Прежде, чем приступить к криминологическому анализу реагирования государства на уже совершенные  побои и истязания, рассмотрим соотношение терминов, которыми оперируют авторы специальной литературы, обозначая процесс противостояния преступлениям. 

Так, можно встретить: «реагирование на преступность», «война с преступностью», «ликвидация», «искоренение», «преодоление», «противодействие», «предупреждение», «пресечение», «профилактика» и др.  Указанные сочетания, на наш взгляд, вполне уместны в обозначении процесса борьбы с преступностью, причем некоторые имеют своеобразные оттенки, например, публицистический («война с преступностью») или утопический («ликвидация, искоренение»). 

Стало аксиоматичным, что «предупреждение» преступлений шире действий по их профилактике, предотвращению и пресечению. При этом профилактика нацелена на выявление и устранение причин и условий преступлений, установление и оказание воспитательного воздействия на лиц с асоциальным, правонарушающим поведением. Предотвращение заключается в недопущении совершения преступлений на стадии подготовки к нему; пресечение состоит в воздействии на лицо, приступившее к реализации преступного посягательства. Предупреждение преступности включает два направления: общесоциальное и специальное (криминологическое) [1]. 

Употребление некоторыми криминологами сочетания «контроль над преступностью» [2], на наш взгляд, не совсем удачно, поскольку понимается как недостаточно активное и эффективное влияние на антисоциальное явление.

Наиболее объемным и исчерпывающе характеризующим деятельность государственных органов в противодействии криминалу выглядит понятие «борьба с преступностью». Такой точки зрения придерживается большая группа российских криминологов, в том числе, и автор этого исследования. 

Борьба с преступностью включает: 1) систему общей организации такой борьбы, в которую включаются: информационно-аналитическая деятельность, прогностическая деятельность, разработка стратегии борьбы, программно – целевое планирование, правовое и ресурсное обеспечение, обеспечение координации и взаимодействия разных субъектов борьбы, подготовка и переподготовка кадров, научно-исследовательская деятельность; 2) предупредительную деятельность – воздействие на процессы детерминации, причинности, причины и условия конкретных преступлений; 3) правоохранительную деятельность [3]. Таким образом, было бы заблуждением сводить сущность борьбы с преступностью только к работе правоохранительных органов, поскольку необходимо создание законодательной и научной оболочки такой борьбы, именуемой «стратегия», «концепция», «политика» и др.  

Перечень понятий довольно широк, и, по справедливому замечанию М.М. Бабаева, «нужно всё же признать большую или меньшую «локальность» каждого их них: они отражают специфику того или иного направления антикриминальной политики. В той же неполной мере они отражают (или, точнее, выражают) «сверхзадачу», высшую цель правоохранительной деятельности», а именно – обеспечение криминологической безопасности человека.

Криминологическая безопасность – это объективное состояние защищенности жизненно важных и иных существенных интересов личности, общества, государства от преступных посягательств и угроз таких посягательств, порождаемых разного рода криминальными факторами (явлениями, процессами), а также осознание людьми, независимо от их статуса, такой защищенности [4]. 

Предложенное профессором М.М. Бабаевым определение соотносится со ст. 1 ФЗ «О безопасности» от 5 марта 1992 года, в котором  «безопасность» определяется как «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз». Отсюда видно, что термины «безопасность» и «защищенность» употребляются законодателем как синонимы. 

Нужно отметить, что к оценке состояния преступности в России и анализу  эффективности борьбы с отдельными видами преступных деяний всегда и с интересом обращались правоведы. Выражаясь красноречивово и многолико, но, безусловно, опираясь на единую статистику, исследователи приходят к печальным выводам. Так, например, согласно авторитетным представлениям профессора В.В. Лунеева, сегодня «тенденция роста преступности и тенденция «отставания» уголовно-правового контроля над ней увязываются между собой в некий порочный круг» [5]. 

