Перебираю старые фотографии. Тысяча девятьсот сороковой — последний мирный год. На Западе уже гремит, приближаясь к нашим границам, война. Мы явственно ощущаем ее страшное дыхание, но еще не понимаем, какой роковой окажется она для нашего поколения, о котором Борис Слуцкий напишет позже: «А их повыбило железом, / И леса нет — одни деревья». Но в молодости веришь в счастье и думаешь, что жизнь будет прекрасной и бесконечной.

 Мне восемнадцать лет. Позади школа. Недолго проучившись в московском техническом вузе, перевожусь на первый курс биофака РГУ и с головой окунаюсь в учебу, почувствовав: это — мое! Однако учеба учебой, а как же обойтись без танцев? Для этого есть вечера отдыха, которые по выходным в актовом зале университетского корпуса на улице Горького организует наш профком. Выступают известные деятели культуры, студенческая самодеятельность, проводятся массовые игры, мы осваиваем новые тогда «западные» танцы и даже создаём совместно с Ростовским военно-политическим училищем ансамбль красноармейской пляски.

  Руководителем ансамбля и хореографом был Юрий Панов. Начал он с того, что показал нам на маленьком экране многочисленные танцы ансамбля Игоря Моисеева. (Этот ансамбль, столь популярный и сейчас, родился и успел полюбиться зрителям еще в тридцатых годах.) Мы разучили поставленные Юрием украинский гопак и белорусский крыжачок. Среди нас была только одна девочка — Зина, занимавшаяся раньше в балетной студии Дворца пионеров. Поэтому хореографу приходилось много раз протанцовывать каждую партию, чтобы научить нас.

  В ателье нам пошили костюмы, что тогда казалось невероятным шиком. Мы успели несколько раз выступить перед публикой, даже посоревноваться с другими более опытными ансамблями. Однажды на наше выступление пришел фотограф. На первом из сохранившихся у меня снимков наш ансамбль в украинских костюмах. Юрий Панов тоже танцевал гопак. На фотографии он в третьем ряду в центре, правее — Вера, которая помогала Юрию ставить танцы, потом и я. В первом ряду слева моя однокурсница  и подруга Зина. На втором снимке я первая в крыжачке. Тогда мы были счастливы, и казалось, что этому счастью не будет конца.

  Но началась война, и всё мгновенно изменилось. Ребята ушли на фронт. А через год большая группа студенток университета, и я в их числе, пополнила потери зенитно-артиллерийского полка, понесённые в жестоких боях на украинском острове Хортица. Когда мы пришли в военкомат, нас записывал боец, по фамилии Дибров. В будущем он станет деканом филологического факультета Ростовского госуниверситета, где я буду преподавать студентам стенографию. Вот так получилось в моей жизни: остановилась на  третьей профессии.

  В зенитчицы взяли не всех девушек, только семьдесят человек. К сожалению, некоторым из оставшихся в Ростове девочкам вторая оккупация поломала жизнь. Тогда мы не могли знать, что нас  ждёт, но на фронт рвались все. Правда, мы очень скучали по  учёбе, писали письма в город Ош, куда эвакуировали наш университет.  А однажды на дорогах войны я встретила лейтенанта, участника нашего ансамбля. Сколько было радости!..

  Теперь, рассматривая старые снимки, вспомнила, что были у меня и фотографии солдатских танцев, где ребята были в военной форме. Но во  время долгой оккупации Ростова  фашисты обыскивали квартиры. Мама прятала фотографии курсантов, и они совсем испортились. Остались следы и на снимках, где  мы танцуем народные танцы.  Теперь же, когда удалось их оцифровать и увеличить, они, к большому счастью, стали даже лучше. А ведь приметы прошлого так дороги, в них читаются знаки судьбы. Могла ли я думать, солируя  в белорусском танце, что моим мужем станет наш комбат-белорус. Мы полюбим друг друга и поженимся в конце войны…

___________________________ 

© Губская Елена Константиновна