"Арабская нация вызывает восхищение во всем мире, ибо дает удивительные примеры милосердия, самоотверженности, бескорыстия, твердости и мужества, братской доброжелательности по отношению к другим народам".
Как вы думаете, кто по национальности автор этого высказывания - англичанин, француз, немец, русский? А вот и не догадались: араб!
Мне кажется, что похвалы нашим добродетелям только тогда заслуживают внимания, когда их произносят чужие уста. Похвалы же своему народу, даже самые умеренные и справедливые, из уст соотечественника должны восприниматься с чувством некоторой неловкости.
В комплект уникальных душевных качеств должна входить скромность, даже целомудренная стыдливость.

Нынешняя «духовность» раньше называлась «идеология». Уникальная Православная Русская Духовность соответствует прежней высокой коммунистической сознательности. По моим наблюдениям, порядочные, совестливые, принципиальные люди, которых было много среди знакомых мне коммунистов, крайне редко употребляли словосочетания «коммунистическая мораль», «долг коммуниста», «настоящий коммунист», «чистый облик партийца», зато охотно использовали эти и аналогичные обороты люди куда менее порядочные и совестливые.
И сегодня о высочайшей духовности и уникальных нравственных ценностях с придыханием и закатыванием глаз, но при этом очень напористо толкуют не столько хранители духовности и носители нравственности, сколько совсем наоборот.

«На Западе господствует меркантильность и погоня за комфортом – в России же кругом духовность».
«Англичанин-мудрец, чтоб работе помочь, изобрел за машиной машину. А наш русский мужик, коль работать невмочь, Богу помолится, перекрестится, затянет удалую песню – и усталость как рукой сняло».
«У европейских коммерсантов вместо души медный грош, а у русских купцов было принято бросать все имущество и идти в монахи».
«Европа живет богато и развивает материально-технический прогресс, а русскому человеку прогресс, если он жесток и бездуховен, и даром не нужен, он предпочтет сидеть в холодной избенке и глодать черствую корочку».
«У них холодность, ложь и фальшь человеческих отношений – у нас простота, искренность и задушевность» (вариант: «У них каменные джунгли – у нас человек человеку друг, товарищ и брат»).
Общая формула: «Пусть у них ABC, зато у нас XYZ, а это несравнимо выше». Очень утешительное соображение, оно примиряет почти со всеми превратностями жизни. Духовность дана в компенсацию за исключительно неблагоприятные погодно-климатические условия, за дороги и дураков, татаро-монгольское иго и последовавшие несчастья, беды, неудачи, провалы, катастрофы, горести:
- Живем мы по сравнению с Западом плохо, бестолково, беспокойно. ЗАТО!!! У них Майкл Джексон, а у нас Андрей Рублев! Их виноград – зелен, мы им брезгуем. Все эти земные сокровища и высокие технологии – тлен и суета сует, о душе думать надо, на тот свет ничего с собой не возьмешь.
Некоторая доля невежества делает наше превосходство просто подавляющим:
- У нас Глинка, Чайковский, Мусоргский, Бородин, Рахманинов, а у них кто? Огинский со своим полонезом да Шопен со своим маршем?!
Состязаться с Западом на ниве духовности – дело беспроигрышное. Условия битвы определяем мы сами. Сами сравниваем показатели, сами судим, сами провозглашаем имя победителя, сами торжествуем, сами собой гордимся:
- Наша духовность – самая уникальная!
И никто из чужаков не в силах нас опровергнуть. Да и вряд ли у кого-то появится желание оспорить уникальность русской духовности. Предполагаемый противник уклоняется от соревнования и даже не знает, что он повержен и разбит наголову.

«Русский народ отличается от иных-прочих стремлением к святости и справедливости, и за это стремление ему многое простится».
О наличии идеалов (устремлений, желаний, мечтаний) говорится с такой гордостью, словно все это уже воплощено, достигнуто!
Да что же мешает народу не только стремиться и мечтать, но и приближаться к святости? Реализовать свои идеалы справедливости? И какой народ заслуживает большего осуждения – тот, который грешит в слепоте ума и сердца, или тот, который прекрасно понимает, что такое хорошо и что такое плохо,- но поступает плохо?

