В одном из номеров мы опубликовали интервью с президентом Тольяттинской академии управления Игорем Богдановым, в котором он поделился своими мыслями о реформировании системы высшего профессионального образования в России. Тольяттинцев, как выяснилось, эта тема весьма тревожит. Сегодня предлагаем вашему вниманию интервью с профессором кафедры журналистики и социологии Тольяттинского государственного университета, доктором филологических наук Галиной Щербаковой, взятое нашим постоянным автором Сергеем Мельником в программе «Пятый час» на радио «Лада FM» (сетевой партнер «Эхо Москвы» в Тольятти, частота 107,9 МГц). Эфир состоялся 8 мая.

- Галина Ивановна, как известно: «В начале было Слово…» Если взять сегодняшний информационный поток, слову сказанному и написанному уделяется очень пристальное внимание политиков, законодателей, простых людей (так, например, наши слушатели любят цепляться к словам). С чем это связано? Почему слово сегодня играет такую роль?

- Понимаете, народ у нас умный. Если он не говорит, он безмолвствует – и тем самым всё равно выражает позицию. Он ждёт честных слов. А лживые слова ему надоели. Очевидно, пришло время… Есть времена (могу сказать и как историк ещё), когда – как киты, например, начинают выбрасываться на сушу, – а народ тоже чувствует в земной коре какую-то вибрацию и грядущие перемены. И тогда он пытается в этом разобраться.

- Может, кислорода не хватает народу?

- Информационного. Можно сказать, правды не хватает. С одной стороны, слов много, а с другой стороны – настоящего слова, которое что-то объяснило бы – нет. И вот тогда начинается и цепляние к слову, тогда начинаются поиски смысла, который стоит за словом. И вот последнее время, смотрите, весь последний год происходят какие-то процессы: Болотная площадь митингует, молодёжь куда-то ходит – все ищут что-то поверх того, что есть. Кто пытается сам разобраться, а кто ищет слово, которое вдруг – хоп – вот этим инстинктом правды, который никто не может объяснить, но он как счётчик, как метроном, в принципе, есть у каждого человека… Вдруг сразу: щёлк – верю! Или: щёлк – не верю! Он ищет слово, на которое он бы ответил: да, правда, так оно и есть, так оно будет. Он ждёт объяснения. И того, что – все видят – идут какие-то игры наверху… Лучше, к сожалению, жить не стали мы, несмотря…

- …на то, что говорят об этом словами.

- Да, опять словами! Слово слову рознь, потому что ищут слово правды.

- При этом есть ситуации, когда слово ранит. Злоупотребление словом. Слово задевает очень многих людей. Как пример – Ваня Ургант, нас, хохлов, обидел…

- Да, пошутил так пошутил…

- Вы согласны, что слово – это, на самом деле, очень мощное оружие?

- Абсолютно согласна. Знаете, я в 2004 году выпустила книжечку «Делай что должно…» о журналистской этике.

- «И будь что будет»…

- Начала работать над курсом «Деонтология журналистики». Хочу переиздать в связи с текущими событиями. Недавно я сама удивилась той ситуации, в которой мы все находимся. Я ребятам говорю: «Слушайте, у нас занятия раз в две недели, и как подходит наше занятие – какой-нибудь новый повод, который даёт нам свежий абсолютно материал для разбора». Еще никто про него ничего не сказал, стереотипов суждений не сложилось, давайте сами разберемся… И правда, вот смотрите: то была статья в «Московском комсомольце по поводу политической проституции…

- Ох, и шуму было!

- Ох, да! Две недели шумели. А до этого, помните, была история «бодания» Познера с Мамонтовым? Тоже они друг друга сильно задели своими острыми языками… Нет сейчас – её и раньше, конечно, не было, но не в такой степени, как сейчас, – солидарности журналистов. Желания сохранить белые одежды журналистики – нету этого вообще!

- Наш некогда такой закрытый цех полностью обнажился. Заходи, кто хочешь.

- Да. В апреле под давлением этих обстоятельств я отказалась от хорошего, классического научного доклада – потому что сердце горит… Термин появился – «медиасрач». Это когда – только что в волосы друг другу не вцепляются… Последний случай – письмо Евгения Левковича по поводу Эрнста и Листьева… И почему такая журналистика? Легко сказать: у нас журналисты такие. Но я тысячу раз говорила и буду говорить, хоть стреляйте, что называется, меня: журналистика такая, потому что общество такое. На журналистах заметнее. У нас что, в обществе нет клятвопреступления? Наоборот, какие-то явления очень сильно разрослись в последнее время. Отказаться от слова: я хозяин своему слову – слово дал, слово взял, да? Забыть свои обещания. Кто-то когда-то обещал руку, голову или что-то на рельсы положить, если… А сколько даётся политиками обещаний, которые не забываются – и не выполняются… Я не то что цех защищаю – просто журналисты публичные люди и они, как лакмусовая бумага, показывают, что же с нами происходит. Но я думаю, что они же первые и должны, как тот самый барон Мюнхгаузен, взять себя за волосы… С себя начать! Коль ты интеллигент, с себя начни.

- Дело в том, что мы тем самым не только подставляемся – мы даём повод власти… Вот по моим представлениям, журналист всё равно должен находиться в некой критической оппозиции, по любому. Если журналист каким-либо образом растворяется в этой власти, поддерживает её, тем более, заказные вещи делает…

- Ну, если не к критической оппозиции – то здоровый скепсис, хотя бы.

- А нас сейчас разделяй и властвуй, сколько хочешь…

- Вот именно! Старинная детская сказочка про прут: несколько прутьев попробуй сломи, а поодиночке очень даже легко. Вот этот завет народный – держаться единства…

- Ещё одна тема: журналистов, возможно, обяжут каждые пять лет проходить переаттестацию. Правительство внесло в Госдуму поправки в Трудовой кодекс, которые предусматривают, что творческие работники — журналисты и актеры — обязаны каждые пять лет подтверждать свою профпригодность. Но решение этого вопроса министерство оставляет на усмотрение профессионального сообщества… Вы как считаете, нужно это? И опять же вопрос: а судьи кто?

- Понимаете, не хочется вилять, но действительно, в этом вопросе есть «с одной стороны – с другой стороны». Во-первых, критериев нет. Но с другой стороны, и среди журналистов тоже, к сожалению, много и случайных людей. Конечно, совершенно перестал работать тот институт, который работал в советское время – повышения квалификации. Что журналистов заедает рутина, я знаю по своим бывшим студентам, которые даже три года назад закончили, и уж тем паче тех, которые закончили 5-10 лет назад. Очень страшная рутина. Они сами хотят учиться. Другое дело, что сейчас у нас Союз журналистов отделён от государства, нет никакой структуры, которая давала бы деньги на обучение, на повышение квалификации. Сами средства массовой информации сейчас чрезвычайно бедны и не имеют никаких запасов для этого. Конечно, есть большая опасность, что это всё будет так формализовано и станет поводом для сведения счётов с неугодными.

- Есть такие опасения, высказываются в Интернете.

- Да, безусловно, это первое, что приходит на ум. Потому что очень хорошая штука – под аттестацию подвести другие причины… Но с другой стороны, всё равно повышение квалификации и «отделение овец от козлищ» - всё равно это делать нужно. Во Франции и, кажется, в Германии существует такое понятие, как лицензия (и отзыв лицензии) по рекомендации третейского суда из профессионалов. Потому что, действительно, некоторым лучше бы…

- Помолчать?

- Да, не давать им возможность с народом разговаривать и свои какие-то забубённые мысли в народ вбрасывать.

- По данным компании HeadHunter, за последние пять лет количество вакансий в сфере масс-медиа возросло в 2,5 раза. Но при этом наблюдается вот какая тенденция: потребность в пишущих и радиожурналистах становится меньше, но за последние годы в 10 раз возросло число запросов на специалистов в области social media: блогеров, корпоративных журналистов, менеджеры по работе с социальными сетями… В связи с чем, на ваш взгляд, такой спрос на «сетевиков»?

- Народ говорить хочет сам. И ему нужна обслуга, которая обеспечивает эти возможности. Журналистика, как мы говорили, отражение общества, а возможно в недрах этого самого общества зреет какая-то новая идея, которую журналистика пока не ухватила. Но она, так или иначе, будет вскоре – или уже – проговорена. Поскольку журналистику поставили в нулевые годы в такие узкие рамки – и то не скажи… При этом гадости можно говорить, а какие-то вещи, идущие вразрез с линией, говорить, получается, нельзя. Потребность в слове и в самовыражении заодно – она, перекрытая плотиной, вырывается в своё собственное русло.

- То есть классические журналисты – умеющие грамотно писать тексты, вкладывающие душу – нужны всё меньше. Сейчас в цене другие специалисты. Не пора ли в связи с этим сменить курс подготовки на журфаках? Может, таких надо готовить больше?

- Первое, что я скажу… Не могла не измениться роль журналистики. Потому что, смотрите, когда они вещали и были учителями, ситуация в стране – относительно массовой грамотности – была такая, что нужны были готовые идеи. Значительной части общества. Пока реформа образования еще не разрушила самостоятельность мышления большей части нашего общества (потому что мне она не нравится, эта реформа), пока сохраняется тот уровень образования или то количество людей, которые получили то образование, благодаря которому они могут сами собирать информацию, обдумывать её, перерабатывать, из этой информации делать какие-то выводы, – может быть, им не нужны эти флагманы: журналисты как флагманы. А нужны те, которые лоцманы своеобразные. Которые могут подсказать, как удобнее скоммутировать, преподнести себя. Поскольку кризис идеологии огромный – некому её провозглашать и нечего провозглашать. Поэтому сейчас все самовыражаются. И идет за счёт этого такое увеличение потока, что нужны такие вот проводники по информационным каналам, те, которые будут перенаправлять эти потоки, обеспечивать их взаимодействие (то, чем является гиперссылка). В связи с этим большинство вузов и «переучиваются» - предлагают новые специальности. Но ведь беда-то в том, что у вузов очень мало автономности. Я помню в девяностые годы надежду нашу на освобождение от «Госплана» в виде учебных планов. Но, извините, мы видим ровно всё наоборот произошедшее.

- А представляете: в каждую аудиторию поставить двух омбудсменов – для студентов и преподавателей.

- А в гимназиях в XIX веке помимо преподавателя, который обеспечивал знания, стоял классный наставник – инспектор, который следил за соблюдением прав с одной стороны и с другой стороны. Извините, я как-то не хочу жандармов иметь за спиной ни у студента, ни у себя. Что я думаю по этому поводу… Во-первых, старое правило «спасение утопающих дело рук самих утопающих». То есть, студенты должны знать свои права, но при этом хотелось бы, чтобы они знали свои обязанности. Милые мои, не забывайте, что права всегда идут рядом с обязанностями.

- И что «свобода – это осознанная необходимость»?

- Ну, знаете, старик Гегель не был так уж неправ в этом случае… И второе, наверное, у нас есть прекрасный инструмент – студсоветы. Да чего ради наши студсоветы спят каким-то мёртвым сном и занимаются какой-то ерундой. Да пусть они и будут… Просто, извините, и молодёжь-то студенческая пассивная. Опять появится какой-то дяденька, тот самый барин, который раз в год приедет и нас рассудит. Зачем? Да лучше учитесь сами и быть хозяевами своей жизни, и выстраивать отношения с преподавателями и администрацией (с преподавателями реже всего, думаю, возможны какие-то спорные ситуации). Учитесь сами. Почему какая-то нянька должна ходить и что-то там вам подавать, подтирать и т.д. Инфантилизм огромный, страшный, и опять всё сведётся к какой-то полупарадной, полужандармской фигуре. Не надо, нужно больше гражданской самостоятельности, взрослости, ответственности.

- Значит, надеемся увидеть нашу слушательницу в рядах будущих студентов, а потом и журналистов?

- Будем рады… А ребята какие приходят на школьных конкурсах! Какие способные ребята. Да они сами могут за себя постоять.

- А потому куда всё это девается? Ведь дети действительно приходят свободные, раскрепощённые. Мы с вами принимали экзамены, и я каждый раз удивлялся: вот они пришли сильные, свободные – а потом…

- Раньше было выражение, над которым все прикалывались: «среда заела». Вот есть житейская правда в этом. Сначала большие надежды, в том числе и на себя, и на общество, которое радостно тебя примет. Но оно не принимает. И начинает человек лапки складывать, плыть по течению…

- Подстраиваться, коньюнктурничать…

- Не хочет делать себе больно, надрывать голос, набивать шишки. И всё. К сожалению, очень маленькие традиции гражданского общества, гражданской позиции в нашей стране.

- А может, такие и нужны сегодняшнему обществу – которые подстраиваются, которыми манипулируют…

- А Русь – она, в общем-то, издавна такая. Философ Владимир Соловьёв, а за ним Александр Блок говорили о женской природе русского характера. Что Россия – это женщина, которая ждёт, кто её защитит. Кто её и возьмёт, и защитит в то же время… «О Русь, жена моя»… Хотелось бы, чтоб больше мужественности появилось.

- Вы уже почувствовали преимущества и недостатки нового Закона «Об образовании»?

- Мы с вами год назад разговаривали в этой студии, и я, честно говоря, с большим трудом искала его достоинства, чтобы быть плюралистичной. Но за этот год у меня ясного понятия о достоинствах не добавилось. Я так вот приглядываюсь к себе, в зеркало смотрю, в душу пытаюсь заглянуть – думаю: неужели ты стала консерватором? Но вроде бы нет. Не по музыке, не по политике, не по чему вроде бы нет. А по Закону «Об образовании» почему-то есть.

- Вот еще сообщение: «В Самарской области нет неэффективных вузов…» Вы помните эту историю, когда кучу филиалов вузов объявили неэффективными, два из них уже ликвидировали. При этом ещё не факт, что они были сильно неэффективны… Как думаете, долго еще будет лихорадить высшее образование? Когда это изменится?

© Щербакова Галина Ивановна, Мельник Сергей Георгиевич

Полностью программу можно прослушать здесь