Несмотря на отсутствие у лингвистов единства точек зрения на принадлежность паремий к кругу языковых или дискурсивных знаков, сам факт предназначенности их для маркировки определенных реалий не вызывает сомнений. Стоит вспомнить семиотическую суть пословиц в видении Г. Л. Пермякова: этот тип единиц представляет собой «знаки ситуаций или определенных отношений между вещами» (Пермяков Г.Л., 1970: 19). Фактически же и ситуация представляет собой совокупность отношений. Но, говоря об отношениях как таковых, подразумевают некие константные взаимосвязи, обусловленные самой сущностью взаимодействующих или сопоставляемых элементов реальности, а сосредоточивая взгляд на ситуации, делают акцент на взаимосвязях, возникающих в определенных условиях, под действием обстоятельств, ср.: в паремиях Каков отец, таков и сын; Муж жене пастырь, жена мужу пластырь выражены константные отношения между субъектами, а в пословицах Что батюшка лопаточкой сгребал, то сынок тросточкою расшвырял; Три бабы – базар, а семь – ярмарка – ситуативные.

Само понятие отношений предполагает наличие по крайней мере двух сущностей, между которыми возникают, существуют, меняются или прекращаются взаимосвязи, поэтому отмечающее их сознание может сосредоточиваться на различных ракурсах их наблюдения и оценки. Возможность возникновения нетождественных позиций анализирующих и оценивающих субъектов речи (например, наблюдателя или участника)  закономерно обусловливает собой способность паремийного знака корректировать семантику как в денотативном, так и в прагматическом плане. В этом смысле паремия выступает как мерцательный знак. 

Эта мерцательность может быть двух типов, каждый из которых по-разному отражается в формальном плане. Сразу стоит подчеркнуть, что обнаружение различий в проявлении упомянутого свойства не означает взаимоисключения его типов. Одна и та же паремия в различных условиях употребления способна реализовать и тот, и другой.

Первый тип мерцательности можно охарактеризовать как имплицированный. Он обусловлен, с одной стороны, иерархическим характером семантической структуры, в принципе обнаруживаемой у любой языковой единицы и делающей возможными процессы расширения или сужения значения, с другой же – отсутствием одно-однозначных отношений между единицами логики и языка, позволяющим по-разному «достраивать» модели отношений тогда, когда лингвистически они не выражены в явной форме. Эти две разновидности мерцательности паремийного знака объединяет в один тип именно проявленность ее при сохранении константной формы. Проиллюстрируем этот тезис.

О первой разновидности имплицитной мерцательности (без использования термина), по существу, размышлял еще А. А. Потебня. Рассматривая развитие семантики пословицы Без поджога дрова не горят (Потебня А.А., 1990: 103), он отмечал возможность соотнесения ее с конкретной ситуацией, в которой для достижения результата важна инициатива субъекта (зачинщика), а также применения ее в качестве аргумента реальности причинно-следственных связей вообще. Аналогичный процесс можно увидеть в примерах функционирования пословицы Суженого <и> конем (на коне) не объедешь. В. П. Жуков дает следующую семантизацию данной паремии: «Говорится тогда, когда верят, что жених и невеста предназначены друг для друга, что от своей судьбы не уйдешь» (Жуков В.П., 2004: 320). Ученый подкрепляет толкование пятью примерами использования изречения в литературе XIX–XX вв., полностью соответствующими формулировке значения. Однако обращение к НКРЯ позволяет выявить не только это, но и более широкое значение, то, которое в словаре В. П. Жукова выражено второй частью толкования: ‘от судьбы не уйдешь’ – без обязательной связи с ситуацией вступления в брак: ср.: «Суженого конем не объедешь. Сколько этой пословице лет, столько русский человек понимает: ежели что кому суждено, то уж Провидение не обманешь и судьбу вокруг пальца не обведешь. Это не фатализм, а скорее напротив – стихийный материализм. Русак как в воду глядит: коли ты уголовник по химии своей крови, то утонуть тебе не дано» (НКРЯ: В. Пьецух. 2002). Важно при этом подчеркнуть: надо говорить не о диахронической изменчивости значения, а именно о мерцании семантики, поскольку оба значения реализуются в текстах на протяжении столетий. 