К причинам стремительного «размножения» злодеяний криминологи и социологи  (фактически единодушно) относят «непоследовательность, фрагментарность, противоречивость противодействующих акций государства», не способных переломить негативные тенденции[6], отсутствие прежней системы социальной профилактики правонарушений[7]; разрушительные, губительные, бесчеловечные либеральные реформы[8]; отсутствие наступательности, работы «на опережение»[9]. Этот список можно продолжить, но имеющийся, уже сделал акцент на проблемы, определяющие крайне низкую оценку противодействия преступности.

Поскольку задачей нашего исследования является детальный анализ борьбы с побоями и истязаниями, постараемся охарактеризовать  современную законодательную, правоприменительную и социальную деятельность государства, влияющую на вектор противодействия насилию. Это позволит оценить криминологическую защищенность человека от преступного насилия, в частности, побоев и истязаний.

Согласно данным ГИАЦ МВД РФ, в регистрации побоев (ст.116 УК РФ), прослеживается тенденция «шагового» активного снижения. В 1998 году преступность к предыдущему году характеризуется значением - 98,3%, в 1999 году – 116,2%, в 2000 году – 88,5%, в 2001 году – 77,8%, в 2002 году – 77,4%, в 2003 году – 105,2%, в 2004 году – 151,5%. 

Зарегистрировано в России:

Ситуация характеризуется как нестабильная и противоречивая особенно при анализе динамики побоев в Ростовской области.

Зарегистрировано в Ростовской области:

В течение 2000 года количество побоев снизилось в 2 раза (по России на 11,5%), а в следующем году уже в 4,4 раза (по России на 22,2%). С 1999 по 2003 год число преступлений сократилось более чем в 16 раз (!). С 2003 года по 2009 год отмечается увеличение регистрации в 10 раз.

Постараемся назвать причины наблюдаемых изменений, которые на наш взгляд связаны:  

1) с началом функционирования института мировых судей, в 1999 году уполномоченных принимать решения по заявлениям, принятым непосредственно от потерпевших граждан. Эти факты побоев «выпадают» из регистрации МВД, а единых или специальных учётов нет. Речь идет об отсутствии единых учетов первичной регистрации преступлений, предусмотренных ст.115, ст.116 УК РФ. Так, часть деяний фиксируются учетами МВД РФ, информация о других попадает в статистику Судебного департамента (в связи с разным порядком начала уголовного преследования), что отрицательно сказывается на усилиях по специально-криминологическому противодействию им, формируя опасную иллюзию снижения преступлений; 2) с особым порядком процессуального производства по делам частного обвинения. Потерпевший, обращаясь в суд, в соответствии со ст.318 УПК РФ должен провести расследование, чтобы иметь возможность сообщить данные о лице, привлекаемом к уголовной ответственности, указать список свидетелей, которых необходимо вызвать в суд, на что, вполне понятно, нет ни физических, ни моральных сил; 3) смещения в акценте борьбы с преступностью на тяжкие посягательства, поэтому не повлекшие тяжких последствий нападения случайных лиц, обычно, остаются фактовыми преступлениями. Так в 2005 году нанесено 96.192 побоев, а выявлено 45.231 лиц, виновных в их совершении; 4) декриминализацию хулиганства и учёта таких случаев как преступлений против личности (ч.2 ст. 116 УК РФ).

Кроме того, наблюдаемый в последние годы рост побоев логически продолжает неблагоприятную тенденцию распространения более тяжких насильственных посягательств. Эта тенденция отражает закономерности соотношений отдельных видов и групп преступлений. 

Так росту числа убийств и тяжких телесных повреждений должен сопутствовать опережающий рост менее тяжких и лёгких телесных повреждений. В противном случае можно говорить о том, что борьба с менее опасными посягательствами на личность ослаблена. На одно лицо, получившее тяжкий вред здоровью, приходится 13-14 лиц с лёгким вредом здоровью.[10] С учетом того, что количество зарегистрированных фактов побоев в 2 раза превышает число фактов легкого вреда здоровью, то, опираясь на вышеприведенное соотношение, мы приходим к выводу, что число лиц, получивших побои должно быть примерно в 30 раз больше, чем лиц, получивших тяжкий вред здоровью. В действительности же ситуация выглядит прямо наоборот. На протяжении последних лет число зарегистрированных побоев было то в 1-2 раза больше (2001, 2002, 2003, 2005, 2006, 2007 гг.), то незначительно меньше (1997, 1999, 2000 гг.), то примерно равно (в 2004 году) зарегистрированным ТВЗ, но никогда не превышали их в 30 раз. Поэтому, наблюдаемое ослабление борьбы с побоями дает основание прогнозировать рост более тяжких криминальных форм.