«Темпераментом и чувствительностью русские очень похожи на итальянцев». В устах итальянца (писателя Тонино Гуэрры) это, надо полагать, высший комплимент.
«Многие русские сейчас больше напоминают американцев в Европе после Второй мировой войны,- с горечью продолжает Гуэрра.- Так же выставляют напоказ избыток денег и явную нехватку культуры».
Гуэрра - большой друг СССР и России, его не надо убеждать в том, что «новые русские» для русского народа нетипичны. Для русского человека типичны нехватка денег и высокая культура.
Вот для американцев в самом деле типичны наглость, самодовольство, невежество и тупость, хвастовство богатством. Лицо Америки – ковбой, а не Фолкнер, Сэлинджер, Скотт Фицджеральд.
Но кто это нам сказал? Задорнов, Проханов, Жириновский? Сомнительно, можно ли их считать светочами духовности!
Допустим, погрязшей в пороках Америке захотелось доказать, что именно ее (отсутствующая!) духовность является самой уникальной и превосходит все прочие национальные духовности.
С присущей им ловкостью в передергивании фактов заокеанские пропагандисты принялись бы разглагольствовать, что у них-де, американцев, Эдгар По, Роберт Фрост и Леонард Бернстайн, а в России кто? Илья Резник да Алсу?
Далее, стремясь, по своему вульгарному обыкновению, свести самые высокие и благородные понятия к примитивным таблицам и схемам, американские профессора принялись бы сравнивать своего соотечественника со средним россиянином: какую часть доходов тратит каждый на благотворительность, как часто ходит в церковь, сколько часов работает добровольно и безвозмездно на благо общества, а также сколько приходится на каждый миллион населения симфонических оркестров, драматических и оперных театров, сколько публичных… нет, не домов, а библиотек, и какими тиражами издаются серьезные книги и литературные журналы…
Обнаружив, что США превосходит Россию по таким-то показателям, они стали бы визжать от радости и кричать, что их духовность уникальнее русской.
Ну, тупые же они, американцы!

Юрий Нагибин писал об одном реально существовавшем человеке, что он был талантлив по-русски – т.е. талантлив не «разносторонне», а «вообще», без проявления в чем-то определенном. Пора бы понять, что уникальная духовность – это вещь в себе, она ни с чем не сравнима и может ни в чем конкретно не выражаться, что и делает ее незаменимым предметом патриотической гордости.
Духовное превосходство доказывается не манипуляциями с данными статистики, а неопровержимыми аргументами из метафизических сфер.
К одной простой русской женщине то ли в Тамбове, то ли в Калуге во сне явился католический святой Франциск Ассизский и сказал, что преподобный Серафим Саровский выше его.
К одной простой русской девочке из станицы Кущевской Краснодарского края явилась Богоматерь и подтвердила, что Россия находится под ее особым покровительством, а украинцы и поляки – постольку-поскольку.
Третье тысячелетие будет Русским, и Русская Духовность воссияет над миром. Об этом четко и однозначно сказала баба Ванга. А еще раньше Нострадамус.

А что такое, собственно, духовность? Интуитивно это ясно каждому, кто не совсем погряз в пучине западного хищнического либерализма и неолиберализма: духовность – это уникальное состояние духа, которое в наибольшей степени, если не исключительно, присуще русскому человеку.
Определение хорошее и строго научное, но оставим его покамест для внутреннего пользования. И посмотрим в Интернете.
«Духовность — совокупность проявлений духа в мире и человеке… Духовностью часто называют объединяющие начала общества, выражаемые в виде моральных ценностей и традиций, сконцентрированные, как правило, в религиозных учениях и практиках, а также в художественных образах искусства».
«Духовность — свойство души, состоящее в преобладании духовных, нравственных и интеллектуальных интересов над материальными».
«Духовность – духовная, интеллектуальная сущность, как противоположность телесной, физической, стремление к высоте и совершенствованию духа».
Сказано точно, но как-то неизящно: для определения «духовности» использованы понятия «дух», «духовный».
Вот еще одно определение: «Духовность – это традиция бережного отношения к самому себе, окружающим людям, природе, передающаяся из поколения в поколение». Меня смущает здесь «бережное отношение». Ясно же, что имеется в виду не угождение телесному, плотскому, а совершенствование души, духовного начала! И мы приходим к тому же плеоназму.
Религия (от латинского religio) значит «связь». Искусство, как утверждал Лев Толстой, также есть средство связи. Попробую-ка я предложить такую дефиницию: «Духовность – это постоянное ощущение своей связи с обществом, со своим народом, с человечеством, со всем миром». Но, кажется, здесь чего-то недостает. Ну да, надо уточнить, что связь эта – ДУХОВНАЯ.
Никак не избавиться!

Протоиерей Всеволод Чаплин мудро сказал, что общество, которое основано только на приоритете земной жизни человека, обречено. «Это миф, будто вокруг земных благ можно организовать идеальное общественное устройство».
Не такому грешнику, как пишущий эти строки, полемизировать со святым отцом. Позволю себе всего лишь изложить точку зрения одного древнего мудреца. Тот считал, что земная жизнь имеет приоритет, ибо за гробом НЕТ НИЧЕГО – ни работы, ни мудрости, ни знания. Земная жизнь до обидного коротка, однако Бог дает нам возможность радоваться и наслаждаться ею, это вполне соответствует Его воле. Так что люби, трудись, созидай в свое удовольствие, а если Бог дал тебе богатство – распорядись им разумно.
Трудно поверить, но подобные потребительские идеи содержатся в Священном Писании! (Еккл.,.3:22, 5:18-19, 6:3-6, 8:15).