Вторая разновидность имплицированной мерцательности паремии связана со способностью одной и той же синтаксической структуры транслировать различные логические отношения. Особенно часто это реализуется в неполных предложениях. Рассмотрим паремию Большому кораблю – большое плавание. В. П. Жуков определяет ее значение так: «Незаурядному человеку предстоит и большая плодотворная деятельность», а типовую ситуацию употребления описывает следующим образом: «Говорится как напутствие, пожелание тому, кто заслуженно получает возможность проявить свои большие способности» (Жуков В.П., 2004: 49). Однако анализ реальных ситуаций употребления пословицы заставляет согласиться с мыслью о возможности расширения круга прагматических характеристик изречения: а) ‘Незаурядному человеку имеет смысл заниматься только большой плодотворной деятельностью’: «Играть сейчас в бирюльки таким людям, как они, – как-то непристойно. Большому кораблю большое и плавание» (НКРЯ: Д. В. Философов. 1927); б) ‘на большую плодотворную деятельность имеет право незаурядный человек’: «По его убеждению, свой корабль нужно “пускать плавать по широкому морю, а не держать его в Фонтанке”, и нельзя на это возражать, что только большому кораблю – большое и плавание» (НКРЯ: Ю. И. Айхенвальд. 1910). Кроме того, расширение объема значения пословицы может подкрепляться и уже отмеченной выше схематичностью образа. К примеру, в упомянутой паремии один из изобразительных элементов формируется за счет семантики прилагательного большой. Идея размера легко ассоциируется с идеей потенциала, однако необязательно субъект должен быть индивидуумом, а потенциал – касаться способностей. Он может интерпретироваться и как потенциал возможностей субъекта, ср.: «он <…> как рассудочно-умный человек инстинктивно глубоко разумел смысл нашей общественной жизни, где люди делились тогда очень ярко на две категории: на “людей больших” и “людей маленьких”… Ну, большому кораблю большое и плавание, – а маленькие люди всячески должны остерегаться буйства» (НКРЯ: А. А. Григорьев1862); «Журнал “The Banker” назвал его крупнейшим банком в Центральной и Восточной Европе по величине активов, а рейтинговое агентство “Standard&Poor's” поместило в рейтинг-листе, имея в виду тот же ареал, на первое место по размеру основного капитала. Что ж, большому кораблю – большое плавание» (НКРЯ: Борисов В. 2003).

Стоит подчеркнуть, что способность паремии к имплицированной мерцательности ощущается носителями языка, и потому в речи они могут вносить изменения в сам состав паремии, чтобы снизить степень неоднозначности интерпретации высказывания, ср.: «Говорят, что <…> нельзя его (крупного капиталиста – Л.С.) подчинять воле мелких капиталистов, что <…> ему, как большому кораблю, принадлежит и большое плавание» (НКРЯ: П. А. Александров. 1893); «Большому кораблю нужно большое плавание, а для большого плавания нужен соответствующий простор» (НКРЯ: И. Л. Солоневич. 1949); «Не всегда бывает большому кораблю большое плаванье» (НКРЯ: А. Болдырев. 1941–1948). В таких случаях имплицированная мерцательность уступает место эксплицитной. Однако об этом типе речь пойдет ниже, а пока добавим еще один штрих к прагматической составляющей семантики пословицы.

Если семантика приведенной выше пословицы предполагает оценку говорящим/пишущим константных или ситуативных отношений со стороны, без включения своей персоны в круг участников отношений, то в употреблении следующей пословицы – По кривой дороге вперед не видать – возможна оценка ситуации и «снаружи», и «изнутри». Конечно, в основе мотивации всех интерпретаций окажется образ плохой дороги: ее кривизна является обстоятельством, затрудняющим обзор; не стоит забывать и об отрицательном отношении славян к кривому пути вообще, см. об этом, к примеру, (Архангельская А.М., 2015: 11–12). Но интерпретация семантики будет меняться в зависимости от того, в какой точке ситуации находится интерпретатор. Он может не только констатировать обычность обусловленности негативных последствий негативной же причиной, но и предложить учесть чужой опыт во избежание нежелательных последствий, предостеречь от вхождения в ситуацию вследствие пренебрежения чужим опытом, объяснить поведение наблюдаемого субъекта действия, который осознал закономерность, выявленную другими. Ср. хотя бы два следующих контекста. 

