Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
История
Записки новобранца 1943-1944 гг.
(№3 [259] 15.02.2013)
Автор: Виктор Литвиненко
Виктор Литвиненко

Автору настоящих записок – Василию Исидоровичу Литвиненко (1926 – 1991 гг.) не было еще 17-ти лет, когда в 1943 г. он и его сверстники ушли в армию. Это были призывники 1926 г. рождения – по сути пацаны, еще не расставшиеся со своими мальчишескими забавами (рассказывали, например, что некоторые уносили с собой рогатки, и одна из матерей сквозь слезы вслед уходящему сыну причитала: «...Ты хоть рогу-у-ульку вы-ыкинь!»). Эти подростки оказались брошенными в стихию военных событий, и если кто и не погиб в горниле сражений, то, несомненно, всю жизнь ощущал в душе неизгладимый след войны. 

В записках речь идет о первом годе службы – а в этот период они в боевых действиях не участвовали, они проходили интенсивную военную подготовку и обучение некоторым военным специальностям. Впечатления об этом времени Василий записывал в свой дорожный альбом для рисования (который служил одновременно и альбомом для фотографий, и для записи модных песен и проч.). Записи эти делались, конечно, для себя – для чтения в кругу друзей или родных, поэтому в них нет никакой официальной, показной риторики. Они, скорее, отражают эмоциональное состояние подростков, оторванных от родных и близких, от привычных с детства мест и брошенных в пучину неизвестности... Быть может, несмотря на простоту и непритязательность, эти записки вызовут у читателя некоторый интерес как рассказ очевидца и участника тех уже далеких событий, любое свидетельство о которых с годами приобретает порой свою непреходящую ценность...

Виктор Литвиненко (брат Василия)

 

 

 

 

Василий Литвиненко

    ПО ПУТИ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ (Записки новобранца. 1943–1944)

 

ПЕШКОМ ДО БЕЛОЙ КАЛИТВЫ

Гул самолетов, грохот зениток, хлопанье разрывающейся шрапнели, пунктиры трассирующих пуль, свист бомб, содроганье земли от мощных взрывов и черные тучи, зловеще поднимавшиеся к небу, заслоняя собой полгоризонта, – такой была картина в дни налетов немецкой авиации. 

Нажмите, чтобы увеличить.
 В один из таких дней 12 мая 1943 года мы покидали свой родной дом, друзей и близких и уходили в Красную Армию. Впереди была полная неизвестность нашей походной солдатской жизни. Нас провожали родные, друзья, девушки и женщины, и каждый из нас бросал свой прощальный взгляд на родное село Высочино, на речку Кагальник, наполненную вешними водами, на зеленые луга – и село, и речка, и луга с горы казались такими красивыми! – и каждый с тревогой в сердце думал: «Увижу ли еще когда-нибудь это село, речку, луга?..» Пока что мы шли на призывной пункт в Азов, а куда потом – неизвестно.

...Солнце было уже на закате, когда мы вышли из Азова. До Батайска и сам город нам надо было, в целях безопасности, пройти ночью: немецкая авиация беспрерывно делала массированные налеты на этот важный железнодорожный узел. Однако двигались почему-то медленно, и Батайск пришлось проходить утром. На дневку остановились возле Дона в роще, выспались хорошо, помылись в тихих водах Дона (может, в последний раз!) и к вечеру, переправившись через Дон и пройдя по разрушенным улицам Ростова, вышли на окраину города, где в роще нам предстояло переночевать.

Ужинать мы с ребятами расположились под подводами. Вдруг начали бить зенитки, над нами послышался гул самолета, который сбросил несколько бомб в нашем расположении, но, к счастью, все обошлось хорошо. После налета, разойдясь по укрытиям, мы спокойно проспали до утра. Утром наш путь лежал в направлении города Новочеркасска. Шли по шоссе, разделившись на группы по 100 человек, подводы с нашим продовольствием находились в хвосте, сзади нас. Делали небольшие привалы. К вечеру вошли в город, по пыльным улицам вышли на окраину, переправились по мостику через небольшую речушку и остановились на лугу на ночлег вблизи железнодорожного моста.

Повозочные выпрягли лошадей, мы собрались поужинать. Но тут появились самолеты – их хорошо было видно в лунном небе. Забили зенитки. И вот послышался противный свист бомб, заколыхалась земля от мощных взрывов: бомбили мост как раз там, где мы находились. Поднялась паника: ведь ребята все молодые, необстрелянные. Я отбежал в сторону, прыгнул в какую-то воронку, а там вода!; Пока я оттуда выкарабкался, смотрю – самолеты второй заход делают! Хочу в другую воронку, но как назло запутался ногами в проволочном заграждении, не могу выбраться, все ноги ободрал. Пока я так барахтался, налет закончился, все стихло. И все обошлось, хорошо, никто не пострадал, только лошадь убило осколком. Возбужденные, мы расположились спать как попало, опасаясь, что все равно спать не придется из-за новых налетов. Однако ночь прошла спокойно.

Еще не взошло солнце, а мы уже двинулись дальше, миновали какое-то селенье и вышли в степь. Здесь на пути то и дело попадались разбитые танки, пушки, машины, валялись обломки самолетов.

