«Они давно меня томили» - эти мысли о проблемах образования. С одной стороны, а как иначе? Я ведь в этой сфере так долго работал и до сих пор тружусь. А с другой – меня всегда (еще с советских времен) поражало это постоянное самовосхваление вузовских чиновников. Рефрен - «у нас самое лучшее в мире образование» - звучал и звучит всюду, в последние годы так часто, что это уже напоминает большевистскую пропаганду (мы лучшие, мы первые, «советское значит отличное» и т.п.). Я уже было подумал: поскольку все возвращается, то, может быть, эти разговоры из-за того, что нет денег; власти, как и раньше, решили просто говорить, - для «замазки глаз» народу. Ну, по принципу, как больше полвека назад бессмертная парочка пародистов устами своих героев – Штепселя и Тарапуньки вели диалог. Скептик Тарапунька говорит, что молока нет в продаже, а оптимист Штепсель отвечает: вот, ты не понимаешь: у нас все растет, все налаживается, такие нытики, как ты, только портят картину. На что Тарапунька бодро соглашается: правильно, зачем молоко производить, можно бидон «пид радио» подставлять… По этому принципу пропаганда объясняла отсутствие многих товаров, например, их вредностью (скажем, мяса) и другими, конечно, научно обоснованными, причинами. То есть, вовсе не обязательно реально улучшить экономику, можно постоянно говорить, что она улучшается. Можно говорить, что и сейчас у нас образование лучшее. Впрочем, по зрелому размышлению отказался я от этого примитивного объяснения: нет, конечно, не так дело обстоит.

Другое предположение. Может быть, это корпоративная круговая порука? А уже как следствие - самовосхваление и лоббирование собственных интересов. Ну, министр, руководители всякие, участники проектов, исследователи (по примеру бывшего НИИ высшей школы) и море чиновников (о них отдельно надо) – что им говорить? Конечно, образование у нас лучшее в мире; подразумевается, что это их заслуга, но оно может быть лучше, поэтому правительство должно выделить много денег на реформы. Можно десять лет проводить реформы, чем больше, тем лучше. Ведь в это время «денежки идут, ох, какие крупные деньжищи…». Есть, есть и такое, наверное, но все ж за главную причину принять опять же трудно.

Но почему, почему тогда умные и ответственные люди – ученые, преподаватели, политики, государственные и общественные деятели, журналисты – много и вроде бы заинтересованно говорят о реформах в образовании, а я слушаю, слушаю и не пойму, о чем они, в каких небесах летают. Неужели они не знают истинной картины происходящего, реальной ситуации, не видят проблем изнутри? Не понимают, что без этого видения никакие реформы невозможны?

А может быть, просто я отстал вместе с моим поколением педагогов, и должны придти новые люди, которые не только вырубят вишневый сад окончательно, но и по-другому будут учить молодежь, способную не сады выращивать, а менеджментом, маркетингом, рекламой и промоушном заниматься (перед чем даже великий и могучий оказался бессилен). В наше время все может быть, потому попробую разобраться, поделившись мыслями и не претендуя, естественно, на истину.

1. Концепции высшего образования.

В самом деле, а что мы ждем от образования? Как ни говори, а подготовка специалистов, так или иначе, тоже технология: в начале конвейера выпускник школы (лицея, другого среднего учебного заведения), а в конце – специалист. Было бы странно, если бы в поточной технологии не интересовались конечным продуктом. Между тем, многие годы, в особенности в последние 20 лет, представление о специалисте с высшим образованием размыто. Не все ясно, чего мы хотим достичь? Среди разных вариантов результата выделяются два главных, составляющих дилемму. Итак, чего мы хотим? Чтобы человек обладал знаниями, соответствующими традиционному представлению о высшем образовании или чтобы он был востребован на рынке интеллектуальной рабсилы?
Похоже, отечественные образовательные начальники явно делают крен в сторону последнего. Об этом говорил и министр на первом канале во время дискуссии. Мол, мы заботимся о человеке. Нам не безразлична его судьба, нужно человека готовить так, чтобы он мог работу найти, приспособиться к практическим потребностям рынка.

Мысль, конечно, гуманная, но только на первый взгляд. Если посмотреть повнимательнее, то можно вспомнить лозунг тридцатых-сороковых годов: «поближе к жизни!». Именно он помог эффективно бороться с фундаментальной наукой – шельмовать серьезных ученых, выдвигая «народных академиков» вроде Лысенко и Лепешинской. Вот и получилось – от вредной генетики до вредной кибернетики – борьба власти с умными, нивелирование великих - не только ученых, целых направлений. Кабы не эти игры с властью, где бы американцы были с Интернетом – пришлось бы разучивать русские слова, вроде «sputnik». Но если космосу повезло, удалось Им внушить военную ценность, то с высокими технологиями не вышло: тут ВПШ или индустриального техникума в Красноярске оказалось мало…

В начале декабря пришлось мне быть на одной научной конференции в крупном промышленном городе. Говорили там, как водится, о необходимости более тесной связи с практикой, о роли производства в подготовке будущих инженеров. И все бы ничего, если бы не результат, к которому пришло учено-инженерное сообщество. Когда выступил начальник цеха крупнейшего, европейского масштаба, предприятия и сказал примерно следующее. Вообще мы довольны сотрудничеством с университетом, студенты на практиках хорошо помогают производству, но вот из претензий хочется отметить, что они еще слабо подготовлены к монтажу подвесок (простите, забыл точную формулировку, но ручаюсь за технический уровень сказанного). Тут важно подчеркнуть: начальник цеха говорил не о проектировании, не об участии студентов в научных разработках. Он имел в виду конкретную рабочую операцию на конвейере.

Честно говоря, я, вспомнив свою работу на производстве на заре туманной юности, простил сказанное матерому производственнику, замордованному заводскими проблемами. Так же, как бы пропуская прозвучавшую мысль, отнеслись несколько сот сидящих в огромном зале специалистов из многих городов России. Но дело этим не ограничилось: проректор университета громко поднял заведующего профильной кафедрой словами: «Слышишь, Иванов? Завтра на завод!».
Я не поверил своим ушам, посчитал за шутку. Ан-нет, не шутка то была, потому что вуз выступил с инициативой, с обоснованной идеей давать «практикоориентированное образование»! Значит, тенденция, судя по всему, вполне реальная, сверху одобренная, снизу, как всегда, поддержанная. Правда, есть мысль дифференцировать подготовку: в отдельных элитных вузах давать фундаментальную, в массе – «практикоориентированную». Да только не успокаивает это.

