 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
https://brest.regiony.by/#!news/14122 Масскульт, гламур и соцмедиа Человек погружен как в физическую, так и в информационную, и виртуальную среды. В некоторых ситуациях между ними будет взаимовлияние. М.Кастельс считал, что если власть захватывает коммуникацию, ей не нужно насилие. То есть доминирование в информационной среде уменьшает потребность использования инструментария среды физической. Ныне набирает силу виртуальная среда, главными генераторами которой в прошлом были религия и идеология. С точки зрения, например, Ю.Харари, они порождали мир вымысла, и именно он позволяет управлять большими объемами людей, чего нет в животном мире и что является нашим главным отличием от животных. Сегодня примерами таких генераторов виртуальности стали массовая культура, соцмедиа и гламур. Если в прошлом такие генераторы работали на обеспечение рабочего времени человека, то нынешние работают в рамках свободного времени. Пропаганда прошлого тоже порождалась государством для своих работников. Она была обязательной для каждого советского человека. Но пропаганду прошлого пришлось заменить средствами, способными удерживать внимание человека в его свободном времени, когда произошло падение контроля над ним. Для свободного человека требуется совершенно иной инструментарий. Масскульт, гламур и соцмедиа имеют массу общих черт. В стремительно усложняющийся мир они парадоксальным образом пришли как резко упрощенные структуры. Усложнение мира требует не только информационно-виртуальных объектов более сложной природы, например, того, что в США именуется «упреждающим управлением», или «упреждающей разведкой», требующих сложных ментальных усилий для понимания, но и, наоборот, того, что требует легких ментальных усилий для понимания. Гламур — это тоже ментальные рамки, куда втискивают мир, чтобы он не приносил проблем государствам. Когда всё гламурненько, все у телевизоров, и не отводят глаз от кинозвезд, у них нет возможности посмотреть на разруху в собственном подъезде. А наше завтра на экране будет еще гламурнее, чем сегодня... С точки зрения Тоффлера интенсивное будущее вообще потребует заповедников замедленного времени, куда люди будут уезжать отдыхать на субботу-воскресенье. Отсюда следует, что, видимо, биологическая природа человека не приспособлена к ситуациям, где время будет ускоренным. Условно говоря, сегодня порождается два вида продукта, нацеленных на восприятие в разных ситуациях. В одном случае это — рабочая среда, в другом — среда досуга. Рабочая среда управляется приказами, среда досуга — самим человеком. Поскольку объемы свободного времени в современном мире только растут за счет сокращения рабочего времени, то проблемы социального управления людьми, которые будут находиться вне бдительного ока государева, усложняются. В прошлом было легче: пропаганда была обязательным атрибутом советской жизни, причем ее инструментарием была не столько правда, сколько дублирование. Человек повсюду видел и слышал почти одно и то же: в школе и университете, в газете и телевизоре, на экране и в театре. И чем чаще слышал, тем больше начинал верить. Современная психология обнаружила, что чем скорее мы что-то понимаем, тем большее доверие к нему имеем, а повтор понятен чуть ли не заранее. Поскольку это была эпоха дефицита всего, то приходилось смиряться с тем, что дефицита пропагандистски правильной информации в советское время не было. Зато теперь, в эпоху, когда появился избыток информации, мы не можем различить, что есть фейк, а что правда. Человек, сидящий в соцсетях, — это уже другой типаж человека. Он принципиально отрывается от средств коммуникации, создававших прошлого человека. Это были книга, газета, телевизор. Кстати, по ним менялись и эпохи, в которых мы жили. Была эпоха книги, потом пришла эпоха газеты, затем — телевизора. Даже кино в условиях не избытка, а нехватки фильмов играло большую пропагандистскую роль, что продемонстрировал опыт СССР. Сегодня повсюду новые инструменты заглядывания в мозги. Причем широта использования поражает. Например, в видеоигры и даже в настольные игры ухитряются вложить элементы социального управления. В Великобритании Институт