В Преображенской церкви дальнего села Саратовской губернии Верхнее Аблязово долгое время висела икона, надпись под которой, помеченная 1866 годом, начиналась словами: «Икона эта посвящается памяти Александра Николаевича Радищева, родившегося в селе Верхнем Аблязове в 1749 году». В 1880-х годах церковь посетил художник Алексей Петрович Боголюбов (мать Боголюбова, Фёкла Александровна, была дочерью Радищева от второго брака) и, по его собственным словам, «ахнул, когда вошёл» при виде старинного иконостаса… «В Кузнецком уезде родина моего деда», – объяснял он впоследствии свой визит в «Записках моряка-художника». Кроме того, имение в Верхнем Аблязове было самым значительным из всех радищевских.
Получил имение Григорий Аблязов от Петра I «за многую службу отца его Афанасия Аблязова», и в своём прошении о «благодарственной грамоте», поданном в Патриарший казённый приказ в 1707 году, писал: «Новопостроенная у меня деревня в Саранском уезде в урочищах на реке Тютнярке, а обещание у меня – построить в этой деревне церковь во имя Преображения Господня с приделом». Церковь Григорий Афанасьевич построил – сначала деревянную, потом, вместо неё, каменную, освящённую в 1736 году. Основал усадьбу: двухэтажный господский дом, соединённый крытым деревянным переходом с церковью (с верхнего придела можно было пройти на хоры и не стоять службу вместе с крестьянами), хозяйственные постройки и липовый парк. А выдав дочь Анастасию замуж за майора Афанасия Прокопьевича Радищева, усадьбу отписал ей в приданое. Знал бы он тогда, что через много лет Аблязово, оно же Преображенское, станет называться селом Радищево…

До рождения своего знаменитого внука Афанасий Прокопьевич не дожил, умер в 1746 году, оставив сына Николая, служившего в то время в Петербурге, единственным наследником имения. Через два с половиной года Николая Афанасьевича перевели в Москву, в Преображенский полк. В Москве он и женился на коренной москвичке Фёкле Степановне Аргамаковой, дочери капитана Семёновского полка. А в 1750 году решил оставить службу.
20 августа 1749 года у него родился первенец Александр. Однако нет ни единого доказательства того, что это событие произошло именно в Кузнецком уезде Саратовской губернии! Напротив, известно, что до 1757 года Николай Афанасьевич проживал в своём имении Немцово под Малоярославцем, то есть – до той поры, когда в городскую канцелярию на смотр «недорослей» явился достигший семи лет Александр. Может быть, будущий отец как-то всё же выбрался с женою в августе 1749 года в далёкое Аблязово?

Литературовед А.Г. Татаринцев в книге «А.Н. Радищев. Архивные разыскания и находки», изданной в Ижевске в 1984 году, рассказал об интересном документе, помеченном 22 августа 1749 года, который он обнаружил в московском архиве. Это рапорт, «который представляет в бити» двоих солдат первого Московского полка сержантом Радищевым. Едва народив ребёнка в Аблязове, провинился в Москве? Как успел? Или супругу отправил из Москвы рожать за сотни вёрст, в саратовскую глушь? Когда ехать и в ближнее Немцово вряд ли было необходимо…
Но что-то заставило отца спустя много лет сменить Немцово на Верхнее Аблязово. Возможно, так хотелось его матери, Анастасии Григорьевне, в тех местах выросшей; да и, кроме того, поблизости были имения, полученные Фёклой Степановной от отца в приданое.
И Николай Афанасьевич сроднился с Аблязовом! Ладил и с крестьянами; предание говорит: во время пугачёвского восстания они прятали барина с его многодетным семейством в ближнем Смоленском овраге. В благодарность Господу за спасение выстроил там Николай Афанасьевич часовню (да овраг и Смоленским назывался неспроста: в честь явления там, в роднике, иконы Смоленской Божией матери), сам ходил молиться туда и крестьян приучил. Неистово богомольный был человек, даже дни свои предполагал окончить в Саровском монастыре (не так уж и далеко от Кузнецкого уезда – на нижегородской земле), почётным посетителем и вкладчиком которого являлся.

Александр Николаевич наведывался к родным нечасто. Приезжал в начале 1775 года получить родительское благословение на женитьбу, затем в конце декабря 1778 года – в отпуск на три месяца и, наконец, в начале 1798 года, – повидаться с родителями после семилетней сибирской ссылки; на последнее потребовалось разрешение императора Павла I.
В последний раз Радищев осел в Аблязове надолго – до конца января следующего года. Здоровье родителей не радовало: мать разбил паралич, отец ослеп… Детей от второй жены его, Елизаветы Васильевны Рубановской (сестры первой жены, Анны Васильевны), Фёкла Степановна встретила сердечно, Николай Афанасьевич – отказался признать их за родню, тем более что и сына своего всю жизнь не особо жаловал.
За чтением, изучением проблем земледелия, набросками к очерку «Описание моего владения», в общении с родными прошёл год…

