Наверное, начну немного издалека. Дело в том, что уже который год пресса вымирает на глазах. Об этом уже не кричат на всех углах. Об этом уже спокойно, как о само собой разумеющемся факте, говорят аналитики, печатники, журналисты, медиамагнаты и все, кто имеет отношение к бумажным СМИ и умеет думать и анализировать. Специалисты дают прессе еще три года - я не верю, что все произойдет так быстро, но после кризиса 2008 года и «массового падежа» многих газет и журналов - я задумался. Так вот три года. А потом произойдет что-то. Может, мы этого и не заметим, но газеты и журналы начнут массово закрываться и гибнуть. Интернет одержит окончательную победу. 

Более того, велика вероятность, что нас накроет волна популярности планшетников и электронной бумаги, которую уже активно тестируют крупнейшие корпорации вроде Sony. Американский медиамагнат Руперт Мердок считает, что бумажная пресса останется прерогативой богатых – она будет стоить дорого и будет нацелена только на состоятельных, интеллектуально подкованных и образованных читателей. Образно говоря, они будут ее покупать вместе с абонементом в гольф-клуб – чтобы подчеркнуть свою принадлежность к прослойке избранных. Массовая пресса станет тотально электронной и доступной – через мобильные устройства. Но при этом она перестанет быть и просто прессой в привычном для нас понимании, поскольку она уже не будет бумажной. Ведь бумага – это носитель информации, который обусловливает форму передачи этой информации (печатный текст и неподвижное изображение, образ). Пресса была ограничена в возможностях передачи информации текстом, состоящим из букв (или иероглифов), а также неподвижными картинками. Если бумагу сменит электронный носитель, то очевидно, что рано или поздно передаваемая информация оживет. Она зашевелится и загалдит. В прямом и переносном смыслах. Зашевелятся буквы, складываясь в призывы на баннерах или анонсах, оживут картинки, превратившись в сюжеты, съемки скрытой камерой, заговорят герои публикаций. 

В современном мире, глобальной деревне, уходящей (и в то же время возвращающейся) от печатной культуры к устно-образной, слуховой (характерной для племенных обществ) печатные буквы, растиражированные на бумаге, стремительно теряют магию массового влияния, клонят ко сну, утомляют глаза, привыкшие к образам, картинкам, вспышкам, ярким цветам. Одинокие буквы, складывающиеся в слова без видео-сопровождения, раздражают наше обрастающее жировой прослойкой воображение, выросшее на разжеванной телевидением и кино картинке мира. Имея дело с голым звуком или печатным текстом, нашему воображению приходится шевелиться, со скрипом вырисовывать образы тех, о ком пишут или говорят, создавать антураж, додумывать детали. Недавно, читая «Братьев Карамазовых» я поймал себя на простой мысли: «Вот бы посмотреть экранизацию этого романа, чтобы увидеть Митю и Алешу. Какие они? Какими их увидел режиссер?» Вы понимаете, о чем я? Мне лень вырисовывать в голове образ увлекших мой разум персонажей, я до чертиков привык, когда мне его преподносят. Ожиревшему воображению сегодня сложно одолеть просто тексты. Оно не привыкло много шевелиться, имея дело с информацией. Оно привыкло идти по протоптанным путям. То же можно сказать и о сегодняшнем массовом сознании. Оно, конечно, по природе своей, более примитивно, животно, но все же падко до стереотипов, мифов, образов-символов, слов-знаков, которые постоянно культивируются и повторяются в современных масс-медиа. Никакой оригинальности, которая несет в себе нестабильность, изменения, потрясение, необходимость самостоятельного мыслительного процесса, анализа – все это нас пугает, да и времени на это нет. Только банальность – она стабильна, предсказуема, проста. Банальность несет в себе спокойствие и ощущение собственной нормальности на общем фоне. Стереотип – тоже стабильность и наиболее простой путь мышления, не требующий усилий и построения более-менее сложной, антагонистичной картины мира и человеческих взаимоотношений. Да и в потребительском мире, в котором нас окружают столько развлечений, удовольствий, способов досуга, подаренных нам электричеством, технологиями, Интернетом, социальными сетями, что на рефлексию, анализ стереотипов, своих принципов, развитие воображения просто не остается времени.   

Так вот, о литературе. Не могу говорить о других странах и обществах. Но в России, по-моему, она умирает еще быстрее прессы. От удушья. От голода. От невнимания. И без Автора. От удушья, потому что, хоть убейте меня, но что-то должно быть в воздухе, чтобы рождалась гениальная или хотя бы трогающая душу или сердце литература. Что? Да не знаю. То, что было с 30-х годов 19-го века, в начале 20-го века, в 60-х годах в Советском Союзе. Какая-то ионизированность, наэлектрилизованность, эфирность. Когда люди вдыхали один и тот же воздух, а потом одни выдыхали тексты, почти задыхаясь от обилия того, что есть сказать, а другие – дышали этими текстами, понимая, что написавшие их вдыхают тот же воздух, что и они. Сейчас в воздухе нет ничего. Кроме жизненно необходимого кислорода или, скажем, торфяного смога, гари, пыли и выхлопов. Что-то в воздухе – это когда все, и зачастую не осознавая этого, все до одного чувствуют, что «что-то в воздухе». Если не все, то это уже не то. И писателю дышать нечем. Он дышит отдельно, не общими легкими, а только своими. А это неимоверно, слишком даже легко. 

От голода, потому что питаться нечем. Для литературы в привычном понимании нет пищи. Во-первых, потому что нет героев и нет историй. В нашей глобальной деревне ютьюбов, фэйсбуков и блогов все сами себе герои и одновременно никто. Каждый восходящий на пьедестал славы и внимания в этой глобальной деревне мгновенно, почти в этот же миг свергается миллионами комментариев, плевков, в конце концов, новым пьедесталом. Создание и свержение героев настолько ускорилось, что легче сказать, что все мы герои или что их нет. Да и не нужны они, герои-то. Зачем они? Кому нужны, если люди хотят стабильности. В эпоху стабильности или тоски по ней герои противопоказаны. Более того, их уничтожают, как инородные тела в крови, – лейкоцитами. Ради стабильного кровотечения, чтобы никакая ранка не гноилась, не напоминала о чем-то, что витает в воздухе. Нет историй, потому что есть кино, ТВ, сериалы, опять ютьюб – все истории давно там, они выложены в Интернете и перепостены миллионы раз. Во-вторых, от голода, потому что даже если бы и было чем питаться, на сегодняшнюю реальность и не-реальность у литературы почти не осталось зубов и вообще инструментов, чтобы полноценно все это пережЕвать (и пережИвать) и переварить. А чтобы сейчас овладеть умами масс, напомню, пережевывать надо технологично и основательно, не только с помощью печатного текста и картинок. Отсюда и еще одна причина умирания – невнимание. Хотя невнимание можно объяснить еще более просто – она не интересна. В то виде, в котором существует сегодня. И не нужна. Литература – от слова «литера», буква, печатная буква, печатное слово. В этом понимании ей осталось недолго мучаться. 

Еще одной причиной смерти литературы я считаю смерть Автора. Убедиться в этом можно на сайте Прозы.Ру. Оставлю этот тезис без комментариев.

Правда, есть большая надежда на перерождение. Недавно я видел сайт, на котором «Улисса» Джойса можно прочесть-посмотреть в виде комикса. Это только начало. Есть вероятность, что мы на пороге мультиратуры, которая вберет в себя текст, звук, картинку и видео, тактильность и даже элементы компьютерных игр. А привычная нам литература станет прерогативой узкого круга избранных, ценителей или графоманов. Этакими экзерсисами для выпускников гуманитарных вузов, желающими держать свое воображение в форме.

_____________________________

© Колодкин Владимир Александрович