А.С.Запесоцкий, академик Российской академии образования, доктор культурологических наук: «Культура должна диктовать условия рынку, а не наоборот».
Можно подумать, культура уже сегодня не диктует рынку свои условия! Спрос прямо зависит от культурных потребностей общества. Кто бы выпускал детскую порнографию, если бы не существовало очень своеобразной культуры педофилии! Гомосексуальная культура диктует рынку одно, культура винопития – другое. Молодежная культура выдвигает свои условия.
Академик имел в виду не такую культуру, а настоящую, высокую, внутреннюю, духовную. Но часто ли в истории высокая культура диктовала что бы то ни было погрязшему в земных заботах миру?!

Финский дипломат вывез ребенка из России от русской матери к отцу-финну. Незаконно, но, как он говорит, по велению совести.
Премьер Путин по этому поводу высказался в том смысле, что служебный долг должен быть выше слюнявых гуманитарных соображений, и если кто думает иначе, пусть не на государственную службу идет, а в церковь.
Премьер остается во власти классических представлений о коммунистической сознательности, которая на практике часто сводилась к готовности врать, писать доносы на товарищей, расстреливать женщин и детей, если партия, в лице начальства, скажет: «Надо».
Еще в позапрошлом веке генерал Яков Ростовцев, николаевский царедворец выразился предельно четко: «Совесть нужна человеку в частном, домашнем быту, а на службе и в гражданских сношениях ее заменяет высшее начальство».
А как же быть с уникальной духовностью, проекцией которой, по идее, является совесть? О, уникальная духовность не должна мешать ревностному служаке мучить и убивать по приказу высшего начальства.
Совесть – она для того, чтобы не изменять жене, не обманывать друзей, не воровать гайки на заводе. На работе же совесть требовалась только тогда, когда непосредственное начальство делало что-то неправильное и надо было иметь мужество сообщить об этом начальству вышестоящему. Таким образом, в отличие от проклятого царского режима, не всякое высшее начальство заменяло совесть, но – Самое Главное Начальство….
Петр Струве писал в сборнике «Вехи»: «Для религиозного миросозерцания не может быть ничего более дорогого и важного, чем личное самоусовершенствование, на которое социализм принципиально не обращает внимания». Но равнодушие к такой ерунде, как нравственность, не при социализме родилось, Исправность по службе - вместо совести, инструкция – вместо десяти заповедей. Такие понятия были и остаются у российских чиновников всех рангов…
Владимир Даль дает такое толкование: «Совесть – это способность человека распознавать качество поступка. Бессовестный – не отдающий себе отчет в делах своих». Распознавать, отдавать себе отчет, вести самоконтроль и производить самооценку – это функция как чувственной сферы, так и интеллекта.
Роман писателя Итало Звево в переводе на русский называется «Самопознание Дзено, а в переводе на болгарский - «Совесть Дзено». Думаю, оба перевода одинаково точны.

Древние Афины представляли собой некий прообраз современного Запада, с его прогнившей продажной либеральной демократией, кричащим контрастом между бедными и богатыми, неуемной жаждой наслаждений и господством разврата. Древняя Спарта представляла собой совсем иной тип общества – с жесткой вертикалью власти, социальной справедливостью (относительной, конечно, на уровне понятий того времени), с державным патриотизмом и героикой, с верностью традициям и чистой нравов.
Так кто дал миру удивительные примеры религиозно-нравственной философии, литературы и искусства - Афины или Спарта?
Италия эпохи Возрождения – это Смутное время, растянувшееся на века. Непрерывные нападения извне, внутренний раздрай и гражданские войны, сегодня ты тиран, а завтра – пленник либо изгнанник. Потребительские настроения господствуют, общество утопает в пороках. А государство, построенное в Парагвае иезуитами, осталось в истории неповторимым образцом чистоты нравов, социальной справедливости и уникальной духовности.
Так, кто родил величайших гениев науки и искусства – развратная Италия либо высокоидейный Парагвай?
Ужасно досадно, что Северная Корея, с ее уникальной духовностью, чистотой нравов, дисциплиной, патриотизмом, социальной справедливостью, до сих пор не затмила в области литературы и искусства за пояс, допустим, ту же Италию, погрязшую в разврате и потребительстве.
Надо полагать, все еще впереди!