Земля была сухой и пыльной, солнце жгло невыносимо, во рту пересохло, хотелось воды, но воды не было; казалось, один глоток мог освежить тебя всего, утолить жажду и охладить горячее усталое тело, но воды не было, и мы шли, облизывая сухие, потрескавшиеся губы. Наконец, мы спустились в одну из балок и сделали привал. Нашли заброшенную яму с мутно-зеленой водой; вода была теплая, и мы никак не могли утолить жажды. Я разделся, освежил нывшие ноги. Некоторые из ребят, воспользовавшись передышкой, спешили подкрепиться. Я забрался в тень под подводу, есть не хотелось. Я с жадностью вдыхал свежий степной воздух. Дул легкий теплый ветерок, колыхая седой ковыль, а я лежал в тени под подводой, смотрел в далекое синее небо – и так бы лежал без конца, ни о чем не думая, отдыхая мысленно и физически и наслаждаясь ароматом донских степей...

Пока солнце клонилось к вечеру, мы сделали еще один переход, а когда стемнело, заночевали в степи. Эта ночь прошла без происшествий, мы хорошо выспались и отдохнули, а рано утром, бодрые, в приподнятом настроении, продолжили путь. Почти весь день шли с песнями. К вечеру стали приближаться к городу Шахты. Вдали показались горы породы, насыпанной при разработке шахт. Ночевать остановились на этот раз в лесополосе, недалеко от города. Здесь мы нашли колодец с хорошей холодной водой, помылись, плотно поужинали и улеглись спать. И эта ночь была спокойной, только азовские жулики успели-таки пошарить кое у кого в мешках.

В город Шахты вошли часов в десять утра, но перед этим сделали небольшой привал в его окрестностях. Я со своим другом Николаем Москаленко сходил в ближайшие дома, купили молока и славно позавтракали. Город небольшой: не успели оглянуться, как оказались на окраине, и перед нами опять раскинулась бескрайняя степь.

Нам предстояло пройти последнюю часть пешего маршрута, чтобы попасть в Белую Калитву, – говорили, что там нас вроде бы посадят в поезд. Переход этот ничем особым не отличался от предыдущих. Все та же степь, все также сплошь и рядом следы недавних боев – разбитая военная техника, все та же пыль и жара... Но всё же одно приключение, а может, лучше сказать, испытание, выпало на долю нас, неопытных салажат, и на этот раз.

Миновали несколько сел, названий которых я так и не запомнил. Села эти заметно отличаются от наших: дома сложены из дикого камня, заборы тоже из камня, все выглядит как-то грубо, некрасиво, все кажется серым и скучным.

Вдруг мы заметили, что погода стала меняться: резко подул ветер, набежали свинцовые тучи и хлынул холодный дождь! Мы вымокли, как цыплята, промокло все – нитки сухой нет. Мы шли и шли под потоками ливня, шлепая сапогами по грязи, а он все не кончается! И как мы все обрадовались, увидев впереди село, да и дождь заметно поутих. Я начал мечтать о том, как я согреюсь и высушу одежду у какой-нибудь хорошей хозяйки, а потом посплю в тепле. Но я был горько разочарован, когда наш лейтенант отдал команду:

– В село не входить! Всем расположиться в овраге! Костров не разжигать!

Дождь перестал, в овраге присесть негде было. Я сильно продрог, зуб на зуб не попадал. Мы с грустной завистью смотрели: на заманчивые домики, на дворы, над которыми то там, то сям вился дымок... Вспомнился дом, родной дом! Каким он казался теперь милым, но далеким и недосягаемым! Вдруг к вечеру подали команду: двигаться дальше – в село! Оказывается, лейтенант, оставив нас в овраге, отправился договариваться насчет ночлега. Ночевать будем в селе, на колхозном дворе. А мы-то, салажата неотесанные, упали духом и, встретив первые трудности, раскисли. На колхозном дворе мы с Коваленко Иваном развели костер, согрелись; захотелось поесть чего-нибудь горячего. У Ивана нашлась крупа, у меня масло, и мы решили сварить каши. Первый раз в жизни я заделался поваром: набрал в котелок воды, насыпал пшена и поставил на костер. Вскоре в котелке закипело, и... каша .начала ползти через верх! Не рассчитал я: насыпал много пшена, но это неважно, главное, каша, на мой взгляд, скоро сварилась, я снял котелок с костра, и мы с Иваном, пригласив еще ребят, уселись за роскошный ужин. Каша получилась замечательная: по краям пригорела, а в середине сырая. Все же, заправленная маслом, она казалась очень вкусной, потому что – собственного приготовления!

С началом сумерек костер пришлось погасить. Колхозный двор, конечно, не теплая хата, но все же, настелив сухой соломы у стен сарая и под телегами, мы неплохо устроились на ночлег.

Ночью я проснулся от странного шума: услышав какое-то шипенье и хлопанье, я открыл глаза. Многие уже были на ногах. В лунном небе над нами кружил самолет; горел в стороне дом, видно было много каких-то огней на огородах и на окраине села. Оказывается, самолет сбросил несколько зажигательных бомб, затем, дав очередь из пулемета по неизвестной нам цели, он улетел. В оставшуюся часть ночи сна нашего никто больше не нарушал.

А утром снова в путь – последний пеший переход. Обнаружилось, что многие с непривычки растерли ноги и начали отставать; некоторым из них разрешили сесть в подводы. У меня все было хорошо.

Наконец, стали подходить к Белой Калитве. Вот и мост через Донец, вот и сама Белая Калитва. Здесь все разрушено, всюду – следы войны... Остановились на небольшой площади, простились с нашими обозниками, которые теперь возвращались домой. Я передал родным небольшое письмецо.

Собрав свои мешки с продовольствием, мы пошли на станцию и расположились под навесом у железной дороги, часть ребят заняла разбитый дом напротив. Я побродил по ближним дворам, спрашивал молока, но всех коров отсюда угнали немцы, и я вернулся ни с чем. Теперь оставалось ожидать поезда.

Итак, 19 мая 1943 года наш пеший переход закончился. Что впереди нас ждет? – Не знаем.

В СТАЛИНГРАД

В Белой Калитве мы находились двое суток. Двое суток бездействия и ожидания эшелона. За это время несколько раз налетали самолеты – бомбить мост через Донец, но огонь зениток не подпускал их до цели, и они улетали восвояси. Здесь мы получили продукты – первый наш солдатский паек.

К вечеру второго дня подали наш эшелон, и мы погрузились; вагонов было мало, нам удалось поместиться на платформе. Не дав гудка, наш поезд застучал колесами; куда лежит наш путь, нам не говорят, снова неизвестность.

Ночью небо заслонило черными тучами, подул холодный ветер и хлынул дождь, от которого на платформе не было никакого спасения. Пришлось безропотно всю ночь мокнуть под дождем да стучать зубами от холодного ветра. Посиневшие от холода, мы с нетерпением ожидали утра, когда взойдет солнце и разойдутся тучи, и оно хоть немного обогреет нас.

Утром подъехали к станции Морозовской, эшелон сделал здесь остановку. Мы быстро сорвались с платформы и побежали в станцию, там было тепло и мы немного согрелись. Но вскоре объявили посадку, и поезд последовал дальше. В пути несколько раз бывали остановки, и мы, пользуясь моментом, готовили себе горячий обед. Бывали случаи: разведешь огонь, вдруг – взрыв! – котелок летит вверх с вырванным дном или боком, – это в костер с топкой попадали капсюля или взрыватели с детонаторами, которых в мусоре не замечали. А сколько вокруг трофеев всяких – невозможно описать. Вот где были стремительные удары нашей Красной Армии! Как приеду домой, если не забуду, расскажу.

На одной из остановок нам объявили, что скоро будет Сталинград. Мы немного приободрились, начали приводить в порядок свои вещи. Не доезжая Сталинграда, мы выгрузились на станции Варапоново. Здееь не было места, где бы не упал снаряд или бомба, всюду валялись битый кирпич, куски рельсов, жести и прочий хлам. Среди всей этой картины разрушения стояла чудом уцелевшая водонапорная башня, вся в пробоинах и царапинах. Построившись походной колонной, мы двинулись в сторону Сталинграда.

Через несколько километров вышли на небольшую возвышенность, и перед нами раскинулся загадочный Сталинград. Город-герой, город, который навсегда войдет в историю нашей Родины, город, который пострадал сильнее других городов, – этот город был сейчас перед нашими глазами... И мы видели только одиноко стоявшие обгоревшие скелеты зданий, а между ними – сплошь развалины. Мы остановились на окраине, возле какого-то разбитого здания. На уцелевшей стене висела большая картина «Горящие танки», и была надпись: «Здесь сражались, защищая Сталинград, герои-танкисты».

Время шло к ночи, надо было думать о ночлеге. Я сходил к колодцу, принес воды и сварил каши – она получилась заметно лучшей, чем в первый раз. Плотно поужинав, мы стали искать место для ночлега. Я предложил переночевать в воронке от авиабомбы, в ней было удобней, да и холодный ветер не мешал.

Утром шли по улицам Сталинграда, сплошь заваленным упавшими стенами домов. Выйдя к железной дороге, мы вдоль нее попали на станцию Садовая и здесь остановились. Всюду ходили молодые солдаты нашего года. Они тоже прибыли недавно, но уже были обмундированы. Оказалось, что мы прибыли к месту нашей службы. Маршрут наш закончен 26 мая 1943 года. С этого дня мы становимся солдатами.

ПЕРВЫЕ ДНИ

26 мая для нас началась новая жизнь. Нас распределили по подразделениям, часть ребят, в том числе и меня, зачислили в школу, но я в школу не пожелал и попросился служить солдатом. Служили мы все вместе, то есть в одной части, но в разных подразделениях. Я попал вместе с Яровенко Иваном, здесь мы с ним очень подружились. На третий день нас обмундировали во все новое, и выглядели мы очень смешно: рубахи по колено, в воротник хоть две шеи сунь, а брюки доходили под мышки, – короче, всех одели не по росту.

Первые дни службы для нас были необычны, мы чувствовали себя напряженно, все казалось новым, загадочным. С первых же дней – занятия: встаешь быстро, раз-два – и на ногах! Строят – и бегом умываться за целый километр, обратно тоже бегом – нужно уложиться в отведенное время. Начали нас шлифовать, то есть делать солдатами. На занятиях больше всего тактика пехоты. В 7 часов позавтракаешь кое-как и – в поле! Уж там и достаётся: идешь на занятия – солнце печет невыносимо, земля накаленная, сухая, сплошной песок, пыль лезет и в голову, и в рот, и в нос и уши; воды нельзя пить, а ты вперед, то короткими перебежками, то броском, то по-пластунски ползешь на животе, обдирая колени и локти, от пыли ничего не видя – и так целыми днями. Тренировали нас, закаляя перед будущими боями. Со своими ребятами виделись часто: они жили в соседней землянке.