Неоднозначной представляется и ситуация, касающаяся реального уровня истязаний. 

Зарегистрировано в России: 

Факты истязаний в 1999, 2001, 2002 гг. заметно снижались, с 2003 года наблюдается противоположная тенденция, причем и на уровне субъекта федерации. В 2004 -2006 гг. показатели вновь росли, в течение последних трех лет, судя по приведенным данным, криминогенная ситуация улучшилась.

Действительно, увеличение числа истязаний, с одной стороны, может быть обусловлено усилением борьбы с ними, а, с другой стороны, связано с особенностями его квалификации: выявлением и доказыванием «систематичности» побоев или однократных эпизодов насилия, которые причинили особенные физические или психические страдания потерпевшему. Эти категории являются сложными для оценки, поскольку зависят от профессионализма лиц, ведущих расследование и судей. Например, на территории Ростовской области в 2007 году было зарегистрировано 25 истязаний, в 2008 г. – 16, а в 2009 г. уже 9 случаев.

Кроме того, если оценить назначаемые судом наказания, например за побои,  то становится ясно, что число лиц, в отношении которых дела прекращены за примирением сторон на территории Ростовской области в 4 раза больше, чем осужденных, а основным видом наказания является штраф (61% случаев).

Получается, что более половины осуждённых за побои в Ростовской области исправляются и воспитываются оплатой «счета» в доход государства. Между тем, вряд ли подобным наказанием достигается справедливость и удовлетворяются интересы потерпевшей стороны, кроме того (и в этом мнении мы присоединяемся к профессору Э.Ф. Побегайло) недопустимо за преступления против личности  предусматривать наказание, которое ассоциируется с возможностью «откупиться» за содеянное[11]. О возмутительно мягких наказаниях за посягательства на личность писали и другие криминологи[12].

Нарушители, оценивая ситуацию и свои шансы благополучно достигнуть поставленных целей, ориентируются и на степень риска, которому они подвергаются при совершении преступления. Виновному «легко преодолеть психологический барьер в виде угрозы наказания надеждой на собственную изворотливость, устранить из сознания перспективу наказания ожиданием «выигрыша», связанного с преступлением. Не случайно даже угроза применения высшей меры наказания не оказывает решающего предупредительного значения»[13]. В нашем же случае вероятность привлечения к ответственности настолько минимальна (и субъект это ясно представляет), что решимость ударить приходит через секунду после мысли об этом.  Сдержать криминальное желание, скорее, может страх ответного насилия, исходящего от превосходящего противника, но не запрет закона и лояльность правоприменителя. Так, диапазон суммы штрафа в 50-ти изученных нами делах о побоях был от 1.000 до 5.000 рублей (и это при верхнем пределе в 40.000 рублей).

Огромное количество прекращенных дел (в 5,6 раз превышающем число осужденных) можно объяснить принуждением, запугиванием, давлением на потерпевших. Кроме того, статья, устанавливающая ответственность за побои, является нормой с двойной превенцией, которая фактически сведена к минимуму, ведь частный порядок возбуждения уголовных дел о причинении лёгкого вреда здоровью их хулиганских побуждений (ч.2 ст.115 УК РФ) и побои из хулиганских побуждений (ч.2 ст.116 УК РФ) фактически лишал потерпевших возможности отстоять свои права в законном порядке. Такое положение изменилось лишь недавно, когда ФЗ от 12.04.2007 N 47-ФЗ  внес изменения в ст. 20 УПК РФ, отнеся эти категории преступлений к делам публичного обвинения.

Жертвы уличного злодея должны были рассчитывать на самих себя, поскольку закон считал это делом частным и прокурор возбуждал дело только в исключительных случаях (п.4 ст.20, п.3 ст.318 УПК РФ). Органы предварительного расследования должны были принять участие в установлении обидчика, однако, как показывала практика, делали это неохотно, а от того – нерезультативно. 

Побитый в конфликтах, где не усматривается хулиганский мотив и сейчас вынужден обращаться в суд в частном порядке, верно составить необходимые документы, указать данные виновного. Из-за плохо собранных материалов с первого раза принимают документы не у всех желающих, другие - подают второй, третий раз, а многие, залечивая душевные и физические раны, вообще перестают предпринимать что-либо. 

Приведенные выше данные о рассмотрении побоев в судах похожи на практику, изученную в Оренбургской области А. Левахиным. Он пишет, что «около 35% заявлений, которые все-таки были приняты и рассмотрены мировым судьей, выносятся постановления о прекращении дела в связи с примирением сторон. Трудно сказать, была ли на то воля потерпевшего либо его запугали, "задобрили", уговорили или иным образом вынудили примириться. И такое тоже бывает. Оставшиеся 3 - 4% дел рассмотрены с вынесением обвинительного приговора и 1 - 2% с вынесением оправдательного приговора»[14].

На наш взгляд, эффективность правосудия с минимизированным числом осужденных сомнительна. В огромном количестве прекращенных дел (в 5,6 раз превышающем число осужденных) кроятся принуждение, запугивание, давление на потерпевших. Кроме того, хулиганство и побои являются нормами с двойной превенцией, а вследствие непродуманных решений законодателя (частный порядок возбуждения) их профилактический эффект сводится к нулю. 

По авторитетному мнению проф. Э.Ф. Побегайло, «попытка законодателя ограничить хулиганство наиболее опасными действиями, а остальные оставить за рамками уголовного закона ничего, кроме вреда не принесет»[15]. Как справедливо отмечают Л.А. Андреева и Г.В. Овчинникова, «если учесть распространенность и разнообразие хулиганских действий в современной жизни, в том числе совершаемых подростками, и фактическое отсутствие других действенных мер воздействия на них, то возникает простор для вседозволенности, разнузданного поведения. Нормальная общественная жизнь, спокойствие законопослушных граждан все более становятся незащищенными государством»[16].

В невыгодное положение ставит законодатель потерпевшего и в случае переквалификации деяния с публичного на частное. Тогда, если в материалах нет заявления потерпевшего, дело, как показывает практика, могут прекратить[17].

Получается, что любой потерпевший должен быть хорошим юристом, чтобы просчитать все возможные процессуальные решения и, на всякий случай, подать собственное заявление убедившись, что его приобщили к делу. На наш взгляд, изменение квалификации не должно влечь автоматическое прекращение уголовного дела из-за отсутствия жалобы потерпевшего, ведь начало уголовного преследования возможно и без жалобы жертвы - п.4 ст.20 и пп.2 и 3  ст.318  УПК РФ [18].  

Противоречит тенденции роста насильственной преступности и политика проведения систематических и массовых амнистий.  Столь частое и широкое амнистирование приводит к мысли об их истиной цели - разгрузка пенитенциарных учреждений. В выгодном положении оказываются только осужденные, а о восстановлении нарушенных прав потерпевших от преступлений говорить не приходится.

 В этой связи вызывает интерес постановление об амнистии Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 26 мая 2000 года «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», в котором предписано прекращать уголовное преследование независимо от мнения потерпевших, в том числе на досудебной стадии (п.8). Не нужно быть квалифицированным юристом, чтобы понять обидную подоплеку этого указания: государство единолично решает простить побившего или ограбившего преступника, причем мнение жертвы никто не спрашивает.

Получается, что при амнистировании на досудебной стадии потерпевший лишается ряда своих прав, указанных в ст.42 УПК РФ, а при необходимости компенсации ущерба вынужден обращаться в суд в порядке гражданского производства. Но такой процесс весьма обременителен: в гражданском праве на истца ложатся материальная и организационная нагрузка. Поэтому, фактически актом амнистии, распространенным на досудебную стадию производства по уголовным делам, государство не обеспечивает, а затрудняет потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного им ущерба.

Между тем, КС РФ указал, что распространение амнистии на досудебную стадию не  лишает потерпевшего права на доступ к правосудию и права на эффективную судебную защиту в установленных законом процессуальных формах, поскольку а) и привлекаемое к ответственности лицо, и потерпевший вправе (по УПК РФ) протестовать против прекращения   уголовного преследования по акту амнистии; б) при обсуждении вопроса о применении амнистии на стадии судебного разбирательства суд принимает решение в обычном процессуальном режиме, а положения УПК на сей счет не могут противополагаться процедурам, изложенным в акте об амнистии; в) «обязанность государства обеспечивать восстановление прав потерпевшего от  преступления не предполагает наделение потерпевшего правом предопределять необходимость осуществления уголовного преследования в отношении того или иного лица, а также пределы возлагаемой на это лицо уголовной ответственности. Такое право в силу публичного характера уголовно-правовых отношений может принадлежать только государству; г) формы доступа к правосудию в Конституции не определяются, но в федеральном  законодательстве  установлен  достаточный  порядок  защиты нарушенных преступлением прав и законных интересов потерпевшего, в том числе в форме искового производства при прекращении преследования по уголовному делу; д) в целом отраслевое законодательство не лишает потерпевшего права на доступ к правосудию и на эффективную судебную защиту, однако парламент мог бы принять дополнительные нормативные решения, «включая специальный законодательный акт о порядке объявления и   применения амнистии, относительно процедур, компенсирующих для потерпевших по уголовным делам отказ государства от уголовного преследования совершивших преступления лиц вследствие применения акта об амнистии»[19].

Значит, государство отстаивает интересы в первую очередь преступников, а не потерпевших. Поэтому, на наш взгляд, п.8 вышеуказанного постановления противоречит статьям 46 ч.1, 52, и 55 ч.2 Конституции РФ вследствие необоснованного лишения потерпевших от преступлений права на полную судебную защиту.

Кроме того, мы согласны с И.В. Нестеренко, который полагает, что «издание многочисленных актов об амнистии… по сути представляет собой присвоение Государственной Думой РФ функций судебной власти. Это противоречит нормам Конституции РФ и других федеральных законов и дискредитирует реформируемую в настоящее время судебную систему в глазах общества»[20].

Действующее уголовно-процессуальное законодательство, на наш взгляд, также далеко от приоритетной защиты интересов законопослушных граждан в сравнении с преступниками. Так, например, прекращение уголовного преследования  ставится в зависимость только от согласия виновного (ч.2 ст.27 и ч.4 ст.28), выбор формы судопроизводства и состава суда определяется ходатайством обвиняемого (пп. 2 и 3 ч.2 ст.30);  в надзорной инстанции возможность пересмотра приговора в худшую сторону для осужденного исключается  (ст.405).

Кроме того, новый УПК РФ отошел от главной линии борьбы с преступностью, в особенности от её предупреждения. Теперь предупреждение преступлений среди задач уголовного судопроизводства не названо, а принятие мер по устранению обстоятельств, способствовавших совершению преступлений, сформулировано как права, а не обязанность органов дознания, предварительного следствия и суда. По словам председателя Мытищинского городского суда, К.А. Кадолко, «в настоящее время деятельность суда по вынесению частных постановлений сводится к реагированию на процессуальные нарушения органов следствия. Какой-либо систематической, целенаправленной деятельности в плане криминологического воздействия на общество и его членов не ведется»[21]. Из 100 изученных уголовных дел представление об устранении причин и условий преступлений находились только в 22-х. 

 Из уголовного процесса устранены подлинно демократические институты участия в судопроизводстве населения в лице народных заседателей, товарищеских судов, наблюдательных комиссий, общественных обвинителей и общественных защитников, представителей общественных организаций и трудовых коллективов, общественного поручительства[22]. 

Отсутствие слаженной общественной пропаганды и организаций по противодействию насилию самым негативным образом сказывается на эффективности борьбы с преступностью. Так, на наш вопрос: «Готовы ли Вы оказать помощь в пресечении преступления?», отрицательно ответили 63% мужчин и 94% женщин. Среди причин решения назвали: «большой риск для собственной жизни, здоровья и имущества»;  «опасение мести за помощь потерпевшему и свидетельство против преступника»; «свидетеля государство не защищает»; «от добра - добра не ищут».

