По теории вероятности среди политиков и государственных деятелей должны встречаться люди с литературными способностями. Даже из венценосных особ кое-кто занимался писательством (Юлий Цезарь, Марк Аврелий, Маргарита Наваррская, Екатерина Великая, Сильва Румынская, Елизавета Австрийская, Вильгельм Второй). Журналистика и литература, наряду с адвокатской деятельностью, – кузница политических кадров (Мильтон, Демулен, Дизраэли, Муссолини, Гавел), а интерес к политике толкает пробовать силы в журналистике (например, врачей Марата, Клемансо и Че Гевару).

Ленин называл себя профессиональным литератором, но он выступал только в немногих, традиционно политических жанрах (статья, рецензия, полемические заметки, некролог) и вряд ли мог бы на достойном уровне сочинить, допустим, очерк, фельетон, составить отчет или корреспонденцию. Его бы не взяли работать в «обычную», рассчитанную на массового, а не политизированного читателя газету.

Короче, журналист не по призванию, а в по необходимости, в силу обстоятельств.

То же самое можно сказать о Сталине, чьи статьи «несмотря на всю осторожность автора, кишат не только теоретическими несообразностями и наивностями, но и грубыми погрешностями против русского языка». (Троцкий). Сказано с понятной пристрастностью, с преувеличениями (к примеру, грубые языковые ошибки у Сталина встречаются, но не кишат). Однако по существу правильно. Я бы только добавил, что осторожность Сталина, некоторая его неуверенность в русском языке и заставляла писать с пресловутой лаконичностью, упрощать грамматические конструкции, использовать «близко лежащие» синонимы, бедные обертонами. 

Троцкий умел писать фельетоны (Бернард Шоу называл его королем фельетонистов), памфлеты, эссе и даже военные корреспонденции и репортажи. Был журналистом с современном смысле слова, «широкого профиля».

И важно даже не то, что он писал интересно на самые разные темы, а то, что ему интересно было писать на самые разные темы.

Стиль Ленина – энергичный, несколько торопливый, как правило, безОбразный: автор не тратит сил и времени на литературные красоты, спешит высказаться только «по делу». Исключения довольно редки.

В публицистике и критических работах Троцкого явно ощутима работа над словом, стремление выразиться не только точно, но и красиво, афористично, с оригинальными эпитетами и неожиданными наречиями - чтобы запомнилось.

«Филистер силен девственностью своей пошлости».

«…безличная массовидность жизни и ее святая безответственность». 

«…неистовый беспорядок…»

«…я чувствовал филистерское в тембре их голосов».

«Пошлость не могла прилипнуть даже к их (Маркса и Энгельса) подошвам».

«История уже занесла свой гигантский солдатский сапог над этой муравьиной кучей».

«В Жоресе много мягкости, которая светилась на лице как отблеск высшей культуры духа».

«…расточительный дилетантизм» (о Герцене и Луначарском). 

 «…ненависть, захлебывающаяся от своей полноты».

Иногда слог Троцкого цветист до напыщенности (Рихард Вагнер считал, что эти черты типичны для «еврейского стиля»). Ленин имел основания характеризовать стиль раннего Троцкого как вычурный и полный фельетонного пафоса. 

«Революция - великая пожирательница людей и характеров. Она подводит наиболее мужественных под истребление, менее стойких опустошает».

«Жестокое издевательство судьбы над человеком, которое называется несчастным случаем».

«Подлейшая контрреволюция веревочной сетью своих виселиц хочет навсегда закрыть солнце нашей родины».

«… душевная музыка одиночества и молчания».

Именно Троцкий автор крылатых слов «попутчик», «краса и гордость», «политика дальнего прицела», «руководить – значить предвидеть». И присягу бойца Красной Армии («Я, сын трудового народа...») сочинил тоже он.

Как практический психолог (человек, умеющий использовать сильные и слабые стороны окружающих в своих интересах) Троцкий сильно уступал Ленину и особенно Сталину. Но как теоретик, аналитик, портретист…

Вот как он характеризует Сталина: «он отталкивал меня теми чертами, которые составили впоследствии его силу на волне упадка: узостью интересов, эмпиризмом, психологической грубостью и особым цинизмом провинциала, которого марксизм освободил от многих предрассудков, не заменив их, однако, насквозь продуманным и перешедшим в психологию миросозерцанием».

Если не ошибаюсь, в сочинениях Сталина слово «психология» не встречается.

У Троцкого есть «общеполитические» изречения, которые с таким же успехом могли бы принадлежать перу Ленина. Или Плеханова. Или Сталина:

 «Снижение уровня политических задач неизбежно ведет к моральному упадку».

«Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты природа не создала».

«Каждое революционное поколение становится на известном рубеже препятствием к дальнейшему развитию той идеи, которую они вынесли на своих плечах».

«Политика настойчива, она умеет заставить служить себе и тех, которые демонстративно поворачиваются к ней спиной».

Но многие ли из марксистских политиков могли бы создать афоризмы в лучших традициях Ларошфуко, Лабрюйера и Ницше? А Троцкому это иногда удавалось:

«Ум и чуткость не всегда преимущество».

«Страсть, гнев, вера, стиснутые зубы упорства - все это придает ценность не только истине, но и заблуждению». 

«Жизнь не брезглива, и иногда самые негодные материалы она подхватывает и приспособляет для своих целей... Спящего человека может пробудить и глас апостольский, и обыкновенное телячье блеянье».

«Старость - самое неожиданное, что поджидает нас в жизни».

Из книги Троцкого «Моя жизнь»:

"Первое качество Сталина - леность, - поучал меня когда-то Бухарин. - Второе качество - непримиримая зависть к тем, которые знают или умеют больше, чем он. Он и под Ильича вел подпольные ходы".

Из этих нескольких фраз можно сделать некоторые заключения не только о Сталине и не только о Бухарине, но и о самом авторе.

«Моя жизнь» написана в 1929 г., когда над головой Бухарина сгущались тучи, он был обвинен в «правом уклоне» и Троцкий мог только гадать, чем эта травля закончится.

Зная, как уязвимо положение Бухарина и как мстителен Сталин, зачем же было Троцкому приводить в книге ТАКИЕ слова первого о втором? Это очень смахивает на предательство. И еще: кажется, нигде, кроме этого случая, мы не найдем указаний на леность Сталина. Напротив, все источники говорят, что он обладал огромной работоспособностью, был трудоголиком.

И добро бы призывать Бухарина в свидетели было совершенно необходимо с политической точки зрения. Но нет, в книге и без того масса убийственных обличений Сталина.

Надо подчеркнуть, что Троцкий относится к Бухарину без злобы, скорее с симпатией, снисходительно, хоть и с долей презрения.

Зачем же было подставлять бывшего товарища под удар? Мог ли Троцкий просто не принять в расчет возможные последствия для Бухарина? Было ли это его просчитанной целью – «надежно» восстановить Сталина против Бухарина?

В любом случае, порядочные люди так не поступают. «Порядочные» - в обычном бытовом значении слова. В политике, как учил Ленин, совсем другие понятия о порядочности. 

Зиновьев, Каменев, Троцкий говорили, что социализм в «одной, отдельно взятой» России построить невозможно. Сталин, напротив, утверждал, что вполне возможно. У Ленина можно надергать цитат в обоснование как той, так и другой точки зрения.

Социализм в одной стране был построен, что должно доказывать правоту Сталина.

Но, присмотревшись, обнаруживаешь, что здесь, как в очень многих других случаях, все сводится к определению термина.

Для оппозиционеров всех мастей, как и для Энгельса с Лениным, социализм означал «новый тип государства без полиции, без постоянной армии, без привилегированного чиновничества».

Троцкому было ясно, что до такого, «классического», социализма России – как до звезды небесной. Как можно обойтись без полиции и постоянной армии во враждебном капиталистическом окружении? Одна надежда – на мировую революцию, на братскую помощь пролетариев Запада.

Сталин объявил достигнутой целью то, куда смог попасть: «все средства производства общенародная собственность, эксплуататорские классы уничтожены, - вот вам и социализм».

Мечтатель-хохол из светловской «Гренады», мечтавший облагодетельствовать испанских крестьян, - это типичный троцкист.

Нагульнов из «Поднятой целины», мечтавший расправиться с врагами трудящихся индусов, - это типичный троцкист.

Присыпкин, он же Пьер Скрипкин из «Клопа» Маяковского, решивший, что довольно он навоевался, натерпелся, теперь пора сосредоточиться на внутренних проблемах, - сторонник Сталина. Бог с ними, крестьянами в Гренаде – давайте разбираться, как взять хлеб у своих русских крестьян.

Троцкий не мог не потерпеть поражения, потому что «караул устал»: вождю весьма  затруднительно «перманентно» удерживать массы в состоянии романтической приподнятости, она же истерическая взвинченность. Тем более что цель – мировая революция – становилась все более неясной и призрачной.

Павка Корчагин (если кто не помнит, это главный герой романа Николая Островского «Как закалялась сталь») активно борется с троцкистской оппозицией. Мне это казалось странным: по складу характера Корчагин (и сам Николай Островский) скорее должен был быть среди троцкистов.