Местность здесь, как говорится, сильно пересеченная, овраги да ямы, земля сухая, песчаная, вся изрыта бомбами и снарядами. В воздухе все время стоит противный запах трупов; их и до сих пор здесь валяется неимоверное количество. Почти вся живая природа уничтожена войной.

Ходили строем на Волгу купаться, знакомились с городом, точнее, с его разрушениями.

Однажды ночью нас подняли по тревоге, со всеми личными вещами (которых почти не было) построили походной колонной и повели по направлению к пристани. Куда нас перебрасывают, зачем – никто не знал, знали только, что больше сюда не вернемся. Вскоре мы заполонили всю пристань, расположившись на тротуарах, на развалинах, и стали ожидать погрузки. На первый подошедший пароход посадили только часть солдат, в их число попали Москаленко Николай и Калашник Иван, а мы остались до следующего парохода. Нам выдали на руки котловой паек и разрешили приготовить себе обед.

К вечеру подошел второй пароход, и прежде чем грузиться, нам предложили его выгрузить – гружен он был селедкой в больших корзинах. Мы, надеясь чего-нибудь раздобыть себе, конечно, дружно согласились и к ночи выгрузку закончили. Каждый натаскал себе селедки, а я почему-то не взял ни одной, мне как-то все казалось безразличным, хотя, честно сказать, попробовать селедки очень хотелось...

Сталинград мы покинули уже ночью. Путь наш – вверх по Волге. Это было 14 июля 1943 года.

ВВЕРХ ПО ВОЛГЕ

Пароход отошел от пристани в 23.30. Ночь темная, но звездная. Воздух был насыщен речной прохладой. Каюты все были набиты до отказа, я вышел в коридор, покрутился: где бы поудобнее прилечь? В углу возле дверей кто-то лежал, я подвинул его немного в сторону, постелил свою драную шинель, под голову положил котомку (вещмешков нам еще не выдали) и лег у самого порога. Ночью здесь то и дело ходили, наступали на ноги и мешали спокойно поспать. Часов в пять утра я поднялся, собрал свои шмотки и вышел на корму. Было уже светло, хотя солнце еще не взошло; воздух был свежий, и через некоторое время я продрог. Появилось солнце и осветило лучами серебряную гладь реки. Пароход словно ожил, началась суета: уже выдавали паек на день. Некоторые его сразу съедали и тогда целый день глотали слюни (что значит неопытность и незнание солдатской жизни); правда, многих выручала селедка...

В обед я решил сварить себе суп из пайка, который нам выдали. Набрал воды в котелок, достал плитку горохового концентрата и, не зная, как готовить, бросил его в котелок. Пробравшись на камбуз, поставил его на плиту. Аппетит был волчий, и я с нетерпением ожидал, когда же, когда мой суп будет готов! И так как желающих приготовить себе обед было много, я не мог долго мешкать и забрал свой котелок, не зная, сварилось ли. Протолкнувшись с котелком к выходу, я вышел на корму и поискал, где бы поудобнее пристроиться. Подойдя к борту, я поставил котелок на крепежный столбик и, повернувшись, чтобы достать ложку, засунутую в обмотку, нечаянно столкнул свой котелок за борт!.. Да! я готов был прыгнуть вслед за котелком – так сильно было чувство голода и так горько было сознавать, что я остался не солоно хлебавши... Но тут я вспомнил, что у меня есть еще деньги из дому, и стал смотреть вокруг – к кому бы подойти и купить хоть чего-нибудь перекусить. В стороне сидели два солдата, видно, из госпиталя: у одного не было ноги по колено, у другого – рука на перевязи. Они ели хлеб и консервы, а сбоку лежала еще буханка непочатая. Я подошел и, показывая деньги, спросил: 

– Не продадите ли хлеба немного? – Я готов был отдать все деньги, что были у меня, за кусочек хлеба, но безногий, видевший всю сцену с моим котелком, отломил изрядный кусок и подал мне:

– Держи, солдат! – и от денег наотрез отказался – как я ни настаивал, он и слушать не хотел, так и не взял.

Подкрепившись, я почувствовал себя бодрее и даже как-то по-новому стал смотреть на Волгу: то я ее вроде как бы видел и не видел, а теперь начал наблюдать за берегами и заметил, что левый берег повсюду низкий, пологий, песчаный, а правый крутой и каменистый, а местами над водой свешивались целые скалы...

По Волге мы плыли трое суток, сделали одну короткую остановку в Камышине, а 17 июля прибыли в Саратов, где нас и высадили. Путь по Волге был окончен.

САРАТОВ

Перекурив на берегу, мы построились и пошли по улицам города. Шли довольно долго, все время поворачивая то вправо, то влево. Первое, что нас удивило, это то, что город был совершенно цел – здесь не было никаких разрушений; до этого мы встречали только названия городов, а все хорошее, что они имели, было разрушено войной.

Наконец, мы прибыли к большому четырехэтажному зданию, вошли во двор и остановились. Ребят из нашего села сюда попало всего семеро, остальные оставались еще в Сталинграде (позже их отправили в Куйбышев).

