Чацкий презирает старичков, которые «сужденья черпают из забытых газет времен очаковских и покоренья Крыма».

Времена очаковские – это 1788 - 1790 годы. Покорение Крыма – это 1783 – 1791 годы. Действие бессмертной комедии происходит лет тридцать спустя. Значит, для Чацкого времена до его рождения почти такая же древность, как времена Мафусаила. Фамусову, который теоретически мог бы участвовать в упомянутых исторических событиях, это должно казаться очень обидным. Как если бы мне, 66-летнему, пишущему эти строки, какой-нибудь молодой человек сказал бы, что я древний старец, черпающий сужденья из забытых газет времен начала афганской войны и Московской олимпиады.

Самая обидное: судя по некоторым статьям и комментариям в социальных сетях, нынешние молодые люди уверенны в том, что они куда лучше нас, старичков, знают, как жилось советским людям при Хрущеве, Брежневе, Андропове.

В качестве статиста я раз десять принимал участие в спектакле «Ученик дьявола» (пьеса Дж.Б.Шоу). Там в последнем действии есть такой обмен репликами:

- Боже мой, что же скажет история?

- Солжет, как всегда…

В этом месте неизменно раздавался хохот и аплодисменты.

Шел 1965 год. Недавно сняли Хрущева, и переписанная «под него» история СССР энергично переписывалась снова, совсем-совсем правильно, ну абсолютно правдиво.

В 1965 году советский народ не вполне доверял официальной истории (а была ли другая?). Впрочем, в этом наш народ был не одинок. По-моему, ни один народ не доверяет на все 100 процентов официальной истории. А кто, собственно, принимает историческую науку как науку (кроме самих историков, разумеется)? По-моему, все относятся к ней, к ее выводам и концепциям с большим или меньшим скептицизмом. 

Нет, в том, что Великая Французская революция началась в 1789 году, мало кто сомневается, но как только речь заходит об оценке деятельности короля, Дантона, Марата, Робеспьера…

Публицисты любят ссылаться на высказывание мудрого китайца: «Слишком мало времени прошло, каких-то двести лет с небольшим, чтобы мы могли судить об этих событиях справедливо».

В самом деле, либералы, консерваторы, радикалы, реакционеры всех мастей,- у каждого из них есть свой политический интерес представить в выгодном свете одну сторону, а другую – в невыгодном, сделать акцент на тех или иных обстоятельствах, фигурах, мотивах.

Когда не будет политического интереса, остынет и обычный человеческий интерес, в смысле любопытство. Сегодня уже можно совершенно беспристрастно повествовать 

о бургундском короле Гундобаде и непростых его отношениях с Римским папой Симмахом, о не менее запутанных интригах Хлодвига и Теодориха с королем готов Хигелаком, но кого сегодня волнуют тайны шестого века нашей эры?

Великие люди отзывались об истории весьма неуважительно. Роджер Бэкон уверял, что история доставляет тем больше удовольствия, чем менее она правдива. Значит, напрасно древние греки причисляли историю к искусствам и назначили ее покровительницей не какую-нибудь нимфу или грацию, а именно музу? И неужели стремление историка к красоте слога сразу разоблачает его как лжеца? Но, возможно, говоря об удовольствии, Бэкон имел в виду не эстетическое наслаждение, а патриотическую гордость? Тогда его афоризм способен вызвать негодование: что хотел сказать философ - что чем больше история приятна национальному чувству, тем менее она правдива? 

Вольтер заметил, что у всех народов историю заменяет басня (имея в виду не литературный жанр, а отношение текста к действительности). Наполеон уточнил: чтобы ложь стала историей, с ней все должны быть согласны. Жаль, не уточнил император, кто эти «все»: ясно же, что французы и русские вряд ли согласятся в обозримом будущем считать «всей правдой» о Бородинском сражении одно и то же историческое сочинение.

Авторы новейшего времени тоже вдоволь поупражняли свое остроумие: «Когда историю очистят от лжи, не обязательно останется правда, иногда – совсем ничего»,- издевается Станислав Ежи Лец. А кто, хотелось бы знать, будет очищать историю от лжи? Кто будет решать, где ложь, где правда, где совсем ничего? Историки, конечно! По каким основаниям? По историческим же источникам, но другим… 

Может быть, всего ядовитее слова историка и культуролога Теодора Лессинга (1872 – 1933): «История никоим образом не смеет претендовать на звание науки, ибо она слишком глубоко погрязла в болоте коллективных фантазий. История – миф человечества, которое приспосабливает свои представления о прошлом к сиюминутным потребностям». Характерно само по себе название книги Лессинга: «История как попытка придать смысл бессмысленному».

