Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Образование
Они были первыми, а один стал последним
(№10 [388] 07.10.2021)
Автор: Яков Ерусалимский
Яков Ерусалимский

Должность первый проректор имеется почти во всех университетах страны (у нас в ЮФУ её не стало, по-моему, в 2018 году), а вот появилась она чуть ли не впервые в нашей стране именно в Ростовском университете при ректоре Юрии Андреевиче Жданове. Не знаю, сам ли он пришел к необходимости такой должности или кто-то ему подсказал. 

Ростовский университет в шестидесятые-семидесятые годы развивался очень бурно по пути преобразования провинциального университета в крупнейший научно-образовательный центр на Северном Кавказе. По инициативе Ю.А. Жданова на базе университета был создан Северо-Кавказский научный центр высшей школы (1969 г.). В университете один за другим открывались научно-исследовательские институты – нейрокибернетики (1971), физики (1970), физической и органической физики (1970), механики и прикладной математики (1971), экономических и социальных проблем Северного Кавказа (1985), опытное конструкторско-технологическое бюро «Пьезоприбор» (1976). Ясно, что выполнять одновременно функции ректора университета и председателя СКНЦ ВШ одному человеку, даже такому опытному, как Ю.А., имея только проректоров по направлениям деятельности стало невозможно. 

В университете появилась новая должность – первый проректор РГУ, которую по нынешним понятиям можно было бы назвать исполнительный ректор, а сам ректор превращался в каком-то смысле в президента университета, ответственного за выработку и реализацию стратегии его развития. 

Первым и успешным первым проректором РГУ стал Владимир Иванович Седлецкий. Назначение на должность первого проректора РГУ молодого энергичного доктора геолого-минералогических наук, имевшего опыт работы в геолого-разведочных организациях Средней Азии, для многих было неожиданным, но верным. Университет вошел в эпоху большой стройки. За годы его десятилетнего первопроректорства было построено 50 (!) зданий, в том числе и научно-исследовательских институтов – физики, физической и органической химии, механики и прикладной математики, нейрокибернетики, а также общежития на Западном и жилые дома для сотрудников РГУ.  

Следующим первым проректором РГУ стал Николай Фомич Лосев. Выпускник физфака РГУ, много лет проработавший в Иркутском университете, возглавлявший его с 1967 по 1976 год, Николай Фомич и на посту первого проректора сохранил масштаб ректорского мышления, что оказалось весьма кстати, поскольку Юрий Андреевич Жданов сосредоточил свою деятельность на руководстве СКНЦ ВШ, доверив университет своему первому проректору. Хотя в годы его первого проректорства (1977-1988 гг.) я был заместителем декана мехмата, но и мне довелось решать с Н.Ф. многие вопросы развития факультета. Почти полгода, во время инфаркта и послеинфарктной реабилитации декана А.В. Белоконя я исполнял обязанности декана. Отсутствие собственной вычислительной техники на факультете становилось уже «неприличным». Ясно, что монополия больших ЭВМ, имеющихся на ВЦ и в НИИ механики и прикладной математики подходила к концу. Наступала эра миниЭВМ и персональных компьютеров. Я подготовил все необходимые обоснования для открытия на факультете собственной лаборатории мини и микропроцессорной техники (ЛММПТ). Ядром ЛММПТ должна была стать миниЭВМ СМ-1420 с подключенными к ней компьютерными дисплейными классами. ЛММПТ должна была стать и центром компьютерной сети факультета. В своих бумагах я определил все, включая штатный состав лаборатории, руководителя лаборатории (энергичного ассистента кафедры вычислительной математики С.Ф. Мазявкина), помещения для её размещения. 

