Немецкий психолог Вилли Хелльнах в 1954 г. издал целую книгу о национальном характере своих соотечественников. В качестве «устойчивых и непременных» его черт он называет:

Schaffenstrag – жажда творчества (созидания);

Gruendlichkeit – основательность;

Ordnungsliebe – любовь к порядку;

Eigensinn – своенравие, упрямство;

Vertraumheit – мечтательность;

Manierverachtung – пренебрежение хорошими манерами.

Ну что ж, немцу лучше знать, каковы немцы, он их видит чаще и знает изнутри. С другой стороны, суждениям «своего о своих» далеко не всегда можно доверять. О «своих» судят эмоционально, пристрастно, предвзято, предъявляют к ним либо завышенные, либо заниженные нравственные требования. «Своих» мы склонны оценивать либо излишне снисходительно, либо излишне сурово (а придирчивость разве не от любви идет, не от преувеличенных ожиданий с закономерным последующим разочарованием?).

Странно, что Хелльнах не назвал в числе типично немецких качеств те, которые бросаются в глаза иностранцу: пунктуальность, дисциплинированность,  замкнутость, она же закрытость. Зато перечислены качества, которые охотно признАют своими, допустим, итальянец и русский: тяга к творчеству, мечтательность, презрение к ритуалам «хорошего поведения». 

Что касается упрямства – как оно уживается с традиционным немецким законопослушанием?

Далее, каждая из названных психологом «постоянных черт» по отдельности не есть отличительная особенность именно немцев. Любовь к порядку и основательность – свойства не только немцев, но и всей германской расы, они  в той же, если не в большей, мере присущи и скандинавам, и англосаксам. Видимо, уникальным и неповторимым для любой нации является комплекс, сочетание характеристик. Условно говоря: убери «мечтательность» и «презрение к хорошим манерам», поставь вместо них «чувство юмора» и «приверженность традициям» - получишь англичанина. 

Но будем считать, что, составляя свой список, Хелльнах проявил максимально возможную в его положении объективность: положительные и отрицательные черты распределены поровну, причем любое прекрасное качество при желании можно объявить плохим, обозначить «негативным» синонимом - и наоборот. Так, любовь к порядку недоброжелатель назовет мелочностью и педантизмом, а презрение к хорошим манерам можно одобрить в качестве искренности, простоты, отвращения к фальши.

     Помню свое первое впечатление от Мюнхена: на скамейке лежат обрывки газеты, рядом валяются пустые бутылки, консервные банки... Вот вам и хваленые немецкие «чистота и опрятность»… Шок! Кошмар! Разочарование! 

Скажу страшные вещи: поезда в Германии опаздывают, а если врач назначил прием на десять часов, вы можете просидеть  и до половины одиннадцатого, и даже до одиннадцати.

Всё, как в России?

Всё, да не всё! В Германии нарушения установленного порядка так и воспринимаются: нарушения, аномалии, исключения. Грязь на скамейке? Так все знают, что на этом месте собираются алкоголики и девицы сомнительного поведения, эта скамейка – единственная на всю округу. Поезд опоздал? Так железная дорога за неделю предупреждала, что такое возможно вследствие строительных работ. Пришлось ждать у врача? Врач непременно извинится и объяснит, какие непредвиденные обстоятельства помешали провести прием в назначенное время.

Порядок, опрятность, точное исполнение договоренностей – всё это  быстро приучаешься считать естественным явлением. Не встречал наших соотечественников, у которых немецкая «цирлих-манирлих» вызывала бы раздражение. Раздражение у наших соотечественников  вызывают, совсем наоборот, грязь, небрежность, неустройство. В этом отношении иммигранты из бывшего СССР похожи на коренное население.

Различие проявляется в том, что некоторые из русскоговорящих жителей Германии, охотно пользуясь благами бытовой культуры, сами не готовы соблюдать ее требования. Принцип их повседневного поведения  можно было бы сформулировать так: «Все окружающие обязаны поддерживать чистоту и порядок, а я не обязан, ибо я не такой, как все, я лучше всех, я– исключение».

     Если попросить русского коллегу сделать для тебя что-то не в службу, а в дружбу, тот просто сделает. Немец тоже сделает, но не забудет между прочим заметить: «Я делаю это для тебя не в службу, а в дружбу». 

