23 мая 1938 года экономическим cоветом СНК СССР был утвержден технический проект Рыбинского гидроузла. Согласно этому проекту на гидроэлектростанции предусматривалось установить гидросиловое оборудование мощностью 330 МВт и применить компоновочные решения здания, сходные с Угличской ГЭС. Основные работы на Рыбинском гидроузле развернулись в июне 1940 года.

Котлован на месте ГЭС

13 апреля 1941 года на плотине Рыбинского гидроузла были закрыты шандоры (технологические отверстия для сброса воды). Волга ниже плотины обмелела. А рыба, которая плыла на нерест в ее верховья, в изобилии скопилась перед непреодолимой преградой. 14 апреля началось наполнение водохранилища…

Так считают историки. А вот бывшие жители города Мологи и 700 деревень, попавших в зону затопления, утверждают, что точной даты не было. Сегодня из тех великих переселенцев почти никого не осталось. Только их письменные воспоминания родственникам.

В то время всех предупреждали заранее о необходимом переезде. Многие жители деревень и сел, перебравшись поближе к Рыбинску, образовали новые поселения. Так рядом с городом появились поселки Веретье и Заволжье. До сих пор стоят мологские избы рядом с выросшими многоэтажками. На некоторых старых домах остались пронумерованные разной краской бревна.

Котлован Рыбинской ГЭС

В одном из таких домов живут родственники Павла Кичигина. Дом перед войной в Рыбинск он перевез из деревни Станово, которая попала в зону затопления. Павел Михайлович раскатал избу по бревнышку. Когда снимал бревна, каждое по углам нумеровал, чтобы потом дом без мороки собрать заново. Перевозил его на подводах. Однако многие так и не успели перевезти свои дома посуху. Поэтому по бревнышку сплавляли их по реке. Сооружали плоты и уже по воде перегоняли дома к отведенным для места жительства местам.

Были и те, кто не пожелал переезжать. Поэтому при эвакуации переселенцев не обошлось без жертв. Очевидцы и документы того времени хранят немало фактов. Например, в своем рапорте начальник Мологского отделения лагпункта Волголага лейтенант госбезопасности Скляров сообщал своему руководству о том, что жители приковали себя к оградам своих участков и домам – и заживо ушли под воду вместе с ними.

Дед Мазай поневоле

Строительство Рыбинской ГЭС

Зимой сорок первого начальник Волгостроя Яков Давыдович Рапопорт созвал специальное совещание с участием руководителей всех подразделений. Перед ним была поставлена главная задача – обеспечить эвакуацию людей из затопляемой зоны. На этом же совещании присутствовал и Анатолий Иванович Мацюра, в то время он возглавлял спасательную службу ОСВОДа Рыбинска и Рыбинского района. О дате наполнения водохранилища на совещании не было сказано ни слова – Анатолию Ивановичу лишь сообщили, чтобы он был готов в любой момент организовать спасение тех, кто окажется в зоне затопления. Ему прислали новые лодки, плоты и мелководные речные буксиры.

Сотрудники Волгостроя взрывали храмы. Но уцелевшие церкви после затопления еще долго возвышались над водой – их всегда строили на возвышенностях. Весной 1941 года к уцелевшим церквям стали направлять команды, сформированные из числа расконвоированных осужденных. С колокольни открывался хороший обзор окрестностей. Если наблюдатели замечали отрезанных водой от суши людей, к ним сразу направляли спасательную команду.

В то время пришлось спасать не только людей, но и медведей, лосей, лис и зайцев. «Животные не знали, где их собирать будут, – смеется Анатолий Иванович. – Поэтому, когда спасал их, невольно ощущал себя дедом Мазаем. Дважды мне пришлось участвовать и в поисках самолетов. В ноябре 1941 года двухмоторный ИЛ-12 с ранеными бойцами на борту совершил вынужденную посадку на лед Рыбинского водохранилища. И неудачно – лед проломился, самолет оказался под водой. Колокольня сельской церкви служила для нас ориентиром во время поисков, которые организовали только в июне 1942-го. Самолет с останками экипажа и пассажиров обнаружили с помощью 30-метрового троса, которым стали тралить дно… Приятнее вспоминать другой случай. Весна, ледяная переправа через Волгу уже закрыта, но водитель машины, груженой мукой, сахаром, халвой и водкой, решил рискнуть и проскочить с одного берега на другой. Проскочить-то проскочил, да у берега полуторка провалилась под лед. Водитель с экспедитором едва успели выскочить из кабины. Лихач прибежал к нам с круглыми от страха глазами, просил, чтобы мы его выручили: за угробленную машину с грузом его могли посадить. После этого случая наши ребята долго еще выуживали со дна реки бутылки. А водка, помню, была ничуть не хуже нынешней»…