Общество потребления: возможно, впервые за всю историю человечества во многих странах практически все население не знает, что такое голод. Производительность труда так возросла, что широкие слои общества теперь перенимают потребительскую психологию, прежде характерную лишь для правящих классов.
Когда цены на нефть держатся на достойном уровне, духовность в стране расцветает. А может быть, наоборот: именно в награду за духовность населения Всевышний ниспосылает высокие цены на углеводороды.
Духовность – вот что роднит Россию с мусульманскими странами. А чем еще объяснить нашу горячую к ним симпатию (казалось бы, наоборот: конкуренты на рынке нефти!). Арабские страны вместе взятые, за вычетом углеводородного сырья, производят примерно столько же, сколько одна маленькая Финляндия. А зачем им упираться, суетиться, активничать? У них - устремленность в горние сферы и отторжение от Запада, с его алчностью, ползучим прагматизмом и мелочной рассудочностью.
Россия ура-патриотическая всей душой тянется к Востоку и удивляется, видя, что Восток не отвечает взаимной любовью, а вместо того прагматично, совсем по-западному, использует Россию в тактических целях. И самое обидное: Восток плохо понимает, где кончается стандартизированная либерально-капиталистическая цивилизация и начинается уникальная русская.
«Пьянство как обычный способ проведения досуга. Эгоизм и разобщенность, неспособность к самопожертвованию. На телеэкране – непристойное пение и пляски женщин с обнаженными лицами, плечами и коленями. Мужчины позволяют женам командовать собой и прощают супружеские измены. Сыновьям и дочерям дозволено вступать в брак вопреки воле родителей. Все едят омерзительное мясо свиней. Все куда-то спешат, а если возникают автомобильные пробки, люди злятся, осыпают проклятьями правительство и друг друга, вместо того, чтобы использовать освободившееся время для размышлений...»
Очень досадно, что Восток не чувствует, какая пропасть на самом деле отделяет Россию от чуждого и враждебного Запада!

Католические журналы очень хвалили советские фильмы 50-60-х годов. Одобрялась их нравственная чистота, ясность авторской позиции, целомудрие. Левая же интеллигенция отзывалась о тех же фильмах с легкой насмешкой: наивно, прямолинейно, лишено экзистенциальной загадочности. Что это за конфликты, что за проблемы – всё на поверхности!
Им, левым западным интеллентам, подавай экзистенциальное отчаяние, тоску, разочарование, одиночество и прочие язвы капиталистического строя!
Коммунистическая идеология в некотором роде была ближе к христианству, чем к родственным, казалось бы, течениям западной мысли.
Еще в вопросу об этом глубинном родстве. Вот, что писал Вячеслав Макарцев из города Сарова: «Общее владение вещами является дорогой к совершенству, к Богу, т.е. к тому, к чему всегда стремилась русская душа. А православный социализм – единственно возможная основа возрождения России» («Сов. Россия», 20.11.2003).
Блестящий пример гегелевско-марксовской диалектики! Православный царский режим – это тезис. Сменивший его безбожный социализм - антитезис. На смену ему спираль развития вынесет социализм православный – органичный синтез Ленина с Иоанном Златоустом, Сталина с Сергием Радонежским, попа с комиссаром.
Остановка за малым: православию надо стыдливо забыть своих святых (не говоря уже о виднейших богословах), решительно осуждавших социализм как учение, несовместимое в верой Христовой. И отречься от своих традиций, среди которых видное место занимает противоборство с социализмом и коммунизмом.
Вот еще любопытное из того же автора: «Насколько же в нас оскудела любовь, если мы громадную социалистическую общину СССР, созданную промыслом Божиим (sic!!- А.Х.), позволили разрушить, разворовать горстке служителей новой капиталистической религии, ведущей народ на поклонение идолу капитала и бесу сребролюбия».
Откуда взялась эта горстка мерзавцев, можно догадаться: «Культ капитала зародился в иудейской среде. Капитализм – это изобретение изощренного ростовщического ума. Капитализм это пик, высшая стадия иудаизма».