Нехватка активных общественных институтов должна компенсироваться мощной работой специальных сил. С целью изучения результативности работы правоохранительных органов в борьбе с побоями и истязаниями автор исследования опросил 50 граждан и 50 потерпевших. Интересно,  что полученная от граждан двух категорий оценка отличалась незначительно. Так, 48% жертв насилия считают, что сотрудники правоохранительных органов не способны предотвратить насильственное преступление, это мнение разделяют 40% граждан. Получается, что правоохранительные органы в настоящее время не имеют должного авторитета как среди жертв насилия, так и среди потенциальных потерпевших.

Не добавляют уважения милиции и результаты прокурорских проверок. Так, если в 2000 году число укрытых преступлений, составило более 104 тысяч[23], то в 2002 г. показатель достиг  116 тысяч[24], а в 2005 году – 158.295[25]. По словам В.Устинова, чтобы как-то показать "результаты" работы, в правоохранительных органах ведется активная деятельность, направленная на достижение формальных показателей. Причем работа на формальные показатели выглядит более важной, чем достижение реальных результатов. Провалы, неуспехи, непрофессионализм в работе с лихвой компенсируются интригами и взаимными обвинениями: как внутренними, так и межведомственными[26].

Периодические проверки оперативно-служебной деятельности ОВД, жалоб у граждан и представлений прокуроров свидетельствуют о сохраняющейся практике укрытия преступлений от учета, необоснованных прекращений и отказов в возбуждении уголовных дел, о применении других способов подтасовки отчетных данных о раскрытии преступлений. Общее число сотрудников, допустивших нарушение учетно-регистрационной дисциплины, увеличилось в 2005 г. на 34% (20,6 тысячи человек), причем почти половина из них участковые уполномоченные милиции  - именно те, кто в первую очередь должен располагать информацией о нарушении законности и реагировать на нарушение порядка с применением насилия, другие антиобщественные поступки  на вверенной территории. По мнению Р. Нургалиева и в «2006 г. ситуация коренным образом не изменилась»[27]. Не вызывает сомнений, что за указанными нарушениями кроятся страшные цифры преступных обид, которые остались безнаказанными. 

Чаще скрывают от учета так называемые «малозначительные» преступления, относящиеся к небольшой степени тяжести, поскольку жертвы клеветы, оскорблений, побоев редко настойчивы в защите своих прав. Нередко встречается и преступное бездействие властей: насилие в быту, например, редко пресекается сотрудниками  милиции. Так, опрос 40-ка участковых показал, что 75% считают обязанностью милиции немедленно реагировать на насилие, при этом половина признались, что не следуют этому указанию. Остальные 25% считают, что граждане в состоянии разобраться со своими домашними проблемами сами, а при необходимости они могут обратиться в милицию. 

Между тем, в очередной раз считаем нужным подчеркнуть, что неэффективная профилактика, а отсюда, и высокая латентность, прежде всего, побоев и истязаний имеет весьма тяжкие последствия: смерть или тяжелые увечья. Не исключен и другой вариант: многострадальная жертва вынуждена защищаться и отвечать за бездействие властей собственной разбитой жизнью. Причем Фемида далеко не всегда справедлива к таким «вынужденным» преступникам. 

Так,  А. постоянно избивал ее муж, издевался над нею до такой степени, что жена однажды попыталась утопиться, но была спасена случайными очевидцами самоубийства. В день последней ссоры А-в несколько раз, с перерывами, избил жену, специально хватал ее за плечо со сломанной им прежде ключицей и обещал сломать вторую, ударял супругу в грудь и живот. Тогда А. нанесла мужу смертельное ранение. Суд первой инстанции квалифицировал её действия как умышленное убийство в ссоре, однако надзорный суд (президиум Кировского облсуда от 27.06.2001 г.) переквалифицировал действия А. на ч. 1 ст. 107 УК РФ[28].