Предельно искренние исповеди немец воспринимает с вежливым недоумением. Немец не считает себя обязанным в открывать нараспашку свою душу в ответ на распахивание души перед ним.

У немцев сколько угодно пословиц, соответствующих русским «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда», «Терпение и труд всё перетрут», «Лень – мать всех пороков». Зато мне не попалось ни одного эквивалента фразеологических оборотов «От работы кони дохнут», «Работа не волк, в лес не убежит». Возможно, мой сборник немецкого фольклора слишком мал.

«Труд должен стать жизненной потребностью здорового организма, основой нравственности» – .этот ленинский завет близок к осуществлению в Германии. Немцы работают неторопливо, полностью отдаваясь делу, что называется «истово». Не работают – священнодействуют. На лице сантехника, меняющего прокладку, водителя автобуса, строителя, уборщицы нет выражения скуки и досады, столь обычного для человека, выполняющего ненавистные обязанности и мечтающего об одном – скорее бы всё это закончилось. Если вы все же видите на физиономии работающего человека отпечаток недовольства и скуки, перед вами, скорее всего, не немец, а представитель другой национальности.

      Сфера труда, профессиональных занятий и сфера досуга, отдыха, частной жизни у немца четко разделены. На работе он работает, дома отдыхает, и смешения и переливы этих сфер даются ему с большим трудом. Приглашать сослуживцев домой на семейные торжества не принято.

Дома немец хочет, хотя зачастую и не может, выбросить из головы мысли о работе, о проблемах и трудностях, возникших на работе, о том, может ли он лишиться работы. Во многом из-за этого депрессия стала в Германии массовым недугом. Почти как грипп или гастрит. Грех уныния свойствен жителям благополучной Германии куда больше, чем обитателям солнечных, хоть и охваченных кризисом стран. 

В российских СМИ довольно часто встречаются упоминания о «сибаритствующей Европе», «разжиревшей Германии, которая не работает, а эксплуатирует страны несчастного Третьего мира».

Я видел, как идут домой после смены рабочие завода «БМВ». Такая походка бывает у очень усталых людей.

Мой знакомый собирает что-то электрическое на одном из филиалов «Сименса». Домой приходит совершенно вымотанный. Попробуйте сказать ему, что Германия бездельничает и сибаритствует, а все производства переведены в Азию и Восточную Европу.

      Очень известный в свое время журналист Виктор Луи молодость провел в ГУЛАГе. Он вспоминал слова другого заключенного -  военнопленного немца: «Мне жаль вас, русских. Пока вы все не научитесь  уважать то, что создано другим, у вас ничего не получится. Уважая других, ты заставляешь уважать себя». Сами немцы очень уважительно относятся к своему и к чужому труду, пренебрежение к нему почитают смертным грехом, а халтуру воспринимают как личное оскорбление.

- Да, это не немецкая работа! – с непередаваемой  брезгливостью сказал здешний дантист, постучав по моему мосту, сделанному в Ростове. 

    Одиночество – другая причина депрессии. Немка с хорошим образованием, с перспективной работой задумывается о создании семьи и рождении ребенка не раньше, чем полностью упрочит свое положение на службе. Рождаемость в Германии ниже, чем во Франции. Среди молодого поколения быстро растет доля детей «некоренных», «понаехавших». В некоторых районах Берлина школьники-немцы составляют меньшинство, подвергающееся издевательствам со стороны юных иммигрантов.

     В одном уютном, чистеньком, прилизанном немецком городе появились люди, отвергающие ценности либеральной демократии, презирающие стяжательство, накопительство, потребительство, фарисейскую торгашескую мораль, погоню за наживой, преклонение перед золотым тельцом и прочие бюргерские самодовольные добродетели. Эти представители древнего талантливого народа,  свободные, смелые, гордые, быстро заставили местных считаться с собой. Свое неприятие буржуазного мира, гневный протест против ханжества и мещанской ограниченности эти душевно щедрые  люди выражают путем вырывания с мясом электросчетчиков, выбивания оконных стекол и кафеля, выбрасывания мусора прямо с балконов и лоджий. Не говоря уже о грабежах, квартирных кражах, попрошайничестве.

