Шахтинский театр имени Н.Погодина долгое время жил размеренно и спокойно. Публика здесь особенная: простодушно-доверчивая и благодарная.
Как-то заезжий актер сказал, что понял главное про самые крупные (помимо Ростова) донские города: Таганрог - город Чехова, а Шахты - город Чиха. Чистая правда. Прославленный горняк был живой визитной карточкой Шахт; о нем и спектакль поставили - из лучших побуждений, конечно...
Театр всем был обязан городу. Объединение “Ростовуголь”, мощное и щедрое, почти полностью содержало всю инфраструктуру Шахт, в том числе существенно поддерживало театр. Когда грянул капитальный ремонт и начали строительство театрального жилого дома, “Ростовуголь”, как всегда, взял на себя львиную долю затрат.

Четыре года театр мыкался по дворцам культуры и клубам, а его директор Михаил Игнатьевич Боярчук, человек бывалый и дальновидный, взялся в это безрадостное время переименовывать театр. Его назвали “Пласт”, и директор поражал любопытствующих сведениями о том, что “ при нормальном тектоническом движении земной коры каждый верхний слой оказывается моложе нижнего. Старея, пласты залегают все глубже, становятся однородными, но не умирают и не разрушаются. Если только не вмешиваются человек или стихия. Пласты уходят в глубину, к центру Земли - туда, где огонь, энергия...”
Правда, украсив анфас театра новым именем, его творческий профиль оставили неизмененным. Постановщики проходили и уходили, но глубоких сценических пластов поднимать никто не отваживался. Один из режиссеров взялся приучат шахтинцев к интеллектуальной пьессе, к философской драме, но, проявив поначалу благожелательное любопытство, публика подустала и к концу второго сезона явно потеряла интерес к однородной афише.
И все же новое носилось в воздухе. Оно проявилось на шахтинском горизонте в образе главного режиссера знаменитого геленджикского театра “Торикос” Анатолия Михайловича Слюсаренко. Вместе с Боярчуком они задумали творческий тане. Это было их ноу-хау.

В Краснодарском краевом департаменте культуры давно не удивлялись проектам Слюсаренко. Он объявлял (и осуществлял!) содружество то с Санкт-Петербургским театром, то с Нальчинским, то с Магнитогорским. Но тут чиновники оторопели: “Шахты?! Это что такое? Где вы их выкопали?”
Терпеливо объяснял, убедил. В шахтинском театре - хорошая производственная база и почти мертвый летний сезон. Токов зимний сезон в Геленджике. Так почему бы не играть совместные постановки на Дону зимой и на море летом? Расстояние? Не проблема. Несколько лет Анатолий Михайлович играв в Краснодарском театре, живя в Геленджике. Ночь в поезде - привычное дело.
Слюсаренко стал и художественным руководителем “Пласта”. Объединившись с “Торикосом”, шахтинцы получили уникальног орежиссера и репертуар его театра. Анатолий Михайлович поставил с актерами “Пласта” и “Торикоса” спектакль “Плавала чарочка в сладком меду” (по “Горькой судьбине” А.Писемского). Потом шахтинцы увидели два спектакля “Торикоса”: “Красавицу из Бэллинакри” Д.Синга и “Подсвечник” Альфреда де Мюссе, - и поняли, что на свете есть и другой театр. Реалистичный в людях и предметах и в то же время наполненный поэзией, прекрасный и таинственный. Зрителей покорило особое сценическое обаяние актеров “Торикоса”; их манеру, способ существования усваивали и шахтинские артисты.