Подумалось: а лауреаты Нобелевской премии по физике - Павел Алексеевич Черенков, родившийся в с. Новая Чигла, Николай Григорьевич Басов из Усмани той же Воронежской губернии или Игорь Евгеньевич Тамм из Владивостока, великий авиаконструктор Олег Константинович Антонов из с. Троицы, а покоритель космоса Сергей Павлович Королев из Житомира? – кем бы они стали, молодые люди из глубинки и из простых семей, чего бы достигли, если бы образование в стране было тогда «практикоориентированным»? Наличие элитарных исключений не спасает: не угадаешь, когда и кому надо уходить в элиту. Люди развиваются по-разному, в большую науку идут в разном возрасте и при различных обстоятельствах. Тут именно общий фундамент должен быть прочный…

И еще. А можем ли мы запланировать, можем ли предвидеть, как свяжется образование и судьба человека, даже чисто профессиональная?
Недавно по ростовскому телевидению давали интервью с весьма крупным бизнесменом. Журналист спрашивает у него: а как стать успешным предпринимателем, что для этого надо? Тот отвечает: «Илиаду» читать надо, «Антигону», «Новый завет», не знаю, еще что». Вот именно, что не знает, что конкретно знать должен будущий серьезный предприниматель, но знает определенно, что всякие знания из сферы культуры важны. А уж как переплавляться они будут потом, один Бог знает. (Примеров привести можно уйму из биографий великих ученых, инженеров, изобретателей, писателей).
А вот если человек очень здорово, ну, гениально знает колесо автомашины, то он, конечно, отлично будет работать и зарабатывать деньги, и пользу обществу приносить, но только до тех пор, пока на предприятии будет именно такая работа.

Это ж американская система – гиперспециализация. Они настолько богаты, что могут себе позволить математика, специализирующегося на одной формуле. Кассета из таких узких может дать большой эффект, но только в определенный момент, в конкретной ситуации, месте и времени. При изменении условий все летит, и люди ничего не могут. И, если мы о них думаем, то должны понять, что при такой подготовке они как раз оказываются неспособными адаптироваться к изменениям окружающей действительности. Мы всегда имели преимущество в том, что давали образование широкое, универсальное, а точнее, ориентированное на теорию, на законы природы, на гипотезы, на методологию. Поэтому наших там - рвут на части, они с легкостью читают лекции в лучших американских университетах. Так зачем нам идти по их пути после этого? Как это понимать?

Да, возможно, мы сейчас все еще лучшие, но только пока, до перехода на «практикоориентированное» образование. Как перейдем, станем серыми, как они, растеряем свою фундаментальность. Кому же это надо?

Вслушиваясь в речи солидных людей – аналитиков нашего образования, я понял, наконец, в чем дело. Говоря о высоком уровне образования, они просто имеют в виду группу традиционно элитарных вузов, назову их по старинке: МГУ, Физтех, МИФИ, МГИМО… Тогда можно согласиться: было у нас хорошее образование и сейчас все еще остается. Но так и надо говорить, что речь об элите, тогда сразу понятно станет. Однако если мы сравниваем с ними нашу элиту, так и у них надо брать не среднее арифметическое, а Сорбонну, Кембридж, Массачусетс, так? Тогда сравнение будет адекватным.
Но вообще: надо ли сравниваться с заграницей? На мой взгляд, нужно сравнивать наше образование с нашим же – 10-20-30-40-50 лет назад. И мы увидим неоспоримый факт: постоянное ухудшение подготовки специалистов высшей квалификации. Уровень преподавания, безусловно, постоянно снижается. В каждом российском университете вам назовут имена великих педагогов, чудом уцелевших от советских чисток и все еще преподающих в 40-е и даже в 60-е годы, потом их учеников, уже уходящее поколение, перенявших эстафету в 60-е–80-е, коих один-два процента все еще преподают, и тех, кто начал учить студентов в 80-е–двухтысячные. И очень легко в этом списке увидеть прискорбное снижение уровня личностей и научно-педагогической атмосферы.

2. Условия для занятия наукой и преподаванием.

Изменения с приходом капитализма пришли основательные, можно сказать, системные, знаковые. В связи со снижением уровня заработной платы в разы появились качественно новые явления в сложившихся десятилетиями традициях профессионального поведения преподавателей вуза. Дело в том, что высокая по сравнению с другими специалистами зарплата вузовских преподавателей с учеными степенями позволила американским пропагандистам в 50-е и в 60-е годы говорить о «привилегированном положении ученых в СССР». Действительно, зарплата профессора – заведующего кафедрой составляла 500 рублей, что было выше зарплаты большинства руководителей предприятий, партийных и советских органов среднего масштаба и значительно превосходила оплату труда инженеров высокой квалификации, конструкторов, проектировщиков, не говоря уже о деятелях здравоохранения, культуры, искусства. Это продолжалось на протяжении десятилетий, уже после значительного снижения в 50-е годы, когда профессор мог получать 8000 рублей (в том исчислении), а закончивший вуз специалист, врач, например, учитель, инженер по эксплуатации железных дорог – от 400 (!) до 550-600 рублей. Ну, конечно, «привилегированное положение». И как бы оно ни снижалось, но и в 80-е человек, защитивший кандидатскую диссертацию, сразу становился по сравнению с коллегами обеспеченным человеком…

И вдруг, враз, - и кандидат, и доктор, и доцент, и профессор, не говоря уже о старших преподавателях и ассистентах, – никто! Не просто мало стали получать, а нищенски мало, так, что прожить нельзя. И тут же, наглядно: в частных организациях стали платить секретарям-машинисткам, уборщицам и вахтерам вчетверо-впятеро больше, чем «этим умникам» - вузовским преподавателям и ученым. Это было подчеркнуто для общественности, наплевали просто на положение и значение вузовского преподавателя и ученого, насмеялись, поиздевались. Но люди-то закаленные и совестливые были в своем большинстве (сейчас, увы, меньше!). Продолжали работать. Капризничать и бастовать не в стиле российских ученых (единичные акции нетипичны). Они ведь и в тюрьме родине служили. С тех пор, осознав, власть постоянно обещает прибавить – громко, всенародно. И лжет, лжет без конца...