По секрету скажем, что эти антимещанские романтики – по этнической принадлежности цыгане. Но в современном немецком языке это слово имеет несколько негативную коннотацию. Поэтому в газетах цыган называют не цыганами, а «синти и рома».  Чтобы, значит, избежать подозрений в расизме. Как-то не принято говорить, что синти и рома приезжают из Болгарии и Румынии, поэтому используется менее определенное обозначение «страны Юго-Восточной Европы».

Немцы жалуются своему немецкому начальству на поведение синти и рома из стран Юго-Восточной Европы. Но немецкое начальство не отваживается на решительные меры из страха, как бы правозашитникине обвинили в шовинизме и расизме.

Но я о другом.

Почему гордый, смелый, талантливый, душевно щедрый, открытый народ, презирающий тусклый мещанский мир, едет в скучную, прилизанную, чистенькую Германию? А не в какую-нибудь другую страну, где так же остро ненавидят сытую потребительскую мораль, бюргерский уют, дух бездуховности и идеалы безыдейности?? Есть ведь такие страны!

    Основные национальные меньшинства: Германии: турки, итальянцы, сербы, хорваты, испанцы, греки, голландцы, датчане, цыгане, евреи (в порядке убывания численности). Не знаю, почему в список не вошли русские и украинцы, которых, по различным сведениям, в стране живет до пяти миллионов. Двадцать процентов населения – иммигранты или дети иммигрантов. Двадцать процентов – это много. Поначалу среди толпы прохожих, посетителей концерта, пассажиров метро ваш взгляд невольно задерживается на лицах явных неевропейцев. Потом вы привыкаете и перестаете обращать внимание. Тем более что останавливать взгляд на чьем бы то ни было лице здесь не принято. Даже если это лицо хорошенькой девушки.

- Где вы научились так хорошо говорить по-немецки? – удивленно спрашивают люди старшего поколения темнокожих или узкоглазых юношей. А эти юноши родились в Германии, здесь окончили школу или гимназию, им легче общаться с немецкими сверстниками, чем с родителями на их вьетнамском или суахили.

Турецкие, итальянские, славянские фамилии встречаешь в числе министров и депутатов,  причем не только от оппозиционных, но и от правящих партий.

Большинство иммигрантов -европейцев и выходцев из Китая, Вьетнама, Индии уже во втором поколении прекрасно ассимилируются. С ними особых проблем не возникает. А вот мусульмане… Здесь не принято называть этническое происхождение преступника, но если в газетах встречаешь сообщения типа «Мухаммед Г. и Энвер А. до смерти избили пенсионера, сделавшего им замечание» либо «Али Н. зарезал свою сестру за то, что она родила вне брака», складывается определенное общественное мнение. Хотя вполне возможно, что газеты гораздо больше интересуются такими случаями, чем если бы пенсионера избили Фердинанд Г. и Конрад Б. Впрочем, с Фердинандами и Конрадами, судя по сообщениям прессы, такие истории случаются гораздо реже, чем с Мухаммедами и Энверами… Пресса не забывает отметить, что такой-то вор, или мошенник, или злостный хулиган «приехал из Румынии (Болгарии, Латвии и т.д.)». Полиция  при описании неизвестного преступника в ряду основных примет часто упоминает, есть ли у него восточно-европейский акцент.

Немцы не гордятся своей добротой, отзывчивостью, милосердием, состраданием к сирым и убогим. Они тупо, холодно, сухо, методично делают всё для того, чтобы облегчить жизнь инвалидам. Чтобы колясочники и незрячие граждане могли без проблем пользоваться общественным транспортом, ходить на стадионы и в театры, плавательные бассейны и фитнес-центры. В универмагах, на станциях метро и спортивных сооружениях оборудованы специальные туалеты для инвалидов. Но, повторяю, всё это делается тупо, сухо, без проявлений сердечности и искренности, столь характерных для некоторых других народов. Пишущему эти строки ни разу не доводилось слышать из уст немцев сердобольного пожелания, которое довольно часто звучит на улицах моего родного Ростова:

- Дома надо сидеть, если плохо видишь!

