http://www.novayagazeta.ru/arts/56865.html

Герман. Он требовал от нас сохранения души...

Культура/ ВЫПУСК № 20 ОТ 22 ФЕВРАЛЯ 2013

 Алексей Герман в нашем кинематографе, во всей нашей культуре оставался из последних, кто постоянно, мучительно и достоверно, вместе с отважными и разумными товарищами по мучительному процессу думал: почему?

Диалог с ним выдерживали не все. Ни в отечественных кинозалах, ни в фестивальных дворцах за рубежом. Что поделаешь, желающих что-то понять много меньше, чем понимающих всё. Они хотели забыться, он возвращал им память. Они хотели бездумья, а он заставлял их задуматься. Они хотели любить сильного, а он говорил им — люби искреннего. Он требовал от них усилий, а они жаждали инерции.

Он обижался, крупный, печальный, неудобный ворчун-философ. Небывалый художник, рисующий светом на белой, натянутой перед нами простыне картину разрушения, героизма, подлости, страдания и преодоления.

В Германе жила боль, которая не дает человеку превратиться в животное. Он требовал от нас сохранения души.

И так хорошо улыбался.

Юрий РОСТ

 Ушел великий кинорежиссер страны.

Великий по-настоящему, с точки зрения вечности, а не века.

Каждая картина — шедевр. Каждая картина — эпоха.

Трагическое кино. Веселый человек.

Беспощадное знание о мире. Юмор, не сравнимый ни с чьим.

Бешеный нрав. Мощная натура. Тяжелый характер.

Советские времена испытывали  на прочность, ломали, загоняли в угол. Выстоял.  Учителя  — Козинцев, Товстоногов – укрепили  важнейшее: упорство самостоянья.

Никто не делал картин так долго, как он. Довести кадр и звук до абсолюта, до совершенства, наплевав на любые прочие соображения.

Не легенда: он не смотрел свои фильмы. Быль: хотел вырезать гениальный монолог Алексея Петренко в «Двадцати днях», который сейчас  изучают во ВГИКе. Бросал в печку рукописи лучших сценариев, спасала жена.

Долго не мог пережить провал «Хрусталева» в Каннах: «…нам тут нужны дачные домики, сказал ему продюсер, а вы привезли «Вишневый сад». И хотя потом картину включили в сотню лучших фильмов мира, а французы сто раз извинялись за «непонимание», долго помнил горький привкус поражения.

Пятнадцать лет снимал и озвучивал «Хроники Арканарской резни»; как никто понимал: трудно быть Богом.

Его метод «субъективной камеры» перевернул множество штампов  пленочного кино. Знал и преследовал только одно — истину.

Мы еще не поняли, кто у нас был. Но уже почувствовали: пусто. Холодно.

Редакция «Новой»