Который уже раз я берусь за дело, ставшее для меня вроде бы даже и привычным, но на этот раз, кажется, и последней попыткой осмыслить  плоть, воздух времени, устроить последний мой разговор с современностью, всё чаще и злее именуемой эпохой торжества безвременья. 

Спешу выговориться…  Обстоятельства жизни  и моя личная судьба сложились на рубеже веков таким образом, что мне удалось реализовать свою способность  к созданию текстов, испытать  чувство творческого счастья. Теперь мне предстоит   найти в себе   внутренний ресурс  и  волю, чтобы остаться пишущим человеком. И мыслящим, конечно… Я давно понял, что  существуют  безграничные  территории  смыслов, настойчивую   погоню за которыми мне удалось осуществить в одной из своих книжек и сделать при этом горчайшее открытие, что ушедший мир – это и есть мой неповторимый и уникальный  мир людей и отношений 

Про себя  я знаю, что одиночество никогда не было мне в тягость, оно всегда было творящее и созидающее. Именно в состоянии творящего одиночества, неодолимой жажды уединения я открыл для себя спасительную возможность уходить в личное пространство. Именно в подобные состояния ума и души пробуждается и проявляет себя  подсознание, чтобы человек задал себе вопрос в упор – кто Я?  И открыл, наконец, для себя эту тайну: что это такое настоящее Я? Зачем Я существую? Для чего пришёл в этот мир?

Меня сейчас мучает навязчивая тревога – удастся ли  сохранить свои деликатные творческие отношения с одиночеством, уединением и остаться интересным хотя бы для самого себя только,  своими мыслями, чувствами, переживаниями, предощущениями…?

Судьба не раз испытывала меня на жизнестойкость, но каждый раз я  возвращался  к тому человеку, который  всегда жил во мне. Как-- то поладят они теперь – человек,  живущий во мне от рождения и наступившая больная, и от того ещё более жестокая и равнодушная, старость? 

Может, это крайне наивно, но мне греет душу мысль, что мы не уходим из жизни бесследно, что мы остаёмся  в памяти (на том или этом свете) среди дорогих нам людей, которых любили и в которых вложили  часть своей души.

Человек, проживший жизнь, мучительно осознаёт тоску  несбывшегося. Я пока  живу с последней верой, что мой голос одинокого человека  кем – то непременно  будет услышан. В этой надежде, возможно, таится последняя моя радость земная, мой посильный  подвиг понимания,  смирения и служения. О реке времён кто только не писал, не думал, не страдал и отчаивался. Именно она, река времён, ведёт к возделыванию собственной  души, ума, всей жизни и заставляет оставаться человеком при любых обстоятельствах. Хотя печальный вопль  Гавриила Державина вот уже третий век рвёт и терзает безнадёжностью любую людскую душу: 

Река времён в своём стремленьи 

Уносит все дела людей

И топит в пропасти  забвенья

Народы, царства и царей. 

А если что и остаётся

Чрез звуки лиры и трубы, 

То вечности жерлом пожрётся 

И общей не уйдёт судьбы. .

Вернусь к сути задуманного мной разговора с самим собой.  

Ответ на сакраментальный вопрос - кто я? – пришёл ко мне в самом конце жизненного пути. И стало ясно как белый день, что я прожил не свои, предназначенные мне судьбой, жизни. 

Я не был рождён инженером, но зачем–то бросил лёгкий для меня юридический институт и окончил труднейший технический, чтобы затем и дня не работать инженером. 

Я не был рождён чиновником, чтобы лучшие годы жизни потратить на чиновную службу. Я ни на грамм не был, не стал своим  в номенклатурной обойме.

Я не был опытным сердцеедом и ухажёром…

Куда ни повернись, – не был, не состоял, не умел, не решился, не посмел… А если точнее, то был, состоял, умел, но  побоялся, не посмел… 

А был я рождён книжником, книжным червем, обмирающим от восторга при чтении любой книжки. Со временем  чтение составило истинное моё чувство  счастья и мою глубочайшую страсть  и определило, наконец, моё назначение. После того, как время жизни перевалило экватор, после понесённых и перенесённых  мной испытаний и утрат, я не только сумел остаться читателем, я сам стал писателем. Продолжая заниматься не своим делом жизни, я стал писать сразу на «беловик». Мне писалось легко, без мучительных творческих потуг, сомнений и принуждений. Мои рассказы, повести, романы, исследования, стихи лились как песня, как свободная река – легко, радостно, раздольно и неостановимо…  Я не подстраивался, не подлаживался под своего читателя, мне это просто не приходило в голову.