Главной проблемой являлось приобретение СМ-1420. Вычислительная техника поставлялась изготовителями только по разнарядке не то Госплана, не то Главснаба. Первым потребителем являлась «оборонка», далее промышленные министерства, начиная с тяжелой и заканчивая легкой промышленностью. Наука и вузы пасли «задних». То есть все плановые машины были распределены госпланом на годы вперед. Вузы и наука могли претендовать на сверхплановые машины, если таковые будут произведены и не будут перехвачены оборонкой. 

Заходов к Николаю Фомичу оказалось несколько. Первый завершился в приемной разговором с его секретарем Валентиной Ивановной. Она внимательно расспросила меня о содержании бумаг и пообещала доложить о них Николаю Фомичу. В следующий и еще два захода я был допущен к первому проректору и был выслушан им как бы для приличия. Николай Фомич подробно разъяснил мне невозможность реализации задуманного: а) в связи с отсутствием денег; б) в связи с отсутствием наряда Главснаба на приобретение ЭВМ. Но бумаги он не вернул и это оставляло какие-то шансы на положительное решение. 

Ещё через пару недель позвонила Валентина Ивановна и сообщила: «Николай Фомич ждет Вас в 7-45 у себя в кабинете. Меня ещё не будет, поэтому постучите в дверь, которая выходит из его кабинета прямо в коридор. На этой двери нет таблички и даже ручки (потайная дверь, о существовании которой знали далеко не все)».

В 7-45 я стучал в потайную дверь, понимая что речь пойдет о лаборатории, но разговор пошел как бы на отвлеченную тему – как дела на мехмате, сколько кафедр, сколько ставок, сколько студентов, как поживает профессор М.М. Драгилев  – однокурсник Николая Фомича, как и он пришедший в университет во фронтовой гимнастерке. Эти вопросы носили роль контрольного выстрела. Похоже, что я их успешно выдержал, и мы перешли к главному. 

«Перво-наперво готовь заявку в Главснаб на поставку ЭВМ и не забудь в неё включить 26 дисплеев из расчета 2х12 в дисплейные классы и 2 для операторов. После нашей беседы иди в планово-финансовый отдел, отнеси им проект штатного расписания лаборатории, после этого зайди в отдел охраны труда – пусть проведут экспертизу помещений, а также зайди к главному энергетику – пусть проверят возможность подключения ЭВМ в твоих помещениях». 

Не успел Николай Фомич продиктовать мне всё это, как раздался стук в потайную дверь. Появился Александр Григорьевич Малюк, работник НИИ ФОХ, участник войны, известный всему университету способностью продвигать в Главснабе заявки университета на ЭВМ, ЯМР-спектрографы и другое уникальное оборудование. Фронтовой товарищ Александра Григорьевича занимал в Главснабе высокий пост (вспомните эпизод из кинофильма «Мимино»). 

Из кабинета Николая Фомича я вышел с полной уверенностью, что всё получится. Ясно, что он не только проникся идеей создания лаборатории на факультете, но и убедил в её необходимости ректора Юрия Андреевича Жданова. 

В 1988 году, после ухода Ю.А. Жданова с поста ректора в РГУ впервые проводились альтернативные выборы ректора. Явным фаворитом среди кандидатов выглядел Николай Фомич Лосев, но победу на выборах одержал декан мехмата Александр Владимирович Белоконь. Поражение на выборах Николай Фомич перенес болезненно, с поста первого проректора он перешел на пост заместителя председателя СКНЦ ВШ.  

Все закрутилось в бешеном темпе. Перестройка (распад СССР) набирала обороты. Мое избрание деканом мехмата было в каком-то смысле беспрецедентным, поскольку я претендовал на эту должность, будучи беспартийным. Правда, утверждение кандидатур на должность декана в парткоме университета все же состоялось. Помню, что меня представил секретарь парткома Анатолий Иванович Нарежный. Продолжалось оно не более трех минут. Анатолий Иванович провел это без всяких формальностей, сказав: «Я думаю, что все знают Якова Михайловича как заместителя декана мехмата, поэтому предлагаю утвердить его кандидатуру». Еще через полгода я без всяких формальностей (разнарядка на прием в КПСС исчезла) был принят кандидатом в члены КПСС, а ещё через полгода вместо КПСС, возникла полозковская РКП. Срок кандидатства истекал, а намерений вступать в РКП не было. 

