* * *

Под кожу адский исподволь проник
Огонь…
И – от судьбы не отвертеться.
И – ранено навылет рифмой сердце.
И – строчками обуглен черновик.

Поэзии дымящаяся кровь
Пульсирует в артерии бессонной,
Оправдывая болью незаконной
Мучительную к женщине любовь…

Зачем я, словно нанятый, корплю
Подолгу над одной единой строчкой?
Мне Бог зачтёт её на ставке очной…
Но: этим я бессмертье не куплю.

К закату жизни медленно спеша,
Снося судьбы удары и издержки,
Без тайной мне не обойтись поддержки,
Моя беспрекословная душа…

…На горле Музы жадная рука:
«Дышать захочешь – откупись стихами!»
И – глубока безвестности река
С подмытыми крутыми берегами…


* * *

Игорю Давидовичу БЛАТТУ –
другу студенческой юности

Русскому, мне, ну не странно ли это?:
Плачет душа от еврейских мелодий,
Давней любовью сживает со света,
Гонит в пустыню из райских угодий…

Словно по вязким барханам Синая
Я с Моисеем кочую в обнимку…
Или, студенческий Томск вспоминая,
Вновь приникаю к прощальному снимку…

“Тум-балалайка!” и “Хава нагила”,
Эти “Семь-сорок” и “Шолом Алейхем”…
Блажь иудея их мне подарила.
Рад, что ответить на это мне есть чем…

Царства земные приходят в упадок.
Тёмные ночи лишь в городе Сочи.
Юности воздух был приторно сладок.
Прошлого дым выест дивные очи.

В юности было от чувств резонансно.
В зрелости зримей любая ошибка.
Давешний друг мой, совсем не напрасно
Душу терзает еврейская скрипка…

Мы непредвиденно быстро стареем.
Тонкая-тонкая ниточка грусти
Между породистым томским евреем
И беспородным обидчивым русским…

Жизни монеты последние трачу.
А впереди – пустота и разлука…
Слушая песни еврейские, плачу.
“Господи правый, за что эта мука?!”

“Господи Боже мой, всё это странно…”
Как женским ликом художник Верейский,
Долина мучает душу с экрана
Неподражаемой песней еврейской…


* * *

Скальпель судьбы, по живому режь!
Раковую опухоль желаний прошлых
Удали,
От женщин избавив пошлых!..
А Муза собою закроет брешь,
Возникшую после ухода друга.

Безденежье стащит за шкирку с круга
Жизни,
Заставит уйти в подполье,
Где у депрессии – хватка волчья,
Где одиночество терпишь молча…

…Осень – абстрактна;
Пылает подворье,
Как храм Артемиды от рук Герострата…

(Цель – не подвластна бунту стихий.)

Невосполнимая чувств растрата –
Стенографировать за Музой стихи,
Стараясь действовать на опереженье,
Ловя малейшее губ движенье,
Ловя несущий истому звук, –
Мука, мучительнейшая из мук…


* * *

Ветер пустил листву на распыл. Амен. И –
Любовь входит в сердце, а выходит боком…
Месяц – словно жёлтый язычок пламени
Свечки,
Поставленной по мне Богом.

Не за упокой, а за здравие свечка.
(Раны души врачует заботы пластырь…)
Поэт в миру –
Как заблудшая овечка:
На Парнас гонит его прутиком Пастырь…

Джомолунгмы выше сияющий Парнас.
Поэтам не впрок скудной жизни уроки…
Льстивые Музы вьют верёвки из нас,
Провоцируя на нетленные строки…

Отпусти, Создатель, грехи мои оптом –
Станет спокойней жить,
Станет легче творить…
Стихи о любви даются кровью и потом.
(Ты же любишь поэтов – о чём говорить!)

И осени меня крестным знамением,
Чтобы стал я с твоей лёгкой верной руки
Хорошим поэтом, пусть и не гением –
Графоман простит, удавятся дураки…

Internet забит сайтами и чатами;
Сетевой поэзии блеск и нищета…
А стихи прошлых гениев –
В века впечатаны;
Верю:
Моя лирика – будет ещё там…

Где в обход иду, а где иду напролом –
Судьба поощрит, бесхитростная, простая…
Поэт – «Мыслитель» роденовский;
Над столом
Замру, стихом о любви в вечность врастая…

Без телепатии, без столоверчения
Голоса гениев слышу…
Осенена
Троеперстьем душа, светла от свечения
Лермонтова,
Пастернака,
Есенина…


* * *

Здесь, где все пологи берега,
Ты теперь – бесплотна, бестелесна;
Сквозь тебя дожди идут отвесно,
Пролетают птицы и снега…

Здесь,
где –
эхом –
всё
звучит
твой
смех,
Время где ускоренно летело,
В призрак превратилось твоё тело,
Постепенно, на виду у всех…

Жёлтые цветы;
В них –
На века –
Берега разлуки, а над ними –
Облака разлуки, а под ними –
Жизни беспокойная река…

Там, где все крутые берега,
Время где замедленно летело,
Ты проносишь молодое тело
Сквозь дожди, птиц стаи и снега…


* * *

Мариетте Бирюковой

Что я Гекубе?
Что Гекуба мне?
Ничто…
Жестока жизни быстротечность.
Я тоже скоро камнем кану в вечность,
Как в омут, где кувшинки на волне…

Покамест медлит старая с косой,
Воспользуясь, как милостью, промашкой,
Я –
Богом сотворённою букашкой –
По склону лет ползу наискосок…

Как хворост о колено, –
Поломать
Характер, генетически несносный,
Чтоб русских слов песок золотоносный –
В надежде на удачу –
Промывать,
Ночами в кухне горбясь над лотком…

А блёстки, самородки и крупицы
Казались бы водою из криницы
И – воздуха спасительным глотком…

В ответ на оговоры и хулу,
Спрошу:
– Что за комиссия, Создатель?!
Поэт – изгой, бессребреник, старатель,
Рассчитывающий на похвалу…

Не лесть, а пониманье –
Позарез! –
Ему необходимо в трудном деле,
Чтоб,
Словно в ранку где-нибудь на теле,
Сочилась кровь стихов через порез…


* * *

Н.К.

Позабытого дома углы
Паутиной паук обметал.
Были мысли о счастье смелы,
Я, как деньги, их все промотал.

На икону зари обернусь.
Там, за тысячу миль, ты одна.
Как и я. “Что же, лапчатый гусь,
Ты мудрил, а страдала она?!”

Наша ссора – как света конец.
Тупика монолитна стена.
Засыпает твой Новокузнецк
Пылью угольной сатана.

Перехватит дыханье на миг
От бессилия: “Отчего
Дом разрушил, а храм не воздвиг
На развалинах дома того?..”

Может, нужен отчаянный шаг?!
Не горят же любви корабли!
...Стрежевой от Байдаевских шахт –
Как Луна от Земли...


* * *

Н. И.

Мне на картах выпадет дорога
Дальняя,
казённый дом,
любовь,
Встреча…
Дорогая, ради Бога,
Сцену не устраивай мне вновь!

Я на эти не хочу подмостки
Выходить – таланта не дал Бог…
И меня девицы-вертихвостки
Выставляли часто за порог.

Но к тебе – совсем иные чувства.
От тебя исходит чистый свет.
Выше, чем любовь – как вид искусства, –
Ничего в подлунном мире нет…

На прощанье подари улыбку,
В душу и в глаза впуская грусть…
Не имея права на ошибку,
Я к тебе единственной вернусь.

г. Стрежевой, Томская обл.
_______________________________
© Иванченко Игорь Иванович