…Достойным памятником Александру Николаевичу Радищеву стал созданный в 1885 году в Саратове художественный музей его имени. На «родную» землю своего деда, умершего 80 лет назад, приехал из Парижа Алексей Петрович Боголюбов – распорядиться строительством здания: оно должно было разместить как обширные коллекции художника, так и его собственные картины. Приезжал ещё и ещё, пока не довёл дело до конца. И не зря: музею было суждено стать одним из лучших в России… Не один раз бывал Боголюбов и в Верхнем Аблязове, где навещал младшего сына Радищева – Афанасия Александровича, проживавшего в имении жены Камиллы Ивановны (фундамент их дома сохранился до сих пор). «Теперь мне и брату досталось 700 десятин, которые мы по условию с покойной теткой отдали в земство, чтобы в барском доме была школа имени Радищева, – писал Боголюбов в «Записках», – но это не тот дом, о котором я говорил выше». А «выше» Боголюбов говорил об истинном радищевском доме, который был, увы, уже разобран на кирпичи. Но и о новом, построенном кем-то из потомков Николая Афанасьевича, художник сообщал мало утешительного: хозяином дома стал какой-то пензенский помещик…

Признание Верхнего Аблязова, с лёгкой руки Боголюбова, родиной Радищева сыграло свою благую роль в советское время. К счастью, созданием колхоза «Родина Радищева» не ограничились. Восстановили домовую Преображенскую церковь, о которой так заботился Николай Афанасьевич; чудо, что сохранились в ней с XVIII века фрески, иконостас, так восхитивший Боголюбова, иконы, деревянные скульптуры, фамильный склеп, в котором захоронены мать и отец Радищева, его братья Михаил и Степан, младший сын Афанасий. Отстроили заново барский дом Радищевых. В бывшей земской школе в 1945 году открылся и музей А.Н. Радищева, в который многое перешло из усадьбы Афанасия Александровича: нательный крест синего стекла, миниатюра Богоматери, печатка для писем – его дар церкви, стулья и шкаф-бюро. До сих пор цел колодец в Смоленском овраге…
Пензенская область, Кузнецкий район, село Радищево – таков нынешний адрес музея. Остановившись на три дня в Пензе, один день я решил посвятить памятному месту бывшего Кузнецкого (до того – Саранского) уезда. И отправился туда простейшим путём – кузнецкой электричкой, не смутившись, что путь на ней длится около трёх часов.

… Другим представлялся мне Кузнецк! Вместо сплошных «сталинских» многоэтажек – в основном, разноцветные деревянные домики в скромных наличниках, невысокие каменные особняки в стиле эклектики и модерна; к центру фасады всё более хорошели, претендуя даже на «ренессанс». Обычно скучноватый «кирпичный стиль» – и тот был привлекателен! Восхитил меня синий особнячок с белыми колоннами на цоколе – образцовый проект эпохи раннего классицизма, почерк Захарова или Стасова. Молодые липки, развесистая зелень в изобилии дополняли тихий провинциальный уют.
Правым концом главная улица упиралась в подножье высокого холма – Горки Славы, своеобразного городского сквера с памятником трём коммунарам, с газоном ярких полевых цветов, с берёзами и елями, с круговой аллеей, вдоль которой выстроились тоненькие липы, посаженные ветеранами войны. Отсюда обозревался почти весь город. С севера живописное сборище его крыш окружала горная гряда в низких сосновых лесах – по-здешнему «Карпаты».
Через Радищево шёл рейсовый автобус на посёлок Верхозим. И появилось село в полях – двойной цепью домиков-крыш вдоль трассы, – всего через восемь километров.
Дома отступали от дороги, чтобы ей хватало простора; а дорога извивалась, растягивая село на целых три километра. Слева, за глубокой низиной, в которой пряталась под ивами речка Тютнярка, на соседней возвышенности, слегка утопленные в зелени, дружно зазывали к себе шатровая колоколенка, купола церкви XVIII века и высокий, с крохотными окошками, дом из белого кирпича, – что-то вроде боярских палат. На ту возвышенность, в конце концов, и привела дорога.
Палата оказалась барским домом Радищевых. Преображенская церковь сохраняла свой исторический облик: большая апсида, крытая галерея на колокольню. За церковью весело, нарядно цвели красные флоксы, пропустив дорожку к памятнику Радищеву. Влево отступали два непримечательных деревянных строения: длинное – бывшая школа, ныне музей, маленькое – дирекция музея. За домом земля торопливо уходила под легендарный овраг, по-над которым охотно выстроились берёзки.
Я вернулся к радищевским постройкам. Теперь можно было пройти в парк.
О нём-то справочники и промолчали; поэтому я понимал: эти свободно рассаженные тополя, вязы, три высоких снопа жёлтых акаций, садик с дикими яблонями – теперешняя дань памяти старинному парку. Но за молодыми посадками я вдруг увидел кудрявые, художественно взлохмаченные вековые липы: ближний ряд, дальний ряд, и – за поляной – разошедшиеся друг от друга, задумавшиеся, – всего-то около двадцати… Однако они берегли обаяние старого парка, хранили дух барского имения! Сидя на траве, под их мощными кронами, я испытывал несравненное удовольствие. На душе было тихо и тепло.
И вспоминал с благодарностью Боголюбова: спасибо, что назвал Верхнее Аблязово родиной Радищева!
_______________
© Сокольский Эмиль