В первом из них генерал Ганнибал отказывает старому другу в оказании протекции сыну: «Еще наш незабвенный благодетель Петр Великий говаривал: “По кривой дороге вперед не видать”. Саше же твоему вперед хочется…» (Гейнце Н.Э., 2008: URL). Здесь пословица приводится как объяснение бесперспективности ожидания достижения цели при неверно выбранной неэффективной исходной стратегии. Здесь «идущий по кривой дороге» и оценивающий его возможности – разные люди.

Во втором контексте – «Говорят, по кривой дороге вперед не видать. А когда она была у них ровной, дорога-то? Война план покажет, а пока Серый и Алекс собирались в путь. Это было отступление, а не бегство, обычные стратегия и тактика, без паники, смятения и заполошного страха» (Серый и Алекс: URL) – говорит «идущий», паремия просто констатирует вероятность погружения в трудную ситуацию, в которой почти невозможно предугадать последствия. Цель не рассматривается как недостижимая. Выбор и последующую оценку стратегии предлагается осуществлять на ходу. 

Второй тип мерцательности реализуется эксплицитно. Он связан с корректировкой значения паремии за счет осознанных манипуляций с ее формой. Результаты таких манипуляций могут быть как узуальными, так и контекстуальными. К примеру, пословица Не так страшен черт, как его малюют, акцентируя внимание на необходимости критического отношения к чужому мнению, преувеличивающему сложность или опасность ситуации (‘Не так страшно в действительности, как представляют, как кажется’ (Жуков В.П., 2004: 224)), часто фигурирует в эллиптированном виде. При этом не всегда авторы подчеркивают, что используют лишь фрагмент паремии за отсутствием необходимости в полном ее воспроизведении (в подобных случаях указание на незавершенность отмечалось бы многоточием). Скорее, усечение второй части воспринимается как реконструирование изречения, необходимое для переноса акцента на саму констатацию потенциальной преодолимости трудностей, например: «– <…> Силы неприятеля велики <…>. – Не так страшен черт, ваше высокопревосходительство, – ответил пучеглазый Валленштерн <…>. – Людства у него хоть отбавляй, а регулярной силы весьма мало» (НКРЯ: В. Я. Шишков. 1939–1945); «Не так страшен черт? Сначала придумали видеоигры. Некоторое время спустя возникла проблема их влияния на нестойкую детскую психику» (НКРЯ: Во всем мире. 1997).

В случаях преднамеренной фокусировки внимания на конкретике константного или ситуативного отношения автор речи заменяет логически важную образную номинацию прямым наименованием, ср.: «Верьте практической жилке мистера Куля – не так страшен коммунист, как его малюют» (НКРЯ: И. Г. Эренбург. 1921); «Не так страшен дефицит бюджета, как его малюют политики» (НКРЯ: Г. Бовт. 1996).

Конечно, мерцательность паремийного знака действует только в пределах сохранения опоры измененной семантики на исходную и прослеживания логических связей между новым и исходным знаком. В случаях, когда обновление формы ведет не просто к изменению, а к принципиальной несовместимости логических структур, паремийные знаки следует квалифицировать как самостоятельные. В частности, существование изречения Не так страшен черт, как его малютки, возникшего как результат языковой игры с рассмотренной выше пословицей, вряд ли стоит характеризовать как результат ее эксплицитной мерцательности, поскольку в фокусе внимания оказывается уже не мера качества некой сущности (черт), а мера ее значимости, ср.: «– Говорят, не так страшен черт, как его малютки. Вот вы уже себе и смену нашли. – Кого это? – спросил Стрельцов <…>. – А вот этого грошового Яго. <…> Он, я вижу, вполне понял свою роль у вас и что вам от него надо» (НКРЯ: Ю. Домбровский. 1951–1956); «– Не так страшен черт, как его малютки, – повторил Молчанов <…> свою излюбленную фразу. – Эпигонство – нелепейшая вещь» (НКРЯ: К. Левитин. 1987).

Несмотря на то, что формальная перекличка двух паремий в данном случае вполне очевидна, так же очевидна и самостоятельная жизнеспособность игровой паремии, обусловленная использованием в ее структуре градационно-сопоставительного разговорного союза не так …, как для формирования простого, а не сложного предложения. 

Судя по всему, данная паремия довольно позднего происхождения. По утверждению П. Алешковского, автором ее является Н. С. Лесков: «Невесть как на бумагу затесалось любимое дедом изречение Лескова: “Не так страшен черт, как его малютки”» (НКРЯ: П. Алешковский. 1997–1998). НКРЯ дает как текст наиболее ранней письменной фиксации рассказ писателя «Зимний день». В одном из двух случаев употребления этой фразы персонаж называет ее русской пословицей: «– Но зачем же у него эта несносная проницательность и для чего он так толкует, что будто ничего не нужно? – А это скверность, но я успокоиваю себя твоею русскою пословицей: “Не так страшен черт, как его малютки”» (НКРЯ: Н. С. Лесков. 1894).

Независимо от того, считать ли данный трансформ авторским, необходимо указать, что сама по себе структура реализована в составе других русских пословиц, ср. в сборнике В. И. Даля (хотя и с маркировкой малороссийск.) – Не так барин, как барчата (надоедают); в сборнике В. П. Аникина – Не так беды, как победки губят (Аникин В.П., 1988: 226).

Примечательно, что использование союза не так…, как именно в структуре простого предложения оформляет в пространстве современной языковой игры ряд так называемых антипословиц: Не так страшен Билл, как его Клинтон; Не так страшен Бонч, как его Бруевич; Не так страшен Карлсон, как его пропеллер; Не так страшен Скуратов, как его малюты; Не так страшен нудист, как его зануда (Вальтер Х., 2005: 547). В то же время со структурой сложного предложения отмечается только две единицы: Не так крут Брут, как его малюют; Не так страшна порой болезнь, как ее малюет врач, которого мучает жажда наживы.

Естественно, не любые изменения формы паремии имеет смысл характеризовать как эксплицитное мерцание паремийного знака. Так, в «Большом словаре русских пословиц», учитывающем материалы 317 русскоязычных и 28 иноязычных лексикографических источников, зафиксированы устойчивые фразы Яйца курицу не учат, Яйца курицы не учат, Яйца кур не учат, Яйца курицу учат (Мокиенко В.М., 2010: 1016), Курицу яйца не учат, Курицу да яйца учат (Мокиенко В.М., 2010: 466). В этих реализациях использование нетождественных словоформ курицу, курицы, кур, а также последовательность расположения существительных не оказывают существенного влияния на семантику паремии. Важным является только наличие или отсутствие отрицания.  

Литература

Архангельская, А.М. Семантика ДОРОГИ во фразеологии славянских языков: соотношение сакрального и профанного // Opera Slavica. – 2015. – № 4. – С. 3–17.

Вальтер, Х., Мокиенко, В.М.  Антипословицы русского народа. – СПб.: Изд. Дом «Нева», 2005. – 576 с.

Гейнце, Н.Э. Генералиссимус Суворов. – М.: Вече, 2008. – 470 с. – Режим доступа: http://detectivebooks.ru/book/25684777/?page=12.

Жуков, В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. – 11-е изд., стереотип. – М.: ООО «Русский язык – Медиа, 2004. – 539 с.

Мокиенко, В.М. Никитина, Т.Г., Николаева, Е.К. Большой словарь русских пословиц. – М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2010б. – 1024 с.

НКРЯ: Национальный корпус русского языка. – Режим доступа: ruscorpora.ru/.

Пермяков, Г.Л. От поговорки до сказки (Заметки по общей теории клише). – М.: Наука, 1970. – 240 с.

Потебня, А.А. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка // Теоретическая поэтика. – М.: Высш. школа, 1990. – С. 98–111.

Русские пословицы и поговорки: Сборник / Под ред. В.П. Аникина. – М.: Художественная литература, 1988. – 431 с. 

Серый и Алекс, или Вперёд в прошлое-2 // Книга фанфиков. – Режим доступа: https://ficbook.net/readfic/5959642/15301294.

_________________________

©️ Савенкова Людмила Борисовна