Однажды объявили по разным каналам: профессорам втрое зарплату повысят! Столько говорили, что и сами поверили. Друзья поздравляют, пришлось объяснять: во-первых, не в январе, как обещали, а в сентябре, если снова не обманут, а во-вторых, не зарплату добавляют, а надбавку за докторскую степень, которая 500 рублей, то есть, теперь на аж на тысячу рублей получать больше буду. А два месяца назад друг-инженер пришел, говорит: ну, теперь ставка у тебя 20 тысяч? На мое удивление – «ну, сам слышал: профессор - 20 тысяч!». Я в глупом положении: вроде скрываю, вру, что ли. Хорошо, тут выходит в эфир один из научных руководителей метеоцентра России, рассказал на первом канале у Соловьева, какая работа сложная, каких требует усилий и знаний высочайшей математики, и добавляет: кадров не хватает высокой квалификации. Битый Соловьев с иронией стал дознаваться о зарплате, не хотелось человеку отвечать – советское воспитание – да не открутишься же от дотошного ведущего, пришлось признать: да, зарплата профессора у нас 4300 рублей, уходят люди. Спокойно так, между прочим, сказал, без тени жалобы, достойно российского интеллигента. Сейчас опять обещают, уже несколько месяцев, серьезную прибавку, но неопределенно, неконкретно, не ясно – сколько, когда и сколько получит. Население уже переживает, как разбогатели ученые и педагоги, цены уже подскочили на продукты питания, спекулянты (90 процентов русского бизнеса) наготове, пропаганда уже повторяться устала в восхвалении власти, а зарплаты все нет…

Подчеркнуть хочу: не о материальных благах речь, не о машинах, дачах, канарах. Но условия для работы ученого необходимы: кабинет, компьютер, подключенный к Интернету без ограничений времени и объемов, возможность ездить, когда надо, в библиотеки и архивы. И главное - не бегать по нескольким учреждениям в целях заработка. В советское время тоже не хватало средств - командировок, например, но я мог спокойно сесть в поезд и поехать на неделю в Москву за свой счет (кстати, как и в Сочи, в отпуск с лечением) без всякого ущерба для семьи, выполнить научную работу, получить творческое удовлетворение, передать статью в журнал, договориться с издательством и т.п. И что теперь? Как можно науку делать, как, я спрашиваю? Если вся твоя литература в Москве, а проезд, оплата гостиницы, самая скромная еда, оплата ксерокопий старых книг, другие расходы – не просто трудной жизнь делают, а исключают всякую возможность работать, то есть, совершенствовать свою квалификацию, а, следовательно, преподавать на современном уровне.

Но мы, стареющие мужи и жены науки, уже дотянем свою лямку. Когда я смотрю на своих приятельниц, библиотечных работников и узнаю об уровне их зарплат, и вижу, что они делают, как раньше, как всегда, добросовестно свою работу, мне плакать хочется. Не от жалости к их материальному положению, а от радости: только в России такое возможно…
Но ведь молодые уже так работать не будут, уже не работают. Если о библиографах и библиографии: нет ни того, ни другого. Профессии такой нет. Специалисты, что сейчас называются библиографами, - не профессионалы, они не могут и не знают свою работу, которая ведь способствует научным исследованиям, вообще всей науке. Библиографические указатели всех видов содержат неполную и неточную информацию, в связи с чем теряют свое назначение, новые издаются редко, либо не издаются вовсе.
А преподаватели? Несколько лет назад я, зав. кафедрой, обнаружил, что студенты сидят в аудитории, а преподавателя нет. Через 20 минут она является, модно одетая молодая преподавательница. Я набросился с возмущением: как ты смела так опоздать на занятия, а она в ответ, тоже с возмущением: «Да у меня клиент был, как вы не понимаете!» Девушка квалифицированная, работает в рекламной фирме, к ней клиент пришел, какой там университет? Какие студенты? «Скажите спасибо, что я вообще работаю!» При продолжении воспитательной беседы спрашиваю: когда ты в библиотеке была, ты понимаешь, что должна постоянно работать над собой, а она: «А Вы знаете, сколько я получаю? Поинтересуйтесь в бухгалтерии. А у меня ребенок и папа больной на руках». И – что сказать?

Конечно, сюда относится и справедливость в оценке работы ученого и преподавателя. Трудно найти сферу, где всякие награды, в том числе государственные, давали бы так необъективно, денежные премии распределяли среди своих. Так всегда было, но сейчас… Впрочем, это не очень актуально. По большому счету истинно творческие люди не очень в этом нуждаются. Во всяком случае, среди близких мне людей, из которых немало весьма серьезных ученых, бытовало абсолютное, стопроцентное безразличие к этой теме.

3. Кадры, которые, как во все времена, решают всё.

Десятки лет традиционно стабильная система кадров держалась в высшей школе. По известной иерархической лестнице двигались люди, не сильно переживая из-за задержек в продвижении по службе, поскольку творчеству никто не мешал. В послесталинское время, слава Богу, уже не так сильно в общем, кроме редких исключений, доставали преподавателей ослабевающие спецслужбы в университетах. Работать и жить в науке и образовании, несмотря на свои сложности, о которых разговор отдельный, все же можно было. Но что в последние 15 лет произошло? Утечка мозгов, о которой мы столько говорили и писали, жалея азиатские страны (мы ж всё жалели и заступались за бедных и сирых, против американцев, как там у Высоцкого - «всё заступа-ался за Анжелу Девис!»), эта утечка коснулась и нас. Как коснулась, так и не отпускает. Число уехавших ученых – десятки тысяч, но замечу, если учесть, что среди них много людей очень высокой квалификации, это ужасающе много. Не верьте тем, кто говорит, что их не много, что лучшие остались, это ведь оставшиеся и говорят…
А главное – ведь не много и надо: чтобы развалить крупное научное учреждение, направление науки, специальность в вузе, достаточно ухода 4-5 человек (при сотнях работающих).

И ситуация ныне в крупных вузах выглядит так. Одни педагоги и ученые умерли или ушли по старости и вследствие болезней, другие уехали за кордон, третьи не выдержали и ушли в бизнес. Это еще одна разновидность утечки мозгов. Профессора, доктора наук, лауреаты госпремий - математики, физики, химии – ушли в телефонные и интернет-службы, банки, предприятия, на госслужбу, в политику. Знаю многих из них лично. Естественно, все легко достигли успеха, некоторым понравилось: дело живое, денег – куры не клюют, да часто еще и слава. А язык от чтения лекций подвешен, так что еще и паблисити в любое время обеспечено…
Не завидую, не осуждаю, что делать? Что случилось, то случилось. Но те, для кого их дело - больше, чем работа, тем более, средство заработка, не ушли. Их тоже все еще немало, однако за эти годы революционных преобразований они успели постареть, а на смену им молодежь почти не приходила. Как говорят в Ростове, дураков нет. Так что средний возраст преподавателей в вузах сильно возрос, достигнув опасных показателей. Впрочем, часть молодых все же приходят, важно определить, кто это в социальном плане. Вообще, если посмотреть, кто остался и кто пришел, то есть, кто сейчас работает в вузах, то картина представится такая. Это: 1) старики, которым уже давно ничего не нужно, которые и книг в руки не берут, и интернетом (а часто и компьютером) не владеют, и к работе безразличны, а студентов берут безосновательной похвалой и гарантированными хорошими оценками; 2) молодые, которые честно работают, но в пяти местах, обеспечивают средний уровень, из-за недостатка времени не могут вести преподавание и занятия наукой в соответствии с современными требованиями данной отрасли; иногда, при слишком большой загрузке сторонними работами снижают уровень преподавания до недопустимого, но при этом ни за что не хотят уходить, так как им важно числиться в университете для поддержки имиджа перед работодателями; 3) молодые, устроенные по родственным и другим связям, не способные ни на какое творчество, держащиеся за эту работу, как единственную, где можно усидеть почти гарантированно при, хотя маленькой зарплате, зато стабильно и надежно; обеспечивают только низкий уровень, иногда доходящий до среднего; 4) старики и молодые с божьей искрой, любящие научное и педагогическое творчество, нашедшие любимое дело, работающие постоянно над собой, ищущие, обеспечивающие высокий уровень (увы, самая малочисленная категория); 5) преподаватели, не зависимо от возраста и квалификации (все же чаще невысокой квалификации и чаще молодые), увы, берущие взятки. Здесь надо остановиться.