Во имя Сталина, во имя Родины

Основной рабочей силой при создании рукотворного моря были осужденные Волголага. Им приходилось строить еще и плотину, шлюз, Рыбинскую и Угличскую гидроэлектростанции. Клавдия Переплеснина оказалась в Волголаге по доносу в 1939 году: в тетрадке 17-летней студентки саратовского техникума нашли анекдот про вождя. Дали шесть лет. «Все вручную, на тачках перевозили, – вспоминает она. – Никаких механизмов не было. Тяжелый непосильный труд». Причем трудились заключенные добросовестно и ударно – во имя Сталина, во имя Родины.

Монтаж гидроагрегата на Рыбинской ГЭС

На ударной стройке страны трудились и добровольцы. Одним за перевыполнение плана – премии и звания, другим – сокращение срока осуждения. Среди осужденных было очень много известных личностей. Однажды здесь побывал и знаменитый драматург Виктор Розов – правда, в качестве постановщика представления. Он вспоминает: «Были мы на Рыбинской ГЭС, которую строили осужденные. Проходит наш концерт, и вдруг из толпы заключенных выходит женщина – властная, статная – и говорит: ”Кто автор этого представления?” Я робко, с костылем выхожу и тихо говорю: ”Я”. Она: ”Я – Наталья Сац. Значит так, я выхожу из заключения в сорок пятом году, получаю русский театр в Казахстане, я уже об этом договорилась. А вас приглашаю для постановки первого спектакля в моем театре”. Имя Натальи Сац, конечно, было мне знакомо – знаменитая хозяйка первого театра для детей, но в тридцатые ее имя резко исчезло из афиш и мало кто знал, что с ней сталось, – и вот такая встреча».

Первый «стервятник»

А в августе 1941-го над Рыбинском появился первый фашистский самолет-разведчик. Полетал над городом, долго кружил над Рыбинской ГЭС.

Первый директор Рыбинской ГЭС Сергей Николаевич Андрианов, в то время начальник отдела временной эксплуатации, вспоминал, как его вызвал начальник Волгостроя Владимир Журин и приказал тщательно соблюдать маскировку: «Электростанция, правда, мало похожа на действующую – ни стен, ни крыши, да береженого Бог бережет».

Под нагромождением арматуры, лесов, подмостей стояли почти готовые к пуску мощные в то время гидроагрегаты. О том, что делается на гидроузле, не знали даже в городе. Местная газета «Рыбинская правда», до войны печатавшая статьи руководителей Волгостроя, очерки о лучших строителях Рыбинской ГЭС и сводки о ходе работ, не писала о строительстве ни строчки.

Когда над городом закружили эскадрильи «юнкерсов» и на железнодорожных путях, на нефтяных складах рванули вверх огненные фонтаны, объекты Волгостроя остались нетронутыми.

Первый директор Рыбинской ГЭС вспоминал: «Мне рассказывали, что где-то на территории Ярославской области был сбит фашистский самолет. У вражеского летчика были найдены документы, свидетельствующие о том, что он награжден орденом за... прямое попадание в Рыбинскую гидроэлектростанцию. Сейчас уже трудно установить, кто ввел в заблуждение гитлеровское командование: то ли фашистский летчик, жаждавший получить высокую награду, то ли сама гидроэлектростанция. Недостроенное здание, машинный зал без крыши, круглые бетонные кратеры, подготовленные для установки шести агрегатов, – сверху все это было очень похоже на воронки от метко сброшенных авиабомб».

Первые основы Рыбинской ГЭС

В сентябре все уже было готово к пуску первого гидроагрегата. Можно было начинать наладку. Но в каждой смене – всего один опытный машинист. Для обучения сложным рабочим профессиям стали спешно набирать молодежь из Рыбинска и окрестных деревень.

