 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
Моему отцу, деду и всем жителям бывшей Ново-Ильевки посвящается
После выхода моей статьи «Ново-Ильевка. История села.» (Relga, №19 (237) 01.12.2011 последовала масса отзывов - как от бывших односельчан, так и от жителей Краснодарского края, которые нашли в моём повествовании что-то новое для себя. Спасибо всем за Вашe участие! Аркадий Шефнер
И вот, в одном из разговоров с моим читателем Виктором Эйхвальдом, проживающем недалеко от города Нюрнберг, выяснилось, что у него в семейном архиве имеется список лиц из Ново-Ильевки, репрессированных в период «Большого террора» в 1937-39 годах. Он был составлен также бывшим жителем этого села Эдмундом Георгиевичем Эйхвальдом, подтверждён десятью свидетелями и помещён в одной из немецких газет, выходивших в СССР для немецкоязычного населения. Ввиду ограниченности тиража газеты, узкого круга читателей и давностью лет, о существовании этого списка мало кто знал, и о нём забыли. Я же о нём только слышал, да и то только краем уха, когда старушки, собравшись у кого-то на очередных похоронах, оплакивая усопшего, поминали добрым словом его, его родителей и весь его пройденный жизненный путь. Разговаривая между собой вполголоса, говорили, что в этом списке указаны многие их односельчане. Естественно, о содержании и численности этого списка я не имел ни малейшего представления. Однако поиски в этом направлении проводил и не терял надежды его найти. И когда этот список наконец-то попал мне в руки, на глаза невольно навернулись слёзы! Список этот состоял из 100 имён!!! 100 человек из небольшой деревушки численностью населения на тот период всего 600-700 человек! Это 100 ЖИЗНЕЙ! 100 СУДЕБ!!!! 100 взрослых, трудоспособных людей! 2 женщины и 98 мужчин! Это чьи-то мужья и жёны, отцы и матери, деды, братья и сёстры! 100 семей остались без кормильцев, дети – сиротами, жёны – вдовами! Беда пришла практически в каждый дом!
Я не знаю лично ни одного человека из этого списка. Да и не мог знать в силу своего молодого возраста, многие из их родных, с кем мне удалось разговаривать, тоже никого не помнили и не знали лично! Но, все они заверяли меня, и я также разделяю их убеждённость, что это были невинные жертвы. Их арестовали по сфабрикованному кем-то из рьяных работников НКВД делу, выполняя разнарядку, спущенную сверху! И этот список, состоящий из 100 имён, ещё не полный. Ещё неизвестны судьбы многих людей, чьи следы теряются в эти годы. По рассказам моей бабушки - Шефнер Клары Яковлевны, урожденной Эйхвальд, осенью 1937 года одним из первых арестовали её отца, т.е. моего прадеда Эйхвальда Якова Ивановича. «Глубоко за полночь пришли военные.- Рассказывала она.- Их было пять человек. Перестреляли собак. Мы в то время жили уже отдельно от родителей, но по-соседству. И когда у них залаяли собаки и раздались выстрелы, перепуганная, я накинула на себя фуфайку и побежала к ним. На входе стоял солдат с ружьём, меня в дом не пустил, но через окно было видно что там творилось. Солдаты перевернули в доме всё вверх дном. Видно, что-то искали. Ничего не найдя, стали избивать отца. Потом выволокли его на улицу и опять стали бить, а когда он упал, пинали ногами, стараясь попасть больше по лицу и голове. Всё это происходило на виду у детей, жены, сбежавшихся соседей. Они постоянно ругались и матерились. Потом, связали отцу руки и привязали его к запряжённой телеге. Сами сели на телегу и тронулись в сторону конторы. Сначала он ковылял за телегой, потом упал, но солдаты не остановились и он так и волочился по земле до самой конторы сельсовета. Мы с мамой побежали за ними, но близко подходить боялись. Там уже были арестованные мужики из нашего села. Под утро всех их повели в сторону станции Степной. С тех пор аресты стали происходить очень часто и продолжались вплоть до лета 38-го года. Многие и по сей день не знают, что случилось c их родными. Из числа арестованных домой не вернулся никто.» Что послужило причиной столь непримиримого отношения к себе со стороны партии и правительства? Чем провинились эти несчастные колхозники из глухой глубинки? Почему их так беспощадно истребляли по всей стране Советов? А ответ прост. И он был уже заложен в преамбуле оперативного Приказа НКВД №00439, который был выпущен Ежовым 25 июля 1937 г. и в тот же день разослан телеграммами по всем управлениям НКВД.: “Агентурными и следственными материалами последнего времени доказано, что германский Генеральный штаб и Гестапо в широких размерах организуют шпионскую и диверсионную работу на важнейших, и в первую очередь оборонных, предприятиях промышленности, используя для этой цели осевшие там кадры германских подданных. Агентура из числа германских подданных, осуществляя уже сейчас вредительские и диверсионные акты, главное внимание уделяет организации диверсионных действий на период войны и в этих целях подготавливает кадры диверсантов". Данный Приказ предписывал арестовать всех немцев, работавших на оборонных заводах. Он положил начало «немецкой» операции, в ходе которой с 29 июля по 28 августа 1937 года по всей территории СССР было арестовано 472 германских подданных. Затем преследованиям подверглись десятки тысяч российских немцев, трудившихся в других сферах народного хозяйства и проживавших на всей территории СССР. Им, как правило, инкриминировалась «связь с заграницей», «шпионаж в пользу немецкой разведки», «создание немецко-фашистских диверсионных организаций» и тому подобное. Вот так, одним росчерком пера, почти полуторамиллионное немецкое население страны было отнесено к категории неблагонадёжных и, тем самым, превратилось в «пятую колонну»! Согласно этому Приказу, общее число осужденных по СССР советских немцев с 25 июля 1937 года по 15 ноября 1938 года составило 