И вот в перестроечные времена я прочитал, что в черновом варианте страстный боец революции, как и можно было предположить, примкнул к левой оппозиции и лишь позже, с муками и метаниями, отказался от ужасного заблуждения. В процессе редактирования это компрометирующее обстоятельство, разумеется, выкорчевано с корнем, и эпизод исправлен в правильном духе.

Василий Розанов (о коем Троцкий отзывался с величайшей брезгливостью) упрекал царя в том, что не привлек Николая Чернышевского к государственной службе: прекрасный был бы чиновник и государственный муж. Можно только гадать, какими государственными мужами оказались бы Писарев, Белинский, Михайловский, Шелгунов. Но истории угодно было поставить эксперимент с превращением мыслителей и пламенных публицистов, так сказать, вольтеров - в революционные фельдфебели, комиссары и генералы. 

Можно констатировать, что большевистские «золотые перья» (Покровский, Воровский, Ольминский, Скворцов-Степанов) не показали себя выдающимися администраторами, крупными государственными деятелями, а Луначарский на посту наркома оказался весьма посредственным организатором.

 Самое меньшее, что можно сказать о Троцком-литераторе: его талант и мастерство ничуть не уступает вышеназванным публицистам, Но, в отличие от них, Троцкий был не только «пером», но и «мечом» партии. Образы художественного критика и стратега, создателя армии, сурового правителя, беспощадного воителя - совмещаются с большим трудом. (Поэтесса Лариса Рейснер была комиссаром на крейсере, но это все же совсем не тот масштаб).

 «Импрессионизм – это смакование жизни через трубочку».

«Развитие искусства есть высшая проверка жизненности и значительности каждой эпохи».

«В искусстве человек выражает... потребность в гармоничном и полноценном существовании, в котором ему отказывает классовое общество. Поэтому каждое истинное произведение всегда выражает сознательный или подсознательный, активный или пассивный протест против реальности».

С трудом веришь, что это выводила та же рука, что подписывала приказы о расстреле каждого десятого в полках, «запятнавших себя позором отступления», директивы о взятии заложников, предложения об организации концлагерей...

Этот эстет и тонкий ценитель художеств сочинил злобную статью «Диктатура, где твой хлыст?!», после которой выслали из страны другого эстета и тонкого знатока художеств Юлия Айхенвальда (преступление, требовавшее хлыста, состояло в том, что этот критик посмел пожалеть расстрелянного Николая Гумилева).

Поистине, непостижима душа человеческая!

…А Сталин очень любил оперу и в юности писал стихи.

Троцкий всюду возил за собой секретарей и стенографисток – чтобы, значит, ни единое словечко из его речей не пропало для истории.

Какое тщеславие!

Пушкин и Лев Толстой берегли свои черновые рукописи. Зачем? Ведь произведения уже были опубликованы! Почему классики хотели сохранить для истории каждое свое словечко? – неужели тоже из тщеславия?

Нет, каждому истинному литератору свойственно уважительно относиться к слову: большим трудом оно дается.

Отдал ли Троцкий приказ убить Сергея Есенина? Такая теория бытует, она очень красива и символична: чернокудрый демон-инородец, воплощенная русофобия, против голубоглазого блондина, воплощения духа русскости.

Трудно понять, однако, какие у Троцкого имелись мотивы для тайного убийства великого поэта – если не считать, конечно, сатанинской неизбывной ненависти ко всему чистому, высокому, святому, т.е. русскому. И разве того был сорта этот публичный человек, любитель широких жестов и театрального пафоса, чтобы исподтишка расправляться с неприятными ему людьми?

Юрий Емельянов, автор книги о Троцком, защищает версию убийства Есенина с помощью довольно странных аргументов. 

В некрологе (М.Горький считал, что лучшее о Есенине написано Троцким) Лев Давыдович назвал днем смерти поэта не 28 декабря, а 27-е. Значит, имел точную информацию о том, что Есенин на самом деле был убит днем раньше, чем официально объявили. Расписался, изверг, в собственном злодействе, сам себя раскрыл. 

Боль Троцкого об утрате? Насквозь лицемерная. Похвалы? Фальшивые, иезуитские, сквозь зубы. Короче говоря, ясно, что именно он подослал убийц.

Вообще, методология Ю.Емельянова исходит из тезиса товарища Сталина: «Если этого нельзя исключить, значит, это вполне возможно.

Почему Троцкий поехал в качестве корреспондента на Балканскую войну? Нельзя исключить того, что позиция журналиста открывала ему доступ к информации, в которой очень нуждался его верный друг Парвус.