Анатолий Иванович вызвал меня на беседу в партком: «Яков Михайлович, срок кандидатства истек, а Вы не написали заявление о переходе в члены партии». «Анатолий Иванович, я был кандидатом в члены КПСС, а вступать в новую партию я не хочу». Вдруг мне показалось, что в голосе Анатолия Ивановича зазвучали непривычные нотки: «Вы хорошо подумали Яков Михайлович? Завтра мы с Вами поговорим в другом месте». Потом он посмотрел на мое испуганное лицо и внес ясность: «Возможно, Вы меня неправильно поняли. С завтрашнего дня я уже не секретарь парткома, а первый проректор РГУ. Приходите ко мне в кабинет, поговорим о проблемах мехмата».  

Так началось наше сотрудничество и дружба с этим замечательным человеком. Первое, что меня удивляло в нем – будучи замечательным историком, специалистом в области истории предреволюционной России, Анатолий Иванович оказался человеком четкого, реального мышления, свойственного представителям не гуманитарных, а естественных наук. Поражала в нем работоспособность и умение принимать решения в совершенно безвыходных ситуациях. 

Источники финансирования университета иссякали с фантастической быстротой. Практически ежедневно нам грозило отключение электроэнергии, водоснабжения или отопления. Прихожу однажды в кабинет первого проректора: «Анатолий Иванович, вчера в университете на счету был ноль, а сегодня Вы сказали, что решено выплатить всем сотрудникам премию в размере 100% зарплаты. Как это получилось?» «Яков Михайлович, начали поступать деньги от контрактных первокурсников, мы с ректором взяли под них кредит в банке, чтобы выплатить премию. Теперь у нас на счету не только ноль, а минус из-за кредита. Работников мы поддержим, а в конце месяца с нас не смогут снять деньги за электроэнергию. Вы математик и понимаете, что с нуля снимать нечего. Самое главное – вчера было подписано распоряжение кабинета министров, запрещающее отключать электроэнергию у образовательных учреждений». 

В самом тяжелом положении оказалась наша гордость – научно-исследовательские институты, полностью лишенные бюджетного финансирования. Вызывает меня Анатолий Иванович и делает неожиданное предложение: «Яков Михайлович, забирайте из института отдел вычислительной техники со всем его хозяйством, включая ЭВМ ЕС-1055 (гордость института)». «Анатолий Иванович, Вы хотите поссорить меня и весь факультет с Иосифом Израилевичем (академик РАН Ворович, директор НИИМ и ПМ)». «Яков Михайлович, это идея была вчера обсуждена с Иосифом Израилевичем. Он  был у меня. У института нет денег на содержание машины и людей при ней. Мы перепишем ЭВМ из научного учреждения в учебное и переведем персонал в учебно-вспомогательный, тогда мы сможем получить министерские деньги на содержание машины и людей». Это решение первого проректора только укрепило наши связи с институтом и облегчило его положение. 

Вместе с первым проректором мы учились зарабатывать деньги. Иногда это приводило и к неожиданным конфликтам. Я знаю, что факультет заработал определенную сумму и принял решение о приобретении чего-то необходимого. Иду со счетом к первому проректору и получаю неожиданный отказ в оплате: «Понимаете, Яков Михайлович, у факультета деньги есть, а у университета денег нет». «Анатолий Иванович, Вы хотите сказать, что Вы наши деньги потратили». «Яков Михайлович, они в банке не мечены, поэтому . . . . .». «Анатолий Иванович, я не враг университету, и всегда готов дать деньги в долг. Но, пожалуйста, всякий раз, когда возникает такая необходимость сообщайте мне об этом и сроках возврата долга».  