    В вагоне метро напротив меня сидит женщина с сыном. Мальчик какой-то странный: ерзает, толкается, что-то бубнит… Вдруг он издает истошный крик. Не просто крик, а - то ли стон, то ли визг, то ли его вот-вот стошнит. Никто не вздыхает: «Несчастная мамаша!» Никто не бросается к женщине с участливыми вопросами: «И часто с ним так? Ваш сын идиот, дебил или просто кретин? А он не опасен для окружающих?» У пассажиров каменные лица. Ребенок этой женщины имеет  психические отклонения.  Выражать по этому случаю сочувствие или брезгливость – дурной тон.

     Викентий Вересаев отмечал, как по-разному ведут себя итальянцы и немцы в сходных ситуациях. Вот  человек переходит железнодорожные пути в неположенном месте. В одной стране работник станции ему закричит: «Что вы делаете?! Это опасно! Так нельзя!». В другой спокойно скажет: «Вас могут оштрафовать на пять марок».

Мы с приятелем опаздывали на поезд. Влетели в вагон – там никого нет. Ни единой души. Странно. Вышли, спросили женщину в железнодорожной униформе: «Это поезд на Ландсхут?». Она уточнила: на Регенсбург через Ландсхут. Хорошо, что нам хватило ума выйти и внимательнее посмотреть на табло. Оказалось, поезд-то был на Ландсхут, но отправлялся в 10.46. И стоял на 24-м пути. А нам нужен был поезд, который отправлялся в 9.44 и стоял  на 26-м пути. Еле успели! Русская железнодорожница в подобном случае, конечно, сказала бы встревоженно: «Ближайший поезд вот-вот отправится!! Бегите на такой-то путь!» А немка честно ответила на заданный вопрос, не вдаваясь в подробности. Думаю, это не тупость, а нежелание совать свой нос в чужие дела, лезть с непрошеными советами. «А может, этим иностранцам как раз и нужен поезд, который отправляется через час?»

    Мы подмечаем в других прежде всего те качества, которыми сами не обладаем. (Условно говоря: швейцарец обратит внимание на итальянскую артистичность и необязательность, а итальянец – на швейцарскую организованность и медлительность). Таким образом, попытка создать чужой национальный портрет – это в каком-то смысле и автопортрет. 

Одна берлинская газета провела опрос читателей об их отношении к русским.

Вопреки бытующему в России убеждению, будто  немцы русских терпеть не могут, подавляющее большинство опрошенных сразу указали, что относятся к русским скорее с симпатией. По меньшей мере, без неприязни. Нравится в русских доброта и искренность (ну, конечно, же!), эмоциональность, открытость. В числе положительных черт своих русских сослуживцев немцы отмечают также ревностное отношение к работе (не ожидали?), умение схватить новое на лету, найти оригинальное решение сложной проблемы. Один немецкий студент пропел настоящий гимн русским однокурсникам, готовым прийти на помощь в трудную минуту, т.е. подсказать на экзамене. («Наши никогда так не поступают, они для этого слишком большие эгоисты»,- с грустью констатирует юноша). Немцы отдают должное красоте русских девушек. Справедливости ради скажем, что эти красавицы несколько удивляют местных кавалеров тем, что слишком кокетничают, употребляют многовато помады и туши и ходят днем на высоких каблуках. (Немки прибегают к помощи косметики и надевают туфельки со шпильками, как правило, только вечером, когда идут в театр или в гости). Среди отрицательных черт немцы называют «русскую нерешительность и постоянные сомнения», неаккуратность, расточительность и неумение жить по средствам. А также, как ни странно, недоверчивость и  крайнюю нетерпеливость («Они хотят немедленно добиться успеха, а если сразу не получается, впадают в отчаяние или апатию»). И, наконец, вроде бы совсем мелкие, но обидные замечания: русские, мол, неряшливы и слишком громко разговаривают в общественном транспорте, их дети и подростки невоспитанны - бросают куда попало фантики от конфет, приклеивают жвачки к сиденьям… «Такое некультурное поведение просто поразительно,- комментирует некий пожилой берлинец,- ведь русский народ, как всем известно, дал миру Толстого, Чайковского и Чехова». Надо учесть, что жители Германии в большинстве своем считают «русскими» всех русскоязычных выходцев из бывшего Союза, будь то восточные славяне или прибалты, евреи или грузины, молдаване или казахи… Поэтому «нерешительный, апатичный, неряшливый русский» с таким же успехом может оказаться украинцем или латышом. 