серьезных игр переводит в игровую форму школьные предметы, в Индии с помощью настольной игры обучают выборам, а во Франции видеоигру собираются использовать для восстановления Собора Парижской Богоматери. Книга, газета, телевизор всё же в большей или меньшей степени имели дело с подлинной реальностью, которая была для них преобладающей. Масскульт, гламур, соцмедиа имеют дело с преобладающей виртуальной реальностью. Это их важная общая черта. Виртуальность поднялась в статусе с развитием цивилизации, соответственно, повысился статус и инструментария, на ней базирующегося. Виртуальность вышла на победный финиш с появлением соцмедиа, когда разрушилось шаткое статус-кво. Пропаганда в советское время тоже была виртуальностью, но ее как-то легко отчленяли от действительности, особенно в брежневское время, когда и идеология, и пропаганда стали ритуалом, сродни религиозному. Если ты не нарушал этот ритуал, то мог жить спокойно. Сегодня увидеть будущее развитие потребления информации или виртуальности можно по подросткам, которые уже сейчас являются жителями будущего. Сделать это лучше в странах, уже прошедших этапы развития, которые нам еще предстоят. Например, в Швейцарии 2/3 детей и подростков от 12 до 19 лет интересуются событиями в мире. Лишь треть из них считает, что информация в интернете заслуживает доверия, то есть доверяют традиционным медиа, причем телевидению больше, чем газетам. Однако информацию они получают через Facebook или Instagram, а не через традиционные медиа. И что же их больше всего интересует? Вот тут появляется то, ради чего мы и приводим результаты этого опроса. Оказывается основные интересы — музыка (67%), новости (66), спорт (55) и сплетни о знаменитостях (48%). Треть респондентов интересуется международными политическими событиями, и лишь пятой части интересна швейцарская политика. Отсюда можно сделать вывод, что их глаза видят только медийно раскрученные события, а то, что рядом с ними, интереса не представляет. Виртуальность явно побеждает реальность. Целые виртуальные миры выстроены телесериалами, и люди действительно проводят там много времени. Хотя физически они тут, рядом с нами, — мозгами их тут нет. Они гоняются за преступниками, если это детективный сериал типа «Люка Кейджа», или, наоборот, сопереживают преступникам, если это сериал «Бумажный дом». Там, к концу второго сезона, главный преступник по кличке «Профессор» и противостоящая ему инспектор полиции даже влюбляются друг в друга. Алгоритмы Netflix’а позволяют управлять мозгами все более растущего числа зрителей по всему миру. На сегодня это 139 миллионов. И в этом мире уже есть 190 стран. В управлении чужими мозгами Netflix не интересует, хороший ли это фильм, а то, нравится ли он вам. Netflix находит для вас названия, которые даже не имеют ничего общего. Алгоритмы не отталкиваются от жанра, они ищут близких по характеру героев, похожие сюжетные линии, предпочитаемых вами актеров или режиссеров. В результате 80% сериалов люди смотрят, следуя рекомендациям Netflix’а. На секунду остановимся — и в случае интересов швейцарских подростков, и в случае выбора фильма речь идет не о подлинной реальности, а о реальности виртуальной, существующей исключительно в наших головах. Она становится все сильнее и привлекательнее. И в современной экономике ее внимания нельзя избежать, поскольку все нацелено на то, чтобы мы попали в ее сети. Переходы в этой реальности тоже осуществляются вне привязки к реальному миру. Сам Netflix обнаружил следующие «указатели», ведущие в мир фильмов по комиксам Марвел, создав как бы настоящий путеводитель по нашим мозгам: — антигерои и моральная неоднозначность приводят зрителей к сериалу «Сорвиголова», что повторяет характеристики «Карточного домика», «Декстера» или «Родословной»; — острый юмор, сильные женские характеры и темные преступления приводят к марвеловской «Джессике Доунс». Это такие же сильные женские характеры, как в «Оранжевый — хит сезона»; — опасные миры и сложные последствия приводят зрителей к марвеловскому «Люку Кейджу», а это и технологии из «Черного зеркала», или опасные миры, как в «Нарко» или «Ходячих мертвецах»; — новые способности, полученные героем в переходном