Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Вне рубрики
Век Александра Солженицына
(№17 [197] 01.12.2009)
Автор: Виктор Борзенко
Виктор Борзенко
Александр Солженицын прожил долгую жизнь (11 декабря ему исполнился бы 91 год). Не было дня, чтобы он не работал. Не стал исключением и последний день его жизни – 3 августа 2008 года…Он жил по принципу: каждый свой день отмечать важным поступком, поэтому и многие повороты собственной жизни сделал событием истории. Речь не только о тридцати томах его сочинений, которые им написаны, но и о вере в то, что слово может спасать и сражать. О впечатлениях от встреч с А.И. Солженицыным и о том, какое влияние на них произвела эта личность, говорят видные деятели современной российской культуры.


Александр Филиппенко: «Сейчас всем хочется услышать слово Солженицына».

Нажмите, чтобы увеличить.
Александр Филиппенко – один из немногих артистов, кто решился прочитать произведения Солженицына со сцены. Моноспектакль «Один день Ивана Денисовича» Филиппенко играет по памятным датам, а недавно выступал с ним среди бараков и заборов с колючей проволокой – в Мемориальном музее ГУЛАГа «Пермь-36».

– Со словом Александра Исаевича я познакомился, как и все, в годы хрущевской оттепели. Это имя не нужно было открывать. Он появился для всех и сразу после публикации «Одного дня Ивана Денисовича» в журнале «Новый мир» в ноябре 1962 года. Это было как гром среди ясного неба. И я, прочитав это произведение, видимо, как и все, пережил потрясение. Потом шли годы, я снова читал его публикации, исследования, обращения… И говорил себе, что живу в одно время с великим классиком. Появилось ощущение, что есть писатель, с которым можно поговорить, посоветоваться.

Нажмите, чтобы увеличить.
«Один день Ивана Денисовича» появился в моем репертуаре совершенно неожиданно. В Библиотеке иностранной литературы проводился тематический вечер, где надо было прочитать эту повесть. Мне сделали предложение, я сразу ответил: «Да». И этот вечер состоялся в Овальном зале. Там была Наталья Дмитриевна, и после спектакля мы больше часа беседовали с ней. Она и потом не раз приходила на спектакль. Ее советы были точны и правильны. Например, она сказала мне: «У Шухова – тихое достоинство. И вы уж, Александр, при исполнении – меньше графики, но больше акварели».

А вообще Александр Исаевич настороженно относился, когда кто-то просил разрешения исполнять его произведения со сцены. Он не сразу разрешил нам снимать для канала «Культура» телеспектакль «Случай на станции Кочетовка». Долго велись переговоры. Это было в 2001 году. Но в итоге от него пришло разрешение, но с уточнением: «Хорошо, сокращайте. Но не дописывайте!» В день похорон писателя этот спектакль показали по телевидению.

Нажмите, чтобы увеличить.
Если позволите, я вернусь к разговору об «Одном дне Ивана Денисовича». Оформлял этот спектакль Давид Боровский, выдающийся сценограф, который недавно ушел из жизни. Это его последняя работа. Признаться, я знал его колоссальную занятость, поэтому не ожидал, что у него найдется время оформить зал в Библиотеке иностранной литературы. Но ради спектакля по Солженицыну он отложил некоторые дела и – ночью! – приехал на встречу. В другое время просто не мог. Мы встретились с ним в Овальном зале, походили, все осмотрели. Он улыбнулся и сказал: «А давай рояль колючей проволокой обмотаем». Потом помолчал и предложил другую метафору. На табуретке стоит бутылка от кефира и в ней как букет – три колючие проволоки. А за спиной актера – самое важное! – три на четыре метра карта ГУЛАГа.

Перед премьерой «Одного дня…» в Театре «Практика» Наталья Дмитриевна передала мне книгу, на титульном листе которой Александр Исаевич написал аккуратным учительским почерком: «Александру Георгиевичу Филиппенко – попутного ветра! 26 мая 2006 года»
Как только спектакль появился в моем репертуаре, из разных городов стали звонить и приглашать на гастроли. Сейчас всем хочется услышать слово Солженицына. В прошлом году мне сделали предложение поехать в Пермскую область, где есть Мемориальный музей-лагерь «Пермь-36». Там сидели все советские политические заключенные. Сегодня на его месте – единственный в России музей ГУЛАГа, где многое сохранилось в том виде, в каком было до 1985 года. Там вышки, «колючка» на заборе вокруг, бараки, карцер – реальная зона… Единственное новшество – это открытая сборная сцена рядом с реальной пилорамой. И там же зрительный зал.