Прожили лишь сезон, как сработали обе роковые причины (см. выше - в каких случаях пласты разрущаются). Сначала вмешалась глупая стихия, а потом и люди. От весенних штормов сильно пострадало здание “Торикоса”, возникли тупиковые финансовые проблемы. В Геленджике еще шли два спектаклю Слюсаренко с актерами обоих театров, до шахтинцев долетали восторги по их поводу, но привезти премьеры в Шахты так и не удалось.
“Пласт” вернулся к прежней жизни. Приехал один разовик, другой, третий... Поставили трогательный детский мюзикл, актриса показа самостоятельную работу, новый главный сочинил сценическуй фантазию по “Маленьким трагедиям” Пушкина... Театральных зал еще привычно заполнялся зрителями, но все реже и реже: четыре, три, а то и два раза в неделю. Уникальный проект истаивал на глазах, и никто не кинулся его спасать. Дальше - больше: с приходом новой власти судьба неповторимого “Торикоса” повисла на волоске. Его перестали финансиорвать и пытались выселить. Слюсаренко вынужден был уйти. Актеры, оставшиеся один на один с глыбой власти, попытались создать другую концепцию содружества с московским объединением “Новая пьеса”, но администрация даже не отреагировала на это предложение. Зато в директора театра быстренько прислали руководительницу ГДК, не имеющую ни малейшего отношения к театру. После демарша труппы она предусмотрительно подала заявление.
Театр лихорадит. Городской глава пытается переделать устав таким образом чтобы в конце концов он трансформировался в развлекательный центр.

Тяжкая картина и в Шахтах - “Пласт” на голодном пайке. Боярчук привычно сопротивляется: он человек настырный, самолюбивый. Был ведущим актером Луганского музыкально-драматического театра в те времена, когда директорствовали инструктора обкома партии. Насмотревшись на их деятельность, Михаил Игнатьевич за пять лет освоил профессии монтировщика, одевальщика, гримера, помрежа, водителя. Закончил театральный экономический факультет, в результате стал “слишком много понимать” и проявлять свою осведомленность. Пытались его пристроить в деректора театра кукол, цирка, филармонии. Не уходил. Наконец, подловили на персоналке и вынудили уехать. В шахтинском театре он директорствует 15 лет. Времена были всякие, но никогда не было такоего ощущения полной безнадеги, как сейчас.
В театре вдохновенно трудится комиссия за комиссией. Опять Боярчук виноват. Позволил себе. Публично сказал про депутатов нехорошее слово. Про всех. Когда не нашли финансовых нарушений, местные власти стали ревизовать творческое состояние театра.
Потом провели общее собрание с участием областной организации СТД и областного министерства культуры.
Даже для сегодняшнего дня разговор был редким по своей бессмысленности. Укоряли Боярчука в непочтительности. Городской депутат (из тех, кого директор сильно обидел) спрашивал: что это за спектакль, в котором играют только три артиста? Вот приезжал как-то ростовский театр - была полная сцена людей.
Комиссии возобновляются неустанно. Наконец, обнаружили театральный диван и еще кое-какую мебель в служебной квартире главного режиссера Он и сам подтверждает - «Кроме книг, ничего моего в квартире нет».