«Подготовка первых кадров эксплуатационников проводилась тут же, на строительстве, где были организованы курсы по подготовке дежурного персонала гидростанции, – пишет в своих воспоминаниях Сергей Андрианов. – В основном это были девушки – вчерашние школьницы. Будущий оперативный персонал проходил кратковременную стажировку на Угличской ГЭС».

«Девчонки старались, как могли, – вспоминает о том времени Глеб Липенский. – С большим трудом справлялись с тяжелыми штурвалами задвижек. Втихомолку плакали, размазывали слезы перепачканными машинным маслом ладонями. Каждой из них начальник смены Владимир Казанков долго рассказывал, что и как надо делать, а через несколько дней устраивал "экзамен". Выслушивая неуверенные, сбивчивые ответы, брался за голову: "Слушай, деточка. Мы ж с тобой эту машину пускать будем. Если что не так – загубим, пропадет". Вновь и вновь повторял он свои объяснения».

Все работы по подготовке электростанции к пуску возглавлял молодой энергичный Сергей Андрианов. Наладкой электрического оборудования руководил начальник электроцеха Валерий Волков. Ему пришлось не только вводить в работу оборудование, но и монтировать распределительные устройства, панели, приборы, – поскольку к началу сентября от бригады монтажников остался только один бригадир, а вскоре и того проводили на фронт.

На берегу, на открытой подстанции, стояли трансформаторы, выключатели, разъединители. Ни Волков, ни Андрианов их раньше в глаза не видели. А подстанция напряжением 242 киловольта... А для монтажа прислали пятнадцатилетних мальчишек... Начальник цеха собрал бригаду. Самому пришлось с мастером Снагиным цеплять гирлянды, спаивать петли. Помогали и инженеры из ОКСа. А мальчишки подносили изоляторы, собирали гирлянды и поднимали наверх.

1 октября 1941 года в наспех сложенной из кирпича каморке дежурный инженер ГЭС А. Максимовских раскрыл оперативный журнал и сделал в нем первую запись, а через три дня бригады Ленинградского металлического завода и завода «Электросила» раскрутили гидрогенератор и довели его обороты до нормальных.

Из записей дежурного инженера в оперативном журнале Рыбинской ГЭС за 1941 год (из архива Рыбинской ГЭС):

«4 октября. Произведена раскрутка 1-й турбины. Число оборотов доведено до 50 оборотов в минуту. Пуск произведен бригадами ЛМЗ и "Электросилы". Турбина остановлена, а затем пущена вновь. Число оборотов – 62,5.

13 октября. Пущен на прокрутку гидрогенератор № 1.

16 октября. Начата сушка генератора. Инженер завода "Электросила" Карпов дал указание держать ток равным 2350 ампер.

21 октября. Турбина остановлена для производства замеров изоляции.

25 октября. 9 часов 30 минут. Гидрогенератор пущен. Обороты нормальные, замечаний нет. 10 часов 30 минут. Начато испытание главного генератора».

Осень сорок первого выдалась дождливой. Чтобы вода не затекала в обмотки, Андрианов распорядился срочно изготовить металлические каркасы, укрепить их на крестовинах генераторов и обтянуть брезентом. Начальник Волгостроя Журин сам пролетел на военном самолете над стройкой и убедился, что ничего с воздуха не видно. «Агрегаты стояли под открытым небом, – пишет в своих воспоминаниях первый директор Рыбинской ГЭС Андрианов. – Вместо крыши над ними был натянут брезентовый шатер. Под временным навесом находились и главный возбудитель, и маслонасосы. Эти сооружения мы в шутку назвали "цирк шапито"».

Рыбинская ГЭС. Деталь барельефа

Телефонный разговор с Москвой

В 1941 году с 8 октября зарядили проливные дожди. Вода струйками сбегала с дощатых настилов, лилась на кожухи машин. Молодой энергичный инженер Сергей Андрианов распорядился срочно изготовить металлические каркасы, укрепить их на крестовинах генераторов и обтянуть брезентом. Такое укрытие оказалось не совсем надежным: вода просачивалась сквозь швы. Пришлось делать из кусков листового железа большие квадратные противни, собирать ведра и банки.

