Виновных нет, все люди правы,
А больше всех простивший прав.
Игорь Северянин


Из творческого наследия талантливейшего донского скульптора и графика Сергея Григорьевича Королькова осталось очень мало работ. Самые значительные – горельефы на здании театра им. М. Горького в Ростове-на-Дону и оригиналы рисунков к роману М.Шолохова «Тихий Дон» - в США, у его сына, А.С.Королькова.

 Он говорит, что похож на отца. Он хочет быть на него похожим, потому что родители и сейчас для него - эталон всего самого прекрасного в мире.
- Отец был предельно честным человеком. Он никогда не лгал, - говорит мне Александр Сергеевич Корольков.
Мы сидим на террасе старенького дома и ведём неторопливую беседу под немолчный шум Оленьего ручья, стремительно бегущего среди синих гор и ещё обнажённых лесов, где когда-то охотился Чингачгук. В Нью-Йорке, в четырёх часах езды отсюда белорозовым цветением буйствовала весна, а здесь она только начиналась жёлтыми брызгами первых одуванчиков на изумрудной траве перед домом.

- Мы купили эту дачу, когда отца уже не было. Теперь, после развода с женой я постоянно живу здесь. Я люблю природу, землю, благоустраиваю дом. Отец всегда говорил, что земля – это самое главное.
Говоря со мной, он подносит к глазам бинокль, чтобы разглядеть зверька, показавшегося невдалеке из-за скалы.
- А где Вы жили раньше?
- В Нью-Йорке, в квартире родителей. Там сейчас живут мои дети и их мать.
- Она - русская?
- Нет, американка.
Я бываю у них, и они временами приезжают сюда.
- Как зовут Ваших детей?
- Как отца и маму: Сергей и Елизавета. Лили – старшая, она руководит освещением сцены в Метрополитен-опера, а сын – музыкант, играет на многих инструментах, но пока ещё учится в школе, оканчивает в этом году.
- Я знаю, что Вы тоже работали в Метрополитен-опера.
- Да, оформителем сцены.
- Дети рисуют?
- Рисуют, оба.
- А Вы?
- Нет. Говорят, способности передаются через поколение. Но искусство очень люблю. Знакомые художники часто дарят мне свои картины. Вы видели, у меня стены завешаны ими. Я даже не всегда помню имя автора, но это неважно. Главное, что я получаю удовольствие.
- А сейчас Вы работаете?
- После инфаркта – нет. Жду пенсию. Осталось два года.

- Скажите, что ещё Вы помните об отце? Каким он был?
- Очень волевым и работоспособным, справедливым и щедрым. Родители по необходимости работали художниками на ткацкой фабрике. Дома же отец постоянно рисовал и лепил что-то своё. Когда я был ребёнком, он вырезал для меня игрушки из дерева. Неизменной была донская тематика и лошади, он их очень любил. Лепил он из пластилина и глины, но пластилин, как известно, тает, а глина крошится, и большинство работ погибло. На другой материал не было денег. Их не хватало даже для того, чтобы сделать слепки. Однако если ему удавалось заработать больше, чем мы тратили на наше очень скромное хозяйство, то всё заработанное он отдавал на то, чтобы помочь другим выехать из России в США по его поручительству. Переселенцы подолгу жили в нашей квартире. Деньги, конечно, никто не возвращал, и это было нормой.

Каждую неделю по четвергам у нас собирались интересные люди из местной интеллигенции. В основном, это было артистическое общество: художники, литераторы, певцы, музыканты. В конце 50-х годов постоянным гостем был Владимир Набоков. Он с семьёй тогда жил в Нью-Йорке. Владимир очень любил моего отца и всегда очень внимательно слушал его замечательные рассказы. А сын Набокова однажды спас мне жизнь, когда я тонул.
- Знаете, Александр Сергеевич, ведь щедрость, о которой Вы говорите, есть высшее выражение искренности, она всегда заложена в подлинном искусстве. Чем талантливее человек, тем полнее самоотдача. Это тоже признак гениальности и отличает (по-пушкински) гения от злодейства. Щедрость Моцарта, если хотите. Думаю, у него был и свой Сальери. Как Вы относитесь к тому, что Вашего отца называют «донским Роденом».

- Слышу впервые и думаю, что отцу бы это не понравилось. У него было своё мастерство, своя ни на кого не похожая манера, свой стиль. Он никогда никому не подражал - слишком честен и горд был для этого, рисовал и лепил то, что видел. Его зрительная память была феноменальной. У него было слишком много собственных идей ещё до того, как он узнал Родена. Да и не похожи его работы на роденовские.

- Действительно, - подхватываю я, - зачем ему быть вторым Роденом, когда он - первый Корольков. Гениальность его иллюстраций к «Тихому Дону» стоит вровень с гениальностью самого романа. Шолохов говорил, что каждый рисунок имеет самостоятельное значение. Наши искусствоведы справедливо отмечают, что одни только горельефы и рисунки к «Тихому Дону» вписывают имя Сергея Королькова в историю искусства
Скажите, есть ли у Вас каталог работ отца?
- Нет.
- Но, может быть, Вы вспомните, над чем он работал при Вашей жизни. Пишут, что он создал надгробие Рузвельту по просьбе его жены Элеоноры, памятник Аврааму Линкольну и реставрировал памятники великим людям Америки.
- Всё это неправда. Вокруг имени отца вообще существует много легенд. Из-за прямолинейности и резкости характера он приобретал много друзей и наживал много врагов. Друзья создавали одни легенды, враги – другие.
- Так что же всё-таки сохранилось?
- Знаю, что в России он по заданию лепил Будённого, фигуры красноармейцев, собирался сделать конную фигуру Петра I с властным жестом, какой-то мемориальный комплекс. В Казачьем доме в Нью-Джерси стоит памятник Ермаку из гранита и огромное полотно, изображающее избиение и выдачу англичанами казаков советским властям во время Пасхального богослужения, в австрийском городе Лиенце. Но кто там бывает? Кто видит их? Да, у него были здесь заказчики. Они платили за картину в соответствии с её площадью, по количеству квадратных единиц.

В нашей квартире долгое время стоял бюст знаменитого руководителя донского хора Жарова. Он жил в одном доме с нами, этажом выше. Где сейчас этот бюст – не знаю. Известно только, что родственники после смерти Жарова по частям распродавали его архив. Ещё он создал здесь барельефы для оформления советско-американской выставки и скульптурный портрет генерала Макартура. Думаю, портрет – у родственников генерала. Две скульптурные работы: атаман Платов и запорожский казак – у меня, как и несколько картин маслом и множество рисунков, в основном, к «Тихому Дону». Это было главное богатство, которое отец увозил с собой, навсегда покидая родину.
- Пишут, что М.Шолохов обратился к С.Г.Королькову по совету М.Горького, - продолжаю я разговор. - Горький видел его рисунки и понял, что никто из художников лучше Королькова не изобразит казачий быт.

     В 1933 году Сергея Григорьевича арестовали. Я читала протокол его допроса. Он излагает там свою биографию и рассказывает, что родился в 1905 году в хуторе Павлов станицы Константиновской. Отец был потомственным казаком и владел табуном в 500-600 голов, но в 1911 году заболел раком и вынужден был конезавод продать. Деньги были вложены в Московский банк. Советская власть их экспроприировала. Поэтому Серёжино образование закончилось на третьем классе Новочеркасского реального училища, и, чтобы прокормить мать и себя (отец к этому времени умер), он с двенадцати лет батрачил, а затем работал в рыбацкой артели в станице Елизаветинской.
Отец Вам рассказывал об этом?
- Да, конечно.
- Известно, что в 1926 году Сергей Корольков вылепил на берегу Дона из песка фигуру рыбака. В это время в Елизаветинскую приехала группа ростовских художников. Их поразила и скульптура, и рисунки, которые по их просьбе нехотя показал им Сергей. Его пригласили учиться в Ростовское художественное училище. Он окончил его за один год.
- Да. Он был самородком.
- Я привезла Вам копии газетных статей, где более подробно всё это описано.
Потом он работал художником в Ростове. В 1927 году состоялась первая персональная выставка его рисунков. И в Ленинградской академии художеств, и в Московской ему сказали, что он уже состоялся как мастер. Говорят, скульптор Манизер «взмолился»: «Мне Вас нечему учить», а в Москве знаменитый художник И.И.Бродский сказал ему: «Вам, Корольков, учиться? Зачем? Вам лучше работать практически». Но он считал, что учиться ему надо. В протоколе записано, что в Москве он работал художником и учился на курсах при Ассоциации художников революции. А ещё пишут, что его учителями (он сам их выбрал) стали осетинский скульптор Сосланбек Тавасиев и художник Митрофан Греков.
- Отец мне рассказывал об этом, но Вы, наверное, не знаете, что именно в Москве он познакомился с мамой. Она ведь тоже художница. Мама тогда преподавала в Академии художеств.