Как сохранить коллективизм, чистоту семейных отношений и другие общинные добродетели – в современном индустриальном обществе?
- Но Японии это удается!
- Удается, но какой ценой - ценой отказа от исконного духа державности!
Цитата из книги американского философа Бенджамена Барбера о потребительском обществе: «Производится все больше ненужных товаров, создаются ненужные потребности. Люди служат капиталу, который делает из них идиотов потребления. Граждан (…) тотально подчиняют рынку, рекламе, что ведет в конечном счете к распаду общества. Потребительство грабит время, которое можно было бы с большей пользой отдать служению обществу (например, помогать старикам, инвалидам)».
Бенджамен Барбер, конечно, знает, о чем говорит. Но странно, что всю ответственность за умственную и моральную деградацию общества и отдельных граждан он возлагает на капитал, рынок, рекламу. Они делают свое гнусное дело – развращают, разлагают, пытаются подчинить своему влиянию. А дело гражданина и общества – не поддаваться, сопротивляться, противостоять. Грош цена духовности - религии, искусству, системе воспитания и образования, если они готовы так легко сдаться какой-то презренной рекламе, какому-то культу потребления! Если на подростка дурно влияли родители и уличная компания – это смягчает его вину, но не снимает ее. И не надо представлять дело так, будто у человека нет другого выбора, кроме как превратиться в идиота потребления! У человека всегда есть другой выбор.
Капитализму, рынку, рекламе нужны не только оболваненные покупатели и клиенты, но и творчески мыслящие и хорошо образованные люди, которые куда менее податливы на обман. Вспомним классику: не инженер Щукин, а его жена Эллочка-людоедка, существо крайне примитивное, страдает маниакальным вещизмом.
Что касается пролетариата, ведущего неустанную борьбу за политические, экономические и социальные права, он неуклонно повышает свой культурно-технический уровень и становится все менее удобным объектом для манипуляций сознанием. Еще раз вспомним классику: когда молодой рабочий Павел Власов был несознательным, он с первой получки купил себе гармошку, тросточку и рубашку с манишкой. Начав читать книги, он становится аскетом.
Получается, потребительство само себе роет могилу?!

Теперь относительно грабежа времени, которое могло быть отдано служению обществу. При советской власти потребительские, иждивенческие настроения пресекались, а общественные начала, безвозмездный труд на благо общества приветствовались. Реклама не навязывала всякую дрянь, граждане тратили время не столько на приобретение ненужных товаров, сколько на стояние в очередях за безусловно необходимыми. Рабочие и служащие выходили на коммунистические субботники и воскресники, школьники собирали макулатуру, металлолом и аптечные пузырьки, брали тимуровское шефство над стариками. В этом, конечно, ярко проявлялась уникальная духовность, она же коммунистическая сознательность. Другой вопрос, насколько добровольными были эти проявления.
В обществе же потребления регулярно, безвозмездно - и вполне добровольно! – участвуют в деятельности благотворительных, экологических, правозащитных и тому подобных альтруистических организаций около 20 процентов граждан. Это совсем не мало. Я полагаю, что это уж никак не меньше, чем было в Советском Союзе – обществе НЕпотребления.
А.А.Гусейнов, философ, академик РАН: «Некоторые области человеческого существования – науку, культуру, межчеловеческие отношения – надо оградить от разлагающего влияния рыночных отношений».
Н.В. Гоголь («Театральный разъезд»): «Не более ли теперь электричества имеют чин, денежный капитал, выгодная женитьба, чем любовь?»
Итак, рыночные отношения оказывали разлагающее влияние на межчеловеческие отношения, когда рынка как такового еще не существовало.
Я бы даже отважился сказать, что рыночные отношения оказывали влияние на межличностные, когда рынка УЖЕ не было – в обществе зрелого, развитого социализма,

Известная наша писательница Татьяна Т-ая преподавала в американском университете. Она сняла симпатичный коттедж с небольшим палисадником среди таких же коттеджей с палисадниками. У всех соседей были высажены розы, тюльпаны, лилии и прочие явления флоры, а Татьяне Т-ой то ли некогда, то ли лень было заниматься цветами. Понятно, участок зарос сорняками. Понятно, соседям это очень не нравилось, так как семена сорняков летели к ним.
И вот, к писательнице пришла делегация с требованием регулярно проводить прополку участка.
- Это противоречит моим религиозным убеждениям,- отвечала Т-ая. - Для меня все растения – живые существа, убивать их нельзя.
- О, если религиозные убеждения, тогда другое дело,- сказала делегация.- Если тут замешаны дела веры, тогда вери сори.
И Татьяну оставили в покое.
Рассказывая об этом забавном случае в журнале, журналистка, приятельница Т-ой, не забывает отдать должное истинно русской смекалке и находчивости и поиронизировать по поводу тупой политкорректности американцев, лишенных духовности и чувства юмора.
Я же, прочитав этот милый сюжет, пребываю в тягостных раздумьях. Кто представляет собой более высокий тип духовности – обыватели, желающие украсить свой быт, или утонченная интеллектуалка, которой наплевать не только на эстетику окружающей среды, но и на соседей, испытывающих из-за нее некоторые неприятности?