Здесь нас первым делом хорошо накормили, потом повели в баню помыться с дороги, а после привели обратно. Построив во дворе, нас, вычитывая по спискам, стали распределять по подразделениям. К моему большому сожалению, в батальон, куда меня зачислили, никто из друзей-односельчан не попал. Нас погрузили на автомашины, перевезли совсем в другой конец города и разместили в просторной казарме. Здесь нам прежде всего пришлось (опять-таки!) плотно пообедать, и мы начали осваиваться. Всюду был порядок и чистота, и мы чувствовали себя, словно в гостях. Тут находились в основном старослужащие, а мы, молодежь, прибыли на пополнение. И что еще нас удивило в Саратове, – это нормальное обеспечение всем, в чем мы нуждались, даже ставили два раза в неделю кино, чего не видели в Сталинграде.

В общем жизнь шла здесь совсем иначе, чем было в Сталинграде, отличались и занятия, и порядок. И вскоре я снова стал видеться с нашими ребятами-земляками.

В Саратове мы стали подтягиваться, показывать свой вид – вид солдата. Мне самому начало нравиться, когда чисто и опрятно одет. Правда, обмундирование оставалось еще то, что выдали в Сталинграде, я его несколько раз выстирывал, так что гимнастерка стала совсем белой.

И вот мы начали получать письма из дому. Эх, эти письма! Как мы их ждем ежедневно, они вносят радость в душу солдата! Читали их всегда вместе с ребятами-однополчанами, делились впечатлениями.

Питание здесь было хорошее, но норма без привычки нас не удовлетворяла, и мы иногда ловчили, стараясь получить обед дважды. Я сам этим увлекался, не подозревая, что поступаю неправильно. А в кругу друзей мы даже гордились теми из нас, кто большее число раз поест!

Служить здесь было легче, тактики почти не было, занятия больше классные, изучали свое специальное дело (саперное), учеба мне давалась хорошо и легко, изучил электротехнику, так как без нее нельзя было изучить другие предметы. Помимо занятий мы также несли службу по охране своего батальона, но это было совсем нетрудно. 

Случались и приятные неожиданности. Так, один раз я встретил здесь земляка, своего школьного товарища Наливайченко Ивана Семеновича, поговорили. Он был зенитчиком, стояли они где-то за городом. Это была единственная наша встреча, больше мы не виделись. Удивляли иногда жители Саратова, такого я, например, нигде не встречал. Стоишь, бывало, на посту ночью, вдруг выскочит какая-нибудь девчонка на улицу и давай петь частушки – будь то 12 часов ночи или 5 часов утра!

Поскольку, как я уже сказал, попали мы служить со старослужащими, то мы стали перенимать у них опыт солдатской жизни, а это было порой нелегко: получишь хлеб на целый день и по привычке «урубаешь» его за один миг, а потом и обед и ужин без хлеба, то же было и с сахаром. Но опытные служаки постепенно приучили нас к выдержке и порядку, мы вошли в размеренный ритм и даже поправились, пополнели и выглядели теперь как настоящие солдаты.

Выпадало у нас и свободное время. Тогда мы развлекались, писали письма, читали книги; нас даже иногда водили строем в город – в цирк.

В общем, жили мы здесь хорошо, но не забывали, что еще идет война, что нам предстоит в ней участвовать, и поэтому тщательно изучали спецдело и боевую подготовку...

Незаметно наступила осень, похолодало. Выпал снег, рано ударили морозы. Подошел праздник 7 ноября, и мы торжественно и хорошо его отметили. А вскоре нам объявили, что пребывание наше в Саратове через месяц заканчивается, и мы постепенно стали готовиться к выезду. Быстро пролетели последние дни, и 18 декабря 1943 года нас спешно погрузили в вагоны и ночью мы покинули добрый город Саратов. 

Вперёд, на запад!

 

В КИЕВ

Можно ли было думать, что на дорогу от Саратова до Киева, к месту нашего нового назначения, едучи поездом, мы потратим более двух недель и Новый год встретим на колесах? Но так и вышло.

Ехать в вагонах-теплушках мне довелось впервые. Эти вагоны были хорошо оборудованы: двойные нары, печка; тесновато, но зато тепло. Под мирный стук колес мы то спали, то сидели, шутили. Старые солдаты рассказывали анекдоты или веселые истории из своей боевой жизни, а нам, салажатам, только давай это послушать! На остановках, когда объявляли команду на завтрак или обед, мы, весело толкаясь и гремя котелками, мчались к вагону-кухне и, получив свое, столь же шумно возвращались в теплушку, расправлялись с едой, а между тем раздавалась команда: «По вагонам!» – значит, едем дальше.

Довольно скоро мирные «саратовские» картины за окнами вагонов сменились другими: разбитые станции, пущенные под откос помятые паровозы, сожженные вагоны... Запахло войной.

На одной из станций наш состав загнали в тупик, паровоз ушел. Днем мы узнали название станции – Грязи. Действительно, мы здесь застряли, как в грязи, – ровно 13 суток проторчали мы здесь в полной неизвестности. Пользуясь случаем, ходили в село, смотрели кинокартину «Антоша Рыбкин». А так обычно сидели в своих теплушках, жарко горит печка, играет баян, поем песни, болтаем про всякую всячину – кто что вспомнит, да без конца курим махорку...

Наконец, подали паровоз и мы снова в пути, едем без приключений. Иногда на остановках, чтобы поразмяться, играем в снежки или бегаем на местный базар потолкаться, чего-нибудь купить или продать, а потом шумно делимся впечатлениями. После Полтавы дорога стала опасной, ночами налетали самолеты. Иногда поезд останавливался, объявляли тревогу, мы покидали вагоны и уходили в лес или степь, слушали гул самолетов, суматошный бой зениток, видели полет ракет и трассирующих пуль. Потом наступала тишина и мы двигались дальше.

