|
|
|
Все это ужасно странно. Буковски покорял и будет покорять читателей не столько эпатажем, сколько особой доверительной манерой изложения. Чтение Буковски - это прежде всего легкая, дружеская, предельно откровенная беседа, причем никогда не говорится слишком много, или слишком мало - произносится столько слов, сколько необходимо, чтобы расставить какие-то акценты, заострить на чем-то внимание, остальное додумывает читатель. В общем, Буковски воплощает в тексте тот самый принцип айсберга, изобретение которого приписывают Хэмингуэю, одному из его любимых писателей. У Бука те же простые, емкие фразы телеграфного стиля, та же четкость и, подчас, грубость вместе с полным отсутствием эпитетных нагромождений, царство простых глаголов и не менее простых прилагательных, - в общем, все то, что так любили наши шестидесятники… Но, думается, последние были бы в шоке от максимальной натуралистичности шестидесятников американских, к коим отчасти можно отнести и Буковски. Дешевые мотели, барные стойки, похмелье, пьяные шлюхи и грязь - постоянные атрибуты жизни героев Бука, утративших, или даже никогда не имевших светлых идеалов: очень расплывчато просматривается поэтому любовь и дружба, а выпивка из способа ухода от действительности превращается в метод отчуждения. Помнится с легкой руки Гертруды Стайн кружок авторов, в который входили Ремарк и молодой Хмменгуэй, стали называть Писателями Потерянного Поколения. В сущности, настоящее героев Бука - это будущее героев Потерянного Поколения. В этом смысле Буковски можно назвать писателем постпотерянного поколения, но уверен, это его волновало меньше всего. И в этом был весь он. Именно этим и привлекал. "Любой скажет вам, что человек я не очень порядочный. Да я и слова-то такого не знаю. Меня всегда восхищали злодеи, изгои, сукины дети… Они всегда способны на неожиданные поступки и сильные чувства. Нравятся мне и мерзкие бабы… Извращенцы мне интереснее, чем святоши. Я могу общаться с бродягами, потому что и я - бродяга." Абсурдность состоит в том, что иногда эти животные способны задумываться о том, где они находятся… Герои Потерянного Поколения всеми помыслами остались в прошлом, в войне, а где находятся герои Бука? Он и сам не знает, или, подчас, не желает знать, чтобы не сойти с ума, а, может быть, он уже свихнулся - тогда это тем более бесполезно. Жизнь превращается в существование, и в борьбе с осознанием этого действует единственное средство - забытье. Созвучный Буковски по фамилии (а иногда и по духу) наш поэт В.Высоцкий писал: "Безвременье вливало водку в нас". Напитки разные, но суть одна и та же, в независимости от строя и географии. И Бук говорит схоже, но чуть глобальнее: "Работа при либеральном строе так же отупляюща, как и при тоталитарном", поэтому весь смысл существования сводится к тому, чтобы как можно приятнее для себя дожить до конца дней: "Никакая жизнь, в конечном итоге, не срабатывает, но самая лучшая из возможных зависит от количества банок пива, денег, чтобы ездить на бега, и согласной тетки любого возраста и формы, в хороших старомодных пажах и туфлях на высоком каблуке." (Высоцкому до такого подняться (или опуститься) не представляется возможным: ведь Россия всегда ищет великий смысл, которого зачастую просто нет). Женщины в пажах… Женщины на высоких каблуках… Они занимают практически то же самое место, что и алкоголь: "если мы начинали волноваться, единственным доступным средством от волнения была ебля". В любом случае на первом месте выпивка, но выпивка без женщины по Буку - это онанизм, а женщина без выпивки - мозговой онанизм. Идеала женщины, в общем, нет - есть подходящие к выпивке "бляди", есть - неподходящие - вот, в принципе, вся классификация. Точнее говорит сам Буковски: "Все женщины - блядво, хотя честные бляди хороши и желанны". Причем, упившись до чертиков, героям Бука уже глубоко наплевать - трахают и честных, и нечестных, и порой все, что движется: - Эти статьи пишете вы? "Заметки старого козла"? - спросил господин Вашингтон. - Я. Он передал экземпляр господину Лос-Анжелису. - Вы это видели? - Нет, нет, я не видел. Над моей колонкой был изображен ходячий член на ножках, громадный, ГРОМАДНЫЙ И НА НОЖКАХ. А история была о том, как я вдул моему другу по ошибке, по пьянке, приняв его за какую-то свою подружку. Потом две недели не мог выжить его из моей квартиры. Это была чистая правда. И что не движется тоже: - Боже мой, Билл, это было прекрасно, прекрасно! - Да ты спятил, ты же только что выебал мертвую бабу! - А ты всю жизнь ебешь мертвых баб - мертвых баб, с мертвыми душами и мертвыми мохнатками, - только ты об этом не знаешь!.. Но между тем, все эти грязные, патологические истории ("истории обыкновенного безумия"), ничего общего не имеют с любовью, которая, так или иначе, где-то мелькает на горизонтах, но она до того трудноуловима, до того скрыта этим постоянно присутствующим ощущением пустоты, что герои и сам автор почти не верят в ее существование - это, наверное, самый грустный мотив его поэзии и прозы: Не раздевайте мою любовь Почитайте роман "Женщины", рассказы "Ебальная машина", "В моем супе печенье в форме зверушек", "Принеси мне любовь", "Самая красивая женщина в городе" и стихи, конечно же, - юмор и иронию с грязью вы там тоже найдете, но еще больше там обыкновенной тупой, как и сама жизнь, боли: "Я встал, нашел бутылку вина и как следует к ней приложился. Кэсс, самая красивая девушка в городе, умерла двадцатилетней. На улице зазвучали автомобильные гудки. Очень громко и назойливо. Я поставил бутылку и заорал: ЗАТКНИТЕСЬ, ЧЕРТ ВАС ПОДЕРИ, СУКИНЫ ДЕТИ! Неумолимо надвигалась ночь, и я ничего не мог с этим сделать. Буковски никогда не задумывался над тем, хороши ли его рассказы и стихи. Он попросту писал, когда хотелось и не писал, когда не хотелось: "Мне нравится сказать то, что я должен сказать и отвалить". Бук лишний раз доказал, что хорошая литература складывается из знания того, о чем пишешь, и простоты слога. Именно поэтому первое впечатление обманывает и тянет присоединить его к какому-либо течению или кружку писателей, но если захотеть, можно и в букваре найти черты классицизма, модернизма, постмодернизма и еще хрен знает какого "-изма", но кому от этого станет легче? Буковски интересовала содержательная сторона, зачастую ничего за собой не несущий формализм в литературе и искусстве выглядит, по мнению Бука, так же, как сперма, оказавшаяся не там, где ей по природе полагается быть: - ты разве не замечаешь, Буковски? - что? - сперму. - да нет, вижу, просто говорить не хотелось… - почему? что с тобой, черт возьми? - не понимаю… - я хочу сказать, что я ДРОЧУ, неужели ты не понимаешь, как трудно это сделать? - это совсем не трудно, Санчес, я этим постоянно занимаюсь… - ну ты и бык! я хочу сказать, что к фотоаппарату была привязана специальная веревочка, неужели не ясно, как нелегко было неподвижно оставаться в фокусе, извергать семя и одновременно нажимать на спуск? - я фотоаппаратом не пользуюсь… - а многие ли, по-твоему, пользуются? Самого главного ты, как обычно, не понял… неужели неясно, что этот НЕЗАМЫСЛОВАТЫЙ снимок я делал ТРИ ДНЯ? Знаешь, сколько для этого пришлось дрочить?.. В этом, наверное, и есть трагедия всего человечества, да и самого Буковски: все мы частенько вместо того, чтобы в прямом и переносном смысле ТРАХАТЬСЯ, в прямом и переносном смысле ДРОЧИМ. Последний его роман "Макулатура" ("Pulp"), написанный уже в бытность признанности и материальной обеспеченности, посвящен плохой литературе. Буковски предельно самоироничен: герои частенько нелестно отзывается о его литературном альтер-эго, Генри Чинаски. А с помощью еще одного своего любимого писателя Селина, за которым, согласно сюжету, по всему свету безуспешно гонялась Леди Смерть, объявляет приговор всему Pulp Fiction: "У них только одна проблема… Они просто не умеют писать." "Мне и до сих пор немногое нравится. Я до сих пор пишу, в основном - подпольно и вряд ли богато: как раз так, как и должно. Раз или два в неделю мне нравится играть на бегах, мне нравится классическая музыка, пиво, я романтик, слизняк, мне нравится бокс, и одна-две женщины, которых я знал, возносили меня гораздо выше крыш… Благодарю вас, и простите за машинопись и орфографические ошибки: меня это особенно никогда не волновало." __________________________________________________ © Волохов Алексей |
|