   Национальный характер – штука непостоянная. Давно ли немцы и французы славились своей воинственностью и взаимной ненавистью? Ныне это лучшие друзья. Имидж, образ, репутация нации – тоже не вечны. (Невольно задумываешься о том, действительно ли вечна, неизбывна, чуть ли не генетически предопределена взаимная неприязнь русских и поляков?) Можно предположить, что,  если бы жизнь в Германии была бы так же извилиста, непредсказуема, прихотлива, затейлива, как в России, через два-три поколения немцы стали бы такими же чуткими, тактичными, эмпатичными, неожиданными, эмоциональными, сложными. В условиях же  устойчивости, четкости отношений, обозримости перспектив у нации не было необходимости тренировать некоторые душевные качества, которые без применения «впадают в спячку», если не отмирают.  

   Сегодня немцы гордятся высочайшим техническим уровнем своей продукции, а давно ли англичане презрительно говорили: «Германия – империя всяческой дряни»?! В конце XIX века немцы завалили Европу дешевыми, но паршивыми товарами, подделывали и фальсифицировали чужие торговые марки, воровали идеи. Чтобы защитить свой рынок, британский парламент в 1887 году принял закон, обязывающий все фирмы, торгующие на территории Соединенного королевства, указывать страну-изготовитель. «Сделано в Германии» было нечто вроде позорного клейма. Как в свое время «Сделано в Японии», а в последние десятилетия - «Сделано в Китае, Индонезии, Таиланде, Бразилии» и т.д. К началу ХХ века германская продукция, от карандашей и готовален до станков и фортепьяно, завоевала отличную репутацию. Япония повторила тот же путь, от «империи дряни» до эталона безупречности. Хотелось бы, конечно, хоть одним глазком посмотреть, что будет лет через тридцать с китайской или индонезийской продукцией. Но еще интереснее, удастся ли Германии удержаться на вершинах качества, экономичности и надежности? Что случится, если-когда среди ученых, инженеров, рабочей аристократии Германии  резко снизится доля «коренных» и увеличится доля «понаехавших»? Подтянется ли трудовая этика и профессиональная подготовка иммигрантов к немецким стандартам либо эти стандарты снизятся до уровня, привычного для Восточной Европы и стран Третьего мира?.. 

     Пожилые немцы сетуют на то, что «понаехавшие» повлияли (и не в лучшую сторону) на прославленную немецкую трудовую этику, размыли традиционные представления о рабочей чести и гордости за дело своих рук и т.д. В любом случае, предпочтительнее иметь дело с бригадой хорватов (турок, греков, афганцев, португальцев) под командованием немца, чем с бригадой немцев под командованием иностранца.

 - Oh, no! О, нет! – так обычно реагируют на неожиданную или трагическую новость в американских фильмах. Персонажи немецких фильмов произносят соответственно: «Oh, nein!» Мне это всегда казалось неприятно театральным, неестественным.

Недавно на мою долю выпала печальная обязанность сообщить  группе немцев, что наш общий знакомый скончался. У всех одновременно из груди вырвалось:

- О, найн!

Значит, искусство верно отражает жизнь.

     Благоговение немцев перед законами, правилами, инструкциями можно объяснить не их особыми природными  добродетелями, а элементарных страхом ответить (т.е. быть наказанным) за отклонение, отступление от установленного порядка и нарушение предписаний. В соседнем дворе оборудуют новую детскую площадку. Она еще не готова: цветная ленточка по периметру сигнализирует о том, что вход туда воспрещен. Но моя внучка канючит, просит зайти «посмотреть одним глазком»… На площадке обнаруживаются тренажеры, карусель, гамак, батут и качели. Теперь внучка канючит «один только разочек покататься!» Я проверяю – все сделано на совесть, по-немецки основательно. 

- Ферботен, запрещено! – кричит мужчина в спецовке.

Оказывается, кроме шести основных болтов, которые уже установлены, должны быть вкручены еще два вспомогательных (возможно, я что-то путаю). Внучка расплакалась. Пытаюсь убедить рабочего:

- Да эти качели нас обоих выдержат, не то что ребенка.

- Мало ли что бывает. А вдруг качели все-таки упадут и травмируют вашу девочку? При проверке выяснится, что я не воспрепятствовал использованию не готовых к эксплуатации качелей…

…К нам домой пришли два сантехника в неуклюжих башмаках. Я предлагаю им надеть домашние тапочки.

- Не положено! Согласно коллективному договору и правилам охраны труда, мы обязаны носить спецобувь. Вдруг, когда мы у вас, тяжелый предмет упадет на меня и сломает палец ноги. Кто будет оплачивать мою временную нетрудоспособность?

   Наша соседка, родом из Москвы, к своим семидесяти восьми стала глуховата, телевизор включает на максимальную громкость. Однажды ей вручили под расписку предупреждение из одного уважаемого учреждения: «Шум, исходящий из вашей квартиры позже 23 часов, превышает установленные пределы и мешает отдыхать другим жильцам. При повторении подобных административных правонарушений Вы будете оштрафованы на такую-то  сумму, согласно части такой-то параграфа такого-то закона такого-то». Соседка вычислила, кто мог написать жалобу, и спросила соседа, зачем он обратился в уважаемое учреждение, не проще было бы позвонить или оставить записку непосредственно ей, виновнице шума?

- Но вы могли бы проигнорировать мою записку! – удивился тот. – Официальный же документ вы никак не сможете  игнорировать. 

 О немецком юморе.

   Здешние фельетонисты напоминают мне наших Леонида Лиходеева и Владимира Надеина: разящий сарказм, умелое использование приемов иносказания, блестящий стиль. К сожалению, пишут современные немецкие сатирики очень непросто, чтобы их понять, иностранцам вроде меня требуются немалые умственные усилия. Каламбуры, ссылки на произведения малоизвестных авторов, устаревшие либо диалектные, а также латинские, английские, французские и даже итальянские слова… Это для образованного немца, обычный же читатель закроет страницу с фельетоном после первого  абзаца! И перейдет к рубрике анекдотов.

Анекдоты в немецких газетах и журналах в большинстве своем те же самые, что публикуются в российских СМИ. Язык простой, темы классические (блондинки, тещи, возвращение мужа из командировки, гомосексуализм, пьянство). У немцев, пожалуй, всё это еще грубее, казарменное начало («задница», «дерьмо», «пукать») выражено еще отчетливее. Я бы не сказал, однако, что разница бросается в глаза.

Да, немецкий юмор – это вам не английский, не французский. Но не поклонникам «Камеди клаб» и Евгения Петросяна свысока смотреть на немецкую разговорную эстраду, немецкие развлекательные телепрограммы! 

«Немцы говорят друг с другом только об автомобилях, футболе и пиве».

Это суждение в большой степени соответствует действительности.

«Французы говорят только о женщинах, винах и сырах».

«Американцы говорят только о деньгах, бейсболе и виски».

«Русские говорят только о водке, бабах и политике».

Эти суждения соответствуют действительно примерно в той же степени.

Все зависит от того, в каком обществе вы вращаетесь, на какую ступеньку социальной лестницы сумели взобраться (были допущены). Если ваши знакомые немцы говорят только о пиве, автомобилях, футболе, значит, вы пребываете где-то внизу.

Может быть, авторам язвительных заметок о национальном характере немцев просто не повезло с окружением?

    Немецкая прямота, пренебрежение хорошими манерами, стремление выложить всё напрямую, без экивоков? На определенных этажах социальной лестницы эти якобы исконно-посконно-неизбывные национальные черты сменяются стандартным лицемерием. Если вы прямо, без экивоков спросите служащего среднего звена о характере директора, вам ответят, скорее всего, чрезвычайно обтекаемо, дипломатично. «Он сложный человек», – это может означать: грубиян, самодур,  которому плевать на подчиненных. Один молодой ученый из наших соотечественников хотел предложить нечто своему научному руководителю-немцу. Вместо «правильного» сослагательного оборота «Не сделать ли нам то-то и то-то?», он использовал иную модальность: «Мы должны сделать то-то». Профессор надулся, решил, что «этот русский выскочка вздумал здесь командовать». Дальнейшее сотрудничество было сочтено бесполезным.

     Неуважительно говорить о других народах современные немцы считают делом неприличным. Их политкорректность, с нашей точки зрения, переходит разумные пределы. Один политик позволил себе вроде бы совсем невинную шутку, типа того, что итальянцы едят слишком много спагетти,- это привело к настоящему скандалу, причем обвиняли депутата в шовинизме не столько пострадавшие «макаронники», сколько коллеги-депутаты. О своих же соплеменниках никто не запрещает отзываться презрительно. И западные немцы (они же «весси») охотно перемывали  косточки жителям бывшей ГДР, так называемым «осси». «Восточники», по мнению многих «западников», и ленивы, и безынициативны, и проникнуты духом иждивенчества, и завистливы, и готовы пресмыкаться перед начальством, И вообще удивительно, как сумел социализм за каких-то сорок лет так основательно подпортить исконные немецкие добродетели. «Осси», в свою очередь, без восторга отзываются о соотечественниках с Запада: заносчивы, жадны, мелочны, эгоистичны, душевно черствы.

   Должен, кстати, заявить, что жаждой наживы, она же барыш, она же чистоган, одержимы далеко не все немцы, так же как далеко не все советские люди в свое время были одержимы идеей построения коммунизма. По мнению участников одного социологического опроса, деньги являются главной жизненной целью 37% жителей западных земель (т.е. меньшинства, хоть и солидного) и только 17% восточных. Эта разница, двадцать процентов, и есть, пожалуй, самый показательный итог напряженной сорокалетней борьбы мощнейшего пропаганды с частнособственническими инстинктами. «Восточники» догоняют «западников» по многим показателям, уже догнали по средней продолжительности жизни (82 года) и качеству образования, но производительность труда и доходы средней семьи до сих пор существенно (на одну пятую) ниже. Четверть века назад разница была гораздо больше, тем не менее, почти три четверти опрошенных жителей бывшей ГДР считают, что «раньше было лучше». Еще одно свидетельство в пользу того, что относительное важнее абсолютного: когда все вокруг живут, как ты, не лучше - «бедно, но чистенько»,- ты, в общем доволен. Когда перед носом пример богатого соседа, ты досадуешь и завидуешь, хотя не стал беднее.

 Заголовок в популярной газете: «Российские немцы возвращаются».

Можно подумать, возвращаются в массовом порядке! Почему бы не  привести цифры: допустим, двести тысяч семей уехали, а сто тысяч вернулись. Нет,  статистики автор избегает, рассказывает о счастливой судьбе лишь нескольких семей репатриантов.

Все они объясняют главную причину возвращения: в Германии свободному человеку жить невозможно: всё по струночке, по линеечке, по правилам, по инструкциям. Душно! Тесно! Скушно!..

По моим же наблюдениям, к немецким порядкам привыкаешь легко. Конфликт с окружающими, с государством, с обществом возникает, если ты не просто не следуешь установленным правилам, а причиняешь своим поведением неудобства окружающим. Классический пример: застав общественный туалет идеально чистым, оставляешь его в виде, неприятном для другого посетителя. (С легкой руки М.А.Булгакова, именно состояние общественных туалетов часто  используется при сравнении лощеной и глубоко порочной западной цивилизации с неказистой на вид, но доброй и честной православной.   Может быть, потому, что в этой сфере контраст особенно выразителен?)

…Вот только что я пытался воспользоваться мусоропроводом, но какой-то артист засунул в ковш картонный ящик. Чтобы выбросить мой пакет, приходится смять ящик и протолкнуть его в трубу. Сосед любезно уступил мне эту почетную обязанность. Судя по фамилии, он не тупой немец, а иммигрант – существо тонкое, ранимое, с огромной внутренней культурой. Наверное, ему тяжело ходить по струнке, соблюдать бесчисленные правила и инструкции, его изысканному вкусу претит соприкосновение с такой низменной материей, как мусор. Тесно, душно, скучно ему в Германии… Почему же он не торопится вернуться домой? 