Почему Троцкий осуждал зверское обращение болгар с турецкими пленными? Из человеколюбия? Из желания сообщить миру правду о кротких православных братушках? Ха-ха! «Совершенно очевидно, что эти публикации были выгодны османским друзьям Парвуса».

«Возможно, Троцкий выполнял приказы тех, от кого зависел». «Не исключено, что он имел возможность встретиться с людьми из окружения Якоба Шиффа (известного русофоба-сиониста – А.Х.). Однако свидетельств о таких встречах нет».

«Не исключено, что имел возможность, хотя доказательств нет» - этак очень удобно обосновывать всё что угодно, но неужели это нынче считается исторической наукой?!

А я вам попытаюсь доказать, что смерть Айседоры Дункан была вовсе не несчастным случаем, а спланированным убийством, за которым стоял Троцкий! Разве можно исключить, что в руки танцовщицы попали документы, разоблачавшие Троцкого как убийцу ее бывшего мужа Есенина? Разве можно исключить, что она собиралась предать гласности эти материалы, что, по меньшей мере, поставило бы крест на политической карьере Троцкого? Разве можно исключить, что Троцкий, располагавший обширной сетью наемных убийц, диверсантов и шпионов и т.д. и т.п.?

Эрудиция Юрия Емельянова как ученого вызывает у меня серьезные сомнения. Можно ли ему верить, если Альтфатера, царского адмирала, перешедшего на службу Советской власти, он относит к лицам еврейской национальности, а пятидесятилетнего эрцгерцога австрийского Фердинанда – юным? Я не могу верить господину Емельянову, и когда он называет Троцкого ответственным за смерть героя Японской, Первой мировой и гражданской войн казака Филиппа Миронова. Однажды, когда Миронова собирались просто и на скорую руку расстрелять, Троцкий настоял на торжественном судилище с громовой обвинительной речью. Вслед за смертным приговором последовало помилование (о котором просил, как ни странно, и обвинитель). Тайная казнь, неизвестно по чьему приказу, при других невыясненных обстоятельствах – разве это в характере Троцкого?

Хотя, конечно, и это возможно, раз этого нельзя исключить.

«Человек, повторявший расхожие в его среде русофобские шаблонные суждения и не сумевший найти ничего ценного в русской культуре, стал считаться олицетворением высокой культурности... И хотя он мог к случаю процитировать русских писателей, он, очевидно, воспринимал их как примеры отсталой культуры».

Это все тот же Юрий Емельянов.Суждения его предельно шаблонны: «Если русофоб, значит поклоняется Западу».

Троцкий не «к случаю», а постоянно цитировал русскую классику, в том числе какую-нибудь «Василису Мелентьеву» и другие малоизвестные произведения. Но сказать, что он не нашел ничего ценного в русской культуре? Считал ее отсталой и только? Наш большой историк, видимо, не читал литературно-критических этюдов Троцкого о русских писателях, от Жуковского, Гоголя и Толстого до Есенина и Маяковского – но тогда как хватило наглости делать такое безапелляционное заявление? Другой вариант: Емельянов сознательно, как бы помягче сказать, пытался ввести читателя в заблуждение.

Троцкий свысока отзывался о некоторых деятелях русской культуры? Так он и о многих очень крупных деятелях западной культуры отзывался свысока, в высшей степени непочтительно - такой это был человек.

В чем можно упрекнуть Троцкого, так это в переоценке некоторых деятелей русской культуры: и Гоголь у него «сделал бесконечно много», и Жуковский сделал «страшно много», и Глеб Успенский «оставил колоссальное наследство», «как драгоценный камень, он будет очаровывать игрой красок и линий», и Леонид Андреев «к чему ни прикоснется, все превращает в чистейшее золото поэзии». 

Нет, пожалуй, слово «врет» более точно определяет некоторые пассажи из книги историка Емельянова!

Пресловутое высокомерие Троцкого, его злая насмешливость, подчеркивание своего интеллектуального превосходства.

Можно подумать, Ленин к товарищам только и «милел людскою лаской» и не высмеивал, не унижал ближайших соратников! На вопрос, правда ли, что Ильич дал ему прозвище «Каменная ж…а», Молотов ответил: «Знали бы вы, как он отзывался о других!» Но такой стиль общения не мешал соратникам любить Ленина, на него не обижались, т.е. за ним признавали право обижать.

Сталин, как известно, был груб до хамства, но за ним тоже признавалось это право. Как говорил Троцкий, «На людей незамысловатых его грубость нередко производит впечатление искренности».

Почему же при общении с Троцким наркомы и прочие ответработники проявляли такую обидчивость?