55005 человек, из них были приговорены к высшей мере наказания 41898 человек, что составляет 76,17%. По Краснодарскому краю за этот период осуждено: 2895 человек, в том числе к ВМН – 2784 человека, что составило 96,16%. Вошли ли в это число наши 100 человек из села Ново-Ильевка? Неизвестно. Ни в одной из Книг Памяти жертв политических репрессий ни по Краснодарскому краю, ни по спискам опубликованным Обществом «Мемориал», фамилии наших односельчан, репрессированных в 1937-38 годы не значатся. Хочется надеяться, что работа в этом направлении ведётся, и это всего лишь дело времени. Помимо операции против немцев, репрессии обрушились на поляков, греков, латышей, эстонцев, румын, харбинцев, финнов, афганцев, иранцев, китайцев, болгар, македонцев и др. Представители этих национальностей воспринимались сталинским руководством как питательная среда для шпионажа и добровольного сотрудничества с врагом. Операции против этих народов получили название «национальные». Помимо «национальных» операций, репрессии проводились также и к «врагам народа» и «бывшим кулакам и уголовникам». Согласно оперативному Приказу НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», репрессиям подвергались рядовые граждане СССР, среди которых были крестьяне, сельское духовенство, асоциальные элементы, уголовники и бывшие члены оппозиционных партий. Приговоры выносились особыми тройками НКВД. А в целях ещё большего устрашения и без того запуганного населения был разработан и довольно широко применялся Приказ НКВД № 00486 от 15 августа 1937 года «О порядке ареста жен изменников родины, участников право-троцкистских организаций, шпионов и диверсантов». Вышеперечисленные массовые карательные операции в совокупности составли суть «Большого террора» и в разной степени интенсивности проводились вплоть до ноября 1938 года. По этим приказам выносились такие же меры социальной защиты, что и по спецоперациям. Немцев «зачищали» и по этим операциям тоже. В годы репрессий одной из самых распространённых статей, по которой проходили обвиняемые, была статья 58, пункты 10, 11 УК РСФСР, предусматривавшая ответственность за организационную деятельность, направленную на подготовку или совершение контрреволюционных преступлений, либо участие в таких организациях. Аресты проводились по 1-й категории (враждебные элементы, подлежащие немедленному аресту и рассмотрению дел «тройками», «особыми совещаниями» с последующим расстрелом) и по 2-й категории (все остальные, менее активные враждебные элементы). Вся эта роковая для судеб миллионов людей «работа» была чётко спланирована. Лимиты на первую и вторую категории доводились сверху в конкретных цифрах вплоть до райотдела НКВД. В Азово-Черноморском крае, вскоре разделённом на Краснодарский край и Ростовскую область, по приказу № 00447 должно было быть репрессировано по 1 и 2 категориям 13000 человек. Арестованных было столько, что Краснодарское УНКВД не могло справиться только силами своих сотрудников. Поэтому к работе в «тройках» привлекались сотрудники районных отделений, в частности, Сочинского и Новороссийского НКВД. Они «трудились» наравне с сотрудниками центрального аппарата. В то время «тройки» являлись основным судебным органом. Они рассматривали дела заочно, в ускоренном порядке, одновременно «пропуская» десятки, сотни дел, по которым могли проходить тысячи заранее обречённых человек. Так, только 20 ноября 1937 года «тройкой» УНКВД по Краснодарскому краю было рассмотрено 1252 уголовных дела. Если предположить, что «тройка» работала без перерыва все 24 часа в сутки, то получалось, что на одно дело было затрачено чуть больше одной минуты. Фактически – несколько секунд. Рассказывая о своей жизни до революции, бабушка говорила, что их семья никогда не бедствовала, но и богато не жила. Родители всегда имели большое хозяйство, никогда не брали работников в наём, а всегда и везде обходились сами, расчитывая только на свои силы и силы своих домочадцев. Немецкие семьи были большие, порой под одной крышей проживали до 10, а то и более человек. И всё нажитое хозяйство являлось результатом общего труда каждого члена семьи, достигнутое путём ежедневного кропотливого и тяжёлого труда не одного поколения. С малых лет детей приучали верить в бога, почитать родителей и работать. Пьяных и праздношатающихся ни в одном немецком селе не было! Так же, как не было кабаков, а в лавках не продавали спиртного. Все были заняты своим делом. Отсюда и бросающееся в глаза благополучие немецких семей и немецких поселений. Просто иначе и быть не могло! Это было заложено в генах у каждого немца! С середины ноября 1937-го в районной газете «Ударник Полей» колхоз «13 годовщина Октября» почти не упоминается. Статей о недостатках и просчётах больше не печатается. Вероятно, и в редакции газеты произошли существенные изменения. Имя председателя колхоза Эйхвальда Георгия Валентиновича больше не упоминается. Тем не менее, при всех его возможных личностных недостатках, отсутствия должного образования и опыта руководства, колхоз, многие годы руководимый им, встал на ноги, занял прочные позиции и сформировался как единый трудовой коллектив. Эйхвальду Г.В., как и многим другим его односельчанам, было предъявлено обвинение в принадлежности к контрреволюционной немецко-фашистской диверсионной организации. Подобное обвинение было предъявлено также и трактористу, передовику производства, стахановцу Иосифу Эйхвальду, директору школы Брейтаг, секретарю комсомольской организации Герр, братьям: Михаилу и Адаму Петько; Ивану, Кондрату и Андрею Бер и многим другим колхозникам. Неважно, признали они свою вину или нет, приговор один: расстрел! И 31 марта 1938 года он был приведён в исполнение! Эта скорбная страница в истории Ново-Ильевки ещё до конца не дописана. Собранных данных совершенно недостаточно, чтобы даже представить масштаб проведённой в селе акции! Воспоминания свидетелей и очевидцев того времени очень скупы, отрывочны и поверхностны, да это и неудивительно. Нынешние люди преклонного возраста были тогда в основном детьми, подростками. Но даже и те, кому тогда было по 20-30 лет и которые живы сегодня, мало что могут рассказать, потому что все творилось в обстановке строжайшей секретности, скрытности, страха. Поэтому многие запомнили только некоторые внешние проявления этой трагедии. По всему Штейнгартовскому району, от села к селу, от дома к дому, ползли тревожные слухи, один другого страшнее, от них стыла в жилах кровь! Повсюду, в станицах Шкуринской, Кущевской, других близлежащих сёлах, в Красносельской и Штейнгартовской МТС, сельских советах и колхозах были раскрыты так называемые «контрреволюционные повстанческие организации», готовившие вооруженные восстания, выявлено множество «шпионов», проводивших контр-революционную агитацию и подрывную деятельность. В Тауруп-Звездочанском сельсовете, находящемся по соседству с Роза Люксембургским, раскрыта «глубоко законспирированная, широко разветвлённая контрреволюционная националистическая (латышская – прим. автора) диверсионно-шпионская организация». Комиссии НКВД и прокуратуры СССР «работали» над этим делом целый год! За короткий промежуток времени они практически обезглавили население латышских хуторов Тауруп и Звёздочка. Аресты здесь проводились регулярно: с 03.11.1937 по 18.01.1938 гг. Было арестовано более 60 человек. Преимущественно мужчины. Среди них Председатель Тауруп-Звездочанского сельского Совета Крузман И.А., директор средней школы Клявин Я.А., учителя. Сильный удар был нанесён местному колхозу «Коммунарс». Сложилась такая ситуация, что некому стало ухаживать за скотом и работать в поле. Были арестованы зоотехник колхоза Звирбул А.Г., бухгалтер Симон Я.А., бригадиры животноводства и полеводства, козхозники, шоферы, мотористы, пастухи, сторожа... Им всем было предъявлено одно обвинение, и участь у них была одна: расстрел с конфискацией имущества. 22 января и 2 марта 1938 года стали для жителей этих хуторов воистину чёрными днями! В эти дни приводился в исполнение Приговор. Тщетно искал в «Ударнике полей» хоть какое-то упоминание о происходящих в это время в районе, крае, да и вцелом по всей стране, событий. Ничего! Только в марте 38-го на протяжении нескольких дней печатался подробный отчёт о ходе процесса над 21 членом «право-троцкистского блока». Это был громкий, показательный, на всю страну процесс! На скамье подсудимых оказалась неугодная властям партийная верхушка в составе Бухарина Н.И., Рыкова А.И., Ягоды Г.Г., Крестинского Н.Н., Раковского Х.Г. и других. Их обвиняли в том, что они «по заданию разведок враждебных к Советскому Союзу иностранных государств составили заговорщицкую группу нод названием "ПРАВО-ТРОЦКИСТСКИЙ БЛОК", поставив своей целью шпионаж в пользу иностранных государств, вредительство, диверсии, террор, подрыв военной мощи СССР, провокацию военного нападения этих государств на СССР, расчленение СССР и отрыв от него Украины, Белоруссии, Средне-азиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана, Приморья на Дальнем Востоке – в пользу упомянутых иностранных государств, наконец, свержение в СССР существующего социалистического общественного и государственного строя и восстановление капитализма, восстановление власти буржуазии...». В эти дни все средства массовой информации до мельчайших подробностей цитировали стенограмму проходившего в Москве разоблачающего судилища. Не осталась безучастной даже «Пионерская правда». На первой странице, большими буквами написано: «ПРИГОВОР ВСЕГО СОВЕТСКОГО НАРОДА». «Меч советского правосудия неумолимо опустился на головы тех, кто осмелился поднять свою кровавую руку на советский народ, на его счастье. Банда убийц и шпионов, именовавшая себя "право-троцкистским блоком", приговорена к расстрелу. ...». Таким образом с малых лет ковался в сознании каждого советсого человека образ «врага народа» и эталон непримиримого отношения к нему. Высшая мера наказания представлялась единственной действенной мерой социальной защиты. Лишь тихим отголоском проходившей по всей стране «чистки», проскользнула в «Ударнике Полей» информация из рубрики партийной хроники: 10.02.38 №14 Партийная хроника Решением бюро Штейнгардтовского РК ВКП(б) исключены из рядов ВКП(б) следующие члены ВКП(б), как враги партии и народа: 1. Лохбаум Героним Иосифович, социальное положение крестьянин, член ВКП(б) с 1927 года партбилет № 1000905 (Бухгалтер колхоза «Путь Хлебороба» - Прим. A.S.) 2. Шац Вильгельмина Петровна, социальное положение крестьянка, член ВКП(б) с 1932 года партбилет № 1001088 (Председатель Роза Люксембургского сельсовета. – Прим. A.S.) 3. Щербатых Владимир Петрович, социальное положение служащий, член ВКП(б) с 1926 года партбилет № 1000991 (агроном Штейнгартовской МТС. – Прим. A.S.) Секретарь Штейнгардтского РК ВКП(б) М.Виноградов
О деле Щербатых Владимира Петровича, агронома Штейнгартовской МТС, в нескольких словах рассказал Константин Борин в своей книге «Вкус хлеба». Когда группе руководящих работников МТС и колхозов было предъявлено тяжкое обвинение (какое, в книге не сказано. – Прим. автора), и их исключили из рядов партии, Борин, зная этих людей не один год, работая с ними бок о бок, обратился к Надежде Константиновне Крупской и, заручившись её поддержкой, пошёл в генеральную прокуратуру. По заявлению Борина прокуратурой была проведена дополнительная проверка, и Щербатых, и ряд других председателей колхозов восстановили в партии и должностях. Многие семьи стали обращаться в прокуратуру Краснодарского края с просьбами, прояснить судьбу их пропавших отцов и мужей. Их запросы оставались без ответа. И только лишь в конце 50-х годов, стали приходить ответы, что их муж, отец или брат «в ходе следствия умер от язвы желудка», астмы или ещё отчего-либо. Но люди не успокаивались, писали и писали запросы, один за другим. И только в начале 80-х годов стали приходить правдивые ответы, проливающие свет на судьбы их родных. Полагаю, самое время немного подробнее рассказать о Эдмунде Георгиевиче Эйхвальде. Надеюсь, ныне здравствующие родственники не будут иметь возражений, тем более, что память об этом умном, добром и отзывчивом человеке до сих пор хранится в сердцах людей знавших и помнящих его. Арестованных свозили в Краснодар со всех концов края. Тюрьмы были переполнены, нетрудно представить, что в них творилось. 30 января 1938 года, в самый разгар «чистки», и.о. прокурора Краснодарского края Л.А. Востоков в докладной записке на имя Прокурора СССР А.Я. Вышинского писал: «… по Краснодарскому краю репрессировано по 1-й и 2-й категориям свыше 20.000 человек, члены семейств которых теперь… обращаются в краевую прокуратуру. Поток жалобщиков имеет тенденцию к постоянному увеличению и обещает в феврале-марте возрасти до больших размеров. В тюрьмах края содержится под стражей 16.860 человек, при лимите в 2.760 чел., налицо исключительная перегрузка, имело место уже появление инфекционных заболеваний заключённых в Краснодарской, Армавирской и Майкопской тюрьмах (сыпной и брюшной тиф)». Далее и.о. прокурора края Л.А. Востоков пишет о том, что около тюрем в Краснодаре, Армавире, Новороссийске скопилось большое количество родственников, пытавшихся узнать что-либо о судьбах заключённых, передать им одежду и продукты, получить свидание. Толпы людей не рассеивались даже ночью. Некоторые жили около тюрем по несколько дней. Складские помещения в Краснодарской тюрьме и почтамте были забиты посылками, адресованными заключённым. Спустя шесть месяцев после начала операции по репрессированию антисоветских элементов, Востоков рисует фактически картину стихийного бедствия. В тюрьмах края находилось заключённых в шесть раз больше, чем в них мест. Тысячи родственников готовы были ночевать у тюрем, лишь бы узнать хоть какую-то информацию о судьбах своих близких. Наверное, в то время не было ни одного человека, которого бы обошла стороной эта трагедия! В каждой семье под «зачистку» попал или отец, или брат, или дед, независимо от занимаемой должности и социального положения. Репрессировались даже целые семьи. Детей определяли в детские дома, приюты. Это была поистине национальная трагедия! Воочию представляю эту ужасную картину пыток, содержания в камерах, ожидания приговора и решешения их судеб и, наконец, приведение приговора в исполнение... Невольным олицетворением жестокого насилия является фильм «Чекист», снятый режиссёром Александром Рогожкиным в 1992 году. В основу его была положена повесть Владимира Зазубрина «Щепка», написанная им ещё в 1923 году. Главный «герой» фильма — начальник отдела ВЧК, председатель местной «тройки», принимающий участие в вынесении приговоров и расстрелах сотен людей. Впервые этот фильм я посмотрел вскоре после выхода его на экраны. Однако, как сейчас помню, он не возбудил у меня никаких чувств, кроме как омерзения от увиденного, обилия крови, пыток, казней и голых тел. С трудом досидел до конца сеанса, а при выходе пожалел о бездумно потраченном времени. И вот сейчас, по прошествии такого количества времени, опять всплывают в памяти картины этого ужасного фильма и начинаешь совершенно по-другому его воспринимать. Воспринимать именно с точки зрения преступления против человечности, отвергая всё остальное. И уже совсем неважно, что происходило это в 20-е, а не в конце 30-х годов, неважно, кем были эти люди - бывшие белогвардейцы, священнослужители, студенты или члены контрреволюционных немецких, латышских, греческих или ещё каких-то там организаций, русские, казаки или представители других народностей! Бойня проводилась по одному сценарию! И в этот сценарий всем известный маньяк-режиссёр, «Великий вождь и учитель», вписал имена наших родных и близких людей! Мотор был запущен, и изменить уже ничего невозможно! Съёмка в один дубль! Жизнь человека – вот самая большая ценность! И никто не вправе её отнимать! Даже если человек оступился, нарушил закон, ему необходимо дать шанс осознать содеянное и помочь всё исправить. Возможно, в своих суждениях я даю излишнюю свободу эмоциям и чувствам, а порой чрезмерно идеализирую и упрощаю происходящие события но, я считаю, что стесняться этого не нужно! Это всего лишь признак проявления человечности. В одном, довольно популярном в определённых кругах, журнале под названием «Часовой», издававшемся в Брюсселе, в номере №283 за март 1949 года имеется статья бывшего узника Краснодарской тюрьмы НКВД под названием «Изменник Родины». Имя главного героя, видимо, по соображениям конспирации, не приводится. А события, описываемые в ней, хоть и происходили на 4 года позже массовых репрессий Большого террора, в августе 1942 года, но не думаю, что здесь что-либо изменилось в лучшую сторону. В статье очень подробно и, на мой взгляд, правдиво описываются чувства заключённого, прошедшего через все ступени тюремного ада. Статья большая, не буду ее переказывать, а приведу лишь её основные моменты, относящиеся к периоду его пребывания в заключении в Краснодарской тюрьме. Из содержания статьи явствует, что главный герой – молодой парень, который «как сын раскулаченных и высланных родителей», был призван военкоматом и зачислен в рабочий батальон на рытьё окопов и противотанковых рвов. Отступая вместе с частями Красной армии, он и несколько его товарищей оказались в тюрьме Краснодарского НКВД. Со слов рассказчика следователь заставлял подписать их уже составленный им в желательной для него форме протокол дознания, требовал признания в побеге из воинской части, вызывая на допросы и не добившись признания, неоднократно их избивал, грозил расстрелом. Описывая условия содержания в тюрьме Краснодарского УНКВД, он рассказывал, что «... в тюрьме давали: 350 грамм хлеба и немного жидкого супа, так называемой «баланды». Режим и обстановка здесь были отень жёсткими. Окна камеры, закрытые особым козырьком, слабо пропускали дневной свет. Всё время горели электрические лампочки. В одном из углов камер стояла, так называемая «параша» - деревянная кадка, заменяющая заключённым уборную. Зловоние, исходящее от неё, отравляло воздух камеры. Было неимоверно душно и жарко, вентиляция отсутствовала.» Вот так он описывает судебный процесс и вынесение приговора: «Состав тройки ревтрибунала – двое мужчин и одна женщина. Кроме них – секретарь, также женщина. Все молоды. Их физиономии – озлобленные, жестокие. Суд был короткий: за измену Родине, по статье 193, п. «а» У.К. – высшая мера социальной защиты – расстрел, с правом обжалования решения суда в течение 72 часов. Выслушав приговор, я чуть было не упал. Ноги как бы подкашивались, отказывались повиноваться. Два конвоира взяв меня грубо под руки вывели через другие двери в соседнюю комнату, где я немного пришёл в себя. Здесь находились заключённые вызванные на суд ранее меня. Приговор у всех один. Только сроки обжалования решения тройки разные – 24, 48 или 72 часа.» «Примерно через час в комнату вошло 10 энкаведистов. Они одели нам на руки железные наручники и под строгой охраной, через коридор здания, вывели в двери выходящие в сторону двора. Здесь они толкнули каждого из нас в раскрытые двери «чёрного ворона» и отвезли в тюрьму. Сняв наручники, всех привезённых смертников разместили по разным камерам. Меня поместили в одиночку №8, где, вместо одного, уже сидело 5 смертников. Я оказался шестым. Подобных камер во втором корпусе второго этажа было 52. Здесь кроме «параш», никакого инвентаря не полагалось. Было неимоверно тесно и душно. Окна отсутствовали. Всё время горел неимоверно сильный электрический свет. Смертники стояли один возле другого. Днём они не имели права присесть даже на корточки, так как за этим следил часовой, прохаживающийся по особой дорожке, застеклённого особым стеклом, потолка. Ночью разрешалось, присаживаясь на корточки, один между коленями другого, спать. Но это был не сон, а сплошной кошмар, так как обыкновенно с 1 до 3 часов ночи смертников вызывали на расстрел. Времени, проведённого в этой камере, я никогда не забуду. В первую ночь после суда, среди ночи, открылся «волчок». Раздалось грубое приказание энкаведиста. «Л. (как правило произносилась только начальная буква фамилии), собери свои вещи и приготовься... Несчастная жертва великолепно знала, что её ждёт. Одни, а таковых было незначительное меньшинство, после вызова старались держать себя внешне спокойно; другие – падали в обморок, или с криком падая на пол, не хотели подыматься. Сейчас же открывалась дверь. Три энкаведиста, с матерной бранью и побоями, набрасывались на смертника, всовывали ему в рот, так называемый «кляп» металлический конусообразный клин, одевали на его руки наручники и, в том случае, если приговорённый к смертной казни не хотел сам идти, волокли, избивая его прикладами, по коридору и винтообразной лестнице, в нижний этаж корпуса тюрьмы, где у двери, расположенной с левой стороны коридора, уже стоял «чёрный ворон». Сунув его в автомашину, которая как правило, была полностью загружена смертниками, их отвозили в Краснодарское отделение НКВД, расположенное на углу улиц Красноармейской и Пролетарской, в здании бывшей гостинницы «Европа», где и приводили решение суда в исполнение, убивая жертвы в особых камерах электрическим током высокого напряжения...». В такой обстановке бедняга прожил 21 день!!! Выжить ему удалось только чудом, а рассказанное выдумать невозможно! Это нужно пережить! В свои двадцать с небольшим, стал он совершенно седым! Ещё один способ казни, применявшийся в Краснодарском УНКВД, описан в газете «Заря», издававшейся в фашистской Германии, в Берлине, от 15 октября 1944 года. Здесь на третьей странице помещена небольшая статейка под названием «Краснодарская мясорубка». Из-за своей явно выраженной идеологической направленности, она заслуживает, чтобы её привести более подробно. Описанное повергает в шок! «В советском Краснодаре на Пролетарской улице в многоэтажном и лучшем доме города, НКВД устроил свой вертеп, прославившийся своими пытками и расстрелами. Кто попадал в него после 1937 года, никогда не возвращался на волю. Гибли здесь люди безвестно. Родственникам на их запросы прокуратура СССР давала стандартный ответ: «Гражданин такой-то осуждён без права переписки...» И всё! Родные несчастного утешались: «осужден» - значит ещё жив. Бог, может быть, пошлёт счастье встретиться с ним, когда отбудет срок. Но проходили годы, а осужденные «без права переписки» не подавали никаких признаков жизни. Их судьба была тайной НКВД.» При отступлении из Краснодара здание краевого НКВД было заминировано, но взорвать его не успели. Заключённые были уничтожены. Всех, находившихся в подвалах затопили водой. С приходом германских войск на Кавказ, в здании НКВД на Пролетарской улице были обнаружены подвалы, кабинеты и технические устройства, позволяющие судить о «тайных и подлых делах его чекистских хозяев». Фашисты, поражённые изощрёнными методами своих «коллег», даже разрешили свободный доступ в помещение НКВД, проводили экскурсии и показывали всё это иностранным журналистам. «... Вот хорошо обставленный большой кабинет. Стены его обиты малиновым бархатом. Со стены смотрит «любимый» Сталин. Окон в комнате нет. Красивая люстра горит множеством электрических свечей. В комнате две двери: одна входная, а другая - неизвестного назначения... - Здесь, в этом кабинете, кубанским казакам, присуждённым НКВД к смерти, объявляли смертные приговоры, говорит по-русски немецкий офицер первым посетителям этого сталинского тайника, этой фабрики смерти. – А вот двери на тот свет, - произносит он, показывая рукой на вторые двери. – Эти двери открывались перед несчастными по прочтении приговора и смертник, переступив их порог, сразу проваливался вниз и навсегда исчезал... И действительно, за дверьми находилась небольшая камера, Как только в неё входил смертник, пол раздвигался и втягивался в стены, а человек летел вниз и сразу попадал в открытую пасть приёмного бункера – мясорубки; он быстро сползал по его гладким, скользящим поверхностям к острым ножам барабана и проходил через них, перемалываясь в фарш... Перемолотое тело проталкивалось дальше и сбрасывалось через язык барабана, как пластичный бетон из бетономешалки, в следующий бункер, а из него – сразу в большую канализационную трубу и в Кубань. В её мутных водах заканчивал свой последний путь «осужденный без права переписки». По этому пути в течении пяти лет, прошли сотни и тысячи приговорённых к смерти казаков». В затопленных подвалах, после откачки воды, нашли много трупов, многие из них были опознаны родственниками, которым пять лет назад прокуратура сообщила, что их родственник «осужден без права переписки». В стенах здания, также были найдены замурованные в стоячем положении люди, среди которых были и женщины. Подписал эту статью Г. Бушуев. Ещё один свидетель существования «человеческой мясорубки» - Палибин Николай Владимирович. До революции присяжный поверенный округа Московской судебной палаты. В Первую мировую войну поручик 2-й Гренадерской артиллерийской бригады. В августе 1918 года вступил в добровольческую армию. Затем в СССР вынужден был жить по подложным документам, на имя Лопатина. С 1923 года член коллегии защитников Кубанской области. В 1935 – «вычищен» и лишен возможности работать адвокатом. Во Вторую мировую войну, после занятия немецкими войсками Северного Кавказа, стал бургомистром Майкопа, областного города Адыгейской автономной области. Ушел с отступающей германской армией. Позже эмигрировал в США, где и умер в 1974 году. Написал книгу воспоминаний «Записки советского адвоката» о своей жизни и работе в Советской России, которую закончил издал в 1955 году. В своих «Записках...» Палибин писал: «...В Екатеринодаре в последнее время такие "дела" (имеются в виду казни – Прим. автора) были упорядочены и даже механизированы. Там осужденного вызывали в приличную комнату, где стоял один стол небольшого размера. Чекист, сидящий за ним, объявлял своей жертве, что приговор вошел в законную силу, а поэтому через полчаса он будет "физически уничтожен". Затем он указывал ему на небольшой коридорчик, через который была видна другая, светлая комната с окнами без решеток. Там стоял стол с письменными принадлежностями. Чекист разъяснял осужденному, что тот может пройти к столу и написать письмо и все, что он пожелает или просто посидеть и подумать наедине. Невольно человека тянули эти окна без решеток и возможность опуститься на стул после страшных услышанных им слов. Он вступал в коридор, пол под ним проваливался, и он падал в бездну, на дне которой была мясорубка. Она дробила, ломала и резала его на куски, и вода выносила остатки в Кубань. Когда во время Второй мировой войны Красная армия оставила район и его заняли немцы, они обнаружили эти комнаты и открыли их для публичного осмотра. (Перед отступлением Красная армия заминировала все главные здания и сооружения Екатеринодара (до революции так назывался город Краснодар – Прим. автора). Мины были соединены проводами с электростанцией. Инженер станции по приказу чекиста, который неотлучно находился при нем, должен был включить рубильник в надлежащий момент. Приказ был отдан. Рубильник включен. Мгновенно весь свет в городе погас, но взрыва не последовало. Чекист понял, что это "измена", выхватил револьвер и выпустил в инженера все семь пуль. Спасти его не удалось: он умер. К стыду моему, я забыл фамилию этого человека, отдавшего жизнь для спасения города и людей. По национальности он был армянин. Уцелела от взрыва и описанная мною комната с мясорубкой)» О «Краснодарской мясорубке» рассказывается также в «Истории России. ХХ век: 1894-1939» под редакцией А.Б. Зубова, а также в некоторых статьях других авторов, но все они базируются на уже упоминавшихся источниках, порой дословно цитируют их, и тем самым не могут служить подлинными доказательствами её существования. Этот зверский, изощрённый, иначе и не назвать, метод умерщвления и избавления от трупов, как «Краснодарская мясорубка», очень хочется считать вопросом спорным, отдавая предпочтение традиционному, проверенному, пролетарскому способу: К стене! Готовьсь! Пли! Трупы – в братскую могилу! Тем не менее, имеется множество аргументов «за» и «против» этой версии. С одной стороны, западная пресса того времени, выполняя заказ идеологических противников социализма, готова была придумать и не такое, лишь бы вселить зерно сомнения в души сознательных советских граждан. Нет веры ни газете «Заря», являющейся власовским органом пропаганды, ни журналу «Часовой», основанному офицерами-белоэмигрантами, ни воспоминаниям Палибина – рьяного противника Советской власти. Однако нет веры также и советским газетам и журналам той поры, которые были строго политизированы и являлись придатком обкомов, крайкомов, Центральных Комитетов и прочих структур. Чтобы подобная информация «просочилась» в прессу?! Чтобы кто-то поднял свой голос против НКВД?! Этого просто не могло произойти! Полетели бы головы не только журналиста, написавшего такое, но и главного редактора, и лиц, курирующих этот орган информации. Кроме того, этого не могло произойти по соображениям гуманности, отличавших советские партию и правительство, да и весь народ. Тщетно пытался я отыскать хоть какие-нибудь доказательства существования этой безжалостной машины смерти в печати не только советской, но и зарубежной, в первую очередь немецкой. Полагаю, что иностранные журналисты, да и сами оккупанты не преминули бы воспользоваться случаем запечатлеть такую картину на фото и киноплёнку. С другой стороны - отсутствие каких-либо разъяснений со стороны НКВД и последующих за ним структур. Отсутствие авторитетного мнения специалистов-историков, изучающих этот период советской истории. Отсутствие показаний свидетелей и очевидцев происходившего. Впрочем, какие тут могут быть свидетели? Пройдя сквозь ножи этой «мясорубки», вряд ли кто-то смог выжить... Кроме того, остается ещё один, немаловажный аргумент в пользу существования «Краснодарской мясорубки», это вопрос: куда вывозились и где захоранивались трупы расстрелянных? «Кровавая работа» местных НКВДистов не могла остаться незамеченной, и места захоронений, даже через годы, должны были быть обнаружены. Но их нет, нет о них сведений! Так, где же правда? Может, настало наконец-то время переоценки устоявшихся мнений? Ведь кто-то может рассказать правду? И кто может определить степень правдивости этой правды? Нам, живущим сейчас, трудно во всем разобраться до конца, т.к. мы с Вами живем в другое время и в других условиях. Время только начинает расставлять всё на свои места! Кто же были эти люди, в руки которых Родина вложила «карающий меч революции»? О чем они думали и что чувствовали, когда «раскручивали» дела, убивали повседневно и буднично, бессчётно и бессмысленно? Кто были эти палачи, прикрывавшиеся идеей о равенстве и братстве? Несомненно, на характер и масштаб репрессий в регионах влияли в различной степени и личные амбиции начальников УНКВД (стремление делать карьеру или, наоборот, не выделяться из общей массы), их осторожность (многие старались не выходить за рамки предписанного Центром) или «инициативность», наконец, такое свойство, как личная жестокость. Последнее отражалось не только в жестокости следствия (степень ее была разной в разных регионах), но и на характере приговоров.
О Малкине Иване Павловиче, как о первом начальнике Краснодарского УНКВД, олицетворяющим всю систему насилия необъятной страны Советов, сказано и написано очень много. По воле трагической судьбы с ним пришлось столкнуться простым колхозникам из Ново-Ильевки. Он родился в 1899 году в Рязанской губернии в семье рабочего-плотника. Закончил 3 класса церковно-приходской школы в селе Кузминское. С десяти лет на заработках. В 1917-м активно включился в революционную деятельность. В 19 лет стал военкомом партизанской бригады Рудольфа Сиверса. С сентября 1918 г. в рядах Коммунистической партии, а с января 1919 года - в органах ВЧК–ОГПУ–НКВД. Принимал активное участие в подавлении белоказачьих восстаний в станицах Усть-Медведовская, Слащевская, Букановская на Дону, осуществлял подпольную работу в тылу у белых, подавлял кулацкие мятежи на Кубани. За Малкиным было закреплено звание «Комиссар арестов и обысков», которым он сам явно гордился. При особом отделе IX армии имелись такие комиссары. В документах Филиппа Миронова имеется характеристика их деятельности: «Назначенные на ответственные посты комиссары станиц и хуторов грабили население, пьянствовали, злоупотребляли своей властью, чинили всякое насилие над населением... Отдел розысков и обысков при ревтрибунале, а также те же комиссары при производстве обысков отбирали вещи и продукты совершенно беззаконно, с совершением физических насилий. Эти действия настолько возбуждали население района, что было признано необходимым возможно скорейший разгон этого отдела, что, однако, не было приведено в исполнение.» Кровавый след тянется за Малковым с 1918 года, когда он участвовал в ликвидации анархистского мятежа в Лефортовском р-не города Москвы. С тех пор он погряз в убийствах, группами и поодиночке, шутя отправлял людей на расстрел, участвовал в подавлении казацких восстаний на Дону и Северном Кавказе. В свою бытность начальником Краснодарского УНКВД проявил себя «беспощадным борцом с контрреволюцией и врагами народа» и этого же требовал от своих подчинённых. Ну, а позднее заслуженный чекист, награжденный за борьбу с бандитизмом орденом Красного знамени, за борьбу с «врагами народа» — орденом Красной звезды, был арестован в декабре 1938 года. Повинный в незаконных массовых репрессиях Малкин И.П. был исключен из партии как враг народа. Ордер на его арест подписал лично Лаврентий Берия. Он обвинялся в причастности к антисоветской правотроцкистской организации, в нарушении социалистической законности и применении недозволенных методов следствия. 2 марта 1939 года на закрытом судебном заседании военной коллегии Верховного суда СССР он был приговорен к расстрелу. И расстрелян. Без права реабилитации. После его ареста и казни, многие вздохнули с облегчением, а один из членов бюро Краснодарского крайкома партии признался: «Малкин — это было всё, вершитель судеб, и мы не находили мужества возражать — Малкин сказал: "у меня есть материалы на коммуниста, надо исключать..." — и мы исключали. Материалы эти члены бюро крайкома не знали». Кровожадный тиран, державший в напряжении сотни тысяч людей, был низвергнут! Теперь настала очередь «зачищать» самих «чистильщиков». В книге М. Тумшиса и А. Папчинского «1937. Большая чистка. НКВД против ЧК.» описываются некоторые детали этой «зачистки»: «В конце 1938 — начале 1939 г. было арестовано много таких «рабочих лошадок» «Большого террора». Среди арестованных, состоящих под следствием, осужденных и расстрелянных оказались десятки, если не сотни чекистов... Характерная особенность — большинство «северокавказцев» безжалостно приговаривалось к расстрелу. Для остальных осужденных чекистов — «ежовцев» была возможность за аналогичные преступления получить 8–15 лет исправительно-трудовых лагерей и, дожив там до начала Великой Отечественной войны, получить помилование и отправиться «искупить кровью» в составе опергрупп НКВД — НКГБ в немецкий тыл. Иное дело «северокавказцы» — их рубили под корень…» Окончательные приговоры по спискам 1-й и 2-й категорий выносились в Москве, но московские коррективы были столь незначительными, что приговоры по сути вполне можно было считать вынесенными на местах, то есть фактически местным начальником УНКВД. За весь период «Большого террора» по всем национальным «операциям» в СССР было осуждено 335 513 человек, в том числе приговорено к расстрелу 247 157 человек, то есть 73,66%. Историки-исследователи эпохи «Большого террора» указывают, что наивысший процент репрессированных и осужденных к расстрелу советских немцев - в Краснодарском крае, Новосибирской и Оренбургской областях, который составляет соответственно 96,16%, 96,3% и 96,8%. Учитывая то, что никаких специальных инструкций в регионы на этот счет не поступало, невозможно объяснить эти ошеломляющие цифры чем-либо ещё, кроме личной жестокости начальников УНКВД. По данным Краснодарского краевого отделения общества «Мемориал» национальный состав репрессированных по Краснодарскому краю сложился следующим образом: русские – 33,3%, греки – 29,7%, немцы – 25,3%, казаки – 3,8%, украинцы – 2,4%, армяне – 1,8%, поляки – 1,5%, остальные – 2,2%. Причём, процент вынесения смертных приговоров был много выше в немецкой – 96,16% и греческой – 90% национальных группах. Спрашивается, не истребление ли это отдельнных национальных групп? Не геноцид ли своего же народа? По самым грубым подсчётам, только за период массовых репрессий 1937-38 годов в Краснодарском крае было репрессировано не менее 30 тысяч человек. В том числе, приговорено к высшей мере наказания около 25 тысяч. Кто знает, сколько на самом деле жертв сталинских репрессий в Краснодарском крае? И где они покоятся? Перемолотыми «адской машиной» на дне реки Кубань? Или имеются-таки эти захоронения? Тогда, почему о них ничего не известно? Каждому человеку очень важно иметь хотя бы какое-то условное место, куда можно было бы прийти и почтить память своих погибщих предков. Пусть не героев, но очень близких тебе по духу и плоти! Краснодарский край на протяжении многих лет являлся местом борьбы разных народов, классов, идеологий и мнений. В период Октябрьской революции, а также в сталинские времена он просто тонул в крови невинно убиенных! Так почему же здесь так мало памятных мест, где можно почтить память жертв сталинских репрессий? Или здесь плохо обстоит дело с патриотическим воспитанием? Или кровавые репрессии здесь никого не затронули? Или здесь не чтят память погибших, тем самым молча подтверждая их виновность? Понимаю, что вопросы эти направлены в пустоту! Поэтому не жду ответа на них. Каждый должен сам найти ответ на них в себе, в своей душе! И всё-таки здравый смысл постепенно берёт верх над косностью и безразличием. В настоящее время администрацией города Краснодара проводится реконструкция Всесвятского кладбища – старейшего в городе. Места, где похоронены отцы-основатели города, его защитники и знать: атаманы, генералы, полковники, доктора, профессора их жены и дети. Здесь же в 20-х годах проводились расстрелы казаков. Это место в народе называется «Расстрельный угол». На сегодня Всесвятское кладбище – свидетельство двухвековой истории города и всего Кубанского края, место, зримо связывающее ныне живущих горожан с несколькими поколениями их предков. Сегодня оно является объектом культурного наследия регионального значения. Поэтому очень символично, что администрация города предполагает создание на этом месте мемориального парка. После чего это место станет одним из посещаемых, куда будут приходить и горожане, и гости города. И это очень правильная и своевременная мера, ведь состояние кладбища отражает отношение общества к памяти ушедших. Здесь уже открыт монумент грекам - жертвам политических репрессий, проводятся другие очень важные работы.
Это первый и чуть ли не единственный на Кубани, да, наверное, и во всей России один из немногих - памятник, посвящённый этой трагедии. Спасибо Вам, земляки!
Источники и документы 1.Алексеенко И.И. Репрессии на Кубани и Северном Кавказе в 30-е гг. ХХ веке / И.И. Алексеенко. Краснодар, 1993. 2. Борин К.А.. «Вкус Хлеба», Москва, 1978 3. Газета "Ударник Полей", Орган Штейнгартского РК ВКПб и районного Совета деп.труд. Краснодарского края. 4. Данилов В., Т. Шанин «Филипп Миронов. (Тихий Дон в 1917-1921 гг.). Документы и материалы». Москва. 1997г. 5. История России. ХХ век: 1894-1939. Под ред А.Б.Зубова. 6. Краснодарский край в 1937 – 1941 гг. Документы и материалы. / Сост.: Беляев А.М., Бондарь И.Ю., Токарев В.Е. Краснодар, 1997. 7. Кропачев С.А. ДЕСЯТЬ ЛЕТ, изменившие страну. «Польская» и другие «национальные» операции НКВД СССР. 8. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 9. Миронов Ф. «Тихий Дон в 1917—1921 гг. Документы и материалы». М. 1997. 10. Палибин Н.В. «Записки советского адвоката»: http://www.pseudology.org/Palibin/index.htm 11. Петров Н.В., К.В.Скоркин "Кто руководил НКВД. 1934-1941" 12. Сборник «Потомство Шкуринского куреня», Москва, 1994 13. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927— 1939: Документы и материалы. В 5-ти т. Том 5, кн. 2
Интернет-ресурсы:
_________________________ © Шефнер Аркадий Адамович Мюнхен, март 2012 г. |
       
|