4. Взятки.

Взятки были всегда. Брали даже в сталинское время, дрожа от страха, все-таки брали. Так и во все последующие времена. Но отличие нашего времени в том, что если раньше речь шла о приеме в институт, то теперь взятку дают за текущую учебу – зачеты, экзамены, курсовые, дипломные, практику и проч. Когда это явление появилось, я долго не мог поверить, мне казались эти рассказы бредом. Но потом, когда это стало происходить это со знакомыми людьми из числа родителей, которым никакого резона не было врать, и позднее, когда уже студенты стали рассказывать, в том числе в форумах Интернета и эхо-конференциях Фидо, когда опубликовано масса такого опыта, пришлось убедиться в том, что явление реальное. При этом формы отъема денег у студентов разнообразны. Есть как бы узаконенные. Преподаватель объявляет студентам: вы ничего не знаете, курс мой не усвоили, экзамен не сдадите, так что оплачивайте в кассу факультета за дополнительные 12 часов, я снова расскажу главное. Никакой кассы, конечно, нет, лаборантка собирает наличными. Вариант того же: студенты сдают преподавателю установленную сумму наличными. При этом преподаватель что-то даст (не 12, а 2-4 часа), для проформы, студенты знают, что теперь ответ их для сдачи не имеет значения; либо вообще занятий уже не проводится. Другой случай: все прилично, преподаватель прочитал лекции в полном объеме, затем объявляет: Вы не сдадите предмет без моего учебника, поэтому покупайте у меня: экземпляр стоит 500 рублей. Покупка по списку, кто не купил, не допускается к экзамену. Но это варианты с каким-то прикрытием. Есть другие, например: преподаватель прямо объявляет: сдавайте деньги, если хотите сдать экзамен. За пятерку 1000 рублей, за четверку 500, за тройку 300. Кто не может или не хочет за деньги, пусть сдает, если сможет. Ясно, что преподаватель с такой моральной установкой легко способен построить свои требования так, что не сдавать деньги решатся единицы.

Такое положение больно сказывается на семьях, которые выложились до поступления, даже оплату из последних возможностей сумели осилить, а тут неожиданное. Вот, на днях женщина-преподаватель рассказывает: племянница полюбила предмет, хорошо его учила, слушала лекции с удовольствием, а при сдаче экзамена получает тройку. Потрясенная таким исходом, она говорит преподавателю: я же все ответила, почему тройка? – А что ты хочешь? - спрашивает педагог. – Я пятерку хочу по этому предмету, говорит студентка. – А за пятерку, деточка, надо три тысячи заплатить! «Племянница в шоке была, рассказала родителям, те повздыхали и дали три тысячи»; девушка, тоже расстроенная, передала т.н. педагогу и получила желанную пятерку, переживая способ ее получения.
Рассказывает знакомый о своих приятелях-юристах. Семья вполне обеспеченная. Она – судья, уважаемый человек, в кругах профессиональных известный, говорит: «Сын заканчивает, куда поступать думаем». Удивленный товарищ: «Так, что, он разве не в юридический пойдет, по Вашим стопам, ему же нравится?» «Э нет, - со вздохом отвечает судья, - юридический нам не потянуть…».
Вы скажете: люди сами виноваты, что дают! Частично соглашусь: и то верно, не стану спорить. Я о ситуации, так сказать, общественный пейзаж рисую.

Знаю и трагический случай. Парень, в детстве брошенный отцом, живущий с мамой-инженером в крайней бедности, поступил в институт самостоятельно и учился с радостью (чем мать очень гордилась), но уже на первом курсе столкнулся с постоянными поборами на каждом зачете и экзамене, которые организованно, всей группой проводились. Не сумев воспротивиться этому, он не хотел напрягать мать, зная ее безвыходное положение, и тайно обращался к отцу, давно живущему в другой семье. Но вскоре, после нескольких таких обращений, отец грубо отказал ему, и парень – очень видный, красивый и способный, в 17 лет покончил собой, в сарае повесился. Что сломало гордую красивую женщину, смотреть больно…

Правоохранители знают о взятках, потому что не знать не могут просто: все делается открыто. (Лично читал на сайте в Интернете: парень рассказывает, делится опытом, как поступить в институт в его городе за деньги, – называет имя-отчество женщины из приемной комиссии, суммы, все этапы до поступления…). Милиция не хочет возиться по двум причинам: 1) маленькие это дела на фоне большого криминала, который нарастает и с которым все сложнее разобраться; и 2) ну, не та это сфера, чтобы хватать за руку и сажать: во-первых, огромный отрицательный резонанс в смысле авторитета учебного заведения, может быть, из-за одной паршивой овцы (условно говоря, конечно, уже давно не «одной»), а, во-вторых, контингент ведь слишком далекий от среднетюремного (вспоминаю слова знакомого следователя, узнавшего об аресте известной в городе преподавательницы: «как представлю эту пожилую, нездоровую женщину в КПЗ с этими урками и всяким сбродом, не могу успокоиться, ну, неестественно это»).

Мне тоже кажется, не милицейское это дело, по крайней мере, не совсем милицейское. А что делать? Один ректор выступил с инициативой: предложил студентам с гарантией анонимности, на сайте, доступном только администрации, оставлять описания вымогательств и случаев взяток. По этим сигналам шло расследование с помощью созданной в вузе службы безопасности. При выявлении случаев, явно доказуемых, дело передавали в прокуратуру. Кое-чего удалось достичь, брать в вузе стали меньше, но ведь только от страха. А педагоги в основной массе начинание не поддержали: говорят, невинные будут страдать, не самые злостные попадут, у начальства будет повод расправляться с неугодными. Конечно, не со всеми этими доводами согласиться можно, но постепенно затухать эта инициатива стала. Обнаружились злоупотребления со стороны студентов, наветы, интриги, подстроенные ситуации и пр.

