У каждого человека своё жизнеощущение осени. Пейзажи. Картинки. Запахи. Звуки. Воспоминания.

Порой эта палитра резко меняется вместе с обстоятельствами.

Например, переехал человек из маленького посёлка в средний или большой город. И сразу же прощается с сельскими признаками приближающихся перемен. Он уже не слышит попискивание мышей, которые с энтузиазмом окунаются в кипучую деятельность. Одна полёвка тащит в норку потрескивающий от сухости колосок, который обронила птица и в виду опасности не успела поднять его и унести. Другая катит впереди себя крошечную картошку размером с горошину – будет чем полакомиться в студёную пору. Третья «подобрала» выстрелившую из стручка сухую фасолину, закатившуюся под «лопухи» кабачковых «джунглей» и оставшуюся незамеченной человеком. А это уже, в понимании мышки, пир на весь мир.

Из обихода новоявленного городского жителя практически сразу исчезают серебряные нити паутины, которыми оплетены двадцати-тридцати сантиметровые бодылки сухого разнотравья, которые мачтами торчат над подвядающими стебельками выцветшей растительности. Мы почему-то считаем, что мозг у паука в сотни раз меньше макового зёрнышка, и членистоногий бестолково плетёт паутину абы где. Ничуть не бывало. Обладатель двух челюстей и четырёх ходильных ног использует естественный рельеф не хуже бывалого рыбака – не успеешь оглянуться, а уже между двумя «мачтами» аккуратно ложится паутина. Вылитый бредень. И в нём обязательно кто-то затрепыхается.

Для нас это пространство, перекрытое пауком, не более чем тонкий штрих – не всякий и заметит. А между тем даже пятачок размером 10х10 см для обитателей луга порой как для нас целый город. С магистралями и многоуровневыми строениями, целой сетью «тропинок» толщиной с человеческий волос. С «огромными» пастбищами тучных вредителей растений. Они перегрызают крошечные травинки, которые устилая почву, перегнивают, выделяя тепло, нагревают небольшие углубления под кустиком вырытые жуком, подбирающимся к «сладким» корням. А утренняя роса, скатываясь с травинок, собирается в этой неровной поверхности и образует озерцо или естественный бассейн, в котором любит мыть лапки муха. 

И разомлевшая от утренней теплой «ванны», лениво взмывает в воздух и попадает в бредень. Круг замкнулся!

А у жителей города свои осенние приметы. Чаще всего – разноцветный ковёр, слетевших с «домашних» стволов деревьев листочков в парке или сквере. «Чешуйки» прежнего изумрудного наряда украшавшие ветви, сейчас разные не только по краскам, но и по тонкому ободку, резчатому краешку – порой подсохшему, утерявшему свежесть. Как будто тетрадный листок в клеточку, попавший в костёр. Он поддается оранжевому натиску огня не сразу, а сначала обугливается по краям, становится коричневым, будто вызревший табачный лист, и только потом, не устояв, скукоживается под пляской оранжевого жара, вспыхивает…

Слава Богу, что уже лет тридцать опавшие листья в парке не жгут, увозят в чёрных полиэтиленовых мешках коммунальщики. Но до сих пор в ушах «завывание» Михаила Боярского из начала 80-х – «Листья жгут, листья жгут, как прощальный салют…»

Кому салют, а кого всю ночь выворачивает кашель…

А ещё для горожан верная примета осени – крик журавлей, улетающих на юг. 

Сколько надрыва в их гортанном курлыканье!

И никакой «Полонез Огинского» рядом не стоял с этим прощанием с родиной. Для них несколько месяцев прилёта-отлёта – маленькая жизнь. С радостью супружества, появлением на свет птенцов и их стремительным взрослением.

Что будет с ними там, на юге?

Никто об этом ни рассказал. Но ещё в моем глубоком детстве бабушка как-то заметила: «Если бы им там было хорошо, они бы к нам не возвращались…»  

Королевское племя – журавли

Чем хорошо журавлям – им не надо прихватывать в дорогу чемоданы. Иначе бы точно не улетели. Мои знакомые собирались в августе на «тёплые моря». Их поразил шестилетний сын и внук. Пока мама с бабушкой складывали вещи в «сиротскую сумочку» на колёсиках, малыш прибежал к ним с жалобой, что ему выделили слишком маленький чемодан, и он уже заполнен до отказа. А остальные игрушки укладывать просто некуда. И вправду малыш готовился к поездке основательно – полкомнаты запаковал…

У журавлей этого нет. У них есть другое – предусмотрительные сборы. 

Далеко не все знают, что за месяц-полтора до «отправки на юг» эти птицы «оборудуют» точки сбора – как правило, это совершенно безлюдные места с яркой зеленью и обязательно с водоёмом.

Инструкторы – самые опытные красавцы с проседью – собирают здесь «молодняк».

И не просто для того, чтобы полюбоваться журавлиной «порослью». Здесь разворачивается самый настоящий «курс молодого пилота». Забудь всё то, чему тебя учили родители – это вполне может стать девизом «лагеря».

Тренировки до седьмого пота и никакой «увольнительной». И эти маленькие озёра и речушки ничто иное, как полигон для того, чтобы научить «подростков» искусству садиться на воду, не замочив пёрышки. Или спасаясь от какой-то опасности…

Умение держаться клином – ещё один элемент обязательной программы. 

Однажды я стал свидетелем того, как проводился тренировочный полёт.

Клин вёл заслуженный «лётчик-испытатель», именно он встречал грудью воздушные потоки.

В середине «вилки» и по её окончаниям тоже располагались «матёрые» птицы – их голоса невозможно было ни с чем спутать.

В тот раз отрабатывался такой элемент, как перестроение в клину. По команде вожака или других «дядек» звено из четырёх журавлят внезапно вываливалось из красивой  геометрической фигуры. В это время следующий квартет с хвоста построения увеличивал скорость и занимал их место. Затем «вывалившиеся» пристраивались за теми, кто подтянулся вперёд.

Причём это всё сопровождалось «подсказками». Низкие крики наставников, словно дирижировали оркестром. А молодые – писклявыми, ломающимися голосами, делились своими ощущениями. И, наверняка, оправдывались. Как юный футболист, промахнувшийся по воротам с двух метров: «Ну что я сделаю? Не туда мама ножку пришила…»

Время от времени «старички» переходили на раздражительные нотки. Возможно, кто-то из «желторотых» неправильно закладывал глиссаду и тут же получал словесную оплеуху.

То, что это был не основной перелёт, можно было судить по тому, что эта стая вскоре развернулась и взяла курс на «летний лагерь».

Я наблюдал за ними с земли. Яркое солнце не позволило разглядеть особенности окраски. Но непосредственно в поле это сделать нетрудно – молодняк выделяется рыжеватым оперением…

Через несколько дней на месте былых тренировок соберутся все журавли. Вот где и возникает нужда в сочной зелени. Причём пока стая кормится, в нескольких сотнях метров от этого места располагаются дозорные, которые внимательно следят за обстановкой и в случае опасности сразу же сообщают об этом.

Когда стая отправляется в путь? Только тогда, когда ветер начинает дуть в попутном направлении. Так и лететь легче, и силы можно сэкономить. Случается порой, что  приходится «пастись» на лугу не день, и не два.

А что в понимании журавлей юг? Давно замечено, что наши птички слишком уж далеко не летят. Из Калининградской области чаще всего в Испанию, из центральной России, обогнув Чёрное и Средиземное моря, в Северную Африку.

Интересно, а зимой им снятся белоствольные берёзки?!

Голоногие бегуньи

В последние три-четыре года наш дачный посёлок «оккупировали» куропатки. И это неудивительно – за околицей начинается поле, шириной не менее километр. Ранней весной – это черная выжженная степь (поймать бы хоть раз поджигателей сухостоя). Но уже через две недели, когда пробиваются из земли люпины, чертополох, окаймляемые тонкой резьбой четырёхлапчатых листьев клевера, нет-нет, да и выскакивают на «оперативный» простор три-четыре любопытные коричневые птицы.

Это явно разведчики. Увидев, что в радиусе пятидесяти-шестидесяти метров особой опасности нет, они квохчут в сторону поля, и вот уже высыпает на тропу вся большая семейка. 