Начавши цитировать, трудно остановиться...

Эрнест Ренан: «Талант историка состоит в том, чтобы создать верное целое из частей, которые верны лишь наполовину».

Итак, один талантливый историк творит нечто правильное из элементов, правильных лишь частично. Другой историк, не менее талантливый, берет из тех же частей другую половину и объявляет получившееся целое – верным. Как узнать, кто из них прав? Если обе теории внутренне непротиворечивы, хорошо истолковывают логическую связь и закономерность известных фактов, не искажая их, хорошо вписываются в более широкие концепции, отделить верное от неверного достаточно сложно. Особенно профану…. Хотя нет, как раз наоборот: полный профан как раз мгновенно определит, где истина, а где фальсификация. Истинно то, что укрепляет патриотическую гордость, фальсификация – то, что эту гордость ослабляет.

Вас учили в школе, что Русь два с половиной века жила под татаро-монгольским игом? Вам нагло врали, чтобы привить чувство национальной неполноценности и сделать легкой добычей западной пропаганды. А на самом деле… 

«Как только на Руси стало известно о существовании Золотой орды, туда тут же отправились молодые ребята, чтобы... пограбить пришедших из богатого Китая на Русь монголов… В 1360 году новгородские хлопцы с боями прошли по Волге до Камского устья, а затем взяли штурмом большой татарский город Жукотин (Джукетау). Захватив несметные богатства, ушкуйники вернулись назад и начали "пропивать зипуны" в Костроме.

С 1360 по 1375 год русские совершили восемь больших походов на среднюю Волгу, не считая малых налетов. В 1374 году новгородцы в третий раз взяли город Болгар (недалеко от Казани), затем пошли вниз и взяли сам Сарай - столицу Великого хана. В 1375 году смоленские ребята на семидесяти лодках под началом воевод Прокопа и Смолянина двинулись вниз по Волге. Уже по традиции они нанесли "визит" в города Болгар и Сарай. В 1392 году ушкуйники опять взяли Жукотин и Казань… Бить татар на Руси считалось не подвигом, а промыслом. За время татарского "ига" русские ходили на татар каждые 2-3 года, Сарай палили десятки раз, татарок продавали в Европу сотнями. Что делали в ответ татары? Писали жалобы! В Москву, в Новгород. Жалобы сохранились. Больше ничего "поработители" сделать не могли… Они нам до сих пор этих визитов простить не могут!»,- обширная цитата взята из статьи, в десятках, если не в сотнях копий гуляющей по русскоязычным сайтам Интернета.

«А в школе всё еще рассказывают, как русские сиволапые мужики плакали и отдавали своих девок в рабство - потому, как быдло покорное»,- заключает автор этот раздел.

Всё хорошо, стройно, патриотично. Гордиться собой, своими молодецкими подвигами – неотъемлемое право каждого народа.

Но как быть с другой хорошей, стройной и не менее патриотичной концепцией русской истории, которую так пронзительно-терпко, так щемяше выразил великий отечественный философ Иван Ильин:

«Не из одних ли страданий соткалась ткань нашей истории? Отовсюду доступные, ни откуда не защищенные — мы веками оставались приманкой для оседлого запада и вожделенной добычей для кочевого востока и юга Нам как будто на роду было написано — всю жизнь ждать к себе лихих гостей, всю жизнь видеть разгром, горе и разочарование…»

Жалеть себя, беднягу горемычного, страдальца болезного - тоже неотъемлемое право любого народа.

И всё же историкам-патриотам надо определиться: ходили отважные русичи в Царьград, на хазар и половцев, на татар – или всю жизнь ждали к себе лихих гостей. Два очень патриотических образа – лихого ушкуйника и сиротинушки горемучной плохо сомещаются.

Впрочем, можно выдвинуть объединяющую, вдвойне патриотичную концепцию: когда русские грабят – это хорошо, когда грабят русских – это плохо.

Русскую историю можно представить как поле битвы между поганой ратью либеральных, т.е. состоящих на службе у Запада клеветников-русофобов и светлым воинством русских патриотов. Возьмем, однако, двух рыцарей из светлого воинства - Льва Гумилева и академика Бориса Рыбакова. Им бы дружить и совместно противостоять фальсификаторам! Вместо этого, академик поливает Гумилева, как какого-нибудь иностранца или инородца: «грешит недобросовестностью»; «озарение, заставившее Л.Н. Гумилёва фальсифицировать историю», «множество небрежностей и ошибок»; «Л.Н. Гумилёв насилует текст»; «чудовищное искажение летописей»; «недобросовестная подтасовка исторических источников, сумбурный экскурс в чуждый для него древнерусский мир»; «попытка обмануть всех тех, кто не имеет возможности углубиться в проверку фактической основы «озарений» Л.Н. Гумилёва». («Вопросы истории, 1971, №3. — С. 153—159).

Говорят, Лев Николаевич Гумилев, в свою очередь, предлагал аспирантам ловить академика на фактических ошибках – и те успешно ловили. Уж если у таких выдающихся патриотических историков не всё правильно, кому ж тогда верить, братцы?!

Впрочем, «истинно русский» евразиец тут же возразит, что Льва Гумилева нельзя без оговорок отнести к настоящим патриотам. Он утверждал немыслимо еретические вещи: мол, до конца XIV века русские были не вполне славянами, и современный русский этнос ведет свое происхождение не совсем от русских, а «Слово о полку Игореве» – политический памфлет, написанный значительно позже, чем принято считать…

Перейду к истории ужасно древней. Такой древней – дальше некуда.

Три миллиарда лет тому назад в мировом океане плавали микроорганизмы. Плавали, не обнаруживая никаких намерений эволюционировать. Вдруг примерно полмиллиарда лет назад эти существа вымирают и вместо них появляются новые, многоклеточные. Чарльз Дарвин откровенно написал, что не может объяснить это явление (получившее название «Кемврийский взрыв»), хотя оно может служить убедительным аргументом против дарвинизма.

Ученые-естественники считают хорошим тоном или даже делом обязательным самим выискивать и приводить доводы, опровергающие собственную теорию. Ученые-историки идут по этому пути, только если на каждый контраргумент у них есть контр-контраргумент. Не могу припомнить, чтобы у академика-патриота Бориса Рыбакова, или у великого Льва Гумилева, или у другого крупного историка имелось честное признание: мол, и оригинальна моя гипотеза, и остроумна, и хорошо объясняет такой-то процесс, но есть вот такой-то факт, который никак в мою концепцию не вписывается. 

А. Н. Толстой был уверен, что отцом Петра Первого был патриарх Никон. И лицом очень похожи, и характеры у обоих сильные, властные, неукротимые (ничего общего с мягким, безвольным царем Алексеем), и в одном из писем царя есть упоминание о «великой обиде», нанесенной государю патриархом. Свою версию происхождения Петра Алексей Николаевич и в статьях обосновывал, и в романе «Петр Первый» провел. 

Я решил выполнить очень кропотливые и глубокие научные изыскания, несколько лет просидел в архивах, перерыл гору источников. И вот что мне удалось выяснить.

Будущий царь родился в 1672 г., а Никон еще в 1658 году удалился в Новоиерусалимский монастырь. В 1666 году он был лишен патриаршего достоинства и даже епископского сана и сослан в Белозерский монастырь.

Теперь вопрос: если эти сведения можно получить в любом справочнике за три минуты, как же писатель-патриот - к тому же, в отличие от меня, действительно много лет просидевший в архивах и перерывший гору источников, - сумел впасть в такую конфузную ошибку? Как умудрился элементарно не сопоставить легко доступные даты?

Неужели застила взор красота версии?

Римский папа Иннокентий IV пишет послание князю Александру Невскому, в котором выражает благодарность за строительство католического храма в Пскове.

Это подтверждает широкую, уникальную для той эпохи веротерпимость князя и всего русского народа. 

Если бы князь не разрешил строить католический храм, это было бы истолковано тоже в пользу князя: святой благоверный разгадал попытку Запада взять под контроль духовную жизнь Пскова, не стал попустительствовать наглой политике Ватикана, блюл истинную веру и защищал ея от нечестивых коварных католиков.

Один русский князь перед встречей с ханом Золотой Орды согласился исполнить языческий обряд - прошел между очистительных огней. Это показывает, на какие жертвы и компромиссы готов пойти политик-патриот ради блага любимой Руси.

Другой русский князь отказался исполнить языческий обряд и принял мученическую смерть. Это показывает, что политик-патриот готов пожертвовать жизнью ради Святой Веры, но не пойдет ни какие компромиссы, не осквернится чужеземной мерзостью.

Вот какая гибкая, диалектически тонкая штука – патриотическая история, лишенная даже намека на фальсификацию!

Кстати, рискну предположить, что святой благоверный князь Александр Невский был бы очень удивлен, если бы ему сказали бы, что он сделал судьбоносный выбор между Западом и Востоком. То есть удивился бы тому, что выбор оказался судьбоносным: князь руководствовался тактическими, сиюминутными соображениями, надо было выжить и удержать власть.

Жермена де Сталь: История почти всегда приписывает как отдельным личностям, так и правительствам больше комбинаций (другой перевод: возможностей или вариантов действия), чем у них на самом деле было.

Сегодня мы видим другие выходы из положения и удивляемся, почему такими очевидными пренебрегли, но для самого исторического деятеля выбор, наверное, был далеко не столь трудным и мучительным, как нам представляется.

Множество раз мне доводилось читать о том, какая несусветная грязь царила в Европе несколько веков тому назад. Вши считались признаком святости. Русский посол при дворе Людовика XIV писал домой: «их величество смердит, аки дикий зверь». Католические монахи гордились тем, что вода НИКОГДА не оскверняла их ноги, разве что ручей переходили. Французский двор переезжал из замка в замок, ибо на прежнем месте невозможно было находиться из-за убийственного запаха. На стенах Версаля красовались зловонные потеки. Кучи дерьма близ городских стен достигали такой высоты, что стены приходилось надстраивать. И так далее.

Обо всем этом на страницах национал-патриотических изданий и сайтов рассказывается с таким упоением, с таким торжеством, что просто диву даешься.

Можно подумать, посрамление европейцев, живших несколько веков назад, возвышает истинных русичей наших дней! Ну да, в былые времена французы и прочие были ужасными грязнулями, а русские любили ходить в баню. Но сегодня большинство людей на Западе принимают душ ежедневно, а то и дважды в день, и зубы чистят по утрам и вечерам, как велел знаменитый Мойдодыр. Делают шаги по пути прогресса. В плане чистоплотности довольно заметно сократили разрыв с православными.

Так, может быть, не нужно так бурно радоваться тому, что некогда в Европе царила несусветная грязь, вши считались признаком святости и т.д.?

Трудно понять, почему сведения о позорном состоянии средневековой Европы должны тешить национальные чувства нашего соотечественника. Еще труднее понять, почему мрачные события отечественной истории должны подрывать сегодняшний боевой дух, внушать чувства неуверенности в себе и страха перед западными завоевателями.

Шекспир написал трагедию про ужасного злодея Ричарда Третьего. Трагедию ставят в самых разных странах, и англичане почему-то не стесняются того, что был у них такой кровавый тиран, и не считают, что изображение этого тирана ущемляет их национальные чувства. Хотя некоторые исследователи убеждены в невиновности Ричарда, этого мудрого и милосердного правителя, оклеветанного врагами. Складывается впечатление, что сынов Альбиона мало волнует истинный облик собственного монарха: дела слишком давние. 

Оказывается, Иоанн Грозный тоже был мудрым и милосердным правителем, истинным православным христианином, оклеветанным врагами России именно за то, что очень много сделал для нашей Родины: ввел суд присяжных, бесплатное начальное образование, медицинский карантин на границах, местное выборное самоуправление. При Иоанне Грозном впервые появилась в Московском царстве регулярная армия, имевшая первую в мире военную форму. За период его царствования территория страны увеличена в 30 раз, из Европы переселились в Россию свыше 30 тыс. семей. И ни один человек не был казнен без суда и следствия. 

Эти данные взяты из уже упомянутой статьи блогера-патриота. В отличие от флегматичных англичан, светлую память об Иване IV Васильевиче он защищает с необыкновенным внутренним накалом, нервно и надрывно, на грани исступления. А как иначе вести полемику с теми, кто искусно внедряет в сознание русского народа искаженные представления?! Ведь очернение образа царя – часть широкомасштабного плана информационной войны, целью которой является духовное подчинение русских. 

С такими аргументами не поспоришь. И кто решится вспомнить, что, несмотря на небывало возросшую военную, духовную и экономическую мощь России в царствование Грозного, хан Девлет-Гирей сжег Москву, погубив и угнав в полон десятки тысяч русичей, а мудрый и милосердный царь в это время бежал из столицы.

 «Общее число «репрессированных» составило от трёх до четырёх тысяч. А времена были лихие – вспомните Варфоломеевскую ночь!»,- сообщает блогер-патриот.

Действительно, что значат 3-4 тысячи убитых на протяжении нескольких десятилетий по сравнению с 5-8 тысячами убитых за несколько дней - и где? В ихнем «культурном» и «цивилизованном» Париже! (А всего за несколько недель во Франции погибло, по умеренным оценкам, 15-20 тыс. человек). 

Однако разница между Варфоломеевской ночью и расправами Ивана Грозного очевидна.

В Париже был погром, лишь отчасти связанный с религиозным фанатизмом. Екатерина Медичи, королева-мать, рассчитывала ликвидировать десяток-другой вожаков гугенотской партии. Но события вышли из-под контроля и вылились в стихийные массовые беспорядки. Под маркой борьбы с ересью должники принялись убивать кредиторов, мужья – надоевших жен, алчные наследники – богатых родственников. Король был растерян, он такого не ожидал и даже спас нескольких видных гугенотов. 

Итак, в Париже - бунт черни, возможно, спровоцированный, но совсем не желанный властью. В Москве - казни, пытки проводила сама власть. В одном случае народ показал себя более жестоким и бесчеловечным, чем монарх. В другом случае царь был круче народа. 

События во Франции вызвали ужас и были осуждены в европейских странах, и даже Иван Грозный их не одобрил. Значит, массовая резня воспринималась как явление не рядовое, а исключительное.

«Подумаешь, три-четыре тысячи казненных!»

Королева английская Мария Тюдор приказала сжечь на костре около трех сотен протестантов и за это получила прозвище Кровавой. 

Правда, Генрих VIII, тоже английский король, другой современник Ивана Грозного, казнил около 70 тысяч поданных. Это подсчитали сами же англичане. Они что, не понимают, как унижает этот исторический факт всю нацию?

Наверное, не понимают. Вот тупые!

Лечащим врачом Моцарта был доктор Матиас фон Саллабо - не только один из лучших венских терапевтов, но и крупнейший токсиколог того времени, создатель австрийской школы судебной медицины. Неужели такой специалист не обнаружил бы симптомы отравления, если бы они действительно были?!

Казалось бы, очень убедительный аргумент против версии, будто Сальери или кто-то еще убили гениального композитора.

Но если мы заранее знаем, что Моцарт – жертва масонского заговора и что с ним расправились за попытку изобразить (в «Волшебной флейте») тайные обряды зловещего сообщества, нас ничто не сможет сбить с толку:

- Разве не странно, что Моцарта лечил как раз специалист по ядам? Да потому он и вызвался лечить, что сам же и погубил Вольфганга-Амадея или хотел скрыть факт убийства. Всем известно, что мировое масонство имело огромное количество агентов именно среди врачей.

Генерал Аракчеев – воплощение жестокости, тупости, трусости. Таким сохранился его образ в нашей исторической памяти.

Но когда Александр Благословенный поручил двенадцати крупным сановникам подготовить предложения об отмене крепостного права, самым толковым и проработанным оказался проект Аракчеева (по некоторым сведениям, его идеи через полвека легли в основу Манифеста 19 февраля).

Допустим, документ подготовил не сам Аракчеев, а его секретари, помощники, советники. Значит, у него были хорошие помощники – подобрать их у него ума хватило.

Народная память связала с именем Аракчеева военные поселения, хотя в действительности он отговаривал императора от этой затеи. И не кто иной, как Аракчеев предлагал сократить срок военной службы с двадцати пяти до восьми лет.

Кстати, так ли плоха была идея военных поселений? На содержание армии шла половина государственного бюджета. Создание поселений, т.е. как бы еще одного, кроме казаков, военно-земледельческого сословия, дало возможность сократить эти расходы, отказаться от рекрутского набора в мирное время. В военных поселениях были очень неплохие по тому времени госпитали, школы, передовая агротехника. Казна не только возместила все траты на создание поселений, но и получила доход 20 млн. рублей. Колоссальная сумма! 

Во время перестройки, когда разрешили заговорить о дедовщине, она считалась чем-то органически чуждым русско-советской армии. Родилась, мол, в эпоху застоя как вопиющее нарушение славных традиций. Между тем, и до революции это явление процветало, о чем имеется много свидетельств. Вот одно из них: 

«Между товарищами развито было так называемое старикашество. Старый, засидевшийся долго в одном классе, воспитанник первенствовал, главенствовал, называясь старикашкой, обижал слабых, а иногда даже равных по силе, заставляя себе служить, и т. п. При мне в нашей 2-й роте таковым был некий 18-летний Балк, позволявший себе возмутительные вещи: он заставлял товарищей чистить себе сапоги, отнимал деньги и булки, плевал в лицо и т. д».

Речь идет о гардемаринах, и автор неожиданный – Николай Римский-Корсаков, великий композитор. Мемуары его называются «Летопись моей музыкальной жизни», и о нравах, царивших в военно-морского училища упоминается между прочим. Видать, здорово Римского-Корсакова допекло это старикашество, если он вообще останавливается на этом предмете в книге, посвященной совсем другим вещам!

По нашим традиционным представлениям, турецкая армия – воинство крайне жестокое, но трусливое, неорганизованное, если иногда и побеждающее, то только числом, а не умением. Этот образ мирно уживается с представлением о восточных людях как отчаянно храбрых, лихих рубаках, фанатиках долга.

Вот какой приказ отдает утром 25 апреля 1915 года, в самый отчаянный момент сражения, командир 57-го полка турецкой армии: «Я не приказываю вам наступать, я приказываю вам умереть. Пока мы будем умирать, другие войска и командиры смогут придти и стать на наши места».

К концу сражения весь полк погиб. Вот так они воевали! 

Командиром, отдавшим этот приказ, был Кемаль-паша, будущий президент Ататюрк.

С легкой руки М.Горького пошла гулять легенда о неизбежном вырождении русских купцов в третьем поколении.

Отец Александра Коновалова, министра Временного Правительства, владелец огромных ткацких фабрик, вел разгульный образ жизни. Это было второе поколение купеческой фамилии, и Александру, казалось бы, сам бог велел вырасти дегенератом, пьяницей и развратником. Но он еще не знал этого и стал хорошо образованным, широко мыслящим и энергичным деятелем, много занимавшимся благотворительностью. Кроме всего прочего, он давал сольные концерты как пианист и, по свидетельству Милюкова, играл очень недурно. 

Купцами в третьем поколении были и Станиславский, и композитор Глазунов, а если покопаться, то можно, наверное, найти еще много примеров. Но кто отважится опровергать самого Горького?!

«Большевики воплотили вековые чаяния русского крестьянства о разделе помещичьей земли между теми, кто ее обрабатывает».

Но так ли уж облагодетельствовала мужичков Советская власть?

Накануне революции у крестьян было 164 млн. десятин земли, у дворян - 53 млн. Менее одной трети. Кусок довольно ощутимый!

Но пойдем дальше. Из 12 миллионов крестьянских дворов лишь около трех миллионов имели менее 5 десятин, а каждый третий двор - более чем десятью десятинами (при тогдашнем уровне агротехники одной десятины хватало для прокормления одного человека). Разделив все дворянские земли, крестьяне получили в среднем по одной десятине на двор. Прибавка ощутимая, но не решающая, не принципиальная. Зато тысячи культурных хозяйств, дававших значительную часть товарного хлеба, в результате самой справедливой земельной реформы просто исчезли.

Цифры и аргументация взяты из докладов царского министерства земледелия. Звучит очень внушительно, однако надо иметь в виду, что «в среднем по одной десятине на крестьянский двор» - это как средняя температура по больнице. В Сибири и на Дальнем Востоке помещичьего землевладения вообще не было, а в черноземных губерниях, где имелись огромные поместья, крестьяне могли получить значительно больше, чем по одной десятине на двор.

От засухи 1889 – 1892 годов погибли 375 тыс. крестьян, от засухи 1921 года, после самого справедливого земельного передела, - около 5 миллионов.

Римский папа Пий XII опозорил и себя, и всю католическую церковь тем, что не протестовал и не призывал паству протестовать против геноцида евреев в европейских странах. Вообще не выразил своего отношения к Холокосту, когда еще можно было как-то повлиять на события, и лишь после войны осудил нацистов.

На эту тему написана не одна сотня статей, несколько книг и пьеса Р. Хоххута «Наместник».

Не так давно я узнал, что Верховный понтифик вел себя так недостойно не потому, что боялся Гитлера или втайне симпатизировал Германии. Оказывается, он несколько раз порывался выступить с резким осуждением нацистов. Но у тех был в распоряжении действенный способ одернуть Папу: как только он соберется выразить негодование – тут же парочку, а то и дюжину патеров-кюре отправят в концлагерь.

В Голландии оккупационные власти приступили к депортации евреев, в том числе перешедших в христианство, но не трогали евреев-монахов. Стоило местному архиепископу возмутиться, гестаповцы приступили и к монахам.

Пий XII не был беспринципным политиканом от религии, тем более не был циником-аморалистом. Он, надо думать, прекрасно понимал, как пострадает и его персональная репутация, и репутация Святейшего Престола, но не решился спасти доброе имя ценой гибели конкретных людей.

Выбор нечеловеческий, немыслимый.

В 1954 году торжественно отмечалось трехсотлетие добровольного воссоединения Украины с Россией. По этому случаю (точнее, 19 февраля 1954 года) Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР».

Тогда мне было восемь лет, мальчишка я был любознательный, внимательно слушал разговоры взрослых, слушал радио и даже, кажется, читал газеты, которые только о Переяславской Раде, о Богдане Хмельницком, о вечных нерушимых узах и писали. Запечатлелся в памяти рисунок на обложке журнала «Крокодил»: два веселых красавца идут плечо к плечу уверенной походкой в светлое будущее, а внизу краткий, но содержательный диалог: «Товарищ Иванов, давно ли вы дружите с товарищем Иваненко?» - «Да вот уже триста лет!»

Сегодня широко распространено мнение, что «этот дурак Никита отдал Крым хохлам», чтобы заручиться поддержкой украинской партноменклатуры, и что так поступить мог только замаскированный русофоб. Могу засвидетельствовать: передача полуострова не только не вызывала ни малейших протестов русского населения, но воспринималась с гордостью: вот, мол, какой мы, русские, щедрый и великодушный старший брат, вот какой царский подарок преподнесли младшему братишке! И вряд ли Хрущев угождать украинской партийной элите, зная, что российская партийная элита будет против.

А если и считать этот Указ ошибочным, идиотским – один ли Хрущев и он ли в первую голову несет за него ответственность? 

В 1954 году Никита Сергеевич не был полновластным хозяином державы и общепризнанным вождем, тяготы управления почти на равных делили с ним верные сталинские ученики и сподвижники Молотов, Маленков, Ворошилов, Каганович, Булганин, Микоян, Первухин, Сабуров, Поспелов, Суслов. Ну, предложил Хрущев глупость, но они-то почему согласились?

И даже если согласиться с тем, что Хрущев был дураком и-или вредителем: что же это за систему создал Великий Сталин – систему, которая позволяла дураку и-или вредителю, захватившему власть после смерти Гениального Вождя, навязывать Партии и Государству свои дурацкие и вредительские решения? Что же это за система, которая требует для своего функционирования исключительно гениев и великих людей и тотчас начинает давать сбои, а там и разваливается, стоит только на самой вершине оказаться недостаточно великому и решительному лидеру?

Василий Тредиаковский в царствование императрицы Анны Иоанновны провозгласил: 

«Торжествуйте все российские народы, / У нас идут златые годы».

Исторический оптимизм отличает всякую автократическую власть. Шеф жандармского корпуса Александр Бенкендорф дал чеканную формулу: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение». Столыпин гарантировал чудесное преобразование страны за двадцать лет покоя. 

Впрочем, революционные демократы по части исторического оптимизма не отставали. Белинский завидовал своим внукам и правнукам. Чернышевский призывал любить будущее, светлое и прекрасное. И так вплоть до «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

Но параллельно существовала другая точка зрения: золотой век России – позади. Фонвизин противопоставляет екатерининскую эпоху петровской и приходит к неутешительным выводам.

 В александровскую эпоху золотым веком казалась екатерининская, в николаевскую – александровская.

Славянофилы и, как ни странно, Николай Второй тосковали по России допетровской, а у нынешних блогеров – огромный выбор вариантов, что считать золотым веком и какую Россию – прекрасной, но, увы, невозвратимо утраченной: языческую до крещения князем Владимиром, первых Романовых, последних Романовых, Сталина, Брежнева… 

Общий знаменатель: раньше было лучше, чем сейчас, а завтра, скорее всего, нам будет хуже, чем сегодня.

Одно утешение: остальному миру будет еще хуже.

_____________________

© Хавчин Александр Викторович