Спектакль идет без антракта два часа десять минут: в зале сидят и старушки, и студенты, и школьники… В финальной сцене, когда последняя фраза прозвучала и играет музыка, высвечивается карта ГУЛАГа. Я всегда спускаюсь в зал и из зрительного зала смотрю на нее. Еще не было случая, чтобы публика оставалась на местах. Все встают и как при минуте молчания смотрят на карту. Память о ГУЛАГе жива в семьях, которых коснулся сталинский террор. И зрители подходили ко мне тихо, как бы стесняясь этого. Кто-то уходил, молча опустив голову… Все здесь сказано. И когда я читаю «Один день Ивана Денисовича», делаю паузы и смотрю прямо в глаза зрителю. А иногда не могу это делать, поскольку горло схватывает.


Евгений Миронов: «Он никогда не приспосабливался к власти».

Нажмите, чтобы увеличить.
Евгений Миронов связан с Солженицыным не только творчески. Он дважды бывал в доме писателя, говорил с ним, что помогло Миронову сыграть в кино роль Нержина (сериал «В круге первом»). Кроме того, Евгений Миронов стал единственным в России артистом, лауреатом солженицынской премии (обычно эта премия вручается литераторам). Этот почетный приз он получил по решению писателя в 2004 году за роль князя Мышкина в телефильме «Идиот».

– Как я познакомился с творчеством Александра Исаевича? Это произошло в Школе-студии МХАТ. Олег Павлович Табаков нас очень образовывал. Ну, например, в 1990 году, когда я учился, произведения Галича были еще запрещены, а мы уже ставили его «Матросскую Тишину». И она стала нашим дипломным спектаклем. Примерно в тот же период я познакомился и с творчеством Солженицына. Потому что и «В круге первом», и «Красное колесо», и «Архипелаг ГУЛАГ» – это все читалось в то время. Я, честно говоря, тяжело воспринимал такую литературу. Она отличается документальностью. Но все же мысль поставить в театре «Один день Ивана Денисовича» меня неоднократно посещала.

Нажмите, чтобы увеличить.
Наше личное знакомство с Александром Исаевичем состоялось неожиданно, в 2004 году. Он позвонил мне и сказал, что понравилась моя роль в «Идиоте» и что я получаю его премию. Чуть позже мне ее вручили Наталья Дмитриевна и режиссер Владимир Бортко. После этого я захотел познакомиться с Солженицыным лично и поехал к нему на встречу. Очень волновался, готовился психологически, но все же я должен был увидеться с ним. Дело в том, что мне предстояло сыграть Нержина в сериале «В круге первом». Это фактически образ Солженицына, его глазами мы следим за жизнью «шарашки». Поэтому мне нужно было его кое о чем спросить.

У нас было две встречи с Александром Исаевичем. И если бы наша любовь не была взаимной, я думаю, что не было бы второй встречи. Так сложилось, что в первый раз я был даже удивлен его знанием каких-то моих работ. Он задавал мне очень конкретные вопросы. И в частности, о работе над «Идиотом». А еще попросил, чтобы я принес ему фильмы с моим участием, которые он не видел, – «Мусульманин», «Превращение», «В августе 44-го». И я, конечно, это сделал.

Нажмите, чтобы увеличить.
Но у моего визита была и сверхзадача. Мне было очень важно узнать, как этот человек смотрит на мир, как он выстраивает свой быт. Я обратил внимание, например, что у него на столе лежат маленькие листочки, исписанные мелким-мелким почерком. Я понял, что это лагерная привычка. И это наблюдение я использовал в фильме. Нержин тоже будет мелко-мелко писать на клочках бумаги и потом их прятать.

У Солженицына удивительная память была. Он ее специально тренировал. Часто ведь в лагере нельзя было записывать. Мало того, была опасность, что тебя предадут люди, которым ты дал листки на хранение. Поэтому Солженицын очень многое запоминал. Помню, когда я постучал к нему в дверь, он сказал: «Входите, Евгений Витальевич!» Он подготовился к общению со мной, что тоже говорит о его характере. И еще меня потрясло, что он работал по 8 часов в день до самого конца жизни. Хотя до этого он работал и по 12, и по 14 часов. Но когда стал работать по 8, говорил: «Теперь, к сожалению, я работаю мало». Работа для него была на самом деле огромным счастьем.