возрасте, как, например, в «13 причин почему», ведут зрителей к «Железному кулаку». Телесериалы заняты не только фантастикой. Например, Россия таким образом выстраивает свое прошлое, когда в сериал запускается нужная версия событий, а остальные исторические линии с иными героями и событиями подавляются. Такое обращение с историей можно обозначить как «инструментальное», поскольку сериалы заменяют теперь и учебники, и книги, и даже газеты. И это нельзя недооценивать — такого облегчения в своей работе государства никогда раньше не знали, когда вкладывали все свои усилия в пропаганду, производя продукт, от которого тут же все отворачивались. Пережитком той пропаганды стали современные политические ток-шоу, приметой которых стало то, что там все кричат и дерутся, информационно, а порой и физически. Зато зритель рад. И одновременно идет отвлекающая население от насущных проблем «игра» с историческими персонажами. Например, по опросам «Левада-центра» одобрение Иосифа Сталина в России в 2019 году достигло рекорда — 70%. Его роль в истории оценивают как «скорее положительную» 52% россиян, как «безусловно положительную» — 18%. Виртуальное пространство обладает своими внутренними переходами, которые обеспечивают системность этих представлений. По этой причине, удерживая какой-то объект в поле зрения, мы автоматически вызываем в массовом сознании другой объект, связанный с ним причинно-следственными связями. Такая связка может выглядеть, например, следующим образом: «наведение порядка — Сталин—Путин». Сталин остается отрицательным персонажем. Как видим, его негатив при этом не теряется, поскольку тогда терялась бы достоверность. Просто это становится второстепенным признаком, выпячивая на первое место позитив, принимаемый частью населения. Мир становится в результате системнее и понятнее. Очень важно иметь в голове порядок, а не хаос. Хоть этот порядок и будет неправильным, он все равно создает понимание мира вокруг для данного социума. Мир 1 (физический) не может жить без Мира 2 (виртуального), а связующей нитью между ними является Мир 3 (информационный). Причем мир информационный рассказывает нам то о мире физическом, то о мире виртуальном. И поскольку это единый инструментарий, мы часто можем путаться, о каком именно мире идет речь. Всё это примеры работы с реальностью, которой нет, поскольку виртуальная реальность присутствует лишь в наших головах. Но она очень важна, поскольку служит своеобразным социальным компасом, на самом деле повествующем нам не столько о виртуальном, сколько о реальном мире. А без информации такого рода мы жить, конечно, не сможем. При этом странно то, что при всем различии этих национально-генерируемых картин мира люди прекрасно выживают в одном и том же физическом мире. Виртуальная реальность при ее поддержке современными технологиями может стать даже сильнее подлинной. Мы строим странный мир, которому не нужна настоящая реальность. Люди прекрасно начинают обходиться без нее, оставляя ее только на свои естественные потребности. Мир игры и развлечения всегда будет привлекательнее реального мира, с его проблемами и недостатками. Поэтому человечество поименно и поштучно начинает туда уходить на все большее и большее количество часов. Причем государства это поддерживают, для них несомненно лучше и приятнее видеть своего гражданина у экрана, чем с флагами на улице. Для него протестующий всегда будет опаснее лежебоки. Раньше пропаганда могла стрелять по воробьям, когда ее перестали воспринимать как настоящую коммуникацию и она стала ритуалом. Сегодня воробьи (то есть соцмедиа) могут стрелять по пушкам и побеждать их (то есть государства). Эпоха информационной монополии оказалась не просто разрушенной, а поверженной к ногам человека, сидящего у экрана компьютера. И проблема сместилась в совершенно иную сторону, теперь важным стало то, что в следующую минуту сделает не государство, а этот человек из соцсетей, который сегодня, если потрудится, может менять президентов, запускать фейки, заваливать акции на бирже. В нашем мире ему живется не так спокойно, это правда, но еще и потому, что он сам стал генератором такого беспокойства, когда надевает «желтый жилет» — реально или в своем воображении.