Не все источники финансирования можно было использовать. 

Несмотря на разговоры в прессе о спонсорстве и благотворительности, государственный университет не имел права получать такие средства и тем более расходовать их по воле спонсоров и благотворителей. Выход первым проректором был найден. Была учреждена общественная организация «Благотворительный фонд содействия развитию Ростовского университета». Фонд стал получателем спонсорских средств. Он же тратил их на приобретение оборудования, мебели, комплектующих.  Фонд все это приобретал, а потом безвозмездно передавал на баланс РГУ. 

В 2003 году материальное положение университета значительно улучшилось, и было принято решение достраивать законсервированное здание, предназначавшийся юридическому факультету, в корпус нашего факультета (Юрфак от него «открестился»). 

В каком-то смысле это было восстановление несправедливости, совершенной в 1986 году и продолжавшейся почти 20 лет. По мягкому решению Юрия Андреевича Жданова («Нам надо подумать о переводе мехмата в корпус физического факультета и концентрации в корпусе на М.Горького юридического и экономического факультетов, это позволит нам привлечь к чтению лекций на этих факультетах работников Обкома КПСС и облисполкома, а математики окажутся рядом со своим НИИ и вычислительным центром. Это решение мы примем после того, как вы все обсудите на своем Ученом Совете и сочтете это правильным») и жесткому исполнению решения ректора первым проректором Н.Ф. Лосевым.  

Мы после летней сессии 1986 года были за три дня выброшены из исторического здания физмата на улице М.Горького (том, что в нем находился физмат, теперь напоминает памятная доска, на которой написано: "Здесь в здании физмата РГУ учился А.С. Солженицын") в цокольный этаж физфака.  Николай Фомич действовал жестко и безапелляционно. Звучали фразы: «В 24 часа. Не вывезете гидролоток – порежем автогеном (что и случилось). Транспорт дам, а бензина нет – купите сами (сбросились наличными и купили сами)». Никогда ранее не попадавшие в подобную ситуацию, мы напоминали приговоренного к повешению, который сам покупает веревку и мыло. Фактически мы за три дня лишились гидролотка, аэродинамической трубы, мощных прессов и другого уникального оборудования наших лабораторий механики (многое оказалось просто невосстановимым, поскольку разрабатывалось на кафедрах и изготавливалось в экспериментальных мастерских университета в единственном экземпляре (сами мастерские к этому моменту тоже были ликвидированы)).

Наш переезд был «максимально облегчен» Николаем Фомичем: «Мебель не перевозите, на физфаке получите новую». Новой мебели не оказалось, но в гигантских подвалах физфака обнаружилась гора списанной и свезенной из разных корпусов рухляди. Фактически, все начиналось заново на колченогих стульях и трехногих письменных столах. Комендант корпуса приговаривал: «Берите что есть, мебель старая, но крепкая. Её приобретал проректор по АХР Парсаданов, когда открывали корпус физфака (т. е. каждому столу, стулу и шкафу в тот момент было не менее 20 лет). Последующее положительное решение по созданию компьютерной лаборатории факультета, принятое Николаем Фомичем, возможно, было косвенным признанием допущенной в том числе и им несправедливости при нашем переселении на физфак. Главной бедой для нас стали, конечно, не колченогие стулья, а занятия во вторую смену, что я считаю категорическим противопоказанием для изучения математики.

А теперь возвращаюсь к началу строительства нашего корпуса. Решение о его строительстве и размещении в нем мехмата принимал Александр Владимирович Белоконь – ректор университета. Я был вызван к нему в кабинет: «Яков Михайлович, мы начинаем достраивать корпус юрфака на Западном, но юристы не хотят в него переселяться, может мы его построим для мехмата? Поезжайте на место, прикиньте, сможете ли вы в нем разместиться.  Если корпус Вас устроит, начинайте работать с Анатолием Ивановичем Нарежным». 