Наконец, показался Днепр. Из окон хорошо был виден правый берег. Нам сказали, что там – Печерские Лавры; мы с любопытством наблюдали и расспрашивали о них старослужащих. Переправившись через Днепр, наш эшелон остановился на товарной станции. Мы быстро выгрузили прямо на перрон все наше имущество и снаряжение. Затем мы с другом Дёмой поболтались по станции, купили семечек у торговок и вернулись на место. Часть ребят уехали в новое расположение нашей части, а несколько человек, в том числе и мы с Дёмой, остались караулить имущество в ночь. Ночью налетали самолеты – бомбили переправу. Машины за нами пришли утром. Проезжая по улицам Киева, мы увидели, что дома в основном целые, лишь стекла выбиты, разрушений было мало, и мы все удивлялись, как такой большой и важный город так хорошо сохранился.

НЕЛЕПЫЙ СЛУЧАЙ

В Киеве – столице Украины – нам все было интересно: почему ходят трамваи, почему здесь мало жителей и почему дома почти пустые? Знакомились с городом, с его холмистой местностью. Город очень красивый: много фруктовых деревьев, парков, по улицам в два ряда росли роскошные каштаны. Город древний, исторически знаменитый. И вот здесь нам предстояло проходить службу, но как долго, никто не знал.

Начало нашего пребывания в Киеве было омрачено трагически печальным случаем. 

Однажды нас, человек тридцать солдат, перевозили по городу на грузовике. Ехали по Крещатику, шофер развил бешеную скорость, а на повороте не справился с управлением – машина перевернулась. Нас, как ураганом, выбросило из кузова. Падая на землю, я ударился плечом об асфальт, на меня навалились другие ребята. Я машинально вскочил на ноги и, толком не соображая, что произошло, огляделся и увидел, что машина лежит кверху колесами, вокруг копошатся, поднимаясь, выпавшие из нее люди, двоих придавило бортом. Откуда-то появился майор:

– Подымай машину! Чего смотреть?! Ведь людей придавило!

Мы кинулись к машине, приподняли ее и освободили ребят. А вокруг уже суматоха, собралась толпа – одни женщины, – плачут, обнимают нас. Я начал приходить в себя и понимать, что произошло что-то серьезное: вокруг раздавались стоны, у многих были разбиты головы, окровавлены лица. Я только теперь почувствовал острую боль в левом плече и заметил, что рука совсем не действует. Подошла пустая машина, в нее положили тех двоих, что были придавлены бортом, затем отобрали еще пятерых – наиболее пострадавших, в том числе меня и Дёму, у которого был разбит висок и ушиблена нога, и отправили в госпиталь. По дороге один скончался...

В госпитале я пролежал всего пять суток. Плечо вначале сплошь почернело, но потом все быстро прошло.

В Киеве с нами вели усиленную подготовку: увеличили количество занятий – до 10 часов ежедневно (одновременно усилили и питание, переведя нас со 2-й категории на 1-ю), месяц усиленных занятий, потом практика, готовили нас серьезно и строго, так как весной нам предстояло включиться в настоящие дела.

Наконец, нам объявили, что 5 апреля 1944 года мы выедем на боевое задание в один из только что освобожденных городов, в какой точно, мы пока не знали.

НА ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ

В назначенный день нас, 10 человек во главе с командиром отделения, провожали на задание – как выяснилось, в городок Проскуров, который всего дня два как освободили. Сначала мы погрузили на машину все необходимое, в том числе и продукты на 10 суток, затем, получив от комроты последний инструктаж, залезли в кузов и сами. Тут подошел начштаба майор П. и пожелал нам хорошего пути, осторожно работать, соблюдая все правила и инструкции, и напомнил:

– Не забывайте главного: сапер в своей жизни ошибается только один раз!

Попрощавшись с друзьями и земляками, мы покинули свою часть. Попетляв по закоулкам, машина выползла на Брест-Литовское шоссе. Стояла в разгаре весенняя распутица, дорога была неважной – снег, грязь, колдобины; лишь когда выбрались за город, машина помчалась порезвей. Воздух был насыщен ароматом весны, но солнце грело еще слабовато, и в кузове нас донимал холод. Поэтому, проехав какое-то расстояние, мы останавливали машину, спрыгивали на землю, чтобы подвигаться, поразмяться и, перекурив, продолжали путь. Шоссе было узким, навстречу шел большой поток машин, и я с замиранием сердца наблюдал, как иные лихачи (не иначе подвыпивши!) на бешеной скорости летели прямо на нас, и казалось, столкновение неизбежно, однако в какие-то доли секунды машины успевали разминуться, даже не задев друг друга бортами! Да, а надо сказать, что у нашей машины совсем не работали тормоза, и было очень весело ехать особенно на спусках, когда колымага с неудержимой скоростью устремлялась вниз и нас трясло и подбрасывало, и мы уже не чаяли хоть как-то удержаться в кузове. Однажды, когда мы мчались с огромной скоростью, впереди возникло препятствие: разворачивалась машина. Вначале она уткнулась в кювет и освободила дорогу. Наш шофер, рассчитывая проскочить, добавил газу, а та машина вдруг дала задний ход и закрыла путь. Казалось, через секунды столкновение – вот оно! – но шофер резко повернул руль, машину кинуло в кювет, где она, провалившись в грязный снег, застряла; мотор заглох, но повреждений не было. Мы принесли бревна, общими усилиями вытащили наш ЗИС и, возбужденные происшествием, продолжили путь и к вечеру были уже неподалеку от Житомира. Когда впереди показалось какое-то село, сержант К. спросил:

– Ребята, где будем ночевать – в этом селе или в Житомире?