Ленин бывал страшен в гневе, но и проявлял отеческую заботу – давал распоряжение "направить в санаторию" или "выдать пару теплой обуви".

Сталин мог оскорбить, но тут же и обласкать.

Троцкий не только «не умел или не желал быть сколько-нибудь ласковым и внимательным к людям» в нем не было «того очарования, которое всегда отличало Ленина» (Луначарский о Троцком, 1919 г.). Можно предположить, что он не мог скрывать презрение к плохому работнику, к неумному и невежественному человеку. Это черта, вполне допустимая у крупного администратора, но совершенно неуместная у политика, которому приходится иметь дело с человеческим материалом самого различного качества. 

При этом Троцкий не просто уважительно, но и любовно отзывался о таких соратниках, как Мартов, Засулич, Иоффе, Склянский. И не сказал злого, несправедливого слова (во всяком случае, мне такого не попадалось) о русском человеке «из народа». Пользуясь характеристикой по-настоящему умного человека, данной Дмитрием Быковым, в нем не было холодного презрения к тем, кто в интеллектуальном отношении стоит много ниже. Можно предположить, что Троцкий демонстрировал неуважительное отношение к тем, кто оказался не своем месте, был вознесен слишком высоко. Таких всегда много в переломные времена, 

Особо примечательно, что Троцкий умел отдавать должное своим врагам - даже Сталину, несмотря на всю личную ненависть к нему.

Да, Сталин «самая выдающаяся посредственность нашей партии»; его честолюбивая воля не соответствует ресурсам ума и таланта; он не отличается способностью к обобщению и творческого воображения. Однако в то же время:

«Сила воли Сталина не уступала, пожалуй, силе воле Ленина».

«Чрезвычайное развитие практической проницательности и хитрости…».

«…не трус».

«…твердость характера цельность, упорство…».

Сравним с тем, как Ленин и Сталин переставали видеть хоть какие-то достоинства в людях, ставших политическими врагами и с огромным трудом выдавливали из себя, вместо привычной ругани, хотя бы нейтральные, «объективистские» оценки.

 Троцкий умел наносить обиды и наживать себе врагов.

Он пишет (по поводу книги «Шаг вперед, два шага назад»): «Бедный Ленин!», «Такой скудости мысли, какую обнаруживает тов. Ленин, мы не ожидали», «Ленин поставил себя в смешное положение».

И еще: «Для него (Ленина – А.Х.) марксизм не метод научного исследования, налагающий большие теоретические обязательства, нет, это… половая тряпка, когда нужно демонстрировать свое величие, складной аршин, когда нужно предъявить свою партийную совесть!»

И это всё о человеке, который в совсем не далеком прошлом был его учителем и наставником, хвалили и защищал его и чьим вернейшим младшим товарищем считался Троцкий («ленинская дубинка»- говорили их общие противники)!

Такое не забывается. Трудно упрекнуть Ленина в том, что он, чрезвычайно высоко оценивая способности Троцкого, до конца жизни так и не смог вполне его простить и избавиться от некоторой подозрительности по отношению к нему. 

Ради красного словца не жалеть матери-отца – черта литератора, дорожащего сиюминутным эффектом, но не политика. Истинный политик, полемизируя с бывшим единомышленником, никогда не дойдет до последней черты оскорбительной насмешливости, не сожжет за собой мосты. Истинный политик имеет в виду, что сегодняшний оппонент завтра может вновь стать соратником. Значит, идейные споры нельзя превращать в личные обиды и непримиримые ссоры, не отталкивать окончательно потенциального союзника.

«Тон делает музыку». Кроме «содержательной» стороны насмешек, на обиженных, видимо, особенно действовали уничижительная интонация, жесты и мимика. Многие современники отмечали крайне неприятную манеру Троцкого злобно (по другим источникам иронически) кривить рот.

Некоторые источники (например, художник Юрий Анненков, писавший парадный портрет Троцкого) отмечают его деликатность по отношению к подчиненным и даже заботу о людях, от него зависимых. 

(Анненков остался ночевать в кабинете Троцкого, а когда хозяину потребовалось взять какую-то бумагу, он ходил на цыпочках, стараясь не произвести ни малейшего шума, чтобы не разбудить спящего, как он думал, живописца. Сравнить с тем, как Сталин, несмотря на все просьбы и запрещения, приказывал шоферу поздними ночами подъезжать к самому подъезду, хотя тарахтенье мотора будило других обитателей Кремля).

Кстати, по свидетельству того же Анненкова, Троцкий был не тщедушно-плюгавым, какими обычно представляются нам чахоточные местечковые комиссары, а человеком выше среднего роста и пропорционального сложения. 

Еще о том, как Троцкий наживал себе врагов.

Он, кажется, находил особое удовольствие в том, чтобы оскорбить как можно больше выдающихся современников.

О Розанове: «возведенный в гении взбунтовавшийся семинарский любомудр»,

Об Андрее Белом: «трусливо-суеверная пачкотня», «самодовольное отыскивание психологических гнид».

О Бердяеве: «кокетливый философский фланер». (И после этого Бердяеву хватило христианского всепрощения назвать Троцкого блестящим талантом и одним из немногих, желающих сохранить красоту образа революционера»).

О Мережковском: «преждевременный культурный себялюбец», «всегда имеет вид тревожный, но никого не тревожит», «цитатами, как трупом на войне, защищается от вражеских выстрелов».

Над Струве Троцкий поизгалялся так, что только человек с таким огромным самомнением, как Петр Бернгардович, мог спокойно пережить эти убийственные издевательства и уничижения.

Стихотворение Бальмонта он воспроизвел в обратном порядке, от последней строчки к первой, чтобы доказать: он такой замены слагаемых смысл и ценность художественного целого не меняется (таковы, стало быть, смысл и ценность!).

Попробуйте догадаться, к кому относятся эти ужасно резкие и – заранее скажу – несправедливые отзывы:

«…солидное и достаточно всестороннее невежество… всесторонне безответственный критик».

«…Не точку зрения свою проводит, а предъявляет свою талантливость».

«…бесцельное самопроявление».

«…титаническая фразеология».

«… помогает европеизирующейся в культурное мещанство интеллигенции освобождать для себя самой свое общественное естество».

 «…в такой мере теоретически невменяем, что даже в отдаленной степени не представляет себе границ своего невежества: у него не только нет познаний даже в собственной его области, но, главное, нет никакого метода мысли, - а ведь именно метод мысли и делает человека образованным».

Одну из лучших статей этого автора, о футуризме, Троцкий называет «крикливой и гримасничающей». И даже оценку «талантливый малый» он воспроизводит с издевательской интонацией

Трудно поверить, что все это – о Корнее Ивановиче Чуковском!

Ну, если придираться, можно неохотно согласиться с тем, что Чуковский скорее блестящ и импрессионистичен, чем глубок и методичен. Но разве это недостаток?! Самого Троцкого постоянно противопоставляли Ленина и Сталину по тому признаку, что «те основательны, мощны, глубоки, а этот ярок, блестящ, но и только». Можно подумать, Фриче, Авербах и Ермилов, имевшие правильный марксистский «метод мысли» имели какое-то преимущество перед Чуковским, с его «самопроявлением»!

Не может быть, чтобы Троцкий читал Чуковского, не испытывая удовольствия, и не видел, насколько он как критик выше Потресова, Фриче, Ольминского, с их «правильным, т.е. марксистским методом мысли».

Так и кажется, что Троцкий использовал Чуковского не только для показательной экзекуции «безыдейного литератора», но и для «собственного самопроявления». В некотором отношении эти двое были одного поля ягоды.

Судя по его дневникам, Чуковский надолго запомнил нелестные характеристики. Странные, совершенно не типичные, даже нелепые в устах К.И. восторженные слова о Сталине (тоже в дневниках, так что о целенаправленном подхалимстве нет речи) – не оттуда ли идут, не от копившейся обиды на Троцкого? «Враг моего врага…» 

Если Троцкий отталкивал от себя людей и умел только наживать себе врагов, откуда же взялись десятки и сотни тысяч его сторонников и приверженцев, тайных и явных – в партии, в армии, среди учащейся молодежи? Тех самых сторонников и приверженцев, которые были расстреляны или брошены в концлагеря за КРТД – контрреволюционную троцкистскую деятельность?

Одно из двух: либо Троцкий, несмотря на всю свою надменность, неуживчивость, капризность и русофобию, опирался на массовую поддержку. Либо репрессии товарища Сталина были все-таки необоснованными и под флагом борьбы с троцкизмом в лагеря бросали совершенно непричастных людей. 

Ни то, ни другое нынешние поклонники великого товарища Сталина признать не способны.

Объясняя, почему Давиду Альфаро Сикейросу и группе его сподвижников не удалось покончить с Троцким, обычно говорят: Сикейрос был художником, а не профессиональным убийцей, поэтому действовал как дилетант, плохо организовал нападение на дом Троцкого.

Но Сикейрос был не только художником, но и участником гражданской войны, боевым командиром. Свою книгу воспоминаний он назвал «Меня называли лихим полковником».