Из кабинета ректора я перебрался в кабинет первого проректора (как выглядит заброшенный каркас корпуса юрфака я прекрасно знал). Анатолий Иванович уже был готов к моему приходу. Чертежи корпуса были под рукой, и мы погрузились в них. Ясно, что нужно срочно провести работы с проектировщиками, заняться необходимой перепланировкой. Типовой проект (хоть и экспериментальный) здания школы вполне подходил для юридического факультета, но явно не удовлетворял нашим потребностям. Анатолий Иванович прекрасно понимал это, и был готов изыскать средства на доработку проекта и естественное удорожание строительства. 

Всё сошлось в одной точке и в одно время. Проектировщики и строители, годами простаивавшие, рвались в бой. Расконсервацию начали параллельно с перепроектированием. За месяц (!) мы переработали проект, предусмотрев не только учебные аудитории, но и лаборатории механики, компьютерные классы, помещения кафедр, читальные залы. Дольше всего пришлось убеждать проектировщиков, что мы обойдемся без тира, который был запроектирован в подвале, а вот книгохранилище на его месте нам крайне необходимо. 

Рабочие конфликты с проектировщиками улаживал первый проректор. Он же выносил окончательные решения по всем вопросам, приводящим к удорожанию строительства. В конце концов, деревянный пол в коридорах и вестибюле заменили керамогранитом, предусмотрели и подвесные потолки: 

Анатолий Иванович, это не роскошь, а требование времени. Под ним мы спрячем все кабели компьютерной сети.

Яков Михайлович, какая сеть? Куда Вы замахнулись? Сеть будете строить потом, когда переселитесь в корпус. 

Нет Анатолий Иванович, сеть мы будем строить параллельно. Она будет включать в себя и  телефонную сеть, пожарную и охранную сигнализацию. Это будет дешевле, чем создавать четыре независимых сети. 

Несмотря на своё историческое образование, Анатолий Иванович, даже такие мои прожекты ловил и поддерживал «на лету». Уже в ходе строительства мне стало ясно, что корпус получается внутри довольно современным, а вот снаружи он будет совершенно убогим. Не хватало какого-то архитектурного акцента. Неожиданно меня поддержали строители. Буквально за неделю мы проработали с ними и положили на стол Анатолию Ивановичу рабочий вариант – выступающий над входной «пазухой» козырек, опирающийся на металлические колонны. «Анатолий Иванович, представьте себе – в корпусе учится 1500 студентов и работает свыше 200 сотрудников. На ступеньках и мизерной площадке при входе будет постоянное столпотворение. Козырек не просто архитектурное завершение здания, но рекреационная зона, укрытая от дождя». Последним аргументом, для принятия решения, стало то, что на фронтоне козырька удачно разместиться новое название факультета – «Факультет математики, механики и компьютерных наук». «Яков Михайлович, а Вы подсчитали стоимость букв на этой надписи?» «Конечно, Анатолий Иванович, каждая буква стоит около 1500 рублей, поэтому я решил сэкономить на слове «факультет» – напишем просто: «Математика, механика и компьютерные науки»». Так у нашего корпуса появился золотой козырек, (он подшит золотистыми панелями), без него трудно себе представить наше «Же-подобное» здание. 

Стройка закипела невиданными темпами. Анатолий Иванович направлял в неё все возможные и невозможные средства – бюджетные средства, выделенные под строительство, средства выделяемые на ремонт корпусов, внебюджетные средства, в том числе и зарабатываемые юридическим факультетом. Для декана юрфака они с ректором придумали весомый аргумент: «Это ваша плата за возможность остаться в корпусе на Максима Горького». 