16 октября электрики с московского завода приступили к сушке генератора. Одна из машин была готова принять нагрузку в начале ноября. Завершалась работа на открытой подстанции. Однако, чтобы Москва получила ток, нужна была еще и высоковольтная линия. В течение года трест Волгоэлектросетьстрой вел строительство. Начальник Волгостроя Владимир Журин направил на линейную дистанцию инженера. Тот, вернувшись, доложил: «Монтаж не закончен. Линейщики собираются эвакуироваться».

Начальник первой дистанции «Волгоэлектросетьстрой» Федор Брусникин знал про распоряжение об эвакуации. Еще в конце сентября работники третьей и четвертой дистанций оставили работу и ушли на строительство оборонительных рубежей под Можайском. Строительством Рыбинской электростанции занималось совсем другое управление, и Брусникин был не очень осведомлен, как там идут дела. Однако он слышал, что пуск машин намечен на самое ближайшее время. Он думал, что и там прекратят работы.

В сентябре у линейщиков по всей трассе уже стояли металлические мачты. К концу месяца был закончен монтаж проводов. Осталось в некоторых местах спаять петли, поправить изоляторы. Остался и переход. Нужно было поднять высокую мачту на правом берегу реки. Другую, на противоположном берегу, установили еще несколько дней назад. Оставалось перебросить через Волгу стальбронзовые канаты, натянуть их и закрепить на семидесятиметровой высоте. И получалось, что на этой завершающей фазе работы нужно было сворачивать.

Ближе к вечеру Брусникин собрал у себя руководителей участков. Начальник монтажа Панфилович докладывал:

– Тракторы и такелаж готовы. Утром начнем работы на переходе.

В ответ на это Федор Брусникин взял со стола телефонограмму об эвакуации и прочитал ее, выговаривая каждое слово.

– Видите, какие дела. С утра придется готовиться к погрузке.

К утру Федор Федорович уже подготовил приказ об эвакуации. А через день рабочие начали укладывать на дощатый настил баржи ящики с изоляторами, бухты стального троса, закатывали, под певучую команду бригадира, барабаны с проводом, по сходням заводили на баржу лошадей. Женщины с детьми заносили в трюм и в бревенчатую надстройку свой скарб.

Но как только погрузка закончилось, начальнику дистанции принесли вызов в управление Волгостроя. Он отправился вместе с заместителем главного инженера треста Вадимом Гульденбальком. Начальник строительства ГЭС Журин строго спросил:

– Почему прекратили работу?

– Получили указание.

– У меня есть другой приказ – завершить строительство. Москва без энергии.

– Возобновить монтаж можем только по приказу наркомата, – сказал Гульденбальк.

Владимир Журин по телефону вызвал Москву и объяснил заместителю наркома Смирнову положение, сложившееся на строительстве Рыбинской ГЭС.

«Владимир Журин был одним из соратников крупнейшего советского гидротехника профессора Г.К. Ризенкампфа, у которого он работал в первые годы после окончания в 1918 году Петроградского Политехнического института… Работая в руководимой Г.К. Ризенкампфом группе по Туркестану комиссии ГОЭЛРО, Владимир Дмитриевич составил доклад «Электрификация Ферганского района» … На «Москволгострое» Журин руководил проектным и техническим отделами…

После окончания строительства канала имени Москвы, осенью 1937 года, коллектив его разделился на две части: одна часть, возглавляемая С.Я. Жуком, поехала на строительство Куйбышевского гидроузла (СКГУ), а другая часть во главе с В.Д. Журиным – на Волгострой, где он занял должность главного инженера строительства». (Из книги «25 лет Угличской и Рыбинской ГЭС», издательство «Энергия», 1967 г.)

Рыбинская ГЭС

В то время Журин никакого приказа о продлении работ не получал. Да и вообще шли разговоры об эвакуации огромного хозяйства Волгостроя. А если фашисты прорвутся к плотине, шлюзу, влитым в бетон станинам машин? В толще бетона глубокие ниши. На складах – штабели из ящиков с толом. Поэтому строители ГЭС решительно заявляли – не бывать этому. Рыбинские киловатты еще завертят моторы на московских заводах.

Когда заместитель наркома Смирнов стал отвечать по телефону, лицо начальника Волгостроя приняло озабоченное выражение. Он сказал:

– Сообщите, пожалуйста, им об этом сами, – и передал трубку Гульденбальку.

