Этнографическая экспедиция с риском для жизни. Путешествие "Телеграфа" в российскую глубинку [08.08.2005]

Быть этнографом в России? Опасное занятие. Жители умирающих деревень встречают ученых по-разному: один вынесет каравай и банку варенья, другой пальнет вслед из дробовика. Но краеведы не останавливаются. Рискуя жизнью, они спасают предметы старинного быта из заброшенных деревень. В этом году в этнографической экспедиции по Вологодской области впервые побывал журналист из Латвии.

Тряхнуть "стариной"

Нас погубил стол. Вернее сказать, столик. Его особыми приметами были резные ножки и красная столешница. На обратной стороне доски вырезана дата - 1890.
Его мы нашли на повети дома в деревне Заберезник Вологодской области. От самой деревни почти ничего не осталось — несколько домов и крапива по пояс. Обожженные ею до волдырей, мы нашли последнюю жилую усадьбу. Здесь хозяйничает старенькая Маша с сыном.
— Бабушка, можно ли осмотреть заброшенные дома?
— Нельзя. Чего туда лазать?
Но суровая старушка не знала, что такое руководитель экспедиции Людмила Крылова. Если коротко, Людмила Георгиевна — актриса, каких мало. Директор кировского краеведческого клуба "Мир", она 17 лет участвует в этнографических походах. Уговорить сельского жителя этой женщине проще простого.
— Бабушка, нет ли ненужной "старины"?
Слово за слово. Вскоре бабушка Маша смягчилась, вынесла резную прялку и самовар. И махнула рукой:
— Ладно, идите по деревне. Хозяева поумирали. Рушатся наши усадьбы...
Мы полезли на повети заброшенных домов. Поветь (по-нашему, сеновал) крестьяне использовали для хранения старых вещей. Уезжая, часто бросали тут "старину", которая не вписывалась в новые дома и квартиры.
Две повети были пусты. Прогнившие их балки ходили под ногами. Зато третий дом оказался сокровищницей. На чердаке хозяева бросили утварь, мебель и даже старинные фотографии.
— Рассматривайте каждую доску! — советует Людмила Георгиевна.
Моя неопытность налицо. Пинаю обломанную деревяшку. Следом идет сотрудник Кировского краеведческого музея Владимир Любимов.
— С ума сошла? Это же старинное трепало!
Такой тоненькой доской в старину обрабатывали лен. Трепало не редкость, но на этом экземпляре Владимир Александрович рассмотрел уникальный узор. И тут же припрятал находку в сумку. Сгодится для музея.

Находка для избранных.

На повети нашлись расписные сундуки. Увы, их не забрать — тяжелые, а экспедиции 10 дней предстоит передвигаться по деревням.
Экспонаты разложили на крыльце. Среди них оказались еще две древние прялки. Обе расписные, но особенно хороша одна — с датой и инициалами владелицы. Есть несколько тарелок кузнецовского фарфора.
— Раньше в каждой крестьянской семье был праздничный сервиз, — прошептала Людмила Георгиевна, — не думай, будто убога русская деревня!
Моя добыча небогата. Есть ножны из бересты (в них клали либо нож, либо камень для заточки косы), несколько старых веретен.
После совещания решено возвращаться в лагерь, но Сергей, поднявшийся на поветь последним, вдруг свесился вниз. Глаза — сумасшедшие.
— Я иконы нашел!
Большой образ Ионы-пророка лежал на полу под мусором. Выходило, что 14 участников экспедиции прошли мимо. Только пятнадцатый догадался перевернуть черную доску. Иона взглянул ласково: "Наконец-то..." Икона храмовая. Очевидно, поблизости уничтожали церковь, и жители разобрали образа по домам.
Иконы находят почти в каждой экспедиции. Но это — таинственная доля избранных. "Был у нас мальчик. Зайдет в пустой дом и обязательно икону вынесет, — рассказывала позже Крылова. Пауза: — Теперь тот паренек стал священником".

История о двух охотниках.

Икону запаковали в старые чистые простыни. Среди прочего из Заберезника решено забрать 4 старинных стула.
— И стол, — приказала Людмила Георгиевна.
Процессия двинулась через поле льна. Выглядела она чудаковато. Лиля волокла старинные санки, Яша — огромную бутыль в плетенке, Ксюша — круглый короб. Мне доверили прялки. Дорогой невесть почему стали вспоминать экспедицию в деревню Минин Дор, где несколько лет назад с ребятами из "Мира" случилась беда.
До Минина Дора шли тогда 20 км лесом. На деревню в 60 домов и 3 улицы — ни одного человека. До вечера успели осмотреть только треть зданий. Едва вышли за околицу, навстречу из леса — человек с ружьем.
— Бросайте барахло!
Пришлось подчиниться. Участник того похода Эдик Филиппов говорит, что настолько сочного мата прежде не слыхивал.
— Ах вы, такие-растакие! Грабить нас пришли? — горячился мужик, оказавшийся жителем Минина Дора.
Тут из чащи выскочили собаки, а следом — второй охотник. Холодное дуло уткнулось Людмиле Георгиевне в затылок.
— Если залезали в наш дом, застрелим на месте. Закопаем, никто и не узнает. А сейчас идем проверять.
Крылова помнит, что шагала по вечерней улице и отстраненно думала: "Какой красивый вечер! Жаль, что приходится умирать..." Второй вооруженный человек оставался с ребятами.
У краеведов существуют неписаные законы. Если дом заперт, сюда не заходят. Поэтому когда Людмила Георгиевна увидела, что двери избы охотника подперты палкой, она перевела дух. Обошлось.
— Ладно, — смягчился хозяин. — Заходи.
За порогом приказал остановиться. Откинул половик. Под ним оказался взведенный капкан на медведя. В комнате снова остановка. Под ковриком спрятан капкан на лису. Такие же ловушки на повети и в сундуках.
— Вижу, вы люди честные. Бери теперь, что хочешь!
Людмила Георгиевна нашла на дне сундука несколько старинных рубах.
— Может быть, на дорогу чаю напьетесь? — лукаво улыбнулся охотник.
Она еще чувствовала на затылке холодок от дула. Колени не гнулись.
— Обязательно напьемся! — ответила. И улыбнулась.
Понимаете теперь, кто такая Людмила Крылова? День в Минином Доре навсегда вошел в историю кировского клуба "Мир". Но никто не ждал, что история двух охотников продолжится...

Обвинение в мародерстве.

Николай построил дом собственными руками. Он - местный богач. Во-первых, Николай торгует самогоном, во-вторых, единственный на селе имеет сенокосилку. Цены за покос высоки.
— Осенью сделаю кабриолет, — похвалился хозяин, когда мы попросились набрать воды из колодца. — Впрягу черного коня и проедусь до Великого Устюга. Пусть все смотрят, как Николай жить умеет!
Одним словом, неприятный человек. Но кроме сенокосилки у богатея оказалась единственная в округе грузовая машина. Пришлось проситься: "Дяденька, довезите до Устьенского!" В Устьенском наша база. Без машины нам со столом, самоваром и иконами туда не добраться.
Поначалу Николай согласился. Но когда стали грузить экспонаты, хозяин подошел и... изменился в лице.
— Красный столик в Заберезнике взяли?
Мы стихли.
— У меня там мать живет, Мария Федоровна! Из ее дома этот столик. Последнюю мебель у старухи отобрали!
Николай захлопнул кузов. Внутри остались рюкзаки и экспонаты. Никаких объяснений хозяин слушать не хотел.
— Мародеры! Культуру из деревни вывозите, — прорычал он и крикнул бледной Крыловой, которая стала на дороге, — залазь! Разбираться поедем.
На страшной скорости грузовик помчался по сельским ухабам. Мы остались на обочине...
Вернулась машина через час. Николай молча открыл кузов. Людмила Георгиевна велела нам садиться. По пути, глядя на прыгающую над головой луну, рассказала:
— Николай устроил скандал матери и брату. Грозил мне всяко. Но я повела его по заброшенным домам. Показала, где что брали. Он смягчился. А вот материн самовар приказал отдать.
Когда Крылова с Николаем возвращались из Заберезника, хозяин обмолвился, что дружит с братьями-охотниками из Минина Дора. И Людмила Георгиевна поняла, что борьба за самовар не имеет смысла... Хорошо хоть стол отвоевали.

Шкаф с филенками.

Обижаться на осторожность народа нельзя. Сегодня русскую деревню грабят широко и со вкусом. Спустя несколько дней бабушка Шура из деревни Леонтьевщина рассказывала нам:
— Недавно приезжали скупщики на джипе. Зашли в дом без спросу. Взялись за старинную икону: "Бабка, сколько хочешь?" Я говорю: "Не продается". Но они и слушать не хотели. Так образ из рук и не выпустили.
Бабушке Шуре отчасти повезло. Она получила деньги за свою "старину". Соседки Мария и Маня отдали прялки и утварь даром.
— Приезжали к нам ребята вроде вас. Выпросили ткацкий стан и старую посуду. Мы даже узнать не успели, для чего им старые вещи...
У бабушки Мани неизвестные ребята хотели и шкаф забрать. Шкаф у нее, правда, хороший. Дверцы украшены расписными филенками. Но бабушка мебель не отдала: "Куда тарелки стану складывать?" Ребята попросили Маню подумать и обещали на будущий год вернуться.
К старенькой Наталии скупщики не заходили, поэтому барахлишка старого у бабушки на повети много.
— Возьми шаль, деточка, — говорит она Людмиле Георгиевне и достает из сундука белоснежное полотно. — Стара я стала для такой красоты.
На шали красные и синие цветы, ею можно укутаться с ног до головы. Чтобы сложить вещи, супруг Наталии нашел берестяной короб. Предлагал забрать старинный утюг, но больно тот тяжел. Пришлось отказаться.
На прощание бабушка Наталия завернула нам в тряпочку пирог. Так в Вологодской области называют домашний белый хлеб. К хлебу появилась и банка клубничного варенья. Этот вкус теперь долго будет напоминать деревню Леонтьевщина: 30 покинутых домов, 4 бабушки и уникальный шкаф с филенками.