    Наши соотечественники, живущие в Германии, пишут в социальных сетях, что немцы мстительны, злопамятны, самонадеянны, готовы сделать пакость ближнему своему, если уверены в безнаказанности, презирают русских и вообще славян, а также азиатов, негров и прочих, при появлении странного человека на улице, незнакомца в деревне пугаются и звонят в полицию… У меня нет оснований не верить нашим соотечественникам. Но у меня нет оснований не верить собственному опыту, своим глазам и ушам. Опыт же, глаза и уши свидетельствуют, что окружающие меня немцы в подавляющем большинстве доброжелательны, терпеливы, снисходительны к моим ошибкам,  заблуждениям и неправильным поступкам. «В немецких бассейнах душевые общие для мужчин и женщин,- пишет один блогер. - Рядом с мужиками будет беззастенчиво подмываться дама». Я посещал пять или шесть мюнхенских бассейнов, но ничего подобного не видел: душевые всюду раздельные. Хотя говорят, что где-то есть и совместные бани.

Может быть, существуют  ДВЕ Германии, ДВА разных немецких народа, две породы немцев?  Кстати, не такое уж дикое предположение. Жители Гамбурга и других северных земель не похожи на баварцев – добродушных, превыше всего ставящих уют и хорошую компанию. Северные немцы преимущественно протестанты, южные – в большинстве католики. Причем католические Бавария и Баден-Вюртемберг экономически гораздо более успешны, чем протестантские северные и северо-восточные земли. (Вот вам и пресловутая «протестантская этика»!).

   Зигмунд Фрейд считал, что черта, разделяющая страну по религиозному признаку, примерно соответствует границе Римской империи: территории, входившие в нее давным-давно, сохранили верность Риму даже спустя много веков. Не оккупированная же древними римлянами часть Германии приняла лютеранство. Северные немцы говорят на диалекте, который ближе к голландскому, чем к литературному немецкому. Баварский же диалект гораздо ближе к диалекту австрийскому, чем к «хохдойч». Берлинец не всегда поймет шваба – и наоборот. Южные немцы считают всех северных – пруссаками и недолюбливают. Северные иронически относятся к южным.  При этом немцы считают себя единой нацией, и общего между ними больше, чем различий. Сепаратистские угрозы Берлину со стороны Баварии – это способ шантажировать федеральные власти и выторговать себе больше поблажек.

    Ленин говорил, что социализм уже проглядывает сквозь щели монополистического капитализма. В плане добросовестного отношения к труду и в смысле высокой сознательности населения современная Германия чем-то напоминает мне идеалы хрущевской эпохи, когда еще верилось в лозунг «развернутого строительства коммунизма». Тогда в магазинах лежали ящики, из которых можно было бесконтрольно брать спички: предполагалось, что строители коммунизма будут честно платить одну копейку за коробок. Это считалось конкретным проявлением в сегодняшнем дне прекрасных черт светлого будущего.

   В  Мюнхене любой прохожий может взять из ящика свежий номер газеты. Или одну из разложенных на столе тыкв. Или выставленные перед входом в магазин книжки, диски, открытки. Платить – как тебе совесть подскажет. Технически легко взять - и дать деру. Но увидеть такое мне ни разу не доводилось. Вообще-то в магазинах воруют много (что отнюдь не означает «многие»). Но не так много, чтобы это заставило торговцев отказаться от привычного порядка.

     К вопросу о безнадежной отсталости Германии в плане культуры. Некоторые даже говорят, что вся Европа в смысле духовной культуры – пустыня. Привожу репертуар одного из мюнхенских драматических театров за ноябрь 2012 г.:  «Трехгрошовая опера» Брехта, «Три сестры», Чехова, «Смерть Дантона» Георга Бюхнера, «Полет над гнездом кукушки» по роману Кена Кизи, «Кровавая свадьба» Гарсиа Лорки, «Феликс Круль» по роману Томаса Манна, «Жизнь есть сон» Кальдерона, «Наместник» Хоххута.

Московский или питерский  театр с таким репертуаром наверняка считался бы

Интеллектуальным, Может быть, элитарным. В Мюнхене этот театр называется  Volkstheater, т.е. Народный.

________________________

© Хавчин Александр Викторович