Вообще отметить надо, что есть и преувеличение этой темы со взятками. Оказалось, что со стороны студентов это еще и способ выжать деньги с родителей под видом взятки, то же со стороны матерей – способ выудить у спонсора ребенка (в том числе отца, как действующего, так и ушедшего из семьи и оплачивающего обучение) на имевшую место взятку. Ну, и обычные разговоры матерей: мой бы учился нормально, да вот взятки…
Во всяком случае, я неоднократно слышал от окончивших студентов и такое: мне все говорили, что придется платить постоянно, а я вот пять лет проучился, ни разу ни за что не платил! Это слышать всегда приятно, нам вообще свойственно слышать только хорошее, но ведь проблема существует, и от нее не уйдешь. И решать ее надо не милиции.
А кому? Думаю, творческому коллективу, есть ведь и совет факультета, и кафедра, и деканаты, и ректорат, и совет вуза. Не обсуждаются или почти не обсуждаются там эти трудные, конечно, крайне неприятные этические вопросы. И – власть. Она вообще безмолвствует. Вряд ли кто-либо из губернаторов или мэров знают о положении в вузах их территории. Финансы – да, промышленность – да, криминал, олигархи, дума, партии – все, что угодно, только не вуз. Нет ощущения у власти, как это актуально – образование, наука, культура. Это ведь неосязаемо, это скрыто, но в том и опасность, что это заряды под будущее…

4. Коррупция.

Назову и я так, этим, ставшим распространенным, понятием коллективное разворовывание или корыстное перераспределение средств, пришедших либо из государственной казны, либо от спонсоров, либо по грантам, либо от платы за обучение. Это еще один порок современной высшей школы. Один из самых разрушительных. Так случилось, что, живя десятилетиями за надежной спиной государства, мы не сильно задумывались, насколько это дорогое дело – высшее образование. И мысль о том, что студенты заплатят, и вуз будет работать, оказалась наивной. Для нормального образовательного процесса нужно очень много, поэтому за рубежом вузы, берущие и 30, и 50 тысяч долларов в год с каждого студента, все равно не могут обойтись без спонсорских вливаний и значительного участия государства. Нам, сколько ни крути, не взять таких денег, не смогут люди платить, а хотим соответствовать… Что делать? Вот и приходится активно искать разных спонсоров, участвовать в грантах и проч. Но печаль в том, что деньги эти используются не по назначению и нерационально (вот как изящно выразился!). Стоит внимательно проанализировать ситуацию изнутри, как сразу выявится, что многие (наверное, все же многие) организаторы процесса финансирования – хоть заграничного, хоть нашего – увы, как и встарь, все делают для того, чтобы деньги попадали своим людям – друзьям или родственникам, а в конечном итоге себе. Способов этого – уйма. Все отлажено до деталей. Бывает и так, что люди, отчитываясь по гранту, используют работы ученого, который ничего об этом не подозревает. Отчет идет напрямую грантодержателю, никто о его содержании не знает, часто в коллективе не знают и о самом существовании гранта. Поскольку мало-мальски серьезный анализ конкретной ситуации сразу покажет, кто получил, а кто нет, и все прояснится (по крайней мере, в пределах корпорации), подробности подведения итогов конкурсов тщательно скрываются.

Речь идет о распределении средств и всяких расходах. Особенно много стало тратиться на ремонт и строительство. Парадокс: 30 лет здание не ремонтировалось, потом – слава Богу – отремонтировали, но зачем, объясните, после этого каждый год перекрашивать стены, причем известкой, которая тут же осыпается? Зачем заказывать проекты на всякую чепуху, для чего это совсем не требуется, причем по нескольку раз, то же с экспертизой, потом менять проектировщиков и строителей, останавливать работы – и тянуть, тянуть без конца каждый объект? (Конечно, все эти приемы - не изобретение высшей школы, это общая тенденция в бывшем народном хозяйстве).
В массовом порядке сдаются посторонним, часто чуждым образовательному учреждению организациям и частным лицам, помещения и территории – собственность вузов, несмотря на запреты министерства. Есть криминальные наезды на здания вузов с целью их дальнейшего отъема, умышленные поджоги, ограбления, есть масса другого, что попадает в прессу и что остается неизвестным. И это всем очевидно, но возникает вопрос: почему система отчетности поставлена так, что трудящиеся понять ничего не могут, ничего не знают, отчет о расходах, система владения собственностью остается тайной за семью печатями.

Ну, ясно, экономика другая, свобода предпринимательства, тайна коммерции, но причем тут государственный вуз? Почему нет прозрачности в самой системе распределения средств? Почему местная власть не участвует в жизни вуза, не контролирует его развитие?
Один ответственный компетентный человек сказал мне в Москве: денег в образование вкладывается больше, чем достаточно, вся проблема только в хищении. Видимо, в общем и целом картина выглядит именно так. Однако это не значит, что похищают всюду. Дела выглядят совершенно по-другому, когда руководят учреждением или подразделением честные люди (конечно, к этому еще квалифицированные и деловые). Два примера из разных регионов России, абсолютно сравнимые. Ректор одного госуниверситета (как, впрочем, и большинства других) не предоставил своим сотрудникам ни одной квартиры, ректор другого, в другом городе, имея большую свободную площадь земли на окраине города, предоставлял ее застройщикам под строительство жилья лишь при условии передачи в собственность университета 10 процентов квартир. За 15 лет сотни (!) преподавателей, в том числе молодые и без степеней, бесплатно получили квартиры. (А мог бы и в карман положить…) Декан гуманитарного факультета, где основной выход научно-педагогической деятельности выражается в публиковании учебников и монографий, оплачивал издательские расходы только себе и своим родственникам, о чем сотрудники могли только догадываться. Сотрудники знали, что средств на такие расходы нет. Декан другого вуза, при меньших возможностях (меньшем числе принимаемых на коммерческой основе студентов), создал типографию, оборудовал ее, нанял двух сотрудников (остальные – на общественных началах) и стал издавать книги и пособия каждого преподавателя, независимо от должностей и званий, благодаря чему создал на факультете собственную учебную библиотеку, обеспечив пособиями все обучаемые курсы. (Выпуск каждой книги или брошюры – дело считанных дней). Мне известно немало честных людей на всех ступенях иерархической лестницы образования. К сожалению, сейчас не они владеют основными финансами для образования по стране…

5. Бюрократия.