– В селе! – дружно ответили мы: очень уж казались нам заманчивыми белые украинские хаты, над которыми вился дымок из труб – там тепло и уют...

Въехав в село и оставив машину, мы прошлись по дворам, пытаясь договориться на ночлег, но нам сказали, что это по приказу делается только через сельраду. В сельраде нам сразу же дали разрешение, и мы быстро устроились, разбившись на группы по двое. Я был в паре со старослужащим, родом из Днепропетровска, мы попали в хату к старому украинцу. Нам сразу собрали кой-чего поесть – «чем богаты, тем и рады», и я пошел охранять машину, так как попал в первую очередь. Вернувшись, я. нашел хорошо приготовленную мягкую постель, лег и сладко заснул... Как дома!

Утром добрые хозяева хорошо накормили нас завтраком, а старая хозяйка, похожая на мою мать, наливая мне молока третью кружку, все приговаривала:

– Пей, сынок, молочко, та побольше, оно полезное, так и не всегда вам приходится пить молоко... А мой сынок тоже где-то служит!

Попрощавшись с радушными хозяевами, мы поехали в Житомир – грязный городишко, сильно пострадавший от войны и еще не оправившийся. На одной из улиц мы пытались обогнать трамвай, который на ближайшем перекрестке делал поворот в нашу сторону, – машина была без тормозов и не могла остановиться. Шофер добавил газу, надеясь проскочить, но было поздно: трамвай врезался в край кузова, отлетели задний и боковой борта, и все, что находилось в кузове, посыпалось на мостовую, мы каким-то чудом удержались. Проехав с полсотни метров, машина, наконец, остановилась. Ругая и шофера, и трамвай, мы собрали наши вещи, кое-как приладили на место борта и строго предупредили шофера, чтобы впредь был поосторожней. Лишь за городом, на просторе, где не было помех, ему разрешили ехать с максимальной скоростью.

Остановившись на перекур у Бердичева, мы заметили, что тут находится много поляков. Когда мы вылезли из кузова, несколько человек из них подошли к нам полюбопытствовать. Мы быстро разговорились, хотя объяснялись больше жестами, чем языком. Один из поляков, в чине поручика, очень удивился, что мы, такие молодые, служим в саперных частях. Мы ответили, что у нас все возможно, к тому же мы почти год учились. Под конец мы еще раз закурили: они нашей махорки, а мы их сигарет, и, пожелав скорейшей победы над нашим общим врагом, расстались.

Дальше дорога пошла похуже, часто стали попадаться места сплошной грязи, здесь создавались пробки, движение приостанавливалось. Машины буксовали, слышна ругань шоферов, крики: «Раз-два, взяли, еще раз взяли!»

И все же ехать было прекрасно, на душе было радостно: свежий ветерок, запах прелой земли и трав, щебет птиц, яркое теплое солнце – все вокруг напоминало то время, когда мы были дома. Земля дышала, освободившись от снега, природа оживала, и люди ликовали, что зиме конец, что весна в разгаре... Однако войне еще не конец. По дорогам двигались машины, груженные военным снаряжением, «студебекеры» тащили пушки, в кузовах – боевые расчеты, ревели моторами тягачи и вездеходы – сейчас надо всем торжествовала боевая походная жизнь.

В Винницу въехали уже вечером, когда солнце, скрывшись за городом, красными лучами озаряло небо. Город предстал перед нами черными остовами домов, затянутых сизой пленкой дыма.

Здесь мы нашли ребят из нашей части, которые прибыли сюда раньше, также на боевое задание, и переночевали у них. Утром, наспех позавтракав и поблагодарив однополчан за ночлег и заботу, мы покинули Винницу в западном направлении.

Грунтовая дорога была все хуже и хуже. Часов в 12 дня мы остановились. Впереди, насколько хватал глаз, вдоль и поперек дороги скопилось сотни машин, по брюхо застрявших в грязи. Нам сказали, что такое творится примерно на протяжении шести километров, а дальше, мол, грунт хороший, твердый. Обсудив положение, решили пробиваться вперед во что бы то ни стало:

– Если не выедем, – на руках вынесем машину! – единогласно решили мы, и шофер плавно тронул с места. Десятка через два метров машина, осев, застряла. Мы спрыгнули на землю, по колено погрузившись в жижу, и подтолкнули машину еще на 5-6 метров. Видим, табак дело: так мы и до следующего дня отсюда не выберемся!

– Хлопцы, – сказал сержант К., – видите полосу снегозадержания из хвороста? Давай, тащи ее под колеса!

Начали таскать щиты и подкладывать под колеса, это дало нам еще с полсотни метров. Остановились передохнуть. Сбоку ревел намертво засевший «виллис». Капитан, сидевший за рулем, обратился к нам:

– Ребята! Помогите выбраться из этого ада!

Мы, дружно ухватившись, буквально вынесли легкий «виллис» на твердое место. Радостный капитан помахал нам перчаткой:

– Большое спасибо, ребята, что выручили!