«Девять минут – а будто прошла вечность»

На следующий день работы по монтажу линии возобновились. Утром, 31 октября, поднять правобережную опору помешал разыгравшийся с ночи восточный ветер. Сильный и порывистый, он раскачивал свисшие с вершины стрелы концы расчалок. Погода наладилась только к полудню. В двенадцать прораб Демченко уже расставил бригады по местам.

Застрекотали собачки лебедок, поползли по земле стальные тросы. Через несколько минут головка опоры, вздрогнув, отделилась от шпальных клеток. Преодолели момент максимальных нагрузок. Через час мачта поднялась над плотиной и стала видна на много километров вокруг. И вот, когда казалось, ничто не может помешать подъему, надрывно загудели волжские пароходы. Со стороны моста, вначале еле заметные, потом отчетливо различимые, в небе показались точки – шесть фашистских самолетов.

Многотонная громада застыла в воздухе. Опора не продержится долго на весу, натянутые до предела тросы сдадут, вытянутся. Возросшие в несколько раз усилия вырвут из земли якоря, разрушат шестеренки лебедок, и конструкция рухнет на землю, мгновенно превратившись в бесформенную груду металла. Поэтому об укрытии и речи не было.

Завывание «юнкерсов», залпы зениток, разрывы бомб слились в сплошной звук. Взрывы слышались то справа, то слева. Большая часть бомб упала в воду. Лишь два фугаса взорвались невдалеке, осыпав монтажников мокрым песком. Вадим Гульденбальк все время находился у поднимаемой опоры. Позже в своей неизданной документальной повести он писал:

«Две бомбы упали на штабеля лесоматериалов. Это было совсем близко, в воздух полетели куски досок и щепки… Потом самолеты повернули назад. Работать стало поспокойнее. Но они не ушли, а только развернулись и затем снова стали приближаться.

– Держись, сейчас опять грохнет, – сказал рабочий Михайлов, крутя ручку лебедки…

Зенитки левого берега сбили одного фашиста. Вспыхнув, самолет пошел прямо в реку. Только после этого остальные самолеты развернулись и стали удаляться совсем. Отбой… Девять минут летали над нами стервятники, а показалось, будто прошла вечность. И опять стали слышны только скрип лебедок, да постукивание шестеренок.

С наступлением сумерек опора стояла на месте, намертво закрепленная на фундаменте».

«Гармонь» из бронзового повива

В конце октября по Волге транспорт двигался непрерывным потоком. На пароходах, на баржах, а то и просто на плотах громоздились детали машин, стоял скот, сидели люди. Все спешили попасть в Горький, в Саратов, на Каспий. Осенние дожди пошли со снегом. У берегов стала появляться толстая корка наледи. В таких условиях предстояло протянуть провода с одного берега на другой. В городском комитете обороны Рыбинска приняли решение на время прекратить движение судов на этом участке Волги. В течение трех дней с десяти до шестнадцати река должна быть свободной.

Первый из трех проводов наметили натянуть перед праздником Октября. Однако ночью шестого ноября разыгралась метель. Только спустя двое суток смогли приступить к работе. Подготовку начали ранним утром. Ровно в десять позвонили на шлюз, дали команду на закрытие, подождали, когда пройдут последние суда. Только тогда быстроходный катер «Резвый» потянул легкий стальной трос через Волгу на правый берег. Там трос привязали к крюку мощного трактора. Трактор медленно двинулся вперед, а на левом берегу нехотя закрутился на козлах огромный барабан. Метр за метром уходил в темную воду отливающий яркой желтизной бронзовый провод.

Из личного архива Т.В. Гульденбалька: «Для монтажа вся схема была разбита на три узла: левый берег, река, правый берег. Операцией на левом берегу руководил прораб Панфилович. На реке старшим работал инженер Шмелев. На правом берегу возглавлял начальник дистанции Брусникин. Общее руководство работами я взял на себя… Прежде всего проверили дно реки. Установили, что в 80 метрах от левого берега на дне – крупные камни. Провод может зацепиться. Решили над этим местом поставить баржу. На ее бортах укрепили вращающиеся барабаны, а по ним пропустили провод…»

Все шло своим чередом, но через два часа к Брусникину явились нарочные:

– Пропустите срочные военные грузы.