    Беседуя с Корольковым, я рассматривала семейный альбом. С фотографии на меня смотрела молодая красивая женщина с точёной фигурой. Взгляд открытый, прямой и мягкий. Кроме красоты в её лице были ум и удивительное обаяние.
- Если такая женщина полюбила Сергея Королькова, - сказала я,- надо полагать, что во время встречи с ней он уже не был тем деревенским пареньком с неправильной речью, каким его впервые «открыли» ростовские художники.

     Вообще метаморфозы со стремительным духовным ростом Сергея Королькова, которые можно наблюдать по фотографиям, удивительны. На такое самосотворение способен не каждый. Это был путь от обыкновенного станичного рыбачка до утончённого интеллигента на фотографиях 37-38 годов и автопортрете маслом в доме сына, в специальной комнате, посвящённой родителям. С автопортрета, будто только что повернувшись, глаза в глаза смотрит на нас красивый и внешне и внутренне человек с умным, проницательным, насторожённым и слегка укоризненным взглядом – человек, круга Владимира Набокова.
- Ведь отец был очень общительным. В Москве вокруг них с мамой тоже собирались интересные компании. Папа рассказывал, что нередко приходили поэт Пастернак и писатель Новиков. Я запомнил именно эти фамилии. Но в Москве он прожил недолго. Надо было возвращаться в Ростов, к больной матери.

- Я пыталась найти дом в Ростове, где жили Ваши родители, - продолжаю я, - на Кировском проспекте, номер 117. Увы, на этом месте сейчас расположен строительный склад. Ведь имя Сергея Королькова после войны было просто перечёркнуто.
Но в 1933 году он был освобождён из под ареста, несмотря на то, что во время допроса говорил то, что думал: «…советскую власть я рассматривал, как неприемлемую для народа, и в первую голову для себя….
Особенно возмущала меня политика правительства по коллективизации. На мой взгляд крестьянин должен иметь индивидуальное хозяйство, ибо он по психологии своей всегда являлся собственником. Только совокупность подобных сельских индивидуальных хозяйств могла обеспечить благосостояние страны…». И всё-таки обвинения в контрреволюционной агитации и распространении провокационных слухов были сняты, и его освободили. Видно, талант Сергея Королькова тогда был очень нужен советской власти.
Работа над горельефами и иллюстрациями шла параллельно. Это очевидно по рисункам. Среди них много изображений борьбы, драк, которые он, конечно, видел своими глазами. Сцены гражданской войны на горельефах «Железный поток» и «Гибель Вандеи» представлены, как братоубийственная война: только по деталям одежды можно отличить красных от белых. Все равны в этой битве, не имеющей конца. Брат Григория Мелехова Петро, обращаясь к нему, так и сказал: «Ты гляди, как народ разделили, гады! Будто с плугом проехались: один – в одну сторону, другой – в другую, как под лемешом».
Не удивительно, что прочитав «Тихий Дон», Сергей Григорьевич взялся за работу со всем азартом.
- Да, события романа были ему очень близки и понятны. Расказачивание, раскулачивание, аресты, убийства – многое происходило на его глазах, - говорит Александр Сергеевич.
- А я в связи с интересом к теме изучала этот вопрос. Ведь до революции все казаки имели наделы, жили хорошо, своим трудом, и службу военную несли достойно. К 1914 году 11 казачьих войск стояло на границах России. Во время революции и гражданской войны был убит каждый второй казак. Яков Свердлов требовал поголовного их истребления. Солженицын говорил, что коммунистический геноцид над казачеством был первым геноцидом на земле. Естественно, что лепить бюст Сталина Сергей Григорьевич отказался. Нашёл предлог: сказал, что не дорос.

Но вот наступил 1941 год. Война. Королькова на фронт не призывают, возможно, как неблагонадёжного, возможно, как очень талантливого. 1942 год – немцы на подступах к Ростову.
- Скажите, Александр Сергеевич, почему родители не эвакуировались?
- Не всем удалось. Вы ведь видели его зарисовки сцен эвакуации.
- Действительно, на одном из рисунков – плотный поток на мосту из машин и людей с обезумевшими лицами, поток без единой щёлочки, поток, как лавина, готовый смести всё на своём пути. Толпа, сама себя несущая в одном направлении, и, кажется, что мост вот-вот не выдержит этот поток и сбросит его или вбок вместе с рухнувшими перилами, или вниз.
Итак, Корольковы оказались на оккупированной территории. В их домике поселили немецкого офицера.