Все его называли великим, а ему даже некогда было подумать на эту тему, потому что он считал себя абсолютным посредником между Богом и тем, что он должен сделать. Он выполнял миссию, которая на него возложена. Называл себя не писателем, а летописцем.
Я знаю из рассказов Натальи Дмитриевны, что их называли раньше «врагами обедов». Потому что для Солженицына обед – это пустая трата времени.

Сидеть и говорить ни о чем ему всегда было скучно и мучительно. Он считал, что за это время он мог бы сделать что-то очень конкретное. Я представляю, как тяжело его близким, поскольку на первом месте у него всегда стояла работа.

…Он отвечал на мои вопросы, и я все равно не мог найти ответа, как он устоял. Я в итоге спросил у него: «Что вам помогало вот так удержаться?» Ведь не может же быть, чтобы человек выдержал столько трагедий на своем пути. «Вера в справедливость», – ответил он. Он верил, что останется не только жив, но и исполнит свою миссию.


Юрий Любимов: «Это наша провинциальность: великий он или невеликий?»

Нажмите, чтобы увеличить.
Художественный руководитель Театра на Таганке Юрий Любимов в 1998 году поставил спектакль «Шарашка» (по роману «В круге первом») и сыграл в нем роль Сталина. На протяжении десяти лет спектакль идет при неизменных аншлагах: несмотря на своеобразие темы, он актуален и в наши дни.

– С первых шагов Театра на Таганке Александр Исаевич приходил к нам. Он дружил с Можаевым, а я ставил, как вы знаете, по Можаеву спектакль («Живой». – Ред.). Но постановку закрыли, спектакль почти не шел. В общем, обычная история для тех лет. Солженицын в те времена удивлял меня, что ходил с котомкой, всегда готовый к тому, что его могут взять. Вы понимаете, что я имею в виду. Опасное было время. Например, когда умер Твардовский, то мы с Можаевым и с Солженицыным пошли к его вдове в высотку. И за нами вплотную шли три здоровенных лба. Ну просто неприлично. Мы не выдержали и сказали: «Как же вам не стыдно? Здоровенные лбы, но идете прямо по пятам».

Спустя какое-то время был арест Солженицына. И мы стали последними, с кем он успел пообщаться. Помню, у меня образовалось три часа свободного времени, я встретился с Можаевым и говорю: «Борис, давай поедем к Солженицыну. Что-то я чувствую, над ним тучи сгущаются». И мы поехали. Он любезно встретил меня, мы побеседовали, а потом на всякий случай простились друг с другом. На следующий день его действительно «взяли».

Нажмите, чтобы увеличить.
Потом несколько лет мы не виделись, пока я наконец не оказался в Америке, где он жил в эмиграции. Никакой охраны у него там не было. Он встретил меня с часами (очень дорожил своим временем) и прежде всего показал стол метров восемь длины, на котором лежали стопки документов и всевозможных бумаг. Наташа ему туда записки несла: «Можно идти обедать». А он и не всегда отвечал. И никто ему не мешал, не шумел. Там Наташа знаете, какая дама!

…Мне всегда хотелось поставить на сцене какое-либо произведение Александра Исаевича. И когда он уже вернулся в Россию, я предложил ему инсценировать «Бодался теленок с дубом». Но Солженицын сказал, что это неоконченное произведение. И мы решили ставить «Шарашку» (по роману «В круге первом»). Он сперва хотел приходить на репетиции, обсуждать детали, но все же не пришел: дескать, как хотите, так и ставьте. Ну, что тут сказать? Я был рад в общем-то. Он же человек на редкость глубокий. А то наговорил бы мне кучу замечаний…

Премьера «Шарашки» состоялась в день рождения Солженицына (11 декабря 1998. – Ред.). Он пришел на спектакль со всей семьей. И еще в зале было много приглашенных, которые разделяли его точку зрения. Солженицын, несомненно, большое явление для нашей культуры. Да и сейчас в общем-то без него как-то… Шоу-бизнес – это грустное явление.