На рекламу потребительских товаров Запад тратит в семь раз больше, чем на гуманитарные цели.
«Потребительство – истинная религия капитализма. Супермаркеты – вот храмы этой новой религии. Шопинг – ее ритуал, ее месса». (Рудольф Лившиц).
«Чтобы всем потреблять так, как американцы, человечеству понадобится девять планет» (Иорген К.Хэннигем, эксперт Центра европейской политики).
Короче, Запад дошел до точки. Мало сказать, что потребительская цивилизация исчерпала свой потенциал и переживает глубочайший кризис - она близка к своему концу. Общество, ставящее перед собой цель «Как можно больше жрать!», не может быть жизнеспособным. Духовность, духовность и еще раз духовность – вот что должно быть противопоставлено философии потребительства!
Может ли православная духовность в этой борьбе взять в союзники протестантскую этику, с ее проповедью воздержания, бережливости, умеренности? Этику, вызывающую у нас такое презрение?
Хотелось бы также определиться с тем, как соотносится с потребительством пресловутая широта натуры. Расточительство, бесхозяйственность, техническая отсталость, из-за которой страна бездарно расходует природные ресурсы, - это формы уникальной духовности либо потребительства?

Не путаем ли мы духовность и нетребовательность?
Мыло не мылится, рубашка не застегивается, жужжалка не жужжит – беда не велика, жить можно. Это нам почти не мешает.
«Нормально, Григорий!» - «Отлично, Константин!»… Неужели и это проявления духовности?
Долгожданный, давно предсказанный (можно сказать, накликанный, накарканный) экономический кризис таки грянул! Со стороны неловко наблюдать, с каким злорадством и радостным гиканьем встретили его некоторые наши публицисты: «Происходит слом основ всей потребительской цивилизации, формировавшейся последние четыре века. Гип-гип-ура!»
Соблюдайте приличия, господа! Надо же подождать, пока хоть немного уляжется пыль, дайте осмотреться, разобраться, прежде чем так уверенно говорить о неизбежном – и уже наступившем – историческом крахе общества потребления. Вспомним, сколько раз уверенно и с полной ответственностью говорилось о неизбежном и неминуемом, уже совсем близком, вот-вот наступит, падении коммунистического режима. А он все держался…
Непонятно также, почему крах западного потребительства означает автоматическое торжество русской духовности, а не уникальной китайской, индийской, мусульманской?
И, наконец, откуда эта уверенность в том, что понятия «Запад», «мир гниения и разврата» и «общество потребления» непосредственно совпадают? Опросы общественного мнения в Западной Европе и США показывают, что «традиционные ценности» (любовь и семейные ценности, возможность реализовать себя, крепкое здоровье, хорошая работа и хорошее образование, религия, уважение окружающих и т. п.) для большинства населения важнее, чем «иметь много-много денег» и «жрать как можно больше».
Не всегда надо верить тому образу эпохи, который создается пропагандой, рекламой и массовой культурой. «На Западе правит бал жажда наживы и наслаждений», - это из того же ряда, что и «В исторической России высшей целью человека было истовое служение Богу и отчизне», «В Советской стране не было у человека другой заботы, кроме процветания любой Родины». Все три суждения заслуживают примерно равного доверия.
На самом деле духовное и потребительское начала перемешаны самым причудливым образом. «Общество потребления» в чистом виде – миф, пропагандистский образ, как и «новая историческая общность – советский народ»
Иногда мне кажется, что сведения о Западе с его безудержной жаждой наслаждений, бесстыдной погоней за деньгами и т.д., черпают, глядя на «новых русских». Кто-то сказал, что доморощенные «либералы», «демократия», «олигархи», «рыночные ценности» суть точная копия Запада, а наши-то и поверили!

«Люди начинают беситься с жиру. Все хотят еще больше, еще лучше, еще красивее, и так до бесконечности. Потребность жировать становится смыслом жизни. Мы живем в обществе потребления, где главная святыня – деньги».
Это из анонимного издания «Проект Россия. Третье тысячелетие. Третья книга». Какая мощь выражения и интеллектуальная смелость и новизна! Недаром Управление делами Президента РФ рекомендовало эту книгу госслужащим и политикам. Так и сказано: «Для чтения».
Мало уступают в части глубины и оригинальности мысли знаменитые (так и сказано в аннотации) авторы Виталий и Татьяна Тихоплав: «Нельзя же, в самом деле, свести цель жизни человека к стремлению иметь вместо одного мобильного телефона с бриллиантами два или три, вместо трех яхт – пять и т.д.»
Действительно, цель нельзя свести к стремлению. Одно непонятно: с кем спорят знаменитости? Кто, собственно, говорит, что цель жизни можно свести к стремлению много-много иметь – религия, семья и школа? Политики и общественные деятели? Генералы и чиновники? Да нет же, все говорят как раз противоположное, повторяя, вслед за Тихоплавами, что цель жизни нельзя свести к стремлению.
И буржуазное искусство, насквозь пропитанное и проникнутое, пытается внушить, что богатство не решает проблем, что миллионеры и даже миллиардеры страдают примерно от тех же проблем, что и банковский клерк: стрессы, бессонница, несчастная любовь, измена любимой, предательство друга…
И даже всемогущая и вездесущая реклама не говорит, что иметь новый автомобиль, новую зубную пасту, новый купальный костюм - это и есть цель жизни и высшее счастье. Реклама говорит всего лишь, как эти предметы хороши, удобны и полезны и как все вокруг будут любить и уважать их обладателя.
Так кто же проповедует, что все покупается и что продажная любовь лучше искренней, что надо как можно больше жрать и покупать как можно больше, что можно обижать слабых и больных, шагать по трупам, воровать и грабить, мусорить на улицах и мочиться мимо унитаза? Никто не проповедует. Само собой получается. Ибо слаб человек, а враг рода человеческого хитер и изобретателен.