 Сергею Григорьевичу в этот период жизни, как и прежде, приписывают много такого, что совершенно не подтверждается документально. Причём, в описании событий у разных авторов мы обнаруживаем совершенно разные версии, как и бывает в легендах.
Когда я спросила по телефону родственника Корольковых, Быкадорова, ныне живущего в Калифорнии, автора большого эссе о Сергее Григорьевиче, действительно ли Корольков был членом организованного немцами Донского правительства, тот рассмеялся и ответил, что и правительства такого не было.
Из документов известно только то, что однажды немецкий офицер, проживавший у Корольковых, собрал в их домике казачью интеллигенцию, чтобы обсудить план культурного развития Дона. Как относился к этому Сергей Григорьевич, неизвестно, но очевидно, что его отношение не играло бы никакой роли.
- Отец говорил, что за еду он рисовал портреты немецких солдат и офицеров, - рассказывает сын.
- А скульптурный портрет Гитлера, о чём пишут некоторые авторы, и чему я не нашла никаких документальных подтверждений?
- Никогда, так же, как и портрет Сталина.
- Кстати, Быкадоров говорил мне то же самое, добавляя, что вряд ли позволили бы русскому писать портрет «великого арийца».
- Александр Сергеевич, простите, Вы читали «Тихий Дон»?
- Нет, только фильм видел. К сожалению, я давно разучился читать по-русски.
- А Ваши дети?
- Они и говорить по-русски не умеют.
- Очень жаль, потому что эта великая книга, несмотря на то, что с ней работала цензура и Шолохов не один раз делал редакционные правки, даёт ответы на многие вопросы, связанные с судьбой Сергея Григорьевича.
Так, в романе генерал Краснов, атаман Войска Донского, отвечая на упрёк Деникина в том, что он выступает против красных в союзе с немецкими войсками, говорит: «Когда на карту ставится участь всего дела, не брезгуют и помощью бывших врагов… Я полагаю, Вам известен тот факт, что Добровольческая армия получала от нас снаряды, проданные нам немцами».

Теперь вспомним позицию большевиков по отношению к немцам. Они были за поражение России в войне, они проводили агитацию, после которой солдаты бросали окопы, а немцы продвигались всё дальше вглубь страны. Более того, из немецких архивов известно, что Ленин получал от немцев огромные деньги на организацию и проведение революции в России, то есть на ослабление России как военного противника немцев.
В романе показано, как брат шёл на брата, а немцы тем временем везли в Германию поезда с быками, мукой, яйцами и другими продуктами с голодающих Украины и Дона.
«Непримиримость Королькова к советской власти была безоговорочна», - пишет Быкадоров. У него не было другого способа от неё освободиться. Известно, что на все попытки вернуть его в СССР уже после смерти Сталина он отвечал отказом.

Сергей Григорьевич Корольков был одним из десятков тысяч казаков, которые ушли с немцами – огромный процент от общего населения города. Многие уходили пешком, переворачивая ногами пласты грязи. Это была очередная величайшая трагедия казачества. Как уходил Корольков? Существует пять совершенно разных версий. Никто не знает, какая из них истинна. Однако складывается впечатление, что уход его был внезапным, не запланированным заранее. Он слишком любил Донскую землю. Один из авторов пишет, что С.Г.Корольков сам повинен в своей трагической судьбе. Но разве можно винить человека в том, что он жил честно. Не случайно свой разговор об отце Александр Сергеевич начал именно с этого. Характер определил судьбу. Корольков ни в чём ни перед кем не виноват, и ему не в чем оправдываться перед нами.

Мемориальная доска с его именем, установленная на здании театра, говорит о том, что это, наконец, понято. Следующим шагом может быть возвращение на родину драгоценных рисунков к «Тихому Дону». Как ни хранит их сын в специально сделанных им деревянных ящиках, на больших листах плотной бумаги уже видны следы разрушения. Этим бесценным рисункам нужны музейные условия хранения.
- Александр Сергеевич, Вы бы не хотели продать эти рисунки, зная, что они попадут в добрые руки друзей и будут сохранены для потомства?
- Да, - спокойно отвечает он. – Уже были предложения, но они меня не устраивали.
- Вы бы хотели, чтобы рисунки отца вернулись на родину?
- Конечно.

Дом - мастерская А.С. Королькова

Общий вид

Интерьер мастерской

Экспонаты дома

Иллюстрации к роману "Тихий Дон, в том числе неопубликованные

Портреты и эскизы

Автопортрет

Женские портреты

Портрет атамана Платова

Эскизы

Политические карикатуры

Скульптурные портреты

Голова атамана Платова

Голова запорожского казака