https://psyfactor.org/psyops/feyki-14.htm Пропаганда и фейки в систематике операций влияния Никакой инструментарий влияния не существует в одиночестве. Но для того, чтобы выйти на что-то новое и иное, надо подняться на порядок выше и увидеть то общее, что есть в этом и соседнем инструментарии. Пропаганда, фейки, политтехнологии, — все это, как и многое другое, сходится под шапкой операций влияния. Можно отметить такие общие характеристики этих вроде бы разнородных явлений:
Перед нами во все десятилетия развиваются просто вариации основных компонентов: акцент на коммуникаторе, на месседже, на медиа, на получателе. Последние изменения мы видим в форме микротаргетинга (сегодня один из создателей этого подхода Косински называет его психологическим таргетингом, что более точно отражает его суть), в котором индивидуализация месседжа соединилась с индивидуализацией получателя с помощью информации из соцсетей. И это принесло серьезные результаты. А соцсети стали и источником информации о потребителе, и одновременно медиа, которое способно передать нужное сообщение моментально огромному множеству людей. Метод воздействия оказался столь успешен, что даже привел к почти бесконечной череде скандалов. Интересно, что сами пользователи считают определение их политических предпочтений Фейсбуком правильным (73 %) и только 27 % рассматривают этот результат как неверный. Религия или идеология осуществляют свое влияние через эксплуатацию сакрального. Это выгодный инструментарий, поскольку ему нельзя возражать. Любой бог стоит вне критики, как и Ленин — Сталин — Маркс — Энгельс в советской модели идеологии. Их можно только хвалить, но нельзя ругать. Сегодняшняя власть также сакрализует себя, борясь, к примеру, с отрицательными оценками своей деятельности. Власть, в принципе, не занимается тем, что обещает на выборах. Британия, наоборот, создает в правительстве отдельный отдел, который отслеживает эту работу, поскольку это «метрика» в их конкурентной политике. Создание сакральности в пропаганде может быть направлено либо на поднятие событий, либо на поднятие на постамент людей. Это наглядно видно при смене политических режимов, когда в результате меняются как списки базовых событий, так и списки значимых людей. То есть создаются точки сакральной истории и люди-герои, которые принимают в этих событиях участие. Чтобы осуществить социальные изменения, надо вести постоянную работу, иногда на это уходят годы и десятилетия. Либеральная экономика, например, приходит в мир как результат работы созданных под эти цели нескольких сотен think tank'ов. Это были первые опыты вообще функционирования think tank'ов, острие их действий было направлено на публичных интеллектуалов, которые, в свою очередь, общались с населением. Этот проект запустил в мир Хайек, в результате сделали переход на его тип экономики Тэтчер и Рейган после их государственного капитализма, а сам он получил Нобелевскую премию. Все это использование того или иного типа информационного потока. Но поскольку сегодня с помощью социальных медиа появился даже не поток, а целый медийный океан, то естественно, что информационные интервенции также сместились туда. Открытость соцмедиа позволяет незаметно воздействовать даже из-за рубежа. В мире насчитали более сорока таких информационных интервенций со стороны России. Самые известные среди них: американские и французские президентские выборы и два референдума (Брекзит и Каталония). Модель информационного вмешательства носила следующий характер. Фейковые аккаунты создавались в рамках поляризованных сообществ, где можно было во взаимодействии с реальными людьми нарабатывать доверие. Получив его, через этот канал вводились или усиливались разделяющие нарративы. Если американский политический ландшафт состоял из таких разноцветных «пузырей», где варились в своем соку одинаково думающие, то анализ российского варианта дал картину, где про- и антипутинские кластеры объединялись проправительственными и ориентированными на дискуссию аккаунтами. Интересно, что опрос населения России января 2019 года показывает смещение источника новостной информации от телевидения к интернету (см. также тут). Телевидение с 87 % в 2010-м дало в 2019-м 71%, новостные