Александр Мелихов о слабости консюмеризма: «ему трудно соперничать с романтическими идеологиями, порождающими в своих носителях жертвенность и готовность к риску».
Возразить тут нечего, можно только уточнить: потребительской идеологии трудно завоевать МОЛОДЫЕ сердца. Но по мере взросления жертвенность и готовность к риску уже не кажутся такими добродетелями. Нормальный отец семейства (тем более мать семейства) проникается всё бОльшим недоверием к романтизму и всё бОльшим сочувствием - к ценностям потребительства.
Александр Герцен: « Юность, где только она не иссякла от нравственного растления мещанством, везде непрактична». Ну да, непрактична, поскольку практические заботы берет на себя старшее поколение. Когда такой поддержки нет, молодежь гораздо быстрее становится практичной, т.е. иссякает от нравственного растления.

Лучший, талантливейший поэт советской эпохи предчувствовал, что тяга людей к покою плохо сочетается с социализмом (точнее, с вечным боем, сопровождающим его строительство). И пророчески призывал свернуть шею канарейкам, олицетворяющим «грошевой уют»,- пока они не слопали социализм.
Действительно, с началом хрущевской оттепели, когда власть вынуждена была объявить, что «развернутое строительство нового общества» не исключает уюта,- светлое здание коммунизма дало первую трещину. Нельзя было допускать и мысли о том, что соревнование двух мировых систем может вестись и в сфере уюта: даже для очень развитого и зрелого социализма это соперничество было заведомо проигрышным.
А.Блок: «Тот, кто поймет, что смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге, уже перестает быть обывателем». Но при всем желании избавить общество от обывательщины, советская власть не могла бесконечно держать население в состоянии беспокойства, тревоги и борьбы (в том числе и беспощадной борьбы с обывательщиной и мещанством). Одного человека сравнительно легко убедить в том, что в борьбе-то и заключены высший смысл и счастье жизни. С миллионом людей проделать эту операцию значительно сложнее.
Тревога, трагедия, стресс, подвиг, высшее напряжение духовных и физических сил, «дисциплинированный энтузиазм», по выражению Н.Я.Данилевского, – все-таки ненормальное, неестественное состояние, пребывать в нем постоянно, да хотя бы более или менее длительное время – противно нашей природе, это удел людей исключительных. Неужели кроме них, немногих исключительных, на свете живут сплошные обыватели?

«Лучше уж от водки помереть, чем от скуки». Странное противопоставление, если вдуматься! Так можно оправдать любое безобразие: «Лучше пьянство и хулиганство, чем серое мещанское существование». Но ведь кроме пьянства и скуки, на свете есть еще много разных душевных состояний, и есть много способов и без водки занять свой досуг. Тут многое зависит от нее, от духовности.
Жалуются на скуку, стонут от скуки красногвардейцы из поэмы Блока «Двенадцать»
(«Ох ты, горе-горькое! / Скука скучная, / Смертная!».
Как избыть эту скуку? В числе вариантов времяпрепровождения, наряду с чесанием темечка и лущением семечек, предполагается полоснуть кого-нибудь ножичком.
От скуки не умирают. От скуки – убивают.
Может быть, вещизм, бездуховное потребительство все-таки лучше, чем водка и скука?

«Если мы будем ждать или рассчитывать, что прежде поднимем свой уровень, а потом будут на нас равняться, мы не коммунисты, а националисты, которые занимаются только своими делами. Это хуже, чем хрущевщина, это утопизм»,- так говорил Феликсу Чуеву Вяч. Мих. Молотов.
Итак, друг и верный сподвижник Отца народов был уверен в том, что советские люди в обозримом будущем НЕ БУДУТ ЖИТЬ ХОРОШО. Если не лучше, чем на Западе, то хотя бы не хуже. И коммунистический строй НИКОГДА не сможет привлечь трудящихся других стран более высоким уровнем потребления. Какой же смысл рабочим США и Западной Европы устраивать социалистические революции, если заранее известно, что станет хуже? Может быть, предполагалось, что уникальной духовностью обладают и трудящиеся капстран?! Вряд ли коммунистические вожди всерьез рассчитывали, что европейский пролетариат пойдет на решительный бой, жертвуя своими непосредственными материальными интересами – ради идеи социальной справедливости, свободы от капиталистической эксплуатации, ради торжества пролетарской идеологии. Очевидно, Ленин и Сталин, будучи не утопистами, а реальными политиками, не слишком надеялись на высокую сознательность трудящихся. Вожди собирались на штыках Красной Армии принести в Европу уникальную духовность (она же коммунистическая идеология), не спрашивая мнения трудящихся на сей счет.

Поль Вайян-Кутюрье: «Для французского мещанства характерны заскорузлая тупость, ханжество, наглое самодовольство, отвратительный цинизм, чрезмерная любовь ко всему земному, суетность, скудость мышления, ограниченность, нежелания учиться, страх перед всем новым».
Вам не кажется, что мещанин в этом определении предстает как совокупность почти всех пороков, почти сатана? Бедный мещанин, разные авторы приписывают ему плохо совместимые или противоположные качества: погоня за модой – и консерватизм, добропорядочность, благопристойность – и склонность к предательству, добродушие – и нетерпимость, мелочность – и гигантомания, преклонение перед помпезным.
А какие разные люди ведут атаку на мещанство: философ-имморалист и благородный жулик, политический радикал и религиозный фанатик, извращенец, художник-авангардист и т.д.
Разводить канареек и растить герань – это мещанство. И предпочитать политический компромисс большой хорошей драке – мещанство, и не понимать Пикассо (Феллини, Пастернака, Шнитке) – оно же. И желание поменьше работать и побольше получать – опять же мещанство, так же и как погоня за всем заграничным, и отсутствие собственного мнения по всем актуальным вопросам истории и современности.

Электронный словарь считает, что для мещанина типичны такие качества, как мелочность, скупость, отсутствие твердых убеждений, чувства ответственности перед обществом. Не сказано только, полный ли набор качеств требуется для присвоения звания «мещанин» или достаточно любого из них. А то ведь мелочный человек иногда бывает очень твердым в убеждениях, а лишенный чувства ответственности перед обществом – щедрым, отважный боец – поклонником самого вульгарного в искусстве, а авангардист в искусстве – тупым консерватором «по жизни»?
Излишнее многообразие и противоречивость определений наводит на мысль, не является ли сам предмет – в некотором роде фикцией. Если взять совпадающее, общий знаменатель всех признаков мещанства, что останется? Нечто безличное, серость, обычность, заурядность, посредственность.
Во всяком случае, «ухватить» мещанина, свести это понятие от смутных оценочных категорий к конкретным приметам и отличиям – дело неблагодарное. Ибо на то он и мещанин-обыватель, чтобы уметь с легкостью отказаться от канареек-герани-Асадова и прочих внешних признаков, как только они становятся одиозными, и перенять, усвоить, присвоить, отнять у своих обличителей видимость хорошего «антимещанского» тона. Будь-то радикальная риторика, эпатажные манеры и нетрадиционные ориентации.
Мещанство легко и охотно переваривает и поглощает романтические проявления. Ведь не аристократы же были основными потребителями рыцарских романов до появления «Дон Кихота»! А какие названия давали пошлейшим забегаловкам в пошлые застойные годы? «Аэлита», «Алые паруса», «Ассоль», «Бригантина». Мещанство любит чудаков, «украшающих жизнь». Оно давно научилось прощать юным бунтарям - за их талант! - то, что своему брату-мещанину никогда не сошло бы с рук (правда, мещанин не способен отличить талант от бездарности, но доверяет мнению экспертов). Более того, мещанство готово лелеять проклинающих его мятежников, вознести их на вершины славы и осыпать золотом.
Мещанин ловко имитирует повадки великих людей, особенно их эгоизм, их странности и, конечно же, ненависть к «затхлому миру мещанства».
Лучше прослыть злодеем, чем мещанином!
Николай Гоголь: «Русского человека пугает его ничтожность более, нежели все его пороки и недостатки».

Напоследок еще одна цитата из Герцена: «Давно пора прийти к тому печальному заключению, что цель исторического прогресса есть мещанин».
В мире много более печальных вещей, чем уже состоявшееся или грядущее торжество мещанина. Если его победа столь же неизбежна, сколь неизбежной считалась победа коммунизма, надо ломать голову не над тем, как отсрочить приход Царства Пошлости, а над тем, как бы сделать пошлость более благородной, культурной, просвещенной, воспитанной, одухотворенной, то есть менее пошлой.
Может быть, именно в этом заключается цель исторического прогресса?
______________________________
© Хавчин Александр Викторович