Я считаю Солженицына великим писателем. Почему? Потому что он подытожил историю советской литературы. Как для меня Бродский подытожил Серебряный век. Александру Исаевичу за один только «Архипелаг ГУЛАГ» можно поставить монумент. Хотя и другие его произведения, конечно, замечательны. Другое дело, иногда я слышу дискуссии: нравится ли Солженицын читателям? По-моему, как-то странно поднимать такой вопрос. Это наша провинциальность: великий он или невеликий?

Нажмите, чтобы увеличить.
Я старался плотно поддерживать связь с Александром Исаевичем, но в последние годы он болел, и я опасался лишний раз помешать. Я звонил Наташе – справлялся его состоянием здоровья. И вроде пошли дни, когда ему было особенно тяжело, Наташа сказала: «Александр Исаевич хочет с вами поговорить». Он взял трубку и говорил очень грустным голосом, отрешенным. Хотя продолжал в те дни немного работать.

Солженицына редко ставят в театрах… У него ведь театральной драматургии особо то и нет, а романы ставить вообще трудно. Другое дело, что лично у меня так сложилась жизнь: я нашел способ переводить романы на язык театра.


Сергей Мирошниченко: «Когда раздался звонок от Солженицына, я не поверил».

Нажмите, чтобы увеличить.
Не раз телевизионщикам и режиссерам Солженицын отказывал в съемках, ссылаясь на занятость, однако с кинодокументалистом Сергеем Мирошниченко у него сложились тесные отношения. И сегодня кадры, снятые режиссером, представляют ценный материал для почитателей творчества Александра Исаевича.

– Предыстория нашего знакомства была такой. В 1979 году во ВГИКе одна из замечательных педагогов дала нам с приятелем книгу «Архипелаг ГУЛАГ»… До этого я читал «Один день Ивана Денисовича» и «Раковый корпус», отпечатанный на машинке. И вдруг «Архипелаг ГУЛАГ», который был в нашем распоряжении всего одну ночь. Поначалу мы растерялись даже: прочитать ведь не успеешь, а книга очень ценная… Поэтому пришла мысль, что ее надо переснять на фото. И всю ночь мы фотографировали страницу за страницей. А потом, когда снимки были напечатаны и переплетены, получилась книга толщиной в полметра. Несмотря на объем, ее жадно читали не только мы, но и друзья.

В 1980-е годы мы, документалисты, были приглашены в США – показывали свои картины в различных университетах, в том числе и в Вермонте. Там я осторожно сказал, что хотел бы посмотреть, где живет Солженицын. Мое желание было воспринято довольно странно, поскольку в то время еще мало кто ездил к Солженицыну. Видимо, сопровождающие нас лица не хотели лишних проблем, ведь Александр Исаевич много критиковал Горбачева и перестройку. Но все же я побывал в Кавендише – местечке, где жил Александр Исаевич, и познакомился там с хозяином книжного магазина, библиографом, который был связан с Солженицыным, доставал для него книги. Правда, там же оказалось, что писатель принять нас не может: много работы.

Нажмите, чтобы увеличить.
В то время много рассказывали, что свой дом в Америке Солженицын окружил колючей проволокой и вышками, оградил себя от внешнего мира и посадил в лагерь. Когда мы по лесной дороге подъехали к дому, оказалось, что все это выдумки. Ничего необычного в облике дома не было. Никаких колючих проволок, никаких прожекторов. Разве что ворота стояли далековато от дома, чтобы хозяин мог видеть, кто приехал. Но рваться туда я не стал. Там рядом была горная речка, спустился на берег, достал бутылочку, привезенную из России, и выпил с приятелем по рюмке водки за здоровье Солженицына. А библиографу я оставил свои фильмы, которые он позже передал писателю.

Несколько лет спустя мне потребовалась информация по делам заключенных, и я обратился от своего имени в Фонд Солженицына. И вдруг рано утром, когда я перед работой принимал душ, раздался телефонный звонок. Жена говорит: «Тебе звонит Солженицын». Я подумал, что она шутит, но взял трубку, услышал голос Александра Исаевича и… замер. Так мы познакомились. А потом это переросло в более тесные отношения: в последние лет десять я не раз снимал его жизнь на пленку.

