В ее квартире никогда не смолкает радио. Актриса слушает политические передачи. Недавно перенесла инфаркт, лежала в больнице, но и там приемник стоял рядом на тумбочке. «А чему вы удивляетесь? Включаю с утра и не могу оторваться: кто бы знал, что и в XXI веке абсурда в нашей стране меньше не станет», -  говорит Нина АРХИПОВА.

    Она устала следить за тем, с какой скоростью меняются законы, как закручиваются гайки и растут тарифы ЖКХ, но больше всего ее тревожит то, что происходит сегодня в культуре. «Власть стала осторожной: то выставку запретит, то объявит список нежелательной литературы, то «посоветует» не выпускать фильм в прокат. Хотя мы все это уже проходили, - сокрушается актриса. - Наше поколение помнит времена тотального контроля и мне все чаще кажется, что вот-вот мы туда вернемся. Хочется прокричать: остановитесь! Но разве нас кто-то спрашивает». 

«Советские актеры должны быть одеты во всё богатое»

     С «тотальным контролем» Нина Архипова, в самом деле, сталкивалась не раз. Впервые это произошло в 1952 году, когда ее, героиню фильма Бориса Барнета «Щедрое лето», отправили на кинофестиваль в Индию.

   «В делегации от Советского Союза нас было пятеро, – говорит она. – И каждый представлял фильм, в котором снимался. Вера Марецкая – «Член правительства», Павел Кадочников – «Повесть о настоящем человеке», Александр Борисов – «Мусоргский», Борис Чирков – «Глинка». Перед поездкой собрали нас на Лубянке и сказали, что советские актеры должны быть одеты во все богатое. Только бархат и драгоценности.

И вот когда мы приехали в Индию, оказалось, что в наших нарядах ужасно жарко. Поэтому на следующий день мы решили поискать себе легкие туалеты. Но мне ничего не подходило по размеру. 

А вскоре я простудилась и с температурой осталась в гостинице. Наша делегация пришла меня навестить и вдруг – стук в дверь. Мне на подносе передают какое-то письмо. Врач знал язык и тихо перевел, что в соседнем магазине готовы перекроить платье, которое я мерила. 

   Я смяла письмо, Марецкая из другого угла номера спросила: «Что за письмо?» Я пошутила: «А это местный миллионер пишет мне: мол, чего это вы в бархате приехали – давайте я подарю вам шелковый сарафан». 

Все посмеялись. Но кто бы знал, что эта шутка мне дорого обойдется.

Дело в том, что с этого момента сопровождающий нашу группу «человек в штатском» стал ходить за мной по пятам. Я решила, что он влюбился. Но пару дней спустя он говорит: «В отношении со мной вы не до конца искренни». Я удивилась: «В чем дело?» – «А вы не рассказали мне, что завели дружбу с индийским миллионером».

    Я озверела, бросилась в гостиницу, схватила письмо и отдала нашему спутнику: «Вот – читайте. Но я вас видеть больше не хочу. Как вы могли обо мне такое подумать». И с этого дня мы не общались. А потом прошло пятнадцать лет. Я уже работала в Театре сатиры и собиралась на гастроли в Париж. Но вдруг меня вызвали на собеседование и стали расспрашивать об индийском миллионере. Оказывается, тот «человек в штатском», несмотря ни на что, выдал мою шутку за чистую монету – так и написал в рапорте: дескать, Архипова в первый же день стала заводить знакомства с индийскими богачами».

«Никаких мулен-ружов!»

      На парижские гастроли (1967 год) Нина Архипова все же поехала, хотя и готова была уволиться из театра, если ей не поверят. Но ей поверили. Как ни крути, но сталинское время было уже позади. 

«Перед поездкой в Париж нас почти месяц инструктировали, – продолжает Нина Николаевна. – «Бойтесь провокаций! Избегайте знакомств. Держитесь группами по пять человек», – бесконечно твердили нам, нагнетая обстановку. Занятия повторялись часто (пропускать их запрещалось) и потому уровень занудства зашкаливал.

    Однажды Евгений Весник спросил: «Скажите, пожалуйста, а «Мулен Руж» посетить можно?» И генерал КГБ испуганно ответил: «Что вы! Никаких мулен-ружов…» Тогда Анатолий Папанов тоже прикинулся простачком и задал вопрос вдогонку: «А я бы сходил в «Красную мельницу». Генерал улыбнулся: «Вот это другое дело. Сходите».

Кстати, в первое же парижское утро с нами произошел «инцидент». Мы шли небольшой компанией – Женя Весник с Ольгой Аросевой, Толя Папанов со своей женой Надей Каратаевой и я с Жориком. 

    Менглет красивый, элегантно одетый, сам похож на француза. И вдруг к нему направляется старушка, видимо приняв его за своего соотечественника. Она тронула его за плечо: «Месье…» Но не успела ничего сказать, как он от нее отшатнулся со словами, что не позволит никаких провокаций над советским человеком. Старушка удивленно смотрела нам вслед».

Разыграть Миронова

    Сейчас Нина Архипова пишет большую книгу воспоминаний – не столько о себе, сколько о своем супруге Георгии Менглете. Решила сделать подарок Театру сатиры, в котором работает шестьдесят лет. 

«Таких артистов, как Жорик, теперь не встретишь. Ушедшая натура! Его до преклонных лет приглашали в кино, но он отказывался – не любил играть перед камерой. Зато за пятнадцать минут до начала спектакля неизменно шел на сцену и сквозь щелочку в занавесе наблюдал за зрителями. Ему доставляло это истинное удовольствие. А сегодня никто в зал не смотрит. Как-то сама собой ушла и традиция розыгрышей, хотя в прежние времена умение «раскалывать» считалось признаком большого артиста. Розыгрыш должен был отличаться особым хулиганством (иначе это не розыгрыш). Чем выше риск, тем лучше. 

    Например, шел спектакль, где Жорик играл начальника города, а Миронов – молодого архитектора. Роль у Андрюши была небольшая, и он сильно гримировался. Менял прическу, приклеивал усы, но главное надевал большие очки, к которым приделывался каучуковый нос. 

И вот играют они спектакль: Миронов приносит план и рассказывает, каким будет район. Но однажды Жорик деловито сказал: «Я ничего не вижу, дайте мне ваши очки». Андрей опешил, ведь очки снимаются только вместе с носом и бровями: «Зачем вам очки? Я и так все расскажу». – «Нет, нет, дайте мне очки, я должен обстоятельно все рассмотреть», – не унимался Менглет. 

    Начался спор. Первым раскололся Миронов – схватил свой план и в истерике убежал хохотать за кулисы. 

А Жорика расколоть удалось лишь один-единственный раз. Как-то артист Олег Солюс пришел в театр грустный. «Что случилось?» – спрашивает Жорик. – «Толстею». – «Олег, милый, ты же в теннис играешь…» – «Играл. Теперь не играю». – «Как же так?» – «Потому что я играл только с Аржановым, а он умер». – «Ой, какое горе. Петя Аржанов умер!»

Жорик пошел курить по коридору, а навстречу ему – Аржанов. Очевидно, лицо у него было соответствующее. «Что вы так смотрите?» – удивился Аржанов. – «Да мы только что о вас с Солюсом говорили». – «С Солюсом? А разве он жив?» И тут у Жорика началась истерика.

«Вы хотите его заманить»

    Своего мужа Нина Архипова называет исключительно Жориком. Так звали его и коллеги по сцене. Добродушный, мягкий, всегда улыбчивый. Однако в семье он умел проявить настойчивость и гнул свою линию.

«Наш роман начался в 1954 году, – продолжает актриса. – Заболела Вера Васильева, и я заменила ее в спектакле «Где эта улица, где этот дом…» Моим партнером стал Менглет, который по окончании спектакля бросился меня поздравлять и по пути в гримерку с каждым встречным делился своей радостью… В тот вечер с ним что-то произошло. С тех пор стал останавливать меня в коридорах, интересоваться моими делами».

А дела шли неважно. Незадолго до этого скоропостижно умер муж Архиповой писатель Борис Горбатов, осталось четверо детей (одна девочка приемная) и пожилая мама Горбатова. Никаких встреч и общений, после спектакля – прямиком домой. 

     «Но вдруг Жорик стал приходить к нам и просто помогать, – говорит Нина Николаевна. – Я и сегодня не перестаю этому удивляться, ведь он к тому времени был женат, создал замечательную семью: зачем мы ему понадобились? Мне казалось, что этот роман скоро закончится. Но шли годы. И мой сын однажды написал в сочинении, что у него мама артистка Архипова, а папа – Георгий Менглет. Замечательные отношения сложились у Менглета и с мамой Бориса Горбатова. Как-то она пригласила меня в свою комнату и протянула сверток: «Здесь деньги. Я хочу, чтобы вы купили себе машину». Что тут ответишь? «Нет, Елена Борисовна, не хитрите, – сказала я. – Вы хотите его заманить. Но это все глупости: в таком деле деньгами не поможешь».

И все же жизнь на две семьи не могла продолжаться долго. Однажды Жорик пришел и сказал, что остается с нами. Моему счастью не было предела».

«Пельтцер нас заманила»

    В театре их всегда видели вместе. И даже в весьма пожилом возрасте он сопровождал жену в гримуборную – любил посидеть с ней перед спектаклем. Коллеги удивлялись: «Георгий Павлович, а разве дома вы с Ниной не насиделись?» Все хотели с ним пообщаться. Но шумиху он не любил. И гостеприимный (при Горбатове) дом Нины Архиповой стал вдруг (при Менглете) весьма тихим и скромным.

    «Я тоже менялась рядом с ним. Например, однажды после премьеры спектакля «Проснись и пой» Татьяна Пельтцер сказала: «Нам нельзя по домам. Поехали в Ленинград, там сейчас Андрюша Миронов снимается – внезапно нагрянем к нему в гостиницу». 

Началась перекличка: кто едет, а кто остается. Ширвиндт, Плучек, Корниенко... Дошла очередь до нас с Менглетом. Я сказала, что тоже еду. Жорик меня одернул: «Мы остаемся в Москве». Но я была упрямая. Решила: ну, пусть он идет домой, а я поеду со всеми. 

    Но вот мы приезжаем в аэропорт за билетами и Плучек мне говорит: «Знаешь, мне ведь попадет от Зины». Я говорю: «А мне от Жорика». – «Давай уедем?» – «Давайте. Это мы сгоряча. Это Пельтцер нас заманила». 

И мы уехали по домам. А ребята достали билеты, но когда глубокой ночью они постучались к Андрюше в номер, тот открыл при полном параде и пригласил всех к столу. Оказалось, что ему уже сообщили о предстоящем десанте. И розыгрыш сорвался. 

     Еще не раз Жорик одергивал меня – призывал остаться дома. Например, однажды я должна была лететь на съемки, но он испугался, что в меня кто-то влюбится и сказал: «Откажись от съемок». Мы спорили с ним всю ночь. В конце концов он поставил условие: или я, или кино. Не помогали никакие доводы и убеждения. На карте стояла моя судьба. И я выбрала Менглета. А на съемочную площадку дала телеграмму, сообщив, что заболела и готова уплатить неустойку. В последних своих интервью Жорик извинялся за тот случай. А я наоборот – счастлива, что пошла ему навстречу».

____________________

© Борзенко Виктор Витальевич

Ранее опубликовано в газете "Новые известия"