сайты интернета выросли — с 13 до 44 %, разговоры с родственниками как источник новостей упали с 22 % до 17 %. Но все равно 88 % смотрят телевидение и 10 % не смотрят вообще. И решающее слово в том, о чем говорить, а о чем молчать на российском ТВ, принадлежит не Соловьеву или Киселеву, а Громову (см. подробности организации этого управления из Администрации президента). Любой информационный поток одновременно является инструментарием искажения, поскольку мы меняем картину мира, задавая своими сообщениями и иную частоту событий в реальности. Если я смотрю, например, известных два канала и вижу там Рабиновича и Бойко, то они меняют в моей голове список претендентов на президентское кресло. То есть изменение информационной реальности ведет к изменению физической реальности для того, кто является потребителем этой информационной реальности. Эпоха постправды облегчила ситуацию воздействия и влияния, поскольку факт и мнение потеряли между собой существенные различия. Получилось разнообразие информационных объектов, которые особо не различимы по степени достоверности. Но зато все они эксплуатируют фактор привлечения внимания к себе, что стало особо важным в ситуации избытка информации. Соцмедиа привели, с одной стороны, к так называемым информационным пузырям, когда мы потребляем ту информацию, которая для нас наиболее комфортна, поскольку Фейсбук дает нам то, что пишут наши друзья. С другой — произошла поляризация представлений людей, они теперь не в состоянии признать другую точку зрения, хотят повсюду слышать только свою. Поляризация активно используется в политических кампаниях. Уход от интернета не спасает от проблем, поскольку это проблемы человека, а не интернета. Как справедливо подчеркивают исследователи: «Нельзя уйти от интернета, потому что вы и есть интернет». А наши слабости активно используют корпорации, технические гиганты, ставшие монополистами этого рынка, что позволяет им диктовать нам свои правила. Сейчас появилось исследование одного из «скрытых» основателей Фейсбука Аарона Гринспена. Здесь он говорит о том, что половину пользователей, то есть один миллиард, в нем составляют боты. Но Фейсбук никогда не сознается в этом, поскольку он продает рекламу и этим фиктивным людям. Гринспен, который в свое время получил «отступные» от Цукерберга, видимо, все же продолжает быть обиженным. В этом своем тексте он констатирует, что компания потеряла контроль за своим продуктом, акцентируя следующее:
Ускоренное строительство мира Фейсбука, как мы видим, демонстрирует множество неучтенных конструктивных ошибок. Технологически и бизнесово идеальная модель в то же время вошла в несвойственную ей функцию быть медиа. Кстати, Гринспен напоминает известный факт финансового присутствия России в Фейсбуке в объеме 200 миллионов долларов. И это инвестиции компании Мильнера, за которым стоит Алишер Усманов. Однако в 2017 году проект исследовательской журналистики вскрыл, что реально это деньги российского государственного банка ВТБ, который власти используют для политических сделок. Он к тому же получил американские санкции в 2014 году Камилла Франсуаза, работавшая в Гугл, а сейчас в «Графике», анализируя работу троллей, подчеркивает, что они не только из России, но и из Индии, Эквадора, Мексики. Вспомним, что до этого называлась и Македония как центр по порождению фейковых сообщений. Но там это было чисто коммерческим проектом — зарабатыванием денег на рекламе со своего раскрученного фейковыми новостями сайта. Причем здесь люди зарабатывают и после выборов. В небольшом городке в этой индустрии фейков работает 300 человек. Тролли политических проектов изучают американскую жизнь по телесериалам, например, по «Карточному домику». Эта информация сразу напомнила и совет Путина Шойгу — смотреть «Карточный домик», чтобы понимать американскую политику. Франсуаза говорит, что операции фермы троллей не похожи на жестко контролируемые сверху, они скорее стараются походить на разнообразие, свойственное толпе людей, сидящих в соцмедиа. Они получают инструкции, о чем писать сегодня, что опровергать. При этом некоторые аккаунты были открыты еще в 2009 году и закрыты лишь в 2018-м. То есть у части аккаунтов есть даже своя история. Они достаточно долго учились поляризовать пользователей своими постами. Важным в анализе является понимание того, достигают ли тролли успеха или разговаривают сами с собой. Исследователи сравнили российское влияние в случае американских президентских выборов и французского движении желтых жилетов. Первая кампания была явно успешнее. Здесь российские комментаторы были в центре обсуждений, практически управляя ими. В случае Франции этого не происходило. Однако протесты «желтых жилетов» все еще не имеют окончательного понимания. Кто-то продолжает искать там русский след, а кто-то отрицает его (см. тут, тут и тут). Выдвинута и гипотеза, что это является результатом изменения алгоритма Фейсбука. Фейсбук дает теперь новости от друзей и знакомых, а также получастных групп. И именно эта структура стала организационной для желтых жилетов. Серьезной проблемой остаются боты, поскольку именно они являются источником вирусных сообщений, а человек выступает чаще в роли простого ретранслятора. Анализ показывает, что большой объем трафика дезинформации порождает малое число аккаунтов. Выделены следующие манипуляционные стратегии ботов (см. тут и тут):
Сегодняшний человек, потерявший способность распознавать фейки в эпоху постправды, стал хорошим объектом для манипуляций. Он перестает быть проблемой и для государств, и для корпораций. Первые легко могут контролировать его политическое поведение, вторые — потребительское. Исследователи увидели цель создания поляризации избирателей в российских информационных интервенциях в американские выборы, что реализовалось по таким направлениям:
Более конкретные цели для консервативных избирателей включали следующее:
Часто возникала направленность на увеличении поляризации между консерваторами и либералами, например, по поводу мигрантов, ЛГБТ-сообщества или владения оружием. «Изменения картины мира» являются плохим маркером для избирателей Трампа, которые хотят сохранить старую Америку. Результирующие после американских выборов подсчеты дали цифру в 70 % автоматических аккаунтов среди наиболее частотно перепечатываемых другими. Другие исследования также подтверждают, что экосистема фейковых новостей носит концентрированный характер. В этом плане интересна инициатива Твиттера маркировать специальным знаком оригинальный твит, с которого начинается вирусное распространение. Для описания действий России сегодня предложена новая модель, где Россия использует обстоятельства по мере их возникновения для достижения своих стратегических целей. Эту модель обозначили термином мягкая стратегия (см. работу: Cohen R.S. a.o. Russia’s Hostile Measures in Europe Understanding the Threat. — Santa Monica, 2019 / RAND). Она отличается от нашего обычного понимания стратегии, когда есть промежуточные цели и ожидания от конкретных действий. Поскольку от подобного рода действий не ожидается четких результатов, Россия запускает множество таких действий на разных направлениях. Они не столько несут какой-то конкретный планируемый результат, как создают варианты для следующих возможных шагов. И еще несколько интересных замечаний из этой попытки РЭНД увидеть определенный инструментарий за тем, что на поверхности выглядит как хаос. Они таковы:
Поскольку цели и инструментарий имеют много интерпретаций, чтобы не сказать, что они достаточно расплывчаты, предлагается также анализ с точки зрения степени управляемости со стороны России задействованных в этих операциях акторов. Их три:
Наш мир позволяет усиливать всё: скорость, высоту, мощность... Соответственно усиление получили и фейки, которые в виде, например, слухов могли реализоваться и в прошлом. В использовании слухов обвиняли, например, Андропова, когда он двигался на вершину власти и отодвигал своих конкурентов (Гришина из Москвы и Романова из Ленинграда). Теперь фейки стали и сильнее, и убедительнее. Но параллельно с этим не выросла критичность населения, которое, наоборот, еще и потеряло то немногое из такого инструментария, что имело, поскольку перестало читать печатную книгу, а перешло на экранную. Эта замена глубинного чтения на поверхностное отражается на способности критически относиться к получаемой информации. _______________________ © Почепцов Георгий Георгиевич |
       
|