– А куда я это дену? – показал Федор Федорович на растянутый по реке провод.

За плотиной очередь судов протянулась на несколько километров. Из пароходства звонили непрерывно. Вражеские самолеты могли в любую минуту появиться в воздухе. В шестнадцать часов первый из проводов подняли высоко над водой и закрепили на опорах. По реке пошли суда, а молодой монтажник Николай Лапин влез на семидесятиметровую высоту и, распластавшись на гирляндах, поворачивал изоляторы, поправлял петли.

В последние дни октября фашистские самолеты перестали прилетать в район стройки Рыбинской ГЭС. Видимо, уверовали в то, что стройка заброшена. Сверху и вправду можно было принять облепленные снегом бетонные стенки и колонны за одноцветное нагромождение дерева, железа и бетона. Вовсе не различить ни границ машинного зала, ни площадки, где стояли гидрогенераторы.

Учитывая обстановку, перерывы в движении проводились только на 30-40 минут, пока суда стояли в шлюзе. Получалось, что за 40 минут нужно было перетянуть провод на другой берег. А потом было решено опускать его на дно, а в следующий перерыв – поднимать и натягивать. На монтаже второй фазы, казалось, было предусмотрено все. На специальном катере дежурил сигнальщик. Оповестили и капитанов судов. Окончить монтаж за один день не удалось. Провод пришлось опустить на дно и оставить его до утра. Во втором часу ночи прижавшийся к берегу плот прочертил бревнами по песку и толстым железным шкворнем зацепил провод. Буксир остановился. На плоту забегали люди и вскоре, обнаружив причину остановки, раздались удары топоров о провод. Стальная крошка разлеталась искрами, а на берегу метались дежурные. Надрубленный провод оборвался и с силой обвился вокруг железной мачты.

Из личного архива Т.В. Гульденбалька: «3 часа 45 минут – сильный стук в дверь. Записка от Ерохина: «Приезжайте немедленно. В час ночи проходящий вниз по течению плот зацепил на дне провод и оборвал. На левобережной опоре – «гармонь» из бронзового повива. Опоры на правом и на левом берегу уцелели. Ерохин. 1 час 20 минут».

Утром у монтажников при виде такого зрелища опустились руки. Но нужно было исправлять. Подкатили другой барабан и начали заново.

«Начало промышленной эксплуатации»

В праздничный вечер, 7 ноября, строители Рыбинской ГЭС вновь запустили гидрогенератор. Напряжение довели до номинального. Поставили под напряжение и трансформаторы. Энергия первого агрегата гидростанции была готова устремиться к Москве. Еще в 20-х числах октября начальник Волгостроя Журин уехал на большую оборонную стройку. Разъехались и многие инженеры. Оставшийся на ГЭС Сергей Андрианов организовал работы, сам устанавливал жесткие сроки ввода оборудования.

Монтаж второй фазы на переходе через Волгу наконец закончили. Для третьей не было провода. Из Москвы приехал управляющий трестом «Волгоэлектросетьстрой» Виталий Вершков.

– Какой-нибудь другой провод у вас есть?

– Только АСУ-300, - ответил Федор Брусникин.

– Так ведь тяжение ему, как стальбронзовому, не дашь, порвется. Ослабить тяжение – провиснет до самой воды.

Произвести расчет этого провода на переходе Вершков поручил инженеру Михаилу Шмелеву. Он пришел с результатами за полночь и доложил:

– Если натянуть провод с небольшой перетяжкой, то расстояние от воды составит шесть метров.

– Пройдет, – решил Вершков. – Зимой цеплять провод некому, а до весны что-нибудь придумаем.

Третью, последнюю, фазу натянули 16 ноября. Это были те дни, когда враг готовил танковый прорыв на Солнечногорск, на Крюково. Фашисты вышли к каналу Москва-Волга. Дежурный подстанции в Яхроме сообщал диспетчеру Мосэнерго:

– Вижу немцев! Крадутся к железнодорожной станции. Двое у телефонной будки. Назад бросились… Снова ползут…

Из воспоминаний маршала Г.К. Жукова: «Второй этап наступления на Москву по плану, имевшему условное название «Тайфун», немецкое командование начало 15 ноября ударом по 30-й армии Калининского фронта, которая южнее Волжского водохранилища имела весьма слабую оборону… Вражеские войска с утра 16 ноября начали стремительно развивать наступление на Клин… Бои 16 – 18 ноября для нас были очень тяжелыми. Враг, не считаясь с потерями, лез напролом, стремясь любой ценой прорваться к Москве своими танковыми клиньями».
     