А мы снова приступили к тасканию щитов и метр за метром двигались вперед, толкая машину и где по колено, а где и выше утопая в грязи. Мы забыли, что такое усталость и отдых, мы не думали о том, что где-то есть хорошая дорога, мы видели только грязь, застрявшие машины и вездеходы, потерявшие в борьбе с грязью свои гусеницы и надолго засевшие в этом месиве, и перед глазами мелькало только одно – грязь и машины, машины и грязь. Конца этой грязи, казалось, не будет никогда, и мы, выбиваясь из сил, почти на руках несли свой ЗИС, падали, вставали и опять падали, поднявшись, толкали машину на несколько метров вперед, и только вперед. Над нами уже опустилась ночь, а мы все барахтались в этой грязи, забыв о времени и еде, и наконец, выбрались на асфальт. Так благодаря находчивости нашего сержанта и нашему упорству мы преодолели эти шесть километров. Обессиленные, по шею в грязи, мы кое-как влезли в кузов. Проехав с километр, мы остановились в каком-то селении возле сельрады. Войдя в дом, мы, не раздеваясь и не моясь, попадали на пол, я нашел в себе силы заползти под стол и уснул беспробудным сном. Было это в час ночи.

Утром, когда взошло солнце, мы поднялись; поев хлеба с салом, грязные, с красными глазами и потрескавшимися губами, залезли в машину и отправились по назначению. Дорога выглядела более или менее сносной. Весна была в полном расцвете, снег здесь сошел полностью, и уже просохло. Всюду на пути были расставлены плакаты, зовущие русских воинов к быстрейшей победе; регулировщицы, раскрашенные, как павы, указывая нам дорогу, провожали нас улыбками, от которых на душе было легко и весело. Все забыли о вчерашних муках. Часам к двенадцати дня мы въехали в город Проскуров.

Проскуров 

Проскуров (с 1954 г. – Хмельницкий.Ред.) – небольшой городишко, расположенный на Южном Буге. Немного пострадал от войны, но всё же выглядел хорошо, фронт проходил рядом, и городок был забит войсками.

Мы остановились возле небольшого здания с вывеской на двери: «Райвоенкомат». Сержант пошел справляться, где нам предстоит расположиться. Нас здесь уже ждали и выделили для проживания небольшой домик из шести комнат: в двух жил хозяин, а четыре отводилось нам. Поскольку, как выяснилось, мы должны будем пробыть здесь до конца апреля, то мы и решили прежде всего обустроить наш быт. Дружно взявшись за дело, вымели мусор, тщательно вымыли полы. На соседней улице в разбитом доме нашли хороший небольшой котел, перетащили его к себе и вмонтировали в печку; коек не было – мы соорудили нары на 11 человек. Одну комнату отвели под спальню, другую, с маленьким окном, – под кладовую, так как там стояли шкаф и большой сундук, третью заняли под кухню, а четвертая, самая большая, стала общей комнатой. Окопались хорошо и надолго, и жизнь потекла своим чередом, со всевозможными мелкими приключениями...

К сожалению, о нашем задании рассказать пока не могу, да и разговор об этом получился бы большой, – может, на целую повесть! Скажу только, что с делом мы справились хорошо, без ЧП. Мы пользовались авторитетом и большим уважением среди местного населения, а также у местного начальства, которое к нам благоволило и, чего греха таить, позволяло нам некоторые поблажки... 

Выполнив боевое задание, мы к концу месяца стали ожидать машину, но прошли все сроки, а машины все не было. Тогда мы стали решать, как добираться до Киева, при этом разделились на два лагеря: одни предлагали поездом, другие хотели на попутных. Спор наш прекратил сержант, сказав, что будем возвращаться поездом. На том и порешили. Собрав вещи, мы отправились на станцию.

Железнодорожный путь после бомбежек был только что восстановлен, и поезда ходили. Мы забрались на платформу товарного порожняка, который на солдатском языке называли «500-Весёлый».

На деревьях уже распускались листья, всюду зеленели поля, а над нами синело чистое, без единого облачка небо; слабый теплый ветерок нежно ласкал наши лица, ощущение весны переполняло наши души, и снова казалось, что нет никакой войны – так мирно выглядела природа. Но такое ощущение было недолгим, о суровой действительности напоминало и то, что по пути то и дело попадались разбитые станции и полустанки, и то, что под откосами валялись исковерканные вагоны, да и то, наконец, что двигались мы очень медленно, то и дело останавливаясь, чтобы пропустить встречные эшелоны с вооружением и боеприпасами для фронта...

Запомнились такие трогательные сцены. На каждой станции, где бы ни останавливался наш товарняк, всегда находились женщины, девушки. Они радостно встречали нас, угощали молоком, яичками, а иногда даже горилкой; девушки дарили нам цветы и уговаривали остаться хоть на один вечер, погулять с ними на вечёрках. Мы же всегда отвечали одно и то же: что, мол, рады бы, да сейчас не до этого, времени нет – служба, а вот закончится война, тогда, конечно, приедем!

Хороший и приветливый украинский народ, народ, вынесший такое тяжелое бремя войны, а люди остались с чистой душой и сердцем, которое готово вобрать в себя все страдания и тяготы войны за других...

Так мы возвращались с первого задания – здоровые и невредимые, Шел май 1944 г. Впереди еще война и война... И неизвестность.

 

Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum