Это взгорье над каналом тихой речки Лопань – пожалуй, самое романтичное место Харькова. Когда я вспоминаю город, мне прежде всего представляется большой сквер, обнесённый чугунной оградой, а за ним – на удивление высокая серая колокольня, так и не сумевшая превзойти красотою стоящий рядом Успенский собор с его округлыми куполами. Сюда, на Университетскую горку, можно подняться по широкой лестнице прямо от набережной, а можно пройти со стороны, по Университетской улице. Оправдывают название улицы и горки сегодня только бывшие здания университета: главный корпус, библиотека, университетская Антониевская церковь.
Сейчас конструктивистские громады Харьковского университета расположены подальше, за оперным театром и парком имени Т.Г. Шевченко. Там же и памятник основателю первого на Украине университета Василию Назаровичу Каразину.
Один из самых прогрессивных людей России первой половины XIX века, Каразин не раз подвергался гонениям со стороны властей. По и теперь имя его у некоторых вызывает не особо приятные чувства. Причиной тому – активное недоброжелательство к Пушкину и окружению поэта, которое вылилось в письменные размышления Василия Назаровича на общественно-политические темы.

Проблемы обустройства России занимали его всерьёз: политические записки Каразина, представленные царям Александру I и Николаю I, содержали программу царствования, основанную на необходимости учёта общественного мнения и всеобщего просвещения. Сам Каразин исполнял обязанности правителя дел Главного правления училищ, и пока не лишился благорасположения Александра I, успел приложить все усилия для того, чтобы свершить главное дело своей жизни – основать университет в Харькове. А усилий потребовалось немало: нужно было сподвигнуть дворянство Харьковской губернии, а также городские сословия на денежные пожертвования, переломить сопротивление чиновников, лично заниматься хозяйственными вопросами... В 1805 году университет открылся, а спустя шесть лет в его почётные члены избрали Каразина, несмотря на то, что с 1804 году его вынудили уйти из Министерства народного просвещения. Проживая с этого времени в имении Кручик, которое досталось ему от отца (полковнику Назару Александровичу Каразину за военные заслуги имение пожаловала в 1770 году Екатерина II), Василий Назарович посвятил себя сельскому хозяйству. Он выращивал различные сорта хлеба, внедрял новые орудия труда, занимался лесоразведением, проводил наблюдения в химической лаборатории и на метеостанции (первой в Харьковской губернии), им же созданных. В селе основал аптеку, народную школу, сельскую думу с общественной кассой. А в Харькове учредил в 1811 году «Филотехническое общество», цель которого видел в распространении достижений науки и техники, что, по мнению Каразина, ускорило бы развитие промышленности и экономики края (общество просуществовало семь лет). По результатам опытов он опубликовал около шестидесяти статей по климатологии, агрономии, метеорологии, добыче селитры и конструированию сельскохозяйственных машин; предложил и несколько новшеств в области пищевой промышленности. Многие его достижения, со временем забытые, позже повторили другие учёные... Не забывал Каразин писать и в адрес правительства: рекомендовал проекты переустройства сельского хозяйства России и организации воспитания в её учебных заведениях. Речь вёл, в частности, о Царскосельском лицее и его «неблагонадёжных» питомцах.
Один из названных лицеистов, Пушкин, в путевых заметках «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года», намекая, возможно, на Каразина и его окружение, написал не без сарказма: «Мне предстоял путь через Курск и Харьков; но я своротил на прямую тифлисскую дорогу, жертвуя хорошим обедом в курском трактире (что не безделица в наших путешествиях) и не любопытствуя посетить Харьковский университет, который не стоит курской ресторации».
Поэт не мог не знать своих недоброжелателей, тем более тех, кто услужливо преподносил царю собственные наблюдения «из лучших побуждений». Каразин писал хорошему знакомому, министру внутренних дел графу В. П. Кочубею, а надеялся, что послания будут переданы Александру I. В письме от 31 марта 1820 года Василий Назарович, например, говорит о том, что выпускникам лицея отнюдь не привили почтение к государю. «Говорят, что один из них, Пушкин, секретно наказан. Но из воспитанников более или менее есть почти всякий Пушкин, и все они связаны каким-то подозрительным союзом, похожим на масонство; некоторые же и в действительности в ложи поступили». А в письме от 4 июля того же года приводит строки поэта, напечатанные в четвёртом номере журнала «Невский зритель» (Пушкин обращается к Кюхельбекеру, хулителю царизма):

Прости! Где б ни был я: в огне ли смертной битвы,
При мирных ли брегах родимого ручья,
Святому братству верен я!

Святому братству... «Вообразите, – возмущается далее Каразин, – что всё это пишут и печатают бесстыдно не развратники, запечатлённые уже общим мнением, но молодые люди, едва вышедшие из братских училищ, и подумайте о следствиях этого воспитания! Я на это только ищу обратить внимание ваше».

В ноябре 1820 года, вскоре после заключения в Петропавловскую крепость солдат Семёновского полка, выступивших против жестокостей своего командира, и сам Василий Назарович удостоился повышенного внимания царя.
По обвинению в составлении прокламации, которая призывала Преображенский гвардейский полк к освобождению узников, Василий Назарович был арестован и заточён в Шлиссельбургскую крепость. Спустя шесть месяцев жизнь Каразина стала проходить в имении Кручик Богодуховского уезда под полицейским надзором, который сняли лишь по прошествии шести лет.

...Можно не прощать Каразину Пушкина, но не признавать заслуг выдающегося общественного и научного деятеля нельзя. Недаром в 1907 году Каразину – у входа в парк, по его же инициативе заложенный, – поставили памятник. На родине Каразина, в Кручике, также установлен ему памятник, а в нескольких комнатах сельского клуба создали музейную экспозицию. Впрочем, сам университет – лучший и достойный ему памятник...
Хотя можно проехать и в каразинские имения, – все же не в шумном Харькове, а в сельской тишине вдохновенно трудился разносторонне одарённый помещик. Архивные документы за 1804 год (когда Каразин вышел в отставку) показывают: в усадьбе Кручик, что на левой стороне реки Мерлы, «деревянная церковь Воздвиженья Креста Господня, деревянный господский дом, две винокурни, на реке... два мельничных забора. Рыба для помещичьего обихода: щуки, окуни, линь, плотва». К селу приписана пустошь Основинская «по обе стороны большой дороги из г. Полтавы в Красный Кут». Правда, ничего из перечисленного не осталось в Кручике — небольшом селении километрах в семи от города Богодухова (полтора часа езды на рейсовом автобусе из Харькова)... Зато «пустошь Основинская» не перестает манить и восхищать приезжих. Здесь жил брат Василия Назаровича, кавалер ордена Св. Анны III степени, Богодуховский уездный предводитель дворянства (1822–1828) Иван Назарович Каразин. В том же 1804 году в документах указывалось: в усадьбе Основинцы — «деревянный господский дом», «пруд для водопоя скота», «лес растёт дровяной и строевой дубовый, кленовый, осиновый, и ореховый», «огороды с вишнёвыми и яблоневыми деревьями». В конце XVIII века Иван Назарович заложил здесь, в глубоком овраге, на построенных им террасах, удивительный сад. После смерти Каразина в 1836 году его дело продолжил с 1857 года сын, штабс-ротмистр в отставке Иван Иванович. Благодаря «основянской» лаборатории Ивана Каразина по Левобережной Украине распространились редкие для этого края культуры: голубая и серебристая ели, белая акация, морозостойкие персики, теплолюбивые сорта груш и яблонь... Каскад трёх прудов придавал парку особенную романтическую задумчивость, а пещеры под оврагами – таинственность. В записке управляющего харьковской уездной канцелярией на имя министра финансов от 1903 года говорится: «В течение целого столетия Каразины, не жалея трудов и денежных затрат, приобрели для своих питомников в заграничных и русских садовых заведениях и от частных лиц сорта плодовых деревьев и кустарников, которые почему-либо заслуживали внимания, но распространяли их лишь после многолетнего испытания»...

Основянский акклиматизационный сад – такое название получил знаменитый парк имения Ивана Ивановича Каразина.
После революции парк перешёл во владение областной сельскохозяйственной опытной станции. Изрядно пострадавший в годы гражданской и Великой Отечественной войн, он стал возрождаться лишь с 1957 года и скоро получил новое название – Краснокутский дендропарк. С той поры в любое время года здесь можно видеть школьников, приезжающих на экскурсионных «Икарусах» из разных уголков Харьковской и соседних областей...
От Харькова до уютного, спокойного городка Краснокутска, приподнятого над долиной речки Мерлы, на автобусе – два с половиной часа, хутор Основинцы давно уже вошел в черту города – за высокой горой тянется он долгой одноэтажной улицей до корпусов опытной станции. Дендрарий спрятан в глубоком узком овраге, словно в огромном корыте.
По Краснокутскому дендропарку мне посчастливилось бродить в октябре, когда раскидистые снопы диковинных кустарников осень припушила нежными, бархатными тонами; с одних деревьев стёрла летнюю яркость, до беззащитности их высветлив, а другие – раскрасила сверх меры в жёлтое, алое, оранжевое; только хвойные – ели, сосны, лиственницы – по-прежнему зеленели среди этого осеннего торжества, притихшего и чего-то терпеливо ожидающего. Первыми в парке встречали причудливые клумбы, а за ними круто сходили дорожки в овраг, к верхнему пруду, обсыпанному мелкими листьями, которые сеяли свисающие над ними деревья – особенно приземистые ивы, похожие на мягкие диваны, и дубы, косыми столбами натыканные на круглом островке. Левый склон, поросший клёнами, весь потонул в грудах золотой листвы; у его подножия мне дважды встретились суровые решётчатые дверцы с каменными бабами по сторонам; за дверцами чернели входы в пещеры. На правой стороне оврага были насажены барбарис, гледичия, катальпы, декоративные сорта тополя, ясеня, другие деревья и кустарники, а по вершине важно шествовали широкой аллеей молодые ели. За плотиной верхнего пруда расстилалась почти непроходимая низина (бывший средний пруд), а за нею, на последней террасе неожиданно, – как всегда в старинных парках, – возникал нижний пруд. И здесь было укромнее всего: сюда не доносились детские возгласы с верхней, самой нарядной террасы, сюда, кажется, и забредать никто не хотел... Место, будто созданное специально для одиночества, для поздней осени, – не зря же так грустно смотрели на темную, недвижную, заколдованную воду оранжевые клёны, будто задумывавшие поярче осветить дорожку и пруд, не зная, что сил хватит только на тление, с каждым днем всё более отчаянное, безнадёжное...

Я поднялся обратно на овраг и остановился у могил И.Н. и И.И. Каразиных. Уборщица скучно сгребала листву на дорожке; больше никого не было. И я, вдохновенный волшебным парком, подумал о том, что гонитель Пушкина и декабристов Василий Каразин, брат его и племянник, неутомимые созидатели, годы положившие на украшение своей земли, – по-своему тоже поэты.
_______________
© Сокольский Эмиль