Чем ближе строительство к завершению, тем чаще наши встречи с первым проректором. Мы определяемся, что финансирует университет, а что должен профинансировать напрямую факультет.  В конце концов все точки над «и» расставлены. Все общестроительные работы и оснащение учебной мебелью закреплено за университетом. Компьютерная сеть, учебные доски, компьютеры в учебные классы и кафедральная мебель за факультетом. Деньги факультета определены первым проректором неприкосновенными от текущих трат университета, а главный бухгалтер университета предупреждена об обязательности оплаты счетов мехмата. 

В трудные времена, когда каждая копейка университета была на постоянном контроле первого проректора, подписывая у него какой-то из счетов, я разгадал одно соглашение между ним и главным бухгалтером. Я попросил проректора: «Анатолий Иванович, только не пишите на счете «Бух. Оплатить», а напишите подробнее: «Бухгалтерии. Оплатить». «Яков Михайлович, это же одно и тоже». «Нет, Анатолий Иванович, я заметил, что счета с первой формулировкой месяцами валяются неоплаченными, а со второй – немедленно идут в оплату!». 

Иногда, по вечерам я обнаруживал, что при всей занятости проректорскими делами Анатолий Иванович не забросил историю. Он, будучи первым проректором, написал и защитил докторскую диссертацию «Проблема государственного устройства России в консервативно-либеральной мысли второй половины ХIХ века». Анатолий Иванович глубоко изучил историю партии кадетов и столыпинские реформы: «Открылось столько архивов. Вы не можете себе представить, как все интересно и неожиданно. На самом деле ничто не предвещало появления на политической арене большевиков и, тем более, Октябрьской революции 17-года. Россия двигалась в сторону республики или конституционной монархии по Западному типу». 

Однажды я сказал проректору: «Анатолий Иванович, у меня ощущение, что Вы – историк, мечтаете о завершении строительства больше, чем мы математики, для которых строится корпус. Ответ был неожиданным и логичным: «Яков Михайлович, мне из первых проректоров РГУ повезло меньше всех. Пока я занимался черной, неблагодарной работой спасения, а не развития университета. Я каждый день собирал по крохам рубли и копейки на поддержание его жизнеспособности. Приобретение сотни электрических лампочек уже большое счастье, а их отсутствие грозило остановкой занятий у студентов-вечерников. Возможно, что корпус мехмата окажется единственным, о котором скажут, что его построили при первом проректоре Анатолии Ивановиче Нарежном».

Слова Анатолия Ивановича оказались пророческими. Наш учебный корпус оказался последним, построенным в РГУ (занятия начались в феврале 2005 года) перед его преобразованием в ЮФУ (23 ноября 2006 года).  С тех пор это (надеюсь пока) последний построенный в университете учебный корпус. 

Должность первого проректора в ЮФУ не прижилась, несмотря на неоднократные попытки её создать. Таких попыток было, по-моему, три. Каждая продолжалась не более года. Думаю, что должность первого проректора эффективна и целесообразна только при масштабной фигуре ректора, сосредоточенного на стратегических задачах развития университета. В нынешний подход министерства, считающего ректора менеджером, уполномоченным министерством управлять университетом, это не вписывается (зачем при топ-менеджере ещё один топ-менеджер). 

После создания ЮФУ и полной смены руководства меня пригласил новый первый проректор (не варяг, а университетский человек (не буду называть его фамилию)), и радостно сообщил мне о предстоящей проверке университета комиссией не то Минфина, не то Счетной палаты: «Они выведут на чистую воду Белоконя с Нарежным». Он же торжественно зачитывал справку комиссии на Ученом Совете ЮФУ и буквально по слогам произнес: «Комиссия обнаружила нецелевое расходование бюджетных средств (зал тревожно вздохнул) – 300 т.р., выделенных по статье «приобретение оборудования» было потрачено на ремонт кровли в общежитии (зал облегченно выдохнул)». 

После Совета я заглянул в кабинет первого проректора и пожелал ему таких же справок от проверяющих. Мне показалось, что он меня не понял.

______________________

© Ерусалимский Яков Михайлович

Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum