 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
Я живу в Мюнхене. Здесь находится главный офис Гёте-института – учреждения, которое занимается распространением немецкого языка и культуры по всему свету, организует учебные курсы, проводит лекции, всевозможные семинары и конференции для германистов. А еще в Мюнхене есть Дом Америки (т.е. США), есть испанский Центр Сервантеса, Центр французской культуры, а центров русской культуры – сразу два: один собственно Центр русской культуры «МИР», а другой – русская библиотека им. Льва Толстого – крупнейшая в Западной Европе после библиотеки им.Тургенева в Париже. - Зачем это нужно государствам – пропагандировать свой язык и культуру? - Странный вопрос! Знание языка способствует пробуждению и развитию интереса и симпатии к соответствующему народу. На Западе умеют считать доллары и евро, и правительства не субсидировали бы все эти центры, институты, курсы, конференции, семинары, если бы не были уверены: язык – прекрасный инструмент культурного, идеологического, а затем и политического влияния. - Не переоцениваете ли вы значение языка? Альфред Розенберг отлично владел русским, но Россию и ее народ, как известно, не жаловал. Кондолиза Райс и сотни западных кремлинологов-русофобов неплохо владеют нашим языком, и канцлерша Ангела Меркель была победительницей школьных олимпиад по русскому, и польские президенты, и эстонские министры в школе учили русский… Ну и что, оказало ли это на них идеологическое и политическое влияние? Вице-премьер Дмитрий Рогозин свободно владеет четырьмя или пятью европейскими языками – ну и что, сбило ли это нашего патриота-державника с правильных позиций? Проникся ли чуждым тлетворным духом и симпатией к западным ценностям (либо, напротив, к исламу) полиглот В.В.Жириновский? Если распространение языка есть способ тихой сапой наращивать свое влияние в мире, почему Китай, Япония, Индия так мало делают для того, чтобы миллионы иностранцев овладели их языками? Что, по-вашему, американцы, немцы, французы, испанцы понимают роль языкового фактора, а китайцы и японцы – нет? Что-то с трудом верится…
Услышав русскую речь, к нам с женой (или к нам с приятелем) на улице, в трамвае, в фойе филармонии подходили незнакомые люди и с радостной улыбкой сообщали: - Я из Египта (Афганистана, Вьетнама), учился в Харькове (Воронеже, Москве), мне так приятно слышать русскую речь! Пишущий эти строки знаком с несколькими выходцами из ГДР, Чехословакии и Польши, русский язык был у них обязательным школьным предметом. Одни с явным удовольствием заговаривают со мной по-русски, вспоминают стихи Пушкина и Тютчева, просят пояснить значение трудных слов и фразеологических оборотов. Другие признаются, что ничего не помнят – ну, может быть, несколько слов, - ибо учить русский всех заставляли, а будь их воля, они бы лучше занялись итальянским (испанским, французским). Бог ними - с теми, кто Россию и русский язык не любит. Давайте подумаем о тех, кто к России, ее культуре и языку неравнодушен. Как вы считаете, должно ли Государство Российское как-то заботиться об этих людях? По-моему, должно. По-моему, удовлетворить (закрепить) уже имеющийся интерес, уже имеющуюся симпатию, гораздо проще, чем вызвать (а затем ловко эксплуатировать) интерес к нашей стране. В библиотеке имени Толстого действуют курсы русского языка для немцев. Слушатели платят (пусть сравнительно немного) за каждое занятие. Но если плату еще снизить или даже совсем отменить, желающих наверняка было бы больше. Я упомянул, что в Мюнхене действуют иностранные культурные центры, субсидируемые соответствующими правительствами. Библиотеку же имени Льва Толстого, ведущий центр русской культуры на Юге Германии, материально поддерживают сами читатели (вступительными и членскими взносами), спонсоры-жертвователи – и муниципалитет города Мюнхена. Державность Российская в этом деле не участвует. Да и почему, собственно, Державность Российская должна участвовать в финансировании библиотеки в чужом государстве, когда и свои-то кровные библиотеки и музеи сидят на голодном пайке? В Мюнхене есть русский клуб кинолюбителей, который дважды в месяц проводит показ свежих российских фильмов – со вступительной лекцией и последующим обсуждением. Цена билета вдвое-втрое ниже, чем в обычном кинотеатре, зато и аппаратура самая простая, и зальчик весьма скромненький. Если при той же цене билета звук и изображение будут получше, и зал уютнее, и стулья удобнее, то и зрителей будет больше. Но не обязана же Российская Держава поддерживать киноклубы в Германии?! В Мюнхене живут тысяч пятьдесят русскоязычных, в Берлине – тысяч триста, во всей Германии – миллиона четыре. В том числе столько-то сотен тысяч детей. Где, скажите на милость, написано, что Российская Держава обязана тратить сколько-нибудь значительные средства на развитие культурных связей с соотечественниками за рубежом, тем более что многие из них и не соотечественники, а граждане Украины, Молдавии, Казахстана и прочих государств? Кто сказал, что российские дипломатические учреждения обязаны опекать воскресные русские школы, русские детские студии и кружки?
Если бы я был духовным лидером нации, я бы пригласил министра иностранных дел и министра культуры и спросил бы их: - Знаете ли вы, сколько людей считают русский язык родным? - Сто шестьдесят миллионов,- ответил бы министр культуры без запинки.- А может, и все сто семьдесят. - Верно,- кивнул бы я головой. – Русскоязычных в два с лишним раза меньше, чем англоязычных, зато в полтора с лишним раза больше, чем немецко- и франкоязычных. И обратите внимание: по меньшей мере, тридцать миллионов из них проживают не в России. Газеты и журналы на русском языке, как мне доложила служба внешней разведки, издаются в восьмидесяти странах. А не могли бы вы сказать, сколько тратит Россия на поддержку русского языка за рубежом и сколько тратят на эти цели Англия, Германия, Франция? Тут оба министра смущенно потупились бы, а я возмущенно продолжил бы: - Цифры такие, что стыдно сравнивать! Значит, на программу возвращения соотечественников в Россию у нас средства нашлись, а на сохранение и развитие духовных связей с теми же соотечественниками - не хватило? Программа обратного переселения провалилась, что, впрочем, неудивительно, если вспомнить, как западная печать изображает современную Россию: коррупция, полицейский произвол, пьянство, несправедливость сверху донизу и прочая клевета. Короче, казенные денежки успешно распилены, а результаты мизерные… Но мы должны думать о будущем. Через двенадцать лет, к концу моего второго срока, Россия станет самой процветающей, мощной, образованной, свободной и самой уважаемой в мире страной. У нас будет создано 25 миллионов высокооплачиваемых и требующих высокой квалификации рабочих мест. Вполне понятно, что к нам потянутся ученые и специалисты со всех континентов. Мы же заинтересованы в том, чтобы среди них было поменьше американцев, немцев и японцев, а как можно больше наших бывших соотечественников и соплеменников. Они покинули Родину в лихие девяностые, но придет время - решат вернуться. А у нынешнего поколения эмигрантов имеются дети, которые должны сохранить культурную связь с Россией, владеть русским языком. Поэтому очень важно, чтобы наша уникальная духовность в русскоязычных общинах Северной Америки, Западной Европы, Израиля, не говоря уже о странах ближнего зарубежья, получала активную поддержку на государственном уровне. В этом отношении, считаю, надо решительно покончить с практикой «Спасение утопающих – дело самих утопающих!» Здесь министры угодливо засмеются, но я посмотрю на них так строго, что смех застрянет у них в глотке. Таким же строгим голосом я попрошу в кратчайший срок разработать и представить на утверждение соответствующую федеральную программу. И не скупиться: для святого дела деньги мы всегда найдем! …Кто знает, может быть, Духовный Лидер, человек огромной государственной мудрости, с колоссальным даром предвидения, уже давно отдал соответствующие (это очень точное слово) распоряжения, а я здесь, в Германии, в Мюнхене, ЕЩЕ ничего не знаю, не чувствую, ЕЩЕ не вижу титанической заботы родного Правительства о нас, русскоязычных, проживающих за рубежом…
Кружок русского языка при библиотеке им. Толстого посещает врач Сабина Фогель. Она говорит: «Хочу знать язык, на котором были написаны великолепные произведения Толстого и Достоевского. Это сказочно красивый язык, но очень трудный». Репутация «трудного» мешает распространению русского как иностранного. Действительно, наш язык для немца сложнее французского или итальянского, не говоря уже о родственных голландском или английском, хотя не сложнее польского, украинского, болгарского. Но ведь и русскому любой славянский язык освоить легче, чем немецкий или французский. Немецкий ли сложнее русского, русский ли сложнее немецкого, спросить надо араба либо китайца. По моему скромному разумению, оба языка трудны по-своему. Немцу трудно научиться различать мягкость-твердость согласных, русскому – краткость-долготу гласных (например, Rote и Rotte для немецкого слуха такие же разные слова, как для русского «угол» и «уголь»). Я безуспешно пытался объяснить немцу-соседу, что «щеголь» - это не «щегол». Правильно произнести немецкие U и O с умляутом русскому примерно так же трудно, как немцу наше Ы. Вспоминаю, как преподавательница повторяла нам: «hören», «hören», «hören» (слышать, слушать). Это должно звучать примерно как «хёрен», с очень энергичным Ё (губы вытянуты трубочкой). Точнее, нечто среднее между Ё и Ю. Мои однокурсники говорили «хёрен», с русским вялым Ё, а учительница поправляет: «не хёрен, а хёюрен». Когда очередь доходит до меня, я очень старательно подражаю немке: «хёюрен». Она по-прежнему недовольна: «найн, не хёюрен, а хёюрен». Значит, и у меня что-то не так?! А я, вот ужас, не чувствую разницы!
Русский язык, без сомнения, благозвучнее немецкого, это и сами немцы признают. Попробовали бы они это отрицать! Как вам нравится звукосочетание «цшоккер»? А «гштадт»?
Принято смеяться над длиннющими немецкими словами, которые получаются в результате «склеивания» нескольких корней. Классика: «Donaudampfschifffahrtselekrizitaetenhauptbetriebwerkbauunterbeamtengeselschaft, что означает всего-навсего «Общество младших служащих управления по надзору за строительством при главном управлении электроснабжения дунайского пароходства». Но, уверяю вас, эти слепленные корни русскому запомнить и произнести легче, чем немцу - русские «выкарабкивающиеся» или там «протягивающаяся». Врач-практикант в больнице, где я лежал, имел то ли хорватские, то ли чешские корни. Он сказал мне, что хотел бы изучать русский язык: «Правда ли, что он очень труден?» Я ответил, что эта трудность во многом преувеличена и если человек немного говорит на одном из славянских языков, ему не так уж сложно будет освоить и русский. И произнес по-русски несколько фраз, чтобы показать, как красива и музыкальна наша речь («Я вас любил…», «Для берегов отчизны дальней…»). - А как будет по-русски «кровяное давление»? «Kra-wja-no-je daw-le-nje?» Нет, это невозможно ни запомнить, ни выговорить!.. Семь слогов! То ли дело по-немецки - коротко и просто: «Блютдрук».
«Трудности» языка и «прелесть» языка – не одно ли и то же? Один иностранец сказал мне, что ему особенно приятны мягкие русские согласные, самые трудные: - Лю-лю-лю, ся-сё-сю… Словно дети плещутся в ручейке!
Переводчик письменной речи по-немецки «юберзетцер», а устной - «дольметчер» (сравни с нашим устаревшим «толмач»). Блестящий юберзетцер может оказаться неважным дольметчером, и наоборот. Я побывал на презентации немецкого перевода романа Владимира Войновича в Баварской Академии изящных искусств. Сам автор поприветствовал публику на немецком (кстати, с сильнейшим акцентом, который он даже не пытался смягчить), потом перешел на русский, и присутствующему здесь же «книжному» переводчику пришлось переводить экспромтом. Почтенный профессор-русист, тончайший знаток стилистики обоих языков, очень известный юберзетцер выглядел не лучшим образом: слушал слишком напряженно, переспрашивал Войновича, мычал, подыскивая слова. Читать, писать, говорить, понимать произносимое на иностранном языке – это четыре разных умения, разных вида умственной деятельности. Механизм, отвечающий в моей голове за чтение, работает более или менее исправно: немецкий газетный текст я понимаю без особых усилий. С грехом пополам пишу по-немецки: веду переписку с официальными учреждениями и даже перевел три свои пьесы. (Нет, перевод – это слишком сильно сказано: сделал подстрочник.) С горечью вижу, как заржавели пружинки и шестеренки, отвечающие за мое говорение и понимание иностранной устной речи. Вести беседу могу, только если партнер произносит слова размеренно и четко, на литературном немецком, а не на одном из многочисленных здешних диалектов. Проповедь нынешнего Папы Римского Бенедикта, тогда еще архиепископа Баварии, я слушал, испытывая счастье («всё догонял», как сказала бы моя молодая родственница). Но в Мюнхене, как назло, говорят быстро, глотая слоги, часто с баварским акцентом… Звонят по телефону и начинают что-то рассказывать, а ты разбираешь только отдельные слова… Прохожий на улице обращается с вопросом, а о чем речь, ты догадываешься лишь со второго-третьего раза… Радио на вокзале что-то объявляет, а ты слышишь нечто нечленораздельное… Стресс! Мучение! Стыдобище! И что характерно: моя жена и грамматику знает хуже, и словарный запас у нее меньше, однако она отвечает немцу, когда я еще только соображаю, о чем он спросил. Специалисты доказали, что женщины вообще не только пишут грамотнее мужчин, но и более способны к иностранным языкам.
К вопросу о том, что читать, говорить, понимать произнесенное – это всё разные вещи, и не у каждого все эти способности развиты гармонично. Есть люди, которые прекрасно читают, говорят и понимают услышанное, но сталкиваются с большими проблемами при письме. Возможно, этот недостаток связан со слабостью зрительной памяти. Пишущий с многочисленными и грубыми ошибками, как и пишущий каракулями, демонстрирует неуважение к читающему, обременяя его, затрудняя и замедляя процесс, заставляя пробираться через чащу, вместо дороги (хотя бы проселочной). В молодые годы я был уверен в том, что человек, окончивший десятилетку, не имеет права грешить против правописания, а если грешит, значит, плохо учился, мало читал либо просто не хочет себя затруднять, т.е. открыто выказывает пренебрежение к читающему. Годам к тридцати пяти я увидел, что с грубыми ошибками пишут и некоторые вполне культурные и начитанные люди. Удивлял меня совершенно дикими, нелепыми описками один сослуживец – человек очень неглупый, с двумя высшими образованиями. - Наше общество становится все более маркинтальным,- сказал он как-то. И, развивая мысль, несколько раз повторил: «маркинтальный», «маркинтальность». Я признался, что впервые слышу этот термин. Сослуживец объяснил: «маркинтальный» означает «поглощенный корыстными интересами, торгашески-расчетливый». - Вы хотели сказать «меркантильный»? Он остолбенел: - Сто раз встречал это слово в книгах и газетах, но не задумывался, как оно должно произноситься… С моим молодым другом, очень одаренным литератором, мы сочиняли повесть: кусок он, кусок я. В его отрывках я обнаруживал ошибки просто анекдотические. Например, на одной странице слово «джентльмен» было написано четыре раза четырьмя различными способами, включая «джентельмен», «джентьлемен», «дженльмент». Мой соавтор прекрасно знал, как ДОЛЖНО быть написано, но не видел ошибок, даже когда я прямо указывал ему на одного из «джентельменов». Вот же беда: какие-то передаточные шестеренки в механизме освоения текста - не срабатывали! Рассказывают, что так называемым графическим кретинизмом страдал Алексей Николаевич Толстой. Его избрали академиком отделения русского языка и литературы, а он, бывало, простейшие слова писал неправильно. Научно-технический прогресс и здесь выручает: лучшие умы человечества изобрели для людей с плохим от природы почерком компьютеры-принтеры, и всё более совершенные программы проверки текста спасают бедняг с недостатками зрительного восприятия. Если человек знает за собой этот недостаток, стыдится его, если у него при всем желании не получается писать грамотно по привычке, автоматически, - к его услугам достижения хай-тека. Непонятные машине слова подчеркиваются, и это уж дело пользователя решить, то ли действительно распознана ошибка, то ли подозрение вызвало всего лишь редкое слово или имя собственное. Потратив не так уж много времени, мы гарантируем себя от самых грубых просмотров (правда, глупые и подлые высказывания, а порой и откровенную бессмыслицу программа пропускает без возражений, но это проблема не программистов).
В семидесятые годы я работал в редакции многотиражки Естественно, приходилось читать довольно много писем трудящихся, рабкоровских заметок, возмущенных или одобрительных откликов на газетные публикации и т.п. И что любопытно, «простые люди» часто писали лучше (как минимум, не хуже), чем начальники цехов и главные специалисты. Возможно, это объяснялось тем, что рабочие корреспонденты относились к писательству более серьезно и ответственно, чем руководители, не хотели срамиться перед читателями. Начальство же, бывало, не обращали внимания на такую ерунду, как запятые. Забыл сказать: я говорю именно о написанных от руки, а не отпечатанных на машинке текстах – резолюциях, записках, пометках. Секретарша обычно была грамотнее шефа, иначе шеф не взял бы ее на работу (личные мотивы с негодованием отвергаю).
Лев Толстой нашел нужным отметить, что военный министр Аракчеев писал «без орфографии», это лишь обострило неприязнь к нему Андрея Болконского. Простительно крепостному крестьянину писать слово «раб» через «п», но вельможе не пристало путаться с литерой «ять» и не обособлять придаточный оборот со словом «который». Андрей Болконский отчетливо понимает, что Аракчеев, хоть и граф, но человек другого круга, и если он оказался на вершинах власти, значит, в самой организации власти что-то неладно. Молотовское «граждане и грАжданки», хрущевское и брежневское «коммунизЬм», горбачевское «нАчать», общее для этих выдающихся лидеров южное фрикативное, а не литературное взрывное «г»,- всё это служило для интеллигенции опознавательным знаком: «не наши, не нашего круга». И дело не в том, что выдающиеся лидеры вышли из самой гущи народной толщи, а в том, что в ходе карьерного роста они не сочли нужным серьезно заняться орфоэпией, переучиваться, отвыкать от усвоенного с детства произношения. И никто им не сказал, что публичному политику планетарного масштаба это совершенно необходимо. Даже утонченная Раиса Максимовна не смогла или не захотела стать для своего супруга чем-то вроде профессора Хиггинса из комедии «Пигмалион». Между прочим, Билл Клинтон и Барак Обама тоже не из графьев, но их английский, как говорят знающие люди, безупречен. Послушав выступление Владимира Путина, только что назначенного премьер-министром, я в разговоре с одной знакомой выразил радость и удивление: мол, произношение у него хорошее, модуляции голоса отработаны – надо же, наш человек! На что знакомая возразила: «Он же из Питера, а там все говорят, как интеллигенты, так что не обольщайся». Правильность устной и письменной речи издавна считается одним из признаков, отличающих высшие, образованные и культурные классы, от низших – менее образованных. С высоты XXI века умиляешься тому, как хорошо владели пером, как точно излагали свои мысли обычные инженеры, врачи, офицеры (даже жандармские), не говоря уже об учителях гимназии. В этом смысле не только «вы, нынешние – ну-тко!», но и образованщина шестидесятых-восьмидесятых не выдерживает сравнения. Но ведь сколько было тех интеллигентов в царское время? Клан, каста, рябь на поверхности народного океана! Немудрено было обеспечить высокий культурный уровень этого тонкого слоя. А в советское время, «когда высшее и среднее специальное образование стало достоянием широких народных масс»… Надо иметь в виду, что среди народных масс есть немало людей с природным недостатком, о котором упоминалось выше, – графическим кретинизмом… Если отцы-командиры и крупные чиновники начинают писать и говорить так, что их трудно отличить от рабочих и крестьян, в этом можно увидеть положительную сторону – демократизацию общества, стирание граней между умственным и физическим трудом. Положительную сторону можно найти и в том орфографическом кошмаре, который ежечасно и ежеминутно возникает в русскоязычной блогосфере: к народной публицистике приобщается та часть общества, которая раньше сидела скромно, сознавая свою недостаточную грамотность, а если и обращалась в СМИ с письмами, то эти «человеческие документы» старательно правились, приглаживались, приводились в божеский вид сотрудниками редакций. Значительная часть общества была и остается малограмотной. Просто раньше это не бросалось в глаза. А сегодня - бросается, вот и вся разница. Прошу понять меня правильно: я отнюдь не делаю культа из школьной грамматики. «Аффтар жжот», «ржунимагу», «выпей йаду» - это даже забавно (прикольно). Договорились писать так и только так – ради бога! Но тогда уж давайте соблюдать избранный стандарт. Вот белорусы заключили общенациональную конвенцию: писать «вада», «вяроука» и «каса» - и ничего. Однако «вода», «веревка» и «касса» при этом считаются грамматическими ошибками. Если в социальных сетях все решили писать «аффтар» и «аццтой», - «автор» и «отстой» будут недопустимой небрежностью и дерзким вызовом. Единообразие гораздо важнее того, какой именно вариант написания признан «законным». Из интервью доцента кафедры стилистики русского языка МГУ «Практически в каждом слове по 3-4 ошибки, искажающие его смысл до «Понять невозможно» - вот в чем проблема, а не в том, что снобы-чистоплюи-грамотеи придираются к выходцам из простонародья.
Школьницы, как правило, грамотнее школьников. Наверное, в силу тех же причин, по которым девочки более усидчивы, внимательны, аккуратны, дисциплинированны, обладают лучшей зрительной памятью. По моим наблюдениям, поколения, окончившие в школу в сороковые-пятидесятые годы, в общем и целом пишут правильней, чем следующие поколения (хотя, казалось бы, война, послевоенные трудности…) Наверное, учили лучше. А может быть, пока не появилось телевидение, люди больше читали. Пока домашние телефоны были редкостью, люди больше писали.
Читая доклад на заседании исторического кружка и стремясь оживить повествование, я сказал: «Представляете, ребята…». - Не «представляете», а «представляете себе», - поправила учительница. Я продолжил и, увлекшись, снова употребил «представляете». - Хавчин, ты же мальчик из культурной семьи, запомни на всю жизнь: надо говорить «представляете СЕБЕ!» Значит, неправильная фраза в моих устах позорит не только меня самого, но и мою семью?! Я действительно запомнил этот ужасный момент на всю жизнь, т.е. запомнилось прежде всего ощущение стыда. С тех пор, встретив оборот «представьте» (без «себе»), я испытываю моральные страдания. Другой, почти столь же неприятный, эпизод. Я, начинающий рецензент, в компании театральных деятелей, рассказываю анекдот: «СобрАлись как-то американец, француз и…» - СобралИсь! – брезгливо бросает заслуженный артист NN. Я так растерян, почти потерян, что автоматически повторяю: «СобрАлись однажды…» - СобралИсь!! – еще громче и презрительнее говорит NN. Кошмар! В моем лице опозорено всё журналистское сословие! А ведь у нас, как и в театральных учебных заведениях, был курс орфоэпии, и я - В ПРИНЦИПЕ - знаю, как надо правильно, но, когда не слежу за своей речью, в ней проскальзывают вульгарные ударения. Между нами говоря, встречались мне не только журналисты, но и актеры, которые, когда, увлекшись, перестают следить за ударениями. «СобрАлись» вымолвил недавно в телевизионной встрече человек из очень культурной семьи – сын двух писателей, брат и отец знаменитых кинорежиссеров и сам знаменитый кинорежиссер А.Кончаловский. А «представьте», «представляете» - без всякого «себе»! - можно найти и у знаменитых писателей. Например, в письмах Марины Цветаевой читаем: «Вырви это из времени, представь, что это уже было…», «Ты представь, что ты – ВСЁ СРАЗУ: Ты плохой и ты хороший». Марина Ивановна была из очень культурной семьи, в прозе и публицистике она, насколько мне известно, писала «представьте себе», а в эпистолярной литературе, тем более в разговоре, можно позволить себе некоторые вольности. Пушкин начинает послание другу: «Буду писать тебе спустя рукова». Именно так - «рукОва»! Что доказывает: даже гениям изящной словесности, даже блестяще образованным людям безупречное соблюдение правил дается не автоматически, не без некоторого напряжения памяти и внимания.
«А для низкой жизни были числа, Как домашний, подъяремный скот, Потому что все оттенки смысла Умное число передает». (Николай Гумилев)
Может ли число передать оттенки смысла? Один ученый сконструировал язык для общения с инопланетянами: всё построено на комбинациях цифр, обозначающих вначале простейшие, а затем всё более сложные понятия. Оказывается, с помощью одних только чисел земляне в состоянии передать братьям по разуму как полезные сведения, так и ценные идеи. Даже моральные категории и оценки. Например, собеседник А. ставит перед собеседником Б. некую арифметическую задачу, а присутствующее при беседе третье лицо, некто В., хотя его никто не спрашивает, дает ответ. Ответ правилен, но В. поступил непохвально. Итак, оперируя только числами, марсианам можно сообщить, чтО земляне считают хорошим, а что нехорошим! Но ВСЕ ли оттенки смысла передает «умное число», сочетание абстрактных знаков? Нет, не все! Слово - это больше, чем значение, больше, чем информация (точнее, оно несет еще и эстетическую информацию), оно, в отличие от числа, может быть использовано для внушения. …Кроме действующего Римского папы, вспомнился мне еще один оратор, который произвел на меня очень большое впечатление. Это тяжелое воспоминание, но откровенничать, так откровенничать. Некий клуб путешественников пригласил меня совершить турпоездку в красивый баварский городок – за смешные деньги. Нас честно предупредили: среди прочих удовольствий надо будет посидеть часок-полтора в какой-то фирме и ознакомиться с образцами ее продукции, а если возникнет желание, эти образцы тут же приобрести. Знаем мы эти приемчики! Я человек не первой молодости, стреляный воробей, немало читал о методах работы западных пропагандистских центров и рекламных агентств и даже курсовую писал на эту тему. … Баварский городок оказался и вправду красивым, после экскурсии нас куда-то привезли, угостили кофе, и какие-то два молодых человека стали показывать нам новейшие бытовые электроприборы, находя для каждого миксера, блендера, бленкера, шейкера, массажера и т.д. похвальные слова. Аудитория внимала со снисходительным любопытством, и два-три прибора были даже приобретены. Меня все это нисколько не интересовало, у меня и денег-то с собой было только на два перекусона и бутылку минеральной. Потом к участникам экскурсии вышел Он – человек средних лет с большими усами, глубоким, чрезвычайно выразительным баритоном и великолепной дикцией. Он начал с того, что обрушился на фармацевтическую промышленность Европы, которая сотнями тонн выпускает бесполезные (если не вредные) препараты и продает их несчастным пациентам по фантастическим ценам. Он саркастически отозвался о врачах, которые выписывают несчастным пациентам рецепты на бесполезные (если не вредные) препараты, ибо коррумпированы фармацевтическими фирмами. Он поглумился над больничными кассами, в которых сидят тупые и равнодушные к несчастным пациентам чиновники. Аудитория была наэлектризована и зачарована, мы жили одними чувствами с Ним - возмущались, презирали, впадали в отчаяние. Он отпил воды и спросил самого себя: «Что же делать? Неужели из нашей ситуации нет выхода?» О, радость! Оказывается, выход есть! Открыто чудодейственное средство – коллаген. Надо принимать его согласно инструкции, и несчастные пациенты забудут о проблемах со своим здоровьем. Коллаген помогает при сердечнососудистых, нервных, кожных, онкологических, инфекционных, ортопедических, глазных, гинекологических и всех прочих заболеваниях. Человечество давно забыло бы о них, принимая коллаген, если бы не фармацевтическая промышленность и купленные ею врачи. - Если коллаген случайно, по недосмотру фармацевтических компаний, попадет в аптеки, за ним тут же выстраиваются огромные очереди. Я своими глазами видел, какие огромные очереди выстраиваются за коллагеном в аптеках Швейцарии. А недавно я побывал в Дании – видели бы вы, какие очереди там выстраиваются в аптеку, когда привозят коллаген. И даже бельгийцы умнее нас, немцев: узнав, что в аптеке есть коллаген, они немедленно выстраиваются в очередь! Нам, участникам экскурсии, неслыханно повезло! Нам не надо выстраиваться в очередь! Достаточно подписать договор – и можно тут же забрать три больших ящика с коллагеном, этого хватит на целый год! Платить ничего не надо, то есть заплатить можно когда-нибудь, не скоро, в течение трех месяцев. Кстати, хромированную тележку, чтобы везти ящики, мы получим в подарок. Нас было человек сорок. Из них человек тридцать подписали договор и получили заветный коллаген. В их числе, стыдно сказать, и пишущий эти строки. Вот вам и «немолодой человек», «стреляный воробей», притом довольно устойчивый, по словам знакомого психиатра, к внушению и кое-что знающий о приемах манипулирования сознанием! До сих пор не пойму, какая сила заставила меня сделать эту глупость. Впрочем, ясно какая: СИЛА СЛОВА. Хорошо, что законодательство ФРГ в подобных случаях стоит на страже интересов потребителя и разрешает расторгнуть договор без объяснения и обоснования причин.
Татьяна Ершова, директор библиотеки им. Льва Толстого в Мюнхене, родилась в русско-немецкой семье, и оба языка для нее родные. Когда она говорит, что русский более богат и гибок, чем немецкий, ей не только хочется, но и можно верить. Переводя на немецкий, я мучаюсь, безуспешно пытаясь передать музыку и краткость русской фразы. Но должен признаться: те же муки я испытываю и при переводе на русский: изящная и короткая немецкая фраза по-русски иногда звучит тяжеловесно и коряво. Конечно, переводчик из меня паршивый, но, полагаю, даже мой малый опыт дает право немного уточнить слова уважаемой Татьяны Ершовой: русский язык В НЕКОТОРЫХ или даже ВО МНОГИХ ОТНОШЕНИЯХ богаче и гибче немецкого. Нет, наверное, языка, который превосходил бы другие языки во всех отношениях. _______________________ © Хавчин Александр Викторович |
       
|