Конечно, встреча с человеком не самое приятное для них действие, но они явно намереваются, используя преимущество в скорости, прошмыгнуть на участок моей соседки. Видно, кто-то из самых шустрых уже сбегал и сообщил, что тетя Даша сегодня прокопала достаточно большую «латку», на которой разобьёт пару грядок для озимого чеснока.

Им до спасительной колючей проволоки метров двадцать, а мне – все сорок. Кто окажется быстрее можно угадать с одной ноты.

Но их перебежка рассчитана на два этапа. Вначале они останавливаются на «островке безопасности», где растёт трёхствольная берёза. Понимают, что человек – существо нерасторопное, да и полосатые штамбы дерева вполне подходящая защита. Эти «столбики» только издалека кажутся идеально ровными, а подойдёшь, и обнаруживаешь, что кое-где они меняют угол наклона, что затрудняет ориентацию в пространстве. И если эту поправку не учитывать, вполне можно с размаху припечататься лбом о ствол.

Впрочем, куропатки и не ждут, пока я приближусь к дереву. Они начинают движение как раз в тот момент, когда я поворачиваюсь к берёзе, и быстро проскакивают под спасительной «колючкой».

Здесь, за барьером, они в полной безопасности, расхаживают по мягкой почве по-хозяйски, извлекая на свет то обычного червя, то медно-жёлтого проволочника, а порой им удаётся докопаться до личинки майского жука или хруща, как зовут его в народе.

И умей говорить фартовая птица, она, наверняка, сказала бы:

– Это просто праздник какой-то!

Да, осенью, у куропаток частенько случается праздник живота. Потому, что человек явно не может дотянуться до всего, что выросло. Какой бы красивой и сочной не выглядела груша на тонкой ветке на пятиметровой высоте, наши весовые категории с куропатками явно не совпадают.

Зато птицы, привыкнув ко мне, вдруг без всякой боязни демонстрируют технику «сбора» урожая…               

И здесь нет места для жадности. Одна птица взмывает вверх и, раскачиваясь на ветке, начинает бить в самое «уязвимое» место груши – там, где из плода на поверхность «выскакивает» черенок, которым бергамот прикрепляется к «маме». Эту пуповину перегрызать не обязательно, достаточно понадклевать по кругу мякоть. И тогда вероятность того, что плод спикирует на землю, многократно повышается.

Но это было бы просто и неинтересно. Поэтому молодой петушок «усаживается» на раненый плод, и обрушивает его вниз тяжестью тела. Словно съезжает на воздушном потоке. Чем не орёл?!

Пищевое раздолье приходится на осень. Именно эта пора очень важна для запасания подкожного жира. И неважно, что оставлено на грядках – болгарский перец или кабачок? Перегнить или высохнуть они точно не успеют…

А вот с первым снежком кормовая база для птиц заметно сокращается. Когда снежный покров ещё не устоялся, куропатки сильными когтистыми лапами легко разгребают грунт и извлекают из него всё, что годится в пищу. А дальше – не очень-то разгуляешься…

К весне птицы становятся не то, чтобы вялыми – судя по всему, они переходят на новый алгоритм движения. У великого футбольного наставника Валерия Лобановского такой стиль получил название – рваный темп. Резкий «взрыв», максимальные обороты, а потом затишье…

И ещё я заметил: если у «полевой курицы» есть возможность выбирать куда бежать: по кустарнику или по следу от автомобильных шин, она выбирает именно дорогу. Понимает, что так можно скорость большую развить. А нырнуть в кусты она всегда успеет…   

Как только выбрасывают первые «сережки» берёза и орех – куропатки тут, как тут. Склёвывают эти зелёные деликатесы, как в собственной столовой. Причем в стадии «молочной спелости», когда сережки «выпускают» вкусную пыльцу…

Век куропатки не такой уж длинный – опасности поджидают на каждом шагу. В любое время года. Вот почему к размножению и воспитанию птенцов они относятся достаточно серьёзно.

…За «пять минут до весны» разнополые птицы потихоньку начинают приглядываться друг к другу в поиске пары. Но это только те, кто потеряли своих «супругов)». Куропатки – птицы моногамные и никогда не заводят отношения при живом партнёре. 

А зачем тратить время на чужака? Своего, как облупленного, знаешь…   

________________________

© Москаленко Юрий Николаевич