Театру задают массу вопросов, но никто не спрашивает, как актеры живут на позорную зарплату в 5QO рублей, которую платят сегодня за... апрель и частями. ^Пласт" ждал годовую дотацию в миллион двести тысяч рублей, утвердили 839 тысяч, за весь год дали половину этой суммы Сегодняшний главный режиссер Ми* хайл Викторович Изюмский делится подробностями профессиональной жизни:
- Прежде чем начать репетицию, я должен выслушать актеров. У кого-то нет денег на очень нужное лекарство; кто-то выпил воды вместо завтрака и пошел в театр, кто-то нашел временную подработку в детском саду, кто-то моет лестницы. Сегодня в афише пять спектаклей, и все одеты из подбора. У нас обучается актерский курс - четырнадцать ребят, очень способных. И на них уже денег не дают. Хоть бы на постановку что-нибудь... Если бы премьера шла за премьерой, люди терпели бы отсутствие зарплаты...
Пока власть делает вид, что так и надо, Боярук,проклйная «ползучий крах», в который ввергнут театр, прокручивает в мыслях возможные варианты спасения. Например, присоединиться к сильному театру канествс филиала, дублировать спектакли. Есть ли опасность уценки, вгоросортности? «Есть, но актеры все равно тянулись бы к высокой планке». Организовать частную антрепризу» если в конце юшюв закроют теетр («что было бы лучше, чем длить агонию, да какой мэр захочет, чтобы при его правлении погиб театр?»).
Зреют эксцентричные идеи, но практика показывает, что они-то самые вероятные... Из этого разряда сегодняшние репетиции «Чайки» («сюжет для небольшого рассказа»), хотя «нормальное тектоническое движение пластов» уже трагически нарушено. Во многой благодаря нашим дорогим депутатам, поскольку кое» когда, как видим, они становятся решающей силой.
Сегодня самые замшелые из них отравляют жизнь и новочеркасскому театру. Он тоже искал свой путь: взял имя казачьего, действительно фиядвк казаюв в свои соратники (и, конечно, в зрители). На этой сцене шди спектакли о Пугачеве, Платове, оставалась в репертуаре русская классика, западни Драматургия. Единственный театр в городе, он, естественно, первый участник всех новочеркасских торжеств. И в одночасье стал ненужен.
Долга города театру напиливаются с 95-го года-на сегодня это 400 тысяч. Зарплату (с задержкой на три месяца) не получают, а выбивают. Зато всякий раз настойчивость театра «шцграждмтся» ревизией, за год их было пять, Теетральные лидеры регулярно посещают мэра. Он принимает их душевно, обещает нормальную жизнь, но за этим не следует ни одного реального усилия. Председатель городской Думы и часть депутатов тоже на словах поддерживают театр, другая часть настроена воинственно. Ей, этой части, кажется, что город может сэкономить на театре, а если он пока жив, пусть актеры, к примеру, выступают в парковом ресторане, И вообще - вложенные деньги должны приносить прибыль, и поэтому и здании театра луч ше развернуть шоу-бизнес. Идея упорно муссируется в городе, и когда она дошла до художественного руководителя Леонида Ивановича Шатохина, он тяжело заболел.

Театр расположен в бывшем Дворце культуры. Его собираются капитально ремонтировать, и он становится приманкой дм умеющих зарабатывать деньги. Нельзя сказать, что театр вовсе этого не умеет. Уже несколько лет после вечерних спектаклей он показывает на малой сцене программы кабаре. Сегодня театр вынужден брать на себя большую часть расходов на содержание казачьего актерского курса Ярославского театрального института (третий год обучения) и первого курса для будущего тевгра в Волгодонске. (Кстати, депутаты из числа ревнителей крутых развлечений именуют все это «какими-то курсами», принимая их, видимо, за некие курсы повышения квалификации и никаких объяснений слушать ее желают.) Институт намеревался открыть в Новочеркасске свой филиал - во куда там! Ярославские преподаватели сегодня работают для театра бесплатно - они получают только суточные и проездные; с ними не рассчитались еще за прошлогодний курс.
Что же происходит? Распад «Торикоca», голодный паек «Пласта», угроза казачьему театру - все это складывается в печальную картину угробления российского провинциального театра - этого национального феномена, явления культуры с особым творческим укладом, со своими неповторимыми талантами. Клеймо «театра третьей категории» сегодня жжет как никогда. Он готов существоватъ на совершенно не мыслимом минимуме, а ему не только не помогают, но и мешают. Он ищет (и находит!) невероятные выходы из ситуации и только высунет нос из финансовой пучины, глотнет чистого воздуха, как его снова топят. Плетью он старается перешибить тот обух, которым его бьют по голове. Невозможно в наших условиях быть унизительно зависимым от доброго мэра или губернатора: захочет - даст денег, не захочет - не принудишь. Срочно, незамедлительно нужна сила, способная противостоять злому я невежественному напору.
...Кстати, в чеховской «Чайке» много персонажей - шахтинские депутаты даже со своеобразными вкусами останутся довольны.
___________________________
©Фрейдлин Людмила