Когда-то Тамара Беленко работала маляром на стройке. Красила окна и двери, штукатурила потолки. Она мечтала, что однажды станет прорабом и первую же свою зарплату потратит на билеты в театр, а стала, в итоге, профессиональной актрисой, о которой Иннокентий Смоктуновский отзывался с восторгом…

Впрочем, помимо Смоктуновского судьба не раз дарила ей встречи с удивительными людьми. Она помнит, как мучился перед выходом на сцену гениальный Кайдановский и как на спектакль с его участием ростовчане не могли попасть. Она была знакома и с Александром Вампиловым, который, увидев ее игру, заявил, что обязательно перепишет пьесу «Прощание в июне», поскольку актриса открыла в своей героине новые глубины.

«Столько лет прошло, но я только теперь об этом задумалась, – говорит она. – Ведь получается, что моя театральная жизнь была счастливой». Впрочем, Тамара Беленко ничему уже не удивляется. В чудеса она поверила после встречи с Вольфом Мессингом.

– Тамара Ивановна, как вы с Вампиловым познакомились?

– В 1967 году я окончила Ростовское училище искусств и в том же году поступила в Таганрогский театр. Первая моя роль – Строгая в вампиловской пьесе «Прощание в июне». Тогда о Вампилове еще никто ничего не знал. Его пьесы не шли на столичной сцене. И фактически наш режиссер Владимир Цесляк одним из первых в стране поставил никому не известного автора.

– Был успех?

– Буквально со дня премьеры мы играли спектакль при полных аншлагах. А однажды пришли в театр и видим: что-то странное творится. Ходит напряженный Цесляк, а в зрительном зале сидит наш директор. Мы решили, что какая-то обкомовская комиссия приехала, поэтому руководство здесь. Но по окончании спектакля режиссер поднялся на сцену и сказал: «Сегодня у нас в гостях автор пьесы Александр Вампилов». Зал взорвался аплодисментами. И тут среди публики встал молодой человек. Я и представить себе не могла, что драматург настолько молод. Он просто вихрастым юношей показался мне (хотя было ему уже тридцать лет). Возможно поэтому у руководства и мысли не возникло устроить в честь него прием.

– Серьезно?

– Во всяком случае, он сам, пройдя за кулисы, сказал нам: «Идемте в буфет – я всех угощаю». И мы пировали до утра. А потом он за всех заплатил.

– Он заплатил? Вот тебе и хлебосольный юг…

– Но артисты в долгу не остались. Как раз незадолго до этого мы с моим мужем Семеном Краснюком получили квартиру в Таганроге, и Семен пригласил Вампилова к нам. Вместе с ним пришел и весь театр.

– Большая квартира?

– Однокомнатная, маленькая. Как все уместились – до сих пор понять не могу. Но в этой толпе Вампилов чувствовал себя вполне комфортно. И предложил почитать нам свою новую пьесу «Свидание в предместье». Мы настолько в нее влюбились, что стали просить: «Пожалуйста, отдайте ее нам. Мы поставим спектакль». Но он отказал, поскольку обещал уже Театру Ермоловой.

К сожалению, больше с ним мы никогда не встречались. Как известно, четыре года спустя Вампилов утонул во время рыбалки на озере. Но его искренность, душевность я запомнила на всю последующую жизнь. В Таганрог ведь многие знаменитости приезжали, но Александр был совсем другим. Я никогда не забуду, как после спектакля он подсаживался к каждому из нас и долго делился впечатлениями.

– А лично вам он что говорил?

– Он сказал, что Строгую представлял совсем другой. Там ведь действительно ролька небольшая. Но я, дескать, настолько гротесково построила ее характер, что Вампилов во время спектакля делал записи с той целью, чтобы исправить пьесу. «Тамара, вы отнеслись к персонажу гораздо внимательнее, чем я», – сказал он. Я была на седьмом небе от счастья.

– У вас никогда не было тоски по большим городам. Все же в Ростове актерская судьба могла бы сложиться иначе?

– Вы знаете, мне настолько понравился Таганрог, что я ни о чем другом и не мечтала. Да и впечатлений хватало. Например, я буквально в том же году встретилась с Вольфом Мессингом, который выступал со своими психологическими опытами.

– Говорят, он читал мысли на расстоянии…

– Да, причем я лично в этом убедилась. А дело так было. Мессинг приехал в Таганрог – выступал в Доме культуры, и мы, молодые артисты, целой группой пошли посмотреть: мол, что это за сеансы такие? Шли, настроившись скептически: ну, дескать, сейчас мы разоблачим все его «фокусы».

На сцене стоял длинный стол, за которым должна была сидеть комиссия из числа желающих. И вот Семен Краснюк со своим приятелем, тоже артистом, сели за этот стол. Появилась ассистентка Мессинга и сказала: «Поскольку артисты и врачи для Вольфа родственные профессии, он просит, чтобы они покинули комиссию». Приятель встал и ушел (поступил честно), а Семен остался, сделав вид, что никакой он не артист.

Начался сеанс…

Каждый желающий мог написать записку (в ней содержалась просьба к Мессингу – те самые мысли, которые он должен угадывать) и отдать в комиссию.

– А у вас там уже свой человек!

– Совершенно верно. Поэтому Семен выследил мою записочку, взял ее в руки и сказал Мессингу: «Седьмой ряд, девятое место». Мессинг говорит: «Пусть на сцену поднимется человек, сидящий на девятом месте в седьмом ряду». Я встала и вышла на сцену.

А дальше требовалось, чтобы я мысленно стала диктовать ему то, о чем писала в записке. И вот он берет меня за запястье, я про себя диктую: «Пройти в седьмой ряд…» Мы начинаем медленно двигаться. «Взять сумочку», – продолжаю я. Он берет сумочку. «Выйти с ней на сцену». Он выходит. А дальше задание усложнялось. Я хотела, чтобы он достал открытку и ручку и оставил автограф. Но только ручка лежала в отдельном кармашке на замке и была многоцветной. Я хотела, чтобы он именно красными чернилами автограф оставил.

Мессинг вынимает открытку, достает свою ручку и расписывается. Я мысленно диктую ему: «Нет, нет, нет, моей ручкой». Он поворачивается и говорит: «Почему вы так волнуетесь?» А я и правда болела за него: думала, все ли мои мысли прочтет. В общем, я продолжаю про себя диктовать: «Моя ручка. Молния. Замок». Он достает и расписывается зеленой пастой. «Нет, нет, красной, красной», – думаю я. И вдруг он говорит: «Ну, пожалуйста, красной».

Я была ошеломлена! Когда сеанс завершился, кто-то из членов комиссии прочитал мою записку. Все совпало точь-в-точь. А открытку я по сей день храню. На ней три автографа – синий, зеленый и красный.

– Не раскусили вы Мессинга…

– Что вы, мы были потрясены! Словно бог предстал перед нами. Кстати, в его поведении была одна особенность, которую я встречала только у великих артистов. Абсолютная свобода! Он ничего не боялся и говорил все что думает. Столь же открытыми были Саша Кайдановский и Иннокентий Михайлович Смоктуновский.

– Но только Кайдановский в шестидесятые годы еще не был великим…

– Да, вы правы, но уже тогда в нем виделся большой артист. Как он играл врача в «Мещанах»! (Выпускной спектакль Ростовского училища искусств. – Ред.) Ради этого эпизода люди оставляли свои дела в надежде попасть на премьеру. Его игра пробирала до мурашек, невозможно было оторвать глаз. Я видела в нем Смоктуновского. Потрясающий холодный аристократизм! Гений. И, кстати, Щукинское театральное училище ничему его не научило: всю жизнь Кайдановский оставался таким же, каким был в Ростове. Например, он очень любил науку и когда мы однажды встретились в одной компании, интересовался, какие книги по медицине, физике или психологии мне доводилось читать. Я была удивлена: обычно артисты ничего подобного не читают.

– А как проходило ваше общение со Смоктуновским? Знаю, что в Таганроге он был в 1987 году и даже в интервью местной газете назвал в числе прочих ваше имя: дескать, в театре есть артисты, которые способны украсить столичную сцену…

– Он приезжал дважды – играл вместе с нами в «Иванове». Но в первый раз я к нему в компанию не попала (на сцене был другой актерский состав). Он с триумфом отыграл пять спектаклей и уехал, но публика еще долго не могла успокоиться – начались коллективные письма, выступления в газетах. Зрители требовали, чтобы Смоктуновский непременно вернулся в Таганрог. И полгода спустя он приехал снова. Сказать что мы день и ночь проводили в театре – это ничего не сказать. Он возился с каждым из нас, кропотливо разбирал сцены, репетировал бесконечно долго – мы расходились глубокой ночью. А после спектакля он подлавливал каждого из нас и снова разбирал игру. Он говорил: «Ребята, вы меня извините, я не халтурить сюда приехал. Я очень хочу съездить в Америку и потому рассчитываю на этот гонорар». Такая искренность меня потрясала!

При своем величии Иннокентий Михайлович был откровенен как ребенок. Например, в одной из сцен в зале раздался повальный хохот. Смоктуновский напрягся – думал, что кто-то срывает ему спектакль. Он сел, закрыл лицо руками и сквозь пальцы увидел, что оказывается наша артистка Марксина Серебрякова свой бессловесный эпизод в массовке сделала безумно смешным. Я помню, как Иннокентий Михайлович повернулся в ее сторону и смотрел, как завороженный, а по окончании спектакля не переставал восхищаться: «Какая мощная актриса! И главное где? У вас в Таганроге»…

Справка. Актриса Тамара Беленко окончила Ростовское училище искусств (курс Л.М. Вильковича) в 1966 году и сразу была принята в труппу Таганрогского драматического театра имени Чехова, где служила до 2000 года. В числе ролей: Наталья («Три сестры»), Войницкая («Дядя Ваня»), Зинаида Лебедева («Иванов»), Шарлотта («Вишневый сад»), Татьяна («Старик» Горького), Катарина («Анжела» Гюго), Мария («Бобры» Мережко) и многие другие. Сыграла более сотни ролей. Преподавала сценическую речь в Таганрогском музыкальном училище.

 __________________________

© Борзенко Виктор Витальевич