Многие годы в советское время мы поносили бюрократическую систему образования, чиновников костерили без конца. Говорю однажды, еще в начале 80-х, зав. учебной частью университета: слушайте, ну, зачем это делать, ну, что за глупость, как понимать? Тот доверительно: а так и понимайте – вредители, специально придумывают, как бы побольше бумаг потребовать и проч. С приходом демократии все ждали резкого упрощения в управлении, сокращения числа чиновников, количества бумаг, отчетов и т.п. И каков результат?
Большего издевательства нельзя придумать: «Министерство высшего образования …области». Посмотрел я однажды на такое здание, прошел по коридорам и глазам своим не поверил: Минвуз России во времена СССР был меньше. Все университеты подчинялись одному человеку – начальнику управления Леониду Антоновичу Серафимову и небольшому его штату. Это умный, мобильный, динамичный человек, к тому же зав. физической лабораторией с высокими научно-теоретическими результатами. В голову не приходило назвать его чиновником, он знал на память всех ректоров, а в крупных университетах и всех проректоров, и директоров издательств, помнил все проблемы каждого вуза, точно формулировал и ставил вопросы перед вышестоящими, без лишней волокиты спрашивал конкретно и четко с подчиненных. В новое время чиновников стало больше во много раз, но главное, они стали некомпетентными в своей массе, часто случайными в образовании, а главное – это большая беда, если не трагедия: они требуют от вузовских работников такое количество бумаг, столько отчетов, при этом часто теряют бумаги, что это просто уму непостижимо. Если бы у нас, у страны, у интеллигенции, у культуры нашей были враги, желающие испортить нам жизнь, они должны были изобрести именно это…

Говорю по результатам посещений не менее пятнадцати вузов в разных городах в последние пять лет: когда и куда бы ни приехал, картина одна и та же – постоянно растущий аппарат строчит отчеты, сидит масса людей, сочиняющих всевозможные отчеты, тесты, рейтинги и т. д., причем одно и то же по нескольку раз. Вузовские работники стонут в прямом смысле слова. Часто специально посылают в Москву сотрудника для репетиции (!) сдачи отчета или комплекта бумаг по какому-то делу, с тем, чтобы получить предварительное одобрение, а потом завершить и сдавать окончательно, при этом потом оказывается, что команда была неверной, потом люди меняются, и требуют заново много всего. Если бы я хотел забавить читателей, я бы сейчас описал бы такое, что они не поверили бы, и заняло это не менее десяти страниц, только самых ярких примеров. Поэтому лишь результат. Верите ли Вы, дорогие люди, читающие эти строки, что не только в каждом вузе, но на каждом факультете и даже на каждой кафедре специально принимают в штат человека, который пишет бумаги, возникающие каждый день, а остальные ему помогают? Верите ли Вы, что объем человеко-часов, затраченных на преподавание, меньше, чем на всю чиновничью деятельность? Верите ли Вы, что давно никто не интересуется тем, как и что Вы преподаете, никогда, никого это не интересует, а все мысли, помыслы и жизненная энергия уходит на этот идиотизм? До какого маразма еще можно дойти? Я объясню, это не трудно, ибо все преподаватели иронически отмечают примерно одно и то же, обрисовывая ситуацию: «учебный процесс стал лишним!», «реформа идет, студенты только мешают» и т.д.
Одна из опасностей на перспективу: молодые люди, приступающие к новым руководящим должностям и желающие сделать карьеру, абсолютно, искренне уверены, что это и есть их работа – в срок сдавать отчеты и писать всякую дребедень, а не науку двигать, не искать новые формы преподавания, не заниматься творчеством, изобретением и созданием нового. А крамольная мысль не дает покоя уже 30 лет: что если совсем не будет никаких министерств – вузы и только? Отвечающие перед государством, работодателем и обучающимся человеком.
Ну, ладно, я слишком заговорился, увлекся, многое еще не высказал. Подумалось еще вот о чем, на мой взгляд, очень странном явлении: в многочисленных дебатах, обсуждениях, спорах – на телевидении, конференциях, совещаниях – очень много говорится о разных аспектах реформы, но не о существующем положении в вузе. К тому же вообще, поскольку у нас соединили совершенно несоединимое, – школу, вуз, академическую науку, то и непонятно уже, о чем идет речь: слушаешь, слушаешь о какой-то проблеме, потом доходит – да это уже на школу перешли, школьный учитель заговорил, хотя только имели в виду вуз…

6. Вузовская наука.

Конечно, это тема отдельная, со многими проблемами, но не упомянуть хотя бы о ней в разговоре о современной высшей школе – никак нельзя. Надо подчеркнуть: это наше, именно российское изобретение – соединить науку с преподаванием, не сливая при этом с академической наукой. Цитирую указ Петра I 1724 года: «К розположению художеств и наук употребляются обычайно два образа здания; первый образ называется универзитет, второй - Академия, или Социетет художеств и наук.
Универзитет есть собрание ученых людей, которые наукам высоким, яко феологии и юриспруденции (прав искусству), медицины, филозофии, сиречь до какого состояния оные ныне дошли, младых людей обучают. Академия же есть собрание ученых и искусных людей, которые не токмо сии науки в своем роде, в том градусе, в котором они ныне обретаются, знают, но и чрез новые инвенты (издания) оные совершить и умножить тщатся, а об учении протчих никакого попечения не имеют.»
Именно в вузе наука расцветает, как ни странно, больше, чем в академическом НИИ. Наверное, потому, что все великие ученые преподают, возвышаясь в процессе обучения студентов в духовные сферы, приобретая моцартовскую легкость, способствующую рождению великого, воспитывая одновременно новых великих…

Спустимся, впрочем, на грешную землю, не говоря о столь высоком. Стремление вузовских преподавателей заниматься исследованиями, защищать диссертации, без всякого сомнения, способствует развитию как науки, так и преподавания, формированию преподавателя. Значительное материальное стимулирование пишущих диссертации и издающих монографии в прошлые времена заставляло, иногда принуждало заниматься наукой. Увы, часть людей только и занимались наукой вследствие последующего гарантированного роста зарплаты. Но одновременно и требования к диссертациям были высоки, несравненно более высокими, чем в настоящее время. Случился какой-то ужасный коллапс вузовской науки. Сначала количество вузов и, главное, отделений и факультетов стало расти в дикой, невероятной прогрессии, достигнув фантастических величин (в каждой станице по вузу, в каждом «вузе», хоть сельскохозяйственном, машиностроительном, хоть в каком – по юрфаку и пр.), а затем – также лавинообразно – стало увеличиваться число диссертационных советов. В результате за эти последние годы – годы развала образования и науки – получили научные степени кандидата и доктора наук тысячи людей, среди которых не просто слабые, а часто невежественные, еще и к этому малокультурные люди, которые около вуза за версту стоять не должны. Коллега из крупного университетского центра рассказывает о женщине, ставшей доктором наук и профессором, не опубликовав ни одной научной статьи в жизни, не читающей лекций и не имеющей понятия, что это такое, ведущей лишь беседы со студентами о том - о сем, не умеющей литературно говорить не только на научные темы, но просто в обыденной речи. Коллеги было долго смеялись, рассказывает коллега, держали из жалости старого человека, защитившего за 30 лет до этого кандидатскую по партийному руководству коллективом, партийную выдвиженку, а она возьми и защити в Москве докторскую, правда, за плату, а диплом-то получила настоящий.

Защищено много диссертаций, содержащих бредовые идеи, высказывания шовинистического и националистического толка, прямой плагиат – использование научных идей и просто десятки страниц чужого текста. Искажение – ошибочное либо умышленное - авторства, научного приоритета предшественников в текстах и ссылках. Введение в научный оборот совершенно необоснованных положений, необоснованное опровержение установившихся в науке взглядов под видом «новых», «современных», «революционных» подходов. Описание известных фактов без анализа и выводов. Хотел примеры привести, да пожалею читателей…
Однако преступление тех, кто научное звание присвоил глупым, недостойным людям, продолжается многие годы после этого акта: человек получает статус и учит новые поколения, мало того – имеет учеников (можете себе представить!). Вот, кому это надо было? – доводить до ручки, позорить российскую высшую школу?

И: к черту эти разговоры о свободе предпринимательства, неужели власть имущие не понимают, что дело образования – государственное и такое важное, что и нет ничего важнее. Что будет со страной и с нами - от этого зависит! Все ж посмотреть мировую историю – образованные люди в лидерах – это, хотя не гарант стабильности и прогрессивного развития страны, но все же, как правило, более надежное основание для этого. Справедливости ради, надо сказать, что в последнее время какие-то первые шаги делаются со стороны ВАКа в повышении требований к научным званиям, но шаги такие нерешительные и медленные, что до уровня 80-х все еще - ох, как далеко…

7. Студенты.

Никогда не забуду гневную статью в «Правде». Один раз решили проверить уровень знания студентов республиканского политехнического института в крупном городе, столице одной из республик СССР. Оказалось, что студенты третьего курса не знали математику по школьной программе, не смогли решить простые примеры. Я еще тогда подумал: а почему именно там проверили, почему не проверить в российских городах, результат мог оказаться таким же. Прошло много лет, уровень студентов постоянно, непрерывно, в последние годы просто лавинообразно падает. Соответственно преподаватели постоянно снижают требования к ним настолько, что до анекдота доходит, они не могут вспомнить название предмета, который пришли сдавать, а сданный год назад часто совсем, начисто забывают. Невежество большинства студентов вузов ужасает. О культуре поведения вообще нет речи. Они в общении выражаются просторечно, постоянно матерятся, в том числе девушки, причем и в стенах вуза, и на улице, и в общественных местах. Не пропускают преподавателя в лифт и в общественный транспорт. Знаю два случая, когда днем, публично, в стенах вуза преподаватель был избит студентом! Что касается плагиата в курсовых и дипломных работах, так попробуйте обвинить: они со святой невинностью будут искренне удивлены, разве нельзя?! Причем теперь переписывать, да еще немного изменяя текст, давно не принято: текст перекачивается из Интернета сразу на принтер.
Пока еще, правда, есть, слава Богу, исключения. Пока еще есть студенты, которые хотят, любят и могут учиться. Жаль только, что доля их в общей массе составляет, думаю, меньше пяти процентов!

7. Просто жизнь

В заключение хочу привести абсолютно точные выдержки из писем, присланных мне по электронной почте от коллег, с которыми периодически встречаюсь, работаю, иногда дружу. Это вот, за последние два месяца, пишут университетские работники из четырех крупных городов, абсолютно независимо друг от друга…

Ст. преподаватель, кандидат наук
Я понимаю, что, в очередной раз, вызвала Ваше недовольство молчанием и отсутствием статьи. Все осознаю... Но пока, правда, ничего не получается. Жить на 4000 рублей в месяц совершенно не получается, поэтому я набрала всяких курсов... Денег мизер, времени занимает очень много. Но другого выхода нет. Ребенка лечить надо, а это очень дорого. Не подумайте, пожалуйста, что я жалуюсь. Просто пытаюсь хоть как-то реабилитироваться.
В университете происходят какие-то ужасные вещи: сокращают ставки преподавателей, добавляют часы на ставку, объединяют кафедры (наверное, уже знаете, что такая судьба, скорее всего, постигнет две наши главные кафедры), идут постоянные проверки, с каждым днем ужесточаются требования...
А когда приходят расчетки, начинаешь задумываться, насколько сумма, в них указанная, стоит всех переживаний.
Руки совсем опускаются, и никакого просвета.

Преподаватель-совместитель
Собираюсь на лекции. С расписанием ничего не решено. Я приезжаю, там никого нет. Дама, которая отвечает за расписание, сидит в главном корпусе, и никто не знает, в каком кабинете. Кафедра по субботам закрыта. Поэтому у студентов никакой практики, одна теория. Сегодня сам попробую переговорить с преподавателем философии. Может, она мне отдаст одну пару. И пойду просить аудиторию. Ну, не хотят они ничего делать, говорят: "идите, договаривайтесь". А в прошлый раз занятия совсем сорвались. Все куда-то разъехались, поболтались студенты и ушли.
В общем, так: я последний год работаю в Универе, больше не выдержу. Надоело!

Ассистент-совместитель
В институте так ни разу не был. Никто больше не звонил, ни о чем не предупреждал, хотя просил мне что-нибудь вразумительное сообщить. Тишина. Единственное, что знаю, что в прошлую пятницу вроде бы был у кого-то день рождения, поэтому лекций не было у студентов, все готовились к празднику. Чудеса. Мария позвонила и говорит: "Бардак полный. Никто ничего не знает, аудиторий свободных нет. По 30-40 минут бегаем, ищем, где посадить курс". Я в общем-то вроде еще не принял окончательного решения не работать, но...