На Покров девятнадцатого года мне исполнилось восемьдесят лет. Теперь для меня важнее важного — дожить отпущенное мне время до конца в уме и памяти, сохранить способность к  письму,  не впасть в слабоумие, старческую беспомощность и сберечь  наивность как высшее проявление ума.  Вспоминаю вопрос В.В.Розанова, который, рассуждая о своих книгах и реакции на них читателей, задавался вопросом – «Понимаем ли мы смысл написанного, и автор, и читатель?» («Сахарна»)  В этом вопросе  я полностью совпадаю с мыслителем.  В своих  книжках я настойчиво и откровенно  искал  и ищу нравственные ориентиры, чтобы суметь  выразить и описать  изменяющийся мир.

Мне  повезло понять, что счастье – это не что иное  как только радость бытия и ощущение полноты жизни.

Мне удалось также и почувствовать, и понять, что Степное Заволжье  будет оставаться во мне и со мной до последнего моего  вздоха как чувство неразрывности моей души и памяти с землёй моего сурового и беспощадного военного  детства. Я много об этом чувстве пишу и верю,  может быть наивно, что и лучшей памятью обо мне  останутся  мои книжки, которые и есть моё подлинное наследие.

Я также понял, что только тогда,  когда я остаюсь наедине с белым листом бумаги, я остаюсь один на один с самим собой, остаюсь один на один со всем подлунным миром.  

Вначале было Слово

Библия угадала на все времена, что вначале было Слово. Это я понял не сразу. Но когда понял, то понял навсегда. Годы и годы  деятельной службы  в высшей школе сделали из меня вполне известного публициста. Сейчас мне захотелось напомнить и миру, и себе об оставленных мною творческих следах. Мне удалось и довелось написать статьи об известных людях, выдающихся  учёных университета – геологе Егорове, химике Жданове, философах Давидовиче и Уткине, математике Белоконе, писателе Солженицыне, о многих других, оставивших  свой глубокий след в научной и культурной жизни города и страны.

Я по-настоящему горд тем, что являюсь автором гимна Ростовского государственного университета. Гимна, которым университет встречал своё девяностолетие на донской земле. Сейчас это вроде как бы и забыто, но я и наивно и отчаянно верю, что история  ещё не вынесла свой  памятный  вердикт… Гимны  живут  долго…

Ну, а теперь, собственно, к литературе. Современная русская литература напоминает и будет всегда  напоминать нам   о цене самостояния человека  и его  сердоболии.

Я постоянно спрашиваю себя – решусь ли, сумею ли составить список имён, перевернувших мою жизнь?   Назову, к примеру,  блистательное имя бунтаря и пророка Юрия Давыдова, автора романа  «Глухая пора листопада». Он  точно, без иллюзий, предсказал наше будущее, то есть наше время первой четверти двадцать первого века.  Год назад я как на стену наткнулся на слова, на мысли, на оценку ситуации со стороны писателя. На его спокойное, неотменимое пророчество.  Идёт 1996 год, то есть, говорится всё это четверть века тому назад:  «Существующая скрытая баркашовщина (в судах, силовых структурах, в верхнем административном эшелоне) выступит открыто… Гулаг возродится. Возможно столкновение с фундаментальным  исламизмом. Вообще же будущее страны – в единстве с будущим других стран, ибо оно чревато экологической катастрофой.» Вот он, пророческий голос, сдержанный и беспощадный в своей прямоте по отношению к нашему бездарному и стыдному времени. 

Я испытал подлинное потрясение, читая книги Надежды Яковлевны Мандельштам (урождённой Хазиной) – её сокрушительный, беспощадный  анализ времени и места, в котором им с Поэтом выпало жить.

Поразительное творение. И мою душу обдаёт леденящим холодом, когда задаю себе вопрос? – а сколько нас таких, читающих  конкретно это или подобное творение в наше беспамятное время?

А Анатолий Приставкин с его, библейского уровня творением «Ночевала тучка золотая»? 

А писатель–историк Б.Акунин? Вот уж кто по-настоящему умён, смел, ярок и убедителен как мыслитель.

