело, а ФСИН объявила о начале проверки. 17 сотрудников ФСИН, фигурировавших на видеозаписи пыток, были отстранены от работы, шестерых из них задержали. Заместитель директора ФСИН Анатолий Рудый заявил, что Макаров провоцировал сотрудников колонии и имел более 130 нарушений режима.
https://zona.media/article/2018/07/26/voronezh «Поиграем в хрипоту, на здоровье вывезешь?». Пропажа айфона на вечеринке в Воронеже обернулась для гостей пытками в полиции Сергей Голубев 26 июля 2018, 10-28 Следственный комитет возбудил уголовное дело в отношении сотрудников воронежского отдела полиции №4, которые, выбивая признание в краже телефона, надевали на головы задержанным пакеты с нашатырным спиртом. Майским вечером в пятницу, 18 числа, студентка Воронежского государственного педагогического университета Кира Ладова (имя героини изменено по ее просьбе. — МЗ) с соседкой решили устроить домашнюю вечеринку. Один из гостей — Илья Подгорный — с разрешения хозяйки пришел с тремя приятелями — Максимом Гребенюком, Сергеем Троянским и Григорием (его настоящее имя товарищи просили не называть — МЗ), приехавшим из другого города. Вечеринка, вспоминают ее участники, прошла мирно: немного выпив, молодые люди разошлись по домам, а девушки остались у себя. Но на следующий день Кира не смогла найти свой iPhone 6 и весь день провела в поисках, не веря, что кто-то из побывавших у нее дома парней оказался вором. Наконец, отчаявшись найти дорогой смартфон, 20 числа она написала заявление в полицию. Силовики, вспоминает девушка, поначалу проявили заинтересованность и поехали вместе с ней к Илье Подгорному, которого Кира знала лучше, чем других гостей. Через него полицейские нашли и других участников вечеринки, затем Киру отвезли домой, и несколько дней она ничего не слышала о ходе поисков. Как говорит Илья, при первой встрече с полицейскими ничто не предвещало неприятностей: он дал им контакты Гребенюка, Троянского и Григория, силовики попросили приятелей зайти и дать свидетельские показания. Молодые люди так и поступили — утром 26 мая явились в отдел полиции №4. По словам Максима Гребенюка, молодых людей оставили ждать в коридоре отдела и вызывали в кабинет по очереди. Первым полицейские беседовали с иногородним Григорием, и, как уверяют его товарищи, разговор вышел вполне корректным: приезжий сказал, что не знает, кто украл телефон, больше от него полицейские ничего не требовали. Затем настала очередь Максима. «Максим, все ***** [очень плохо]», — вспоминает он первые слова, которые услышал, когда за ним закрыли дверь. Двое оперативников тут же объявили, что юноша украл телефон, а когда он стал отрицать кражу и вспомнил Конституцию, получил удар по лицу. «Чтобы, наверное, не умничал», — догадывается молодой человек. «Их не интересовали обстоятельства, и, чтобы хоть кто-то признался, они заковали мои руки в наручники и закинули их за спинку стула. После чего один из оперов подошел, поставил ногу на цепь наручников, а второй надел мне пакет на голову, в который предварительно налил нашатырь. Можно раза три вдохнуть, не больше, так там еще и нашатырь: каждый вдох — это адские мучения», — рассказывает он. По его словам, полицейские повторили процедуру еще один раз, периодически требуя признаться в краже, а затем отпустили его в коридор к товарищам. Гребенюк сказал Сергею Троянскому, что «сейчас его будут пытать». Сергей рассказывает похожую историю, уточняя, что в кабинете присутствовал оперативник, который накануне звонил ему с просьбой зайти в отдел. Выслушав его заверения в том, что он не знает, кто украл телефон, оперативники предложили ему «сыграть в хрипоту», вспоминает юноша. Сергей поинтересовался, что это такое. Полицейские предложили ему сесть на стул в центре кабинета, если молодой человек «вывезет по здоровью». Сергей сел и подвергся такой же экзекуции, как и его друг Максим: пакет с нашатырем на голове, нога на наручниках и настойчивые вопросы о том, кто же украл телефон. Сергей и Максим вспоминают, что каждый из них, сидя в коридоре, слышал доносившиеся из кабинета крики товарища. При этом люди, которые проходили мимо кабинета, никак на эти крики не реагировали. С четвертым юношей, Ильей Подгорным, полицейские обошлись без пыток, он говорит, что в кабинете были те самые оперативники, которые накануне просили его зайти в полицию. При этом Максима Гребенюка заводили в кабинет «поиграть в хрипоту» дважды. Кроме того, по словам Гребенюка и Троянского, позже в отдел привезли еще двух человек — знакомых Киры, которых они не знали и которые пришли на вечеринку раньше них. Тогда из кабинета снова раздавались крики. Как вспоминают юноши, в полиции они провели около шести часов — с 10:00 до 16:00. Периодически молодым людям грозили арестом за отказ давать показания, но в конце концов отпустили, взяв согласие пройти проверку на полиграфе. Напоследок, вспоминает Сергей, оперативники предупредили, что жаловаться на них бесполезно. Этому совету Сергей и Максим не последовали, и, отойдя от потрясения, 28 мая написали заявление в Следственный комитет, зафиксировали у медиков побои — кровоподтеки на руках — и обратились в воронежский штаб политика Алексея Навального с просьбой помочь распространить информацию о пытках в полиции. Максим отмечает, что как-то выступал на оппозиционном митинге и в целом разделяет взгляды Навального. Хозяйка пропавшего телефона Кира Ладова говорит, что и представить себе не могла, какими методами будут искать пропажу. Она помогла молодым людям снять видео, опубликованное 29 мая в YouTube-канале штаба Навального. На запись в тот же день обратили внимание журналисты воронежского издания «Мое! Онлайн», которое через неделю опубликовало уже более подробный рассказ молодых людей о пытках. В Следственном комитете журналистам сказали, что по изложенным им фактам проводится проверка, а 7 июня новость о пытках в полиции опубликовала «Лента.ру». 26 июня, ровно через месяц после инцидента в отделе полиции №4, Следственный комитет возбудил уголовное дело по пункту «а» части 3 статьи 286 УК (превышение должностных полномочий с применением насилия», но — в отношении неустановленных лиц. Впрочем, по словам Максима Гребенюка, от следователь сказал ему, что управление собственной безопасности МВД уже установило оперативников, которые пытали молодого человека, и их привлекли к дисциплинарной ответственности. Потерпевшими по делу признали Максима и Сергея. «На удивление здесь достаточно быстро возбудили, это не полгода и не год, обычно очень долгие бодания», — говорит адвокат правозащитной организации «Зона права» Сергей Локтев, представляющий интересы Гребенюка. Ладова замечает, что интерес к поиску ее телефона после подачи заявления о пытках силовики потеряли. Обновлено в 11:20. Управление МВД по Воронежской области сообщило о служебной проверке в связи с пытками студентов. «Если в установленном порядке факты подтвердятся, сотрудники полиции не только будут уволены по отрицательным мотивам, но и понесут ответственность в соответствии с действующим законодательством», — сообщили ТАСС в пресс-службе ведомства. |
       
|