Кому попало такое ответственное «мокрое» дело не доверили бы, и консультанты по организации налета наверняка имелись.

Видимо, нервы у нападавших не выдержали. Одно дело воевать, другое – убивать безоружных. Тут, конечно, нужна привычка, которой у Сикейроса не было.

Я помню, году в 1960-м в «Литературной газете» появилось обращение представителей советской интеллигенции к президенту Мексики: «Свободу Давиду Альфаро Сикейросу!» (он продолжал отбывать свой срок за попытку убийства). Авторы обращения умудрились обойти вопрос, за какое же преступление художник был осужден. Складывалось впечатление, будто его посадили за убеждения, за принадлежность к Коммунистической партии. О том, как связан Сикейрос с Троцким, нам сказал «по секрету» лектор обкома КПСС, только в 1970 году, когда Сикейрос был уже на свободе и повел себя неправильно, неблагодарно по отношению к Советскому Союзу. 

Энгельс, Каутский, Лафарг, Меринг, Плеханов, Ленин и другие теоретики-марксисты не обращали особого внимания на ницшеанство и не считали нужным специально разоблачать его философию, видимо, не считая его опасным конкурентом в борьбе за влияние на рабочий класс («другое дело Дюринг или Бернштейн!»).

Не удивительно, что Троцкий счел это пробелом и решил его восполнить.

Троцкий считает, что Ницше - идеолог паразитирующих на буржуазии крупных жуликов, финансовых мошенников. Если бы Джеффу Питерсу и Остапу Бендеру нужна была бы философская поддержка, они обратились бы именно к Ницше. Издеваясь над этическими нормами буржуазии, поклонники Ницше охотно не пренебрегают удобствами, которые создаются буржуазным обществом, и всячески оправдывают пользование благами, в созидании которых они не принимают никакого даже формального участья.

Ницше отрицает мораль, «но это касается главным образом тех сторон ее (как сострадание, милосердие и пр.), которые нормируют (,,,) отношение к тем, "которых слишком много". Что же касается "сверхчеловеков" в их взаимных отношениях, то они вовсе не освобождаются от моральных обязательств. Когда Ницше говорит об этих отношениях, он не боится употреблять такие слова, как добро и зло и даже почтительность и благодарность». (Иными словами, не только благородные и великие художники, но и благородные жулики и великие комбинаторы обязаны быть честными между собой). 

Не удивительно, что он говорит о Ницше «на равных» и даже сверху вниз.

Не удивительно, что его анализ блестящ.

Удивительно, что автору этого блестящего анализа всего 21 год - возраст студенческий, но Троцкий не получил систематического образования, он в философии самоучка, а по мнению некоторых неуч, невежда, профан. 

 «На восточной равнине никто не заготовил для наших предков наследства, а природа открыла ее полярным ветрам и набегам азиатских кочевников. Для того чтобы на этом огромном пространстве со скудным и суровым московским центром могло сложиться государство, способное противостоять азиатскому Востоку и европейскому Западу, нужно было крайнее напряжение материальных сил населения. При этих условиях церковь не могла развиться как самостоятельная организация - для этого у страны не хватало питательных соков. Церковь должна была сразу подчиниться государству, стать не только его идейной опорой, но и его прямым административным орудием».

Вполне державно-патриотическое высказывание, не правда ли? Обратите особое внимание на фразу «для НАШИХ предков». Имеются в виду жители Русской равнины, а не Западной Европы и тем более Палестины. Автор невольно выдал, что чувствует себя русским.

И еще одна подобная характерная «оговорка»: «До Гоголя национальных писателей мы (МЫ!) не имели». 

Такой он был ненавистник всего русского, этот Лейба Троцкий!

Троцкий проявлял интерес к масонству, контактировал с масонами. Из этих фактов нетрудно сделать далеко идущие выводы. Они и делаются, далеко идущие выводы. Мне кажется, что ложность этой версии может быть доказана стилистически. 

«Первоначальное франкмасонство стремилось идеологическим путем восстановить и упрочить в обществе касто-цеховую мораль взаимности, естественно разрушавшуюся под ударами экономического развития».

«Мелкобуржуазные парламентарии, стремясь противопоставить распыляющей силе современных отношений некоторое подобие нравственной связи людей, не находят ничего лучшего, чем масонство».

Спрашивается: способен ли человек «вовлеченный», близко к сердцу принимающий дела вольных каменщиков и активно участвующий в осуществлении (а то и в разработке) их тайных зловещих замыслов, - рассуждать с такой академически отстраненно-равнодушной интонацией?

Ах да, по логике конспирологов, равнодушие – напускное, деланное, нарочитое, что и выдает Троцкого, разоблачает его как несомненного масона.

Но по этой логике, крайне подозрительной по части масонства фигурой является и Сталин: поддерживал контакты с масонами (Чхеидзе, Церетели, Рузвельт), а главное: ДЕМОНСТРАТИВНО уклонялся от осуждения масонства, ни слова не проронил и в их защиту, разве что однажды проговорился насчет ордена меченосцев. А его знаменитая скрытность – у кого еще можно было ей научиться, кроме масонов? То-то же! Какие еще доказательства нужны? 

Троцкий был гораздо понятнее, ближе западной интеллигенции, чем Сталин. Но что делать, власть-то, сила-то были у Сталина!

Сознавая справедливость критики Троцкого, западные «левые» шли за Сталиным.

- Что ж поделать, Нужно терпеть Сталина, прощать ему все эти крайне неприятные эксцессы.

Троцкий – очень удобная фигура для битья, его ненавидят как истинно русские националисты, так и правоверные коммунисты (впрочем, грань между ними иногда почти неуловима). В течение нескольких десятилетий его имя нельзя было упоминать в нейтральном контексте, не говоря уже о положительном. В отношении него действовала «презумпция виновности»: если теоретически нельзя исключить возможность сотрудничества Троцкого с фашистами, значит, такое сотрудничество действительно имело место. 

- Где доказательства?

- Доказательств быть не может, ибо этот авантюрист ловко прятал концы в воду, но вся логика политической борьбы неумолимо свидетельствует…

В отношении Сталина действует иная логика, «патриотическая»: «Нельзя и помыслить, что Сталин сделал что-то дурное».

Да-да, доктор исторических наук Юрий Жуков так и пишет: чтобы Сталин до лета 1926 года имел основания враждовать с Троцким - «об этом и помыслить невозможно». Словно Ленин еще в 1923 г. не говорил о том, что серьезный конфликт «между выдающимися вождями» угрожает расколом партии.

Вообще статья Ю. Жукова («Литературная газета», №10 за 2010 год) любопытна в плане той самой двойной морали.

«Борьба со Сталиным стала для Троцкого навязчивой идеей» - надо полагать, в борьбе с  Троцким, с его тенью, с легендой о нем Сталин не допускал никаких «излишеств».

«Троцкий лил на Сталина потоки грязи» - надо полагать, сталинская печать говорила о Троцком чистую правду.  

Троцкий призывал убить Сталина – это ужасно. Сталин убил Троцкого – это было совершенно необходимо, ибо «злобная антисоветская пропаганда Троцкого и деятельность созданного им IV Интернационала… несли раскол рабочего движения, в новых условиях должного сделать всё для борьбы с нацистской Германией».

Значит, это Троцкий мешал рабочему классу бороться с Гитлером?! Напомню, это относится к 1940 году, когда СССР не только ничего не делал для борьбы с нацистской Германией, но и всячески нацистам способствовал!

Вот такие у нас пошли историки.

Впрочем, с Юрием Жуковым давно всё ясно. 

Всё ясно с ученым, который уверяет, будто всё изображенное в пьесе Вс.Вишневского «Незабываемый 1919» и соответствующем фильме – совершеннейшая истина, тогда как сам И.В.Сталин, главный герой этих произведений, просмотрев фильм сказал с неудовольствием: «Нэ так всё было».

Всё ясно с доктором наук, который пишет: «… его книги, исходящие (?? злобой и ненавистью».

Огорчительно, что газета, на страницах которой появляются такие перлы, по старинке называет себя «литературной».

Ленин, Дзержинский, Чичерин, Луначарский, Коллонтай, Бонч-Бруевич, Оболенский-Осинский, Красин, Орджоникидзе, Антонов-Овсеенко, Менжинский, Куйбышев… Что между ними общего? Оказывается, до 1917 года все эти видные деятели принадлежали к дворянскому сословию. Перечень без труда можно продолжить: есть подсчет, согласно которому каждый пятый большевик (у меньшевиков та же картина) был выходцем из дворян.

Троцкий – выходец из крестьян, правда, совсем не беднейших: отец его был собственником и крупным арендатором земли, почти помещиком. Большинство большевистской верхушки составляли не рабочие, а детки более или менее состоятельных родителей – купцов средней руки, инженеров, учителей. 

Из этого нетрудно сделать вывод, что так называемая пролетарская революция привела к власти представителей эксплуататорского класса и отчасти буржуазной интеллигенции.

С таким же успехом, приведя перечень фамилий во главе с Лейбой Троцким и Янкелем Свердловым, можно доказать, что власть в России захватили сионисты. 

________________________________

© Хавчин Александр Викторович