Из описанного случая видно, что систематическое жестокое и безнаказанное истязание привело А. к вынужденному насилию, которое можно было избежать своевременным реагированием правоохранительных органов на поведение убитого. 

Поэтому есть все основания говорить о высокой латентности  побоев и истязаний. В предыдущем параграфе мы подробно говорили о причинах этого явления, и одним из важнейших является тот факт, что граждане не доверяют правоохранительным органам (из-за того, что они бессильны перед преступником, либо действуют с ним заодно, около 60% потерпевших от преступлений не обращаются в милицию или прокуратуру[29). 

Исследование, проведенное Е.С. Надтока, позволило дать дополнительную оценку уровню латентности побоев и истязаний на территории Ростовской области. Она пишет, что в течение последних 10-ти лет до суда доходит дело только в отношении одного из пятидесяти виновных в побоях (эта цифра вытекает из числа обратившихся в БЮРО СМЭ по РО потерпевших и рассмотренных уголовных дел в судах)[30]. О числе побитых и не обратившихся в милицию гражданах нам остается только догадываться. 

На основе проведенного исследования мы приходим к выводу о том, что обеспечение безопасности личности от побоев и истязаний в современной России представляется неудовлетворительной, поскольку:

1. Несмотря на декларирование приоритетов безопасности личности в реальности среднестатистический гражданин отнюдь не чувствует себя защищенным.
2. Криминологический эффект от действия некоторых законов не улучшает криминологическую ситуацию, а усугубляет её. 
3. Законодательство и судебная практика крайне либеральны к преступникам, интересы жертв при этом отодвигаются на второй план.
4.   Высокая латентность побоев усугубляется частным порядком возбуждения уголовных дел. В результате жертвы насилия отказываются от уголовного преследования преступников, одновременно растёт число фактов самосуда;
5.  Воспитательный и предупредительный эффект наказания зачастую не достигаются, так как более чем в 60% случаев (в Калмыкии около 90%) за побои назначается штраф, который в общественном сознании ассоциируется с возможностью откупиться за нанесённые побои. Положение усугубляется тем, что значительная часть побоев вообще остаётся безнаказанной. 
6. Правоохранительные органы, как правило, работают с последствиями домашнего насилия, а не выявляют и предупреждают его. На «малозначительные» правонарушения, такие как побои, вообще не обращают внимания. Это способствует закреплению антиобщественной установки личности и создает предпосылки совершения более тяжких преступлений.
7.   Общественная антикриминальная активность практически парализована, поэтому жертвы насильственных посягательств могут рассчитывать только на собственные силы. 

Литература и примечания:

1. См.: Криминология: Учебник. / Под редакцией Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Лунеева. 2-е издание, перераб. и доп. М., 2006. С. 185-208.

 2. См., например: Лебедев С.Я. Что делать с преступностью: бороться или контролировать? // Криминологический журнал, 2001, № 1. 

3. См.: Преступность как она есть и направления антикриминальной политики. По ред. профессора А.И.Долговой. М., Российская криминологическая ассоциация. М., 2004. С.3. 

4. Бабаев М.М., Рахманова Е.Н. Права человека и криминологическая безопасность. Учебное пособие. М., 2003. С.34, 36.

5. Лунеев В.В. Тенденции преступности: мировые, региональные, российские // Государство и право, 1993, №5. 

6. Из выступления А.Я.Сухарева. Стратегии борьбы с преступностью (Материалы научно-практической конференции) // Государство и право, 2004, №3. С.99.

7. Побегайло Э.Ф. К вопросу о криминологической обоснованности современной уголовной политики // Криминологический журнал, 2004, №1 (6). С.26

8. Добреньков В.И. Россия на краю бездны… // Нас убивают: Документы, статьи, письма. М., 2004. С.623-624. 

9. Корецкий Д. Идеологические проблемы борьбы с преступностью. // Законность, 2004, №5. С.5-6. 

10. Методика анализа преступности. М., 1986. С.47. 

11. Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса. М., 2006. С.42.

12. См.: Корецкий Д. Идеологические проблемы борьбы с преступностью // Законность, 2004, №5. С.5 – 6; Дементьев С.И., Шевченко А.Е. Практика назначения лишения свободы. В сб.: Материалы региональной межвузовской научно-практической конференции. Краснодарский ЮИ МВД России. Краснодар, 2002. С. 7-13.