И тут же на память  приходит имя Аркадия Островского с его фундаментальным исследованием «Путешествие из будущего в прошлое средствами массовой информации» Или имя Юрия Слёзкина с его потрясающим фолиантом «Дом Правительства»…

Я остановлю себя на этих именах, иначе мне просто не выбраться из ткани повествования… 

Нет, возьму к себе в сообщники ещё хотя бы три имени. Совсем незнакомого мне Леонида Мартынова, Александра Солженицына и совершенно близкую мне по мирочувствованию Людмилу Улицкую. Первый поразил меня, а точнее, сразил наповал четырьмя стихотворными строками; второй, как всегда, жёстким и  неотразимым  глубокомыслием. А с Улицкой мы давно творим, думаем и чувствуем  в унисон. 

Итак, Мартынов:

Не упрекай сибиряка,

что он угрюм и носит нож.

Ведь он на русского похож 

как барс  похож на барсука.

Мысль Солженицына: Граница между добром и злом  протекает  не между государствами, не между партиями. Она протекает по каждому человеческому сердцу.. 

Трагичный Солженицын, чужой среди своих. В моём  позднем окружении кто только не прохаживался по поводу жизни и судьбы писателя и его нелёгкого, часто мучительного,  творчества. Например, прямая и жёсткая в оценках Мария Васильевна Розанова: "Масштабы образованщины Солженицын преувеличил. Он интеллигенции боялся и не любил, потому что сознавал, насколько  он хуже смотрится на её фоне, у него не было вкуса,…практически всё действительно первоклассное, включая первый вариант  «Круга», написано до публикации «Ивана Денисовича»". Сказано прямо, жёстко и несправедливо.

А я без Солженицына ни на шаг. Вот моя давняя-давняя выписка из  «Бодался телёнок с дубом», где писатель говорит о состоявшемся «Чуде». «Когда Ленин задумал и основал, а Сталин развил и укрепил гениальную схему  тоталитарного государства,  всё было предусмотрено и осуществлено, чтобы эта система могла стоять вечно, меняясь только мановением своих вождей, чтобы  не мог раздаться свободный голос  и не могло родиться противоречие. Предусмотрено всё, кроме одного – чуда, иррационального явления, причин которого нельзя предвидеть, предсказать и перерезать. Таким чудом и было в Советском государстве  появление Андрея Дмитриевича Сахарова…». Это вам не Чернышевский и ему подобные – по нынешним понятиям разночинцы, отморозки, террористы… 

То, что рабом быть легче, чем свободным человеком – это  людьми понято давно, как и то, что поиск утраченной страны обречён на неудачу. Страна не может, да и не хочет, справиться со своим прошлым, не видит дороги в будущее. Правящим классом напрочь утрачено чувство стыда, Ненависть к другому, к другим – выходит из берегов. Люди были – и это состояние возвращается вновь и вновь,  не только жертвами, но и палачами. Сегодня – жертва, а завтра – сам палач. Система сбоев не давала. 

А теперь рассуждай сколько угодно о трудностях, страданиях, муках стыда при поисках утраченной страны…   

Поняв это, легче начинаешь воспринимать простые житейские истины от Улицкой, что, например, уход друга - это и есть расставание с частью своей собственной и жизни, и души; что к смерти надо готовиться всю жизнь, особенно когда начинаешь понимать, что срок земной жизни подходит а концу. Может, ушедшие и подают нам  какой-то сигнал на этот счёт?

  Скоро узнаем, скоро узнаем…  

  Теперь, уже в далёком 2016 году я предполагал, что могу дожить и до ноября 2017 года и даже до 2021, а то и до 2022 года. Это годы, на которые выпадают столетия революций, окончания  Гражданкой войны, образования СССР. Я тогда задал себе вопрос – как всё это будет выглядеть?  И предположил, что будет это выглядеть  лукаво, лживо и лицемерно… Кажется, угадал. И  магическую силу мысли Ницше почувствовал до конца: «Если ты начнёшь присматриваться к бездне, бездна начнёт всматриваться в тебя.» Спас меня тогда от паники и душевной смуты неувядаемый Михаил Евграфович: «Ты не вникай. У  меня  приятель был, он не вникал – благоденствовал, вник – удавился.» 

Так что жить нам пришлось и приходится при смертной тоске мира и времени, научиться жить и быть среди бессовестно  юродствующих  соплеменников. Не раз и не два вспоминал я спасительный библейский завет: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых.» Но, Боже, какой же дорогой ценой было оплачено это понимание! Понимание, что у Homo Sapiens нет врага злее, чем представители его же вида, что идёт колоссальный процесс  расчеловечивания и человека, и человечества.

Вот и сейчас, например, как при позднем Сталине, в нашем обществе не осталось никаких защитных механизмов. У людей пропало чувство стыда: «Плюй в глаза – всё Божья роса.»

И конечно, нами взращённая ненависть – ко всем, ко всему, что не укладывается в наши убогие представления о добре и зле. Постсоветское телевидение оказало здесь колоссальное, если вообще не убийственное, влияние на сознание нашего современного обывателя.

Мои современники обнаруживают при этом фантастическое незнание, непонимание прошлого. Я полагаю, что и нынешнее время тоже обречено на  забвение. И вижу, чувствую, понимаю, что страна погружается, погрузилась уже, в сон разума. Эпоха как бы умирает, но никак не умрёт. Смердит, безумствует, но действует, но шурует и не уходит в историю. Она остаётся ужасной нашей действительностью.

Неужели всех нас, нашу страну ждёт историческое небытие? Что все наши наивные, и как теперь стало окончательно ясно, глуповатые надежды обернутся  прахом?  И, в конце концов,  даже те люди, у кого рабские  чувства ещё   не  сожрали  характер до конца, опять будут изловчаться, пресмыкаться, приспосабливаться и угождать любому господину над собой, в чьих руках  находятся судьбы людей,  страны, сам ход злосчастной нашей истории…

А те, у кого что-то  ещё остаётся за душой, опять уходят на кухни, переходят на шёпот, намёк, недосказанность. 

И, страшно выговорить, снова воцаряется страх, когда  все начинают  бояться  попасть под подозрение – «Все против всех». Точно по мысли Голсуорси: «Если вы не думаете о будущем, его у вас не будет.».

В принципе, страна, народ теряют память, да фактически, уже потеряли. Реальное наше бытие разорвано почти что в клочья  и трещина между частями бытия непреодолима. Война свалок куда как на этот счёт убедительна и наглядна. 

Всё население страны  я поделил бы на две части – одну часть составляет   тёмная жестокая  сила, которая ненавидит; вторая часть – умная, совестливая, беззащитная… 

А наши власти? 

А они рвутся  в прошлое, кажется, ничуть не понимая, что прошлое оно на то и прошлое, что возврат к нему невозможен. И что главная  характеристика любого времени – исторического, астрономического, любого другого - его неостановимость. И мирозданию, и миропониманию приговор выносит оно – неостановимое время. Есть в нём, в неостановимом этом времени по –настоящему зловещие знаки беды.  На наше время выпало три таких роковых знака: 1) чернобыльская  трагедия 26.04.1986 г.;  2) взорванные башни ВТЦ в Нью–Йорке - 11.09.2001г.; 3) обнуление короткой истории новой России от Беловежья до 10. 03. 2020 г. 

Что  подсказывает  история? 

А она подсказывает, что у нас всегда было тёмное прошлое, тяжёлое настоящее и светлое будущее. В целом становится понятно, что  наша история – и страны, и каждого  насельника, ходит по кругу. А.П.Чехов однажды едко заметил: «Русские обожают своё прошлое, ненавидят настоящее и  боятся будущего.».

Эта схема времён воспроизводится и в пространстве: современные русские обожают свой образ в мире, ненавидят собственную жизнь и панически боятся себя в ней.

Так страна,  так  народ теряет себя в пустоте между победой в прошлой войне и поражением в будущей, еще не начатой  модернизации; между войной в Украине и в Сирии, двусмысленными отношениями  с  Америкой и Китаем.

У нас так и не состоялся  эпос страны ХХ века, хотя вся история века – это история «бессмысленного и беспощадного перевода семей, жизней, судеб…», тысяч, миллионов судеб.  В России сложился культ и культура страдания, это тот ключик, которым открываются многие-многие двери.

Вся наша история, равно как и вся наша литература – они про то, как одиночки ищут справедливости. Тут и начало, и конец всему поиску. Добавить  к этому мысль Бердяева, что «Россия развивается катастрофами», чтобы картина получила окончательную ясность и выразительность. Можно заключить, что все мы, прожившие и пережившие ХХ век в СССР, а потом и в России, являемся жертвами истории. А в стране продолжается бесконечный спор  о прожитом ХХ веке. Взгляд со стороны уверенно заключает, что «Россия приговорена к тому, чтобы страдать, и так было всегда. Россия – это совершенно непонятный исторический парадокс». Это говорит испанский писатель Артуро Перес-Реверте.

Ладно, господь с ним, с рассуждающим иностранцем, обратимся  к  наследию того  светоча мысли, которому принадлежит  категорическое утверждение, что «Умом Россию не понять ...» Так вот, Фёдор Иванович настаивает на том, что «Русская история до Петра Великого – сплошная панихида, а после Петра  Великого  одно уголовное дело.»

А на прощание запишу здесь горестный вздох Ивана Аксакова: "Ах, как тяжело, как невыносимо тяжело  порою жить в России, в этой вонючей среде, грязи, пошлости, лжи, обманов, злоупотреблений…"

Короче, обнуление  страны, сроков властвования или чего иного – дело привычное, не впервой, нам бы день простоять да ночь продержаться – и то слава Богу. На том стояли, стоим, и, Бог даст, стоять будем…

Вопросы, сомнения, душевные муки

Кто мы и куда бредём? Что с нами сделал советский век? 

Сейчас, пожалуй, что и понятно, что коммунизм был ориентирован на высокий агрессивный потенциал: «весь мир насилья мы разрушим до основанья…». И большевизм – да! сокрушил старый мир, но при этом «Грядущий Хам» Мережковского воплотился, по закону отрицательной селекции, в Хаме нынешнем, а  символ нынешнего времени проявляет себя через неуверенность в будущем – своём, общества, страны… Да и откуда было взяться ему, какому бы то ни было будущему? В 1917 году власть захватили люди, называющие себя марксистами и установившие при этом порядок, не имеющий ничего общего с марксизмом.

Последующая сталинская концепция «большого скачка» завершилась ускоренной индустриализацией за счёт национализации ресурсов и принудительного перераспределения средств от аграрного сектора к промышленному 

С ленинских времён в стране установился тотальный террор, при котором Ленин и обернулся первым и советским, и международным террористом. Без всяких оговорок и извинительных интонаций…

В  конце  концов, коммунистическая, советская власть создала идеологическое государство по имени СССР и вырастила новый подвид человека, а именно, человека идеологического. И то, и другое потерпело крах, но  тлеть, гнить и смердеть будет ещё долго…

И мои зрелые годы  жизни почти на инстинктивном уровне  были подчинены тому, чтобы, во–первых, вырваться из тисков коммунистического  лицемерного воспитания и, во–вторых, обрести свободу «от обыденности», без которой ничего нельзя ни решить, ни добиться.

Кто бы мне взялся ответить, есть ли он и каков, если есть, финал этой оптимистической трагедии?

Иногда меня накрывает ужасающая догадка, что за минувшее время, а именно век с четвертью, мы стали страной, стали народом, у которых помутился ум от неслыханных перенесённых и переносимых страданий. И нет, кажется,  этому страшному, уродливому  состоянию ни конца, ни края. Так называемую социалистическую Европу советский тоталитаризм не успел изуродовать и изувечит, как изувечил нас. Картина глазу предстаёт крайне тревожная – «Стол  накрыт на сто революций, а за ним сидит безвременье» ( Д.Филатов).

Действительно, спросить себя – что за общество сложилось? И куда и как оно повернёт? Я вижу непростительное равнодушие всех ко всему, что происходит  это бесстыдное лицемерие, это отвратительное ханжество везде во всём. Это – крах. И эта ужасающая уверенность, безапелляционные суждения недоучек… Отсюда легко увидеть суть двадцатых годов. Это сохранение в неизменном виде всех, созданных за четверть века отношений, механизмов власти и собственности. Это будет, если, конечно, он будет,  персональный передел  и собственности, и власти. Разумеется, при сохранении самой системы. Ну и конечно, при сохранении своего особого пути, при котором  нет  и  не  будет  никакого развития. Зато будет в избытке чёрной зависти и непереносимой ненависти. Всё и вся пропитано ненавистью и складывается тревожное опасение, что нарыв ненависти вот-вот лопнет, вот – вот прорвётся. Мы же знаем  и помним, что ненависть раскалывает и уничтожает целые народы и государства. Вот и наша страна стоит перед новой развилкой, желая, хотя и боязно, перемен. При этом многие догадываются, что  ненависть к идеям свободы и права унижает страну,  что именно  ненависть  остаётся позорной страницей нашего времени. Добавлю соображение о бессмертии нашей номенклатуры, сумевшей сохранить власть и «приватизировать», то есть присвоить, украсть богатства страны в свой карман. И эта ситуация без–на–дёж–на!

Вседозволенность и безнаказанность властей – это и есть наше общество сегодня, когда властные люди могут позволить себе оставаться наглыми, никого и ничего не боящимися. Потому и сохраняется, ничуть себя не стыдясь, мегакоррупция и все её преступные проявления. Всё происходит у всех на виду, стесняться нечему и некого. Тем более, если помнить, что само общество находится в определённой форме слабоумия. А кто–то из мудрых людей заметил, что именно слабоумные не меняют своего мнения. Кроме того, мы помним, что наше  государство  всегда доминировало над обществом. Об этом не устаёт нам и напоминать и твердить наша малограмотная и злобная профессура, все эти энергичные недоучки, вещающие с телеэкрана. Лишь бы у людей совесть спала, лишь бы не пробуждалась память. И гнусная цель, кажется, достигнута, ибо главной составляющей нашего нынешнего состояния является страх, лежащий в основе всех наших действий и эмоций.  Тотальный страх всех перед чем бы то ни было.

Да и чего иного можно ждать в экстремальной обстановке  от экстремальной страны?  

Ждать–то как раз можно чего угодно, когда страна твоя вроде бы даже и добровольно выбирает путь от прогресса к мракобесию. Для меня здесь  главное – это исхитриться  жить  своей жизнью, когда тебе навязывают другую. Когда длится и длится этот вечный поход против смысла бытия, против осмысленного времени. И это убийственное идеологическое пустословие, которое скрывает и маскирует суть государства, которое  всегда,  во все времена и эпохи, было  одно и то же. И цель у него никогда не  менялась - порабощение людей. Прямо как шар в лузу, попалась мне на глаза давняя, с аспирантских ещё лет выписка из «Русской правды» времён Ярослава Мудрого: « А за княжеского тиуна 80 гривен, а за старшего конюха при стаде также 80 гривен. А за убитого смерда или холопа 5 гривен.» 

Была нам цена пятак, такой она и осталась на веки вечные… В нашем государстве жизнь человека – это топливо, а сам человек – только дрова,  как принято считать, для великих государственных целей и дел. Но я вижу ужасающие картины разложения и государства, и общества, и отдельной личности и почти уверен, что впереди нас ждут невообразимые сегодня ужасы. Хотя, казалось бы, куда уж ужаснее все эти обвалы, обманы, войны, эпидемии, эти песни о величии, которые я переведу сейчас на простой язык повседневности. 

        Итак: 

– номинальная наша зарплата составляет 11163 рубля; 

– минимальная пенсия –8726 рублей;

– ежемесячное минимальное пособие по уходу за ребёнком –3065 рублей;

– социальная пенсия у инвалидов детства первой группы –12432 рубля.

Вот она – подлинная цена нашего оголтелого  величия. 

Нашу страну для людей, в ней живущих, можно уподобить гигантскому айсбергу, столкнувшись с которым уцелеть человеку невозможно. Нет, тут нужна важная оговорка -- какому человеку? Детки миллиардеров и сами давно миллиардеры они откуда взялись? А оттуда, от трансформации «социалистической экономики». Под рукой у меня оказалась пространная выписка из трудов не помню кого. Но она оказалась здесь очень к месту. Не поленюсь процитировать несколько строк: «Не сдерживаемая страхом  вражеского вторжения чиновничья сеть может однажды перестать поддерживать центральную власть, распасться на отдельные звенья, …каждое звено превратится в паразитирующую прослойку, получающую в виде бенефициев не деревни и сёла, а заводы, фабрики, порты, шахты, аэродромы…» Именно это мы и наблюдаем. Но это не конец предложенного  рассуждения. Конец подсказал товарищ Троцкий. Привилегии, настаивал он, имеют небольшую цену, если их нельзя передать детям по наследству. Действительно, ларчик-то просто открывается, как бы заметил добрый дедушка Крылов… А другой остроумец, а именно маркиз де Кюстин одарил нас нестареющей характеристикой нашей страны как «фасадной империи».  А от себя добавлю жутковатое ощущение, что страна валится в пропасть, из которой ей уже не выбраться, страна уходит, исчезает… И мы этой стране – чужие и за окном – чужое время, в котором мы вынуждены жить. Я только добавлю, что все сыны отечества, которые желали переустроить страну, закончили или заканчивают свою жизнь трагически. Последний в этом ряду –Борис Ефимович Немцов.

А до него? 

Александр Второй, Пётр Столыпин, Борис Ельцин, Михаил Горбачёв… 

_____________________

© Ерохин Николай Ефимович