Музей русской деревни.

Деревня погибает быстро. Сначала отсюда уходит молодежь. Затем умирают старики. Проваливаются крыши, и спустя три года проехать по заросшей дороге к деревне можно разве что на танке. Остаются только церкви. Их строили из камня, поэтому время не властно разрушить их так быстро, как крестьянские избы.
Экспедиция по Вологодской области, организованная Кировским краеведческим музеем и молодежным клубом "Мир", продолжалась 10 дней. Вместе с «Телеграфом» исследователи обошли 6 деревень. Трижды переправлялись через бурные речки Юг и Йонтала. Наконец, вернулись в Устьенское. Последние дни были посвящены научной работе — экспонаты мыли, описывали и паковали. Добычу можно считать удачной. Часть находок останется в клубе, часть отправится в фонды музея.
Устьенское тоже умирает. Живет здесь 4 семьи. Накануне отъезда мы напекли блинов и пригласили соседей в гости. Дед Коля явился прямо с рыбалки, поэтому баян не принес. Зато его супруга бабушка Рая пришла с балалайкой.
— Не ходите, девки, в лес — комары кусаюца! Не любите мужиков — бабы обижаюца! — спел дед Коля.
Мы посмеялись.
— Прежде с частушками плясали в кругу за деревней, — вздохнула бабушка Рая. — Теперь девок и парней совсем не стало, давно нет и плясок.
Мы снова посмеялись, но невесело. Занозой в душе застряла жалость. Каждый из нас увез из Устьенского по такой занозе. Пора беречь русскую деревню и русских стариков. Потеряешь — не вернешь. В музеях останутся одни прялки и трепала, а этого разве достаточно, чтобы сохранить настоящую Россию?

Догорай, гори, моя лучинушка...

Краеведческая экспедиция — кладезь новых знаний. Повертишь в руках деревянное кольцо: "Что за ерунда?" Оказывается — притужальник. Это такая пряжка для стягивания воза сена.
А вот какая-то железка покатилась под ногой. Это, объясняют опытные этнографы, ботало. Такие колокольца вешали на шею скоту. Вещь тяжелая, но ценная.
Опять железный рожок. Зная, что особую ценность обычно представляют только деревянные вещи, мы едва не откинули находку в ворох сена. Спасибо, спутники остановили. Никакой это не рожок, а настоящий светец. В старину он заменял лампу, потому что в завитушки вставляли лучину, а сам светец ставили в воду, чтобы от искры не занялся деревянный пол.
Осматривая деревенскую поветь, нужно обращать внимание на балки, которые поддерживают крышу. Крестьяне обычно подтыкали под них вещи, которым негоже валяться под ногами. Так мы нашли две прялки, мимо которых прошли коллеги.
А еще на севере России очень любили львов. Изображениями этих животных украшали печки, шкафчики и двери. Теперь львов очень мало, поэтому каждый — на вес золота. Во время экспедиции мы повстречали такие рисунки только однажды. Увы, пришлось лишь сфотографировать, потому что львы красовались на дверце тяжелого шкафчика.
Многое в глубинке России ждет своих исследователей. Но историкам и этнографам нужно поторопиться, потому что покинутая "старина" погибает вместе с деревнями.

Старые письма.

По сведениям краеведов, мертвыми можно считать примерно половину деревень на севере России. Люди ушли отсюда в 60-80-х годах. В домах мы находили фотографии и письма:
"Дорогая Леночка! Все у нас хорошо, только Иван снова запил. Совсем губит меня эта его пьянка. Заплатила ли ты неустойку за падеж колхозного скота в 1968 году?"
"Милый Паша, если ответишь, напишу тебе подробнее о своей к тебе любви. Жду ответа как соловей лета. Засим прощаюсь, Мария, 1972 год".

___________________________
© Спранцмане Маргита Андреевна