В Рыбинске на переходе провода натянули точно по расчету. 17 ноября Брусникин сообщил в Москву, что работы на линии завершены. Вечером дежурный инженер Рыбинской ГЭС получил разрешение от диспетчера Мосэнерго Корытова на подъем напряжения на линии Углич – Рыбинск.

Из записей дежурного инженера в оперативном журнале Рыбинской ГЭС:

«17 ноября 1941 года, 19 часов 10 минут.

Принято сообщение зам. главного инженера Волгостроя Грановского, что по докладам Волгоэлектросетьстроя и главного диспетчера Мосэнерго ЛЭП 220 киловольт на участке Рыбинск-Углич готова принять напряжение.

20 часов 46 минут.

Передано разрешение диспетчера Мосэнерго Корытова на подъем напряжения с нуля на линии Углич-Рыбинск до 220 киловольт.

18 ноября 1941 года.

0 часов 10 минут. Напряжение на ЛЭП – 220 киловольт.

0 часов 13 минут. Напряжение на ЛЭП – 242 киловольта.

3 часа 25 минут. Синхронизировали ГТГ с системой Мосэнерго.

5 часов 50 минут. Подняли щиты с 5 на 10 метров.

6 часов 08 минут. Нагрузку набрали 42 мегаватта.

7 часов 15 минут. Нагрузку повысили до 44 мегаватт, и с этой нагрузкой ГТГ оставлен в работе».

В ночь на 18 ноября положение в системе Мосэнерго было угрожающим. Московские ТЭЦ дожигали последнее топливо. В Шатуре снежные заносы срывали доставку торфа. В топки котлов стали кидать пни. Частота тока понизилась так, что на заводах останавливались станки. Под утро все изменилось.

Впервые за много военных дней москвичи увидели в своих квартирах яркий электрический свет. В Рыбинске дежурный инженер Пшеничный нагрузил генератор до 44 мегаватт и в оперативном журнале записал крупно и размашисто: «Начало промышленной эксплуатации Рыбинской ГЭС». 18 ноября 1941 года в 7 часов 15 минут станция вступила в строй.

Из газеты «Социалистическая индустрия» от 4 декабря 1971 года – в статье В. Моисеева «Волга защищает столицу» Сергей Андрианов вспоминает: «И вот настал тот памятный день, когда наконец должен был быть пущен первый агрегат. Обычно в таких торжественных случаях все проходит весьма шумно и ярко: гремят оркестры, произносятся речи, приглашаются гости, вручаются цветы, разрезаются ленточки…

18 ноября 1941 года все было куда скромнее. Но нам на всю жизнь запомнились первые обороты турбины. Мы крепко обнялись…»

Три задачи Рыбинского водохранилища

Рыбинское водохранилище – одно из самых больших не только в России, но и в Европе рукотворных морей: площадь 4550 кв. км, глубина – 26 метров, а полный объем – 25,4 млрд кубометров. При его строительстве земли вырыли в пять раз больше, чем на Беломорканале, а бетона уложили в два раза больше, чем на Днепрострое.

Море наполнялось в течение нескольких лет. Еще довольно долго после затопления придавленная толщей воды земля словно дышала, поднимаясь местами на поверхность. В те годы жителям не раз доводилось слышать канонады на водохранилище: взрывали участки всплывшего лесного торфяника, чтобы торф не попал в турбины ГЭС.

Но все же Рыбинское водохранилище помогло решить три грандиозные задачи. Прошли времена, когда крупные суда и баржи могли проходить на этом участке Волги только в период весеннего половодья. Построены две гидростанции общей мощностью в 300 тыс. кВт. И наконец, со строительством Угличской и Рыбинской ГЭС канули в лету великие потопы, запечатленные на фотографиях начала XX века. И это тоже факт истории.

_________________________
© Громов Игорь