13. Яковлев А.М. Преступность и социальная психология. М., 197 

14. Левахин А. Куда побитому податься? //  Законность, 2005, № 7.

15. Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Указанная работа. С.58 

16. Андреева Л.А., Овчинникова Г.В.Ответственность за хулиганство // Законность, 2004, №5. С.7.

17. Я. был осужден по ч.1 ст. 105 и ч.З ст.213 УК РФ, однако кассационная инстанция приговор изменила, переквалифицировала содеянное со ст.213 на ст.ст.113 и 116 УК. Президиум Нижегородского облсуда удовлетворил надзорную жалобу Я. и уголовное дело в отношении него по ст.116 прекратил по п.5 ч.1 ст.24 УПК, поскольку потерпевший (от хулиганства) Л. не подавал заявления о привлечении к уголовной ответственности Я. (за побои).// Бюллетень Верховного Суда РФ, 2005, № 11. С.31.

18. Так,  Ш. причинил умышленные побои Ерину. Позже потерпевший скоропостижно скончался. Его дочь отказалась от защиты интересов отца в уголовном процессе. Тогда уголовное дело возбудил прокурор. Адвокат Ш. обратился с жалобой по поводу незаконного вмешательства публичной власти в дела частного обвинения. Своим определением от 28.04.2003 г. СК ВС РФ отказала заявителю и подтвердила правомерность прокурорского реагирования ссылкой на ч.3 ст.318 УПК РФ. Бюллетень Верховного Суда РФ, 2004, № 2.

19. «Собрание законодательства РФ», 05.05.2003, № 18, ст. 1748.

20. Нестеренко И.В. Амнистия как институт досрочного освобождения: принятие и последствия исполнения. Автореферат канд.дисс. Ростов-на-Дону, 2006. С.8. 

21. Кадолко К.А. Криминологические функции судов общей юрисдикции // Уголовное судопроизводство", 2006, №3.

22. См.: Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Указанная работа. С.30; Бойков А.Д. Третья власть в России. Книга вторая – продолжение реформ. М., 2002. С.28. 

23. См.: Прокурор – не лакировщик действительности… // Российская газета, 18 мая 2001.

24. См.: Яшмалов Б. Присядьте пока… // Российская газета, 13 марта 2003.

25. См.: Кизлык А. Преступление и указание // Российская газета, 25 января 2006.

26. Устинов В. Борьба с преступностью ведется только на бумаге // Российская газета. 2005. 16 мая. 

27. Из выступления Министра внутренних дел РФ Р.Г. Нургалиева на совещании по вопросу «О задачах ОВД и внутренних войск МВД РФ, вытекающих из послания Президента РФ Федеральному собранию РФ» 19 мая 2006 г. 

28. Бюллетень Верховного Суда РФ, 2002, № 1. - С.20-21. Приведем ещё один случай из судебной практики. Р., Неоднократно судимый, привлекаемый к административной ответственности за дебоши, состоявший на учете у нарколога и психиатра, выселявшийся из жилья и систематически пользовавшийся услугами медвытрезвителя, постоянно избивал и оскорблял свою сожительницу И.. Он выгонял ее из собственного дома, обменивал ее вещи и продукты питания на спиртные напитки, угрожал убийством. Однажды И., вернувшись в свое жилье была вновь избита, не сдержалась и ударила Р. дважды ножом в шею. Наступила смерть. Систематически избиваемая женщина вначале была осуждена по ст. 105 УК, после президиум Новгородского облсуда переквалифицировал на убийство в состоянии аффекта / Бюллетень Верховного Суда РФ, 2003, № 6.-С. 15.

29. Бабаев М.М., Рахманова Е.Н. Указанная работа. С.31.

30. См.: Надтока Е.С. Криминологическая характеристика преступлений против здоровья и их предупреждение. Дисс.канд.юр.наук. Ростов-на-Дону, 2005. С.161.

_______________________________

©  Надтока Елена Сергеевна, Акопов Вил Иванович