Я старался снять Солженицына максимально многогранно. Но приходить к нему с пустыми разговорами считал преступлением. Хотя были такие люди, которые задавали самые банальные вопросы, и Александр Исаевич отвечал, потому что был очень добрым человеком. Я же считал своим долгом прийти с какими-то решениями, со своими мыслями… И еще был один важный момент. Целый ряд режиссеров, когда снимали Солженицына, тоже присутствовали в кадре. Я думаю, что это неправильно, даже если считаешь себя очень талантливым и удивительным человеком. В будущем эта пленка станет хроникой, и твое присутствие на ней вовсе не обязательно. Кстати, Солженицын хорошо разбирался в кино. У него были и замечательные сценарии, например, фильм по одному из них должен был снять Анджей Вайда. Но потом что-то не срослось, и режиссер отказался от съемок.

Нажмите, чтобы увеличить.
…Александр Исаевич много рассуждал, например, об олигархах. И сейчас, в период кризиса, не мешало бы снова услышать его размышления. По-моему, и само слово «олигарх» вошло в обиход именно с его подачи. Впервые он употребил его в статье «Как нам обустроить Россию». Слово-то, конечно, давнишнее, но только после Солженицына так стали называть власть имущих бизнесменов, тех, кто обладает огромными состояниями… Он вообще удивительный словотворец – писатель, который вводил в оборот новые понятия. А сколько открытий он сделал по поводу революции 1917 года в России?!

Больше полувека он собирал этот материал и в Вермонте продолжал систематизировать его. Я, кстати, приезжал туда, когда Александр Исаевич жил уже в Москве. Вместе с его сыном Степаном мы ходили по дому. Я видел библиотеку. Я был в домике, где работал писатель, и даже переночевал там. Перед съемками мне важно было почувствовать атмосферу. Кстати, там была настоящая лаборатория, в которой Солженицын работал над таким огромным трудом, как «Красное колесо». Я внимательно прочитал это произведение и считаю, что оно недооценено обществом. Вообще мы нетрудолюбивы, и прочитать большое произведение для нас теперь уже огромный труд. Даже «Войну и мир» не могут читать. «Идиот» Достоевского и «Дон Кихот» Сервантеса читают с трудом… Но все, кто хотел бы знать, что такое Февральская революция и где истоки наших бед, им я рекомендую «Красное колесо». Сейчас это особенно актуально, потому что наше общество постоянно шатается от олигархии к революции. Знаете, у нас такие качания маятника, которые четко зафиксировал Солженицын. А сейчас очень много предпосылок для потрясений в обществе. И особенно внимательно надо смотреть за тем, чтобы эти потрясения не произошли. Ведь когда забываешь о таких великих ценностях, как любовь, дружба, искренность, честность, и живешь только ради золотого тельца, то твоя жизнь становится бессмысленной… Солженицына, к сожалению, больше нет. Его живое слово не звучит. Оно не будет звучать и по каждому поводу, хотя в его произведениях есть ответы на многие, многие вопросы. Но к ним обращается не так много людей, как хотелось бы. Ведь нам нужно все разжевать, как в детском саду, чтобы все время кто-то говорил: «Этого делать нельзя». Или: «Сюда не ходи». Мы никак не можем повзрослеть и стать умнее.

Александр Исаевич для меня и для людей всего мира зафиксировал одну важнейшую вещь. Если общество развивается в такой тоталитарной форме, в какой развивалось у нас, – это приводит к геноциду собственного народа. В любом случае там, где будут появляться черты тоталитарного общества, там всегда в противовес будет возвышаться слово Солженицына, нравится это кому-то в России или не нравится. Всегда будут перечитывать его «Архипелаг ГУЛАГ», «Красное колесо», «Один день Ивана Денисовича», чтобы найти истоки нашей болезни. А эту болезнь Александр Исаевич блестяще изучил и обнажил как художник. Я думаю, вот в этом его главная заслуга. Кроме того, он показал, что человек и народ способны бороться с огромной тоталитарной системой. Нельзя стоять на коленях. На коленях стоят рабы. И, по убеждению Солженицына, даже в тяжелых тоталитарных условиях можно быть социально активным, чтобы не превратиться в раба. А еще он верил в Бога и очень торопился завершить хотя бы часть своих трудов.

Нажмите, чтобы увеличить.

___________________________________
© Борзенко Виктор Витальевич
Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum