*  *  *

Красотой невзначай истерзала

и совсем не хотя огорчить,

человеку богиня сказала:

«Не пытайся меня приручить»!

И глядел он, гордясь и страдая,

до бровей округляя зрачки,

как вставала трава золотая,

где вонзались её каблучки.

Все мы в жизни согласно билетам,

твой билет – на другое число.

Это просто закончилось лето

и дороги листвой занесло.

Это просто твои аттестаты

перестали ходить в козырях,

там, где ты верховодил когда-то,

поменялись замки на дверях. 

Так о чём ты твердишь, удручённый

не угаданным кодом дверным...

Вкруг тебя умножается чёрный,

нарастающий хаос страны.

Чем ты станешь в потёмках плутая,

исступлённую душу лечить…

Зацветает трава золотая…

Не пытайся меня приручить.

*  *  *

Там, где в гуще народных шествий

справедливости ты искал,

нынче звери с железной шерстью

изготовились для броска.

Не Спаситель пришёл – растлитель,

есть молитва, но веры нет,

это праведники, простите –

те – с дубинами и в броне?

Боже правый! Твоим мандатом

прикрываясь, грядёт, рыча, 

предугаданная когда-то,

Иоаннова саранча.

И Всевышний вздыхает: «Сыне,

ты за всё отвечаешь сам,

выбирай, что растить – осиновые

или буковые леса».

Обречённо смотрю в дыму я –

разверзается твердь и там

Ангел, снявший печать седьмую,

взял трубу и поднёс к устам.

*  *  *

Там, куда аккордами гитары,

жизнь по контрамарке провела

«шпильками» пронзали тротуары

ангелы, сложившие крыла.

Воздыхатель, миррой и елеем

не смягчить назначенный удел – 

идолы, которых ты взлелеял,

уплывут по сумрачной воде.

И затихнет несравненный лепет

прежних обожаемых камен,

заурчит помпезно и нелепо

то, что предлагается взамен. 

Но твоя языческая месса

сердцу не позволит остывать,

если ты возделал свято место,

то ему негоже пустовать.

Жизнь чудила, да прошла навылет,

ни о чём не грезишь, ни о ком…

Попирая сцены мировые,

божества танцуют босиком.

*  *  *

страшен хаос, где место под солнцем

выдирают ценой гематом,

этот мир красотой не спасётся,

и вообще этот мир не о том.

есть пространства других акваторий,

где в чести красота и талант,

где выходит из Мёртвого моря

несравненная Яника Ланд.

ты застыл, навсегда забывая,

рубежи, правежи, грабежи

и раскраска её боевая

потрясает остатки души.

изнуряясь гордыней имперской,

прорицая пещерную тьму,

твоему охладелому сердцу

не постичь – для чего, почему

и зачем в беспредел инфузорий

где другую преследуют цель,

выйдет муза из мёртвого моря

с горькой солью на дивном лице.

*   *   *

присесть в конце дороги длинной

и сбросить радости балласт,

и погрузить в сухой суглинок 

ладоней жёсткий поропласт.

и памятуя об утрате,

встречая мрак и холода,

о чём печалиться, приятель,

на что надеяться, когда

лапшу с чужих ушей не срежет

твой неказистый звукоряд,

замкни уста, сказали б прежде,

заткнись, как нынче говорят.

и родину глухонемую

любя в безрадостной дыре,

который раз перезимуем

на том же самом пустыре

и плёнку снятую засветим, 

раз всё равно не проявить,

нас разбудили не за этим –  

душой униженной кривить

на том стоим, когда ложимся 

и землю пальцами скребём...

кому оставим после жизни

нелепый дембельский альбом?

*  *  *

День поэзии. Бред аватары,

обделённой судьбы аудит.

Так в утробе воздушного шара

удлинённое пламя гудит.

Есть надежда на то, что поможет

неизвестный в природе фермент,

берегущий лишённого кожи

в застарелом имперском дерьме.

Ты пророчишь дрожащей губою,

чтобы только прослыть удальцом

перед тем, кто следит за тобою,

запрокинув в экстазе лицо.

Милый мой, обольщаться не стоит.

Там, где в тренде развал и разлад,

есть важнее дела, чем пустое

заклинание демонов зла.

Всё равно нас с тобой одурачат

золочёной державной блесной…

Что поэзия?.. Воздух горячий,

раздувающий шар расписной.

___________________________ 

© Рыльцов Валерий Александрович