Зав. кафедрой, доцент
Авторитаризм тоже поднадоел, а на кафедрах часовую нагрузку сократят с сентября на 60%, точнее, столько ставок будут сокращать, а остальные должны перестраиваться на новую технологию - 30 на 70, по которой нет ни зачетов, ни экзаменов, точнее они есть, но идут через центр тестирования, то бишь, преподаватель и студент не должны контактировать. Как тут учить коммуникабельности и проч.? Очередная чушь.
У нас кутерьма, хорошо, что все адаптировались к галопам движения администрации и не спешат выполнять приказы, ибо почти уверены, и, не ошибаются, что скоро появятся новые, исключающие первые. Так только за последний месяц в канцелярии накопились 3 тома (огромные папки) с разного рода распоряжениями, инструкциями, положениями и проч. Люди устали от чехарды, не верят в светлый завтрашний день, многие уходят, иные таятся, все как-то грустно, особенно если кафедрой или институтом руководят некоторые, не будем тратить на их перечисление время. Я тоже в борьбе с дуристикой начальства, которое всем хочет командовать, никак до сих пор не поняв, что нельзя охватить необъятное. Бог с ними.

Ассистент
Какая-то сплошная нервотрепка. Проблемы с расписанием, с преподавателями, с отчислением студентов, куча народа болеет, наверно, сказывается усталость, депрессия и авитаминоз. Хочется забиться в нору и ничего не делать. Сижу на седативных препаратах, так вообще - как ежик в тумане.

Зав. кафедрой, доктор наук
Не доволен жизнью, барахтаюсь в административной лавине. Хочу свободы и творчества. Живу с чувством: не успеваю! Я понял: чтобы развиваться как преподаватель, надо куда-нибудь выезжать. У нас тут какое-то топтание на месте и вечный аврал... Надоело. Никакого энтузиазма. Вспоминаю стажировку в Москву, как много тогда удалось сделать, а сейчас текучка совсем заедает...

Доцент, кандидат наук
Представляете, Госэкзамены, а по институту до сих пор нет единой формы в отношении оформления экзаменационных билетов! Скомпоновал из трех вариантов, даже получилось гораздо лучше, чем у остальных, ничего, что я похвастаюсь? Но дело-то не в этом, а в том, что сидит этот громадный бюрократический аппарат, и такой какой-то, мягко говоря, странный подход к достаточно серьезным, на мой неискушенный взгляд, вещам! Говорим о каких-то аттестациях, аккредитациях, каких-то президентских и министерских требованиях, научных подходах, глобальных изменениях в сфере высшего образования, а Госэкзамены для нас - так, рядовое событие, никто и не заморачивается по этому поводу.

Ст. преподаватель, кандидат наук
Вы хорошо сказали про "учетверить", но сами понимаете, мы тут работаем в остокраченных темпах и даже если освобождаемся чуть раньше конца рабочего дня, то уже просто валимся с ног. Такое ощущение, что в главном корпусе работают одни энергетические вампиры. А если учесть, что много наших телодвижений совершается вообще непонятно для чего, то хочется сбежать куда-нибудь подальше. Мы выполняем массу работы, которая по идее нас даже и не должна касаться. Лбом прошибаем проекты, которые позволяют кому-то зарабатывать, а нас за них потом же и бьют. Все эти обстоятельства, мягко говоря, эмоционально изматывают...

Зав. кафедрой, доктор наук
Не знаю, долго ли смогу переносить свое моральное одиночество. Очень устала. Только в эти выходные не было работы, а так - то День открытых дверей, то конгресс молодого исследователя. А в эти выходные повезут на выездной семинар на турбазу на повышение квалификации по переходу на людоедские технологии 30:70, т.е. превращению очного образования в заочное с последующим сокращением штатов. Ну, кому-то еще водку пить, а мне ни то, ни другое не нравится. Знаю, что Вы привыкли к моему оптимизму, но он, кажется, кончается. Какая разница в моей былой нагрузке с нынешней! Когда занимаешься наукой, как ни тяжело бывает, но, во-первых, конец и результат виден, а во-вторых, просто приятно. В административной суете нет ни того, ни другого.
Нет сил и времени заниматься наукой - тоска! Пример вчерашнего дня: с 9 утра ГЭК, в 13.00 совещание по сокращению нагрузки, в 15 - Совещание по электронным пособиям, в 16.30 совещание у проректора. Такое впечатление, что все структуры помнят только о себе и думают, будто у нас нет ни лекций, ни подготовки. Скучно.

Зам. декана, кандидат наук
По-моему, Вы все-таки очень строги к своим ученикам. Конечно, нам хочется, чтобы они не распылялись ни на что и скорее, скорее писали свои диссертации. Но ведь они молоды, и им сейчас хочется и одеться чуть лучше, и поесть, и в кино или бар сходить. Поэтому они подрабатывали и будут подрабатывать, если жизнь теперь такая, что на одну зарплату не проживешь.

Зав. кафедрой, профессор
Дорогой друг, трудные времена настают. Были трудные лично для меня, а сейчас трудные и неправильные для всей гуманитарной науки. Закрывают одну ключевую кафедру, две других объединяют. Вам и объяснять не надо, какой это просчет для университета в целом: выигрывая копейку, проигрывают будущее и еще свое реноме. Продумываем стратегию сопротивления. Сегодня прошла согласительную комиссию по сокращению штатов. Два дня считала часы, нашла 700 зажиленных - целая ставка под сокращение! Отбила в учебном управлении. Сегодня прошли проверку без сокращений, хотя должны были пол-ставки срезать, под них не нашла часов. Но сказала про будущий набор в аспирантуру и проч. - не тронули. Как можно развивать, если одновременно срезать. Ох, не понимаю!

Доцент, кандидат наук
Считайте это просто весенней депрессией. Дел просто полно, но все не те, что греют душу, хочу в библиотеку и к письменному столу, а верчусь в постоянном кипеже. Вы не представляете, сколько разочарований мне пришлось пережить за последнее время. Как-то слишком много проблем обрушилось на меня самым неожиданным образом. Я до сих пор не знаю, как с этим жить. Сейчас пытаюсь что-то изменить, найти, например, другую работу. Мне кажется, что я все время делаю что-то не так. Но не знаю, что именно…

А можно ничего этого не слышать, можно и дальше повторять: у нас самое лучшее образование, у нас самое лучшее образование… А что касается реформы, о которой говорят каждый день, то в чем ее суть и в чем она выразится конкретно, я не знаю ничего.
Знаю, конечно, про вхождение в Болонский процесс, что приведет когда-нибудь к европейским стандартам, и заграница будет довольна – сразу готовых, как им нужно, будут брать наших, уже в больших гораздо количествах. Знаю про сокращения штатов и росте учебной нагрузки во многих вузах. Знаю про всякие заявления, декларации руководства. Но что и как будет осуществляться на деле, убейте, не пойму. А ведь уже и приоритетная программа объявлена, и финансовые потоки пошли…
И скольких людей ни спрашиваю – не знают люди!

Вы знаете? Так расскажите!
__________________________
© Акопов Александр Иванович