Юлия Борисовна Балашова. Эволюция и поэтика литературного альманаха как издания переходного типа. – Изд. Дом СПбГУ. – Санкт-Петербург, 2011. – 363 с.

 Стыдно сказать, но эту монографию я пропустил при её выходе в свет, автора с её докторской и другими сочинениями – тоже. Причины понятны: 1) выходит столько всего вторичного, серого, пустого, а иногда просто бреда на уровне потока сознания, причем со всеми научными регалиями авторов, что с некоторого времени, когда последнего осталось мало, пришло простое решение – не читать, не следить за этим потоком, сэкономив тающий интерес к жизни; 2) катастрофическая нехватка времени в связи с другими занятиями, кажущимися более важными, чем чтение работ на темы уходящей профессии; 3) уверенность в том, что если, в порядке исключения, появится что-то истинно значительное, то старые друзья и коллеги каким-то образом дадут знать. Ан-нет, не сказали, не нашелся случай. Впрочем, вместо всего вышесказанного стоило просто покаяться: грешен, виноват – не заметил отличного научного и литературоведческого исследования и просто очень интересной книги…

    Чтению монографии предшествовало знакомство с ее автором – Юлией Борисовной Балашовой в Санкт-Петербурге, еще год тому назад, когда между заседаниями Диссовета факультета журналистики СПбГУ она представилась и подарила эту книгу. Мы поговорили, и я сразу почувствовал к автору интерес не только как яркой, излучающей симпатию женщине, олицетворяющей сибирскую широту и истинно русскую открытость, но также гуманитарную эрудицию и высокую культуру, сочетающиеся с силой характера и динамикой активной деятельной натуры. Но наряду с этим восприятием личности оказалась радость от давно забытой темы – альманаха как типа издания. Занимаясь историей и теорией журнала многие годы, посвятив этому две диссертации, книги и много работ, я всё откладывал желание заняться альманахом. И так и не успел. А теперь и рад: Юлия Борисовна сделала своё исследование по альманаху так полно, широко, глубоко, всесторонне, как я бы не смог никогда. Затратить столько усилий, вложить столько труда и таланта в одну тему – это стоит восхищения. Впрочем, не я один так думаю. Чтобы не подумали об избыточной субъективности и увлеченности, сошлюсь на высказывание светлейшего Геннадия Васильевича Жиркова: «Перед нами – оригинальное по постановке проблемы и фундаментальное по охвату анализируемого материала исследование. В нем впервые воссоздан общий процесс эволюции альманаха как типа издания…». Впрочем, вернемся к предмету рецензии.  

      Альманах. Что-то магическое заключено уже в этом слове. Так с некоторыми русскими словами происходит. Эти три «а», символизирующие открытость и в то же время загадочность. Альманах замечали и много о нём говорили в 19 веке, но, хотя в термине чувствовалась какая-то старомодность, дань прошлому, советские нигилисты оставили его жить и в теории, и в практике, а уже совсем в новые времена, в 60-е – 70-е, даже чиновники из Госкомиздата СССР и составители стандартов по издательскому делу продолжали использовать это понятие, практически отсутствующее в общественном сознании. Кстати, о «чиновниках». Не могу не сказать, что это были профессионалы высокого уровня (я про сотрудников Госкомиздата СССР), в отличие от сменивших их на этих постах полуграмотных «революционеров». Так, они придумали выражение: «издания журнального типа», куда отнесли термины «альманах» и «периодический сборник». И в стандарт вошло: «Сборник, содержащий литературно-художественные и (или) научно-популярные произведения, объединенные по определенному признаку» (Балашова упоминает это в книге). Чувствуя неопределенность в дефиниции, авторы ГОСТа по видам изданий добавляют примечание: 1) Альманах может быть адресован взрослому читателю и детям и 2) Альманах может быть также и сериальным изданием.

        Две причины мешали наличию серьезных исследований альманаха в советское время – эта типологическая неопределенность и просто малое количество этих изданий, незаметность в глазах читателей. Впрочем, еще одна причина невнимания теоретиков кроется в том, что под названием альманахов и периодических сборников (больше последних) выходили обыкновенные журналы. Мне приходилось обращать внимание на этот факт в связи с определением журнала по тому же ГОСТу – «…утвержденное в качестве данного вида издания», что означало: если ЦК утвердил, что это журнал, то значит это журнал. Так государственный стандарт показал главную составляющую типа издания. Именно поэтому издатели специальных журналов, чтобы избежать затруднений, чаще всего, непреодолимых, а также для быстроты решения проблемы (ну, зачем им обращаться в ЦК?) утверждали создаваемое издание как «периодический сборник». Сам читал несколько таких отличных журналов (помню до сих пор посвященный химической промышленности), искусственно названных сборниками.

      Но я не знал, и Юлия Борисовна, спасибо, меня просветила в том, что то же было и в царское время, за полтора столетия до этого. На стр. 66 своей монографии она цитирует С.Пономарева («Русские альманахи»): «Мнемозина»  фактически являлась журналом, трехмесячником, каким был впоследствии и «Совеременник» Пушкина, а альманахом она была названа лишь с целью обхода некоторых трудностей цензурного порядка, связанных с получением разрешения на периодическое издание в условиях полицейского режима двадцатых годов». Это 1824 год. С советскими изданиями то же продолжалось до 1985-го.

      Главное, что мне показалось вначале при неторопливом и заинтересованном чтении книги Ю.Б. Балашовой, – это недостаток теории. Потом я понял, что она же историк, так и должно быть, а позднее, по мере чтения, понял: она постоянно, по ходу исторического анализа, исследует формирование и трансформацию явления и занимается теорией постоянно.  

       Анализировать работу очень трудно, поскольку глубина исследования проявляется на каждой странице, и выбрать, что важнее, – трудно. Однако попробую…

       Не могу не начать с «переходного типа». Это выражение встречается часто у многих, но у Балашовой посто навязчиво, начиная с заголовка. Переходной, переходная, переходное, переходность… Слова какие-то противные неопределенностью. Ну, употребляешь термин, объясни: «переход» – между чем и чем. Правда, в аннотации высказалась: «между периодической и непериодической печатью, между журналистикой и литературой». Потом же оказывается: периодичность – лишь один из признаков переходности, а там – и стилистика, и жанры, и тематика, и социальная значимость, и другое… Мне показалось, что сказать: «Переходный характер альманаха проявляется и в его пограничном положении между литературой и журналистикой» (с. 6) и «…такая классификация (имеются в виду типологические признаки – А.А.) не в полной мере «работает» применительно к альманаху» (с. 24) – недостаточно. Вот и надо было заняться выявлением признаков и факторов для альманаха как типа издания. А найдя, сформулировать, чтобы выстроить модель издания. Так я подумал, читая первую главу и не зная, что всё это я найду в монографии при дальнейшем чтении. Кроме того, в той или иной степени историко-типологический анализ признаков и типа издания ведется автором постоянно, по мере изложения хронологии.    

        Ю.Б.Балашова привлекла огромное количество источников для того, чтобы показать эволюцию взглядов на альманах как тип издания. Этому посвящена глава «Интерпретация особенностей эволюции альманаха в исследовательской титературе» (с.с. 32-39), где десятки высказываний авторитетных авторов приводятся не для библиографического обзора, а с целью глубокого проникновения в концептульную сущность издания, которая по мере своего развития и анализировалось. Большой интерес вызывает анализ современных исследований А.И.Рейнблата, Т.К.Батуриной, В.Э.Вацуро, И.Е.Прохоровой и других, не говоря о классиках 19 века и новых – кого только нет… И Белинский, и Пушкин, куда от них, и наши, классики нового времени – Тынянов, Бахтин, Берков, Аверинцев. Однако ни одного высказывания, как часто бывает у многих авторов, не дано для иллюстрации эрудиции, все вплетены в анализ. Есть и открытия, новые имена, привлечение их и их идей в научный оборот.

     Словом, послушаешь Балашову, альманах и вправду покажется интересным изданием, так и почитать захочется. А полистаешь иные, даже старые, когда великая литература еще была, - скукота сплошь. Да вот, сейчас листаю «Северные цветы» Дельвига. Бледно, ничего яркого. Всё лучшее растаскано по журналам. И как тут не согласиться с Виссарионом Григорьевичем: «Журнал должен иметь прежде всего физиономию, характер, альманачная без­ликость для него всего хуже. Физиономия и характер журнала со­стоят в его направлении, его мнении, его господствующем учении, которого он должен быть органом» (Белинский В. Г. Собр. соч. М., 1948. Т. 1, с.219).  Точнее не скажешь – безликость.   Он же, Белинский:  «Это альманах, тетради, где сшиваются и дурные, и посредственные, и хорошие, и отличные статьи. Только периодический выход его книжек делает его журналом”. И опять речь по сути о безликости, с притягиванием, правда еще и периодичности, которой как раз и не было. В.Г., вследствие гениальности, часто противоречив, это нормально. Но как врежет, ни дать, ни взять – «мода свирепствовала» в 20-х до 30-го. И все под влиянием: обозреваемые в монографии авторы – и Вацуро, и Рейтблат, и другие повторяют вслед за классиком: изжил себя альманах со второй половины 30-х. На самом деле, мне представляется, тут «успех», «бум» преувеличены. Речь не об альманахе, а о литературе: бум литературы и литераторов, жуткие объемы создаваемых сочинений могли воплотиться в любую форму. В эпоху, когда можно всё издавать и когда хочется писать, а критериев еще нет, общество не выработало, – любые книжки со стихами и легкой прозой, назови их альманахами, сборниками, да просто никак не называй – пошли бы в печать потоком, как горячие пирожки. И только уже в начале 40-х, насладившись гениями, В.Г. начнет расстраиваться: «У нас нет литературы!»  Сам же создал критерии величия, возвел такие требования, что уже поток всякой литературной стряпни остановился... И на что пенять?  

        Вот, мне и представляется, что одна из главных особенностей «Альманаха» как раз и заключается в снижении ответственности редакторов до полного ее отсутствия. В отсутствии четкого, строгого направления, главного свойства журнала. Большая свобода в тематике, проблематике, жанрах, мол, какое ваше дело: что хотим, то и печатаем.

        Балашова тоже такого взгляда придерживается, но как исследователь глубокий, скрупулезный, дотошный, проникает в разные причины явления – и в коммерческую (гонораров не платили), и в оформительскую (карманный формат, миниатюрный, подарочный вариант издания), пишет аргументированно, с опорой и на Пушкина, и на Белинского и на других современников событий. Потом добирается и до структуры, и до жанров. Вообще «Типологические особенности классического альманаха» описаны автором весьма широко. Отмечая «разнообразие и разнородность составляющих», она заключает: «Пестрота» и «свобода» альманаха наиболее отчетливо проявляют себя в богатстве жанрового репертуара». И перечисляет как свойства – фрагментарность, «отрывочность», так и типы, разновидности, которых только в юмористическом сегменте множество – «сборник всякой всячины», «калейдоскоп», «попурри и пр. (с. 81)

       Рассматривая «модернистский альманах» начала ХХ века, Ю.Б.Балашова верно объясняет причины нового бума, анализируя эпоху: 1) «общекультурный подъём рубежа веков», 2) «ослабление позиций «толстого» журнала как главного конкурента альманаха, 3) «цензурные преимущества» по сравнению с другими типами изданий, 4) роль «инструмента в борьбе литературных групп, бурно активизирующихся на фоне общего ослабления режима. (С. 110-111) На фоне этих процессов события продолжали развиваться стремительно. После известного манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 года правительство попыталось вовсе отменить цензуру, утвердив «Временные правила о повременных изданиях». Наступили благоприятные условия для альманаха, чем, конечно, не преминули воспользоваться и новые издательства – «Мусагет», «Шиповник», «Сирин», «Алконост», специализирующиеся на выпуске модернистской литературы. И альманахи на этом фоне не могли не расцвести всеми цветами радуги, учитывая предшествующие традиции развития русской литературы.  Балашова показывает пестроту авторского состава – символисты, футуристы, акмеисты, и многие другие новаторы и лженоваторы, так или иначе, сыгравшие важную роль в строительстве русского авангарда. Но толчком, стимулом развития оказались именно многочисленные альманахи, открывшие массу имен, которые время впоследствии расставило согласно объективной иерархии культурных ценностей.

    И тут мысль у меня возникла, которую я хочу обратить к Юлии Борисовне, филологу и историку. Дело в том, что этот расцвет модернистской литературы произошел на фоне всплеска не только художественной, но и политической литературы. В 1905-1907 гг. наряду с художественными возникло 350 издательств, выпускающих политическую литературу, которая тоже заполонила рынок печати. Выходили в больших количествах работы Маркса, Энгельса, Лафарга, Ленина, Либкнехта, Бебеля, Плеханова и др.  Меня интересует: а были ли политические альманахи? И как политическая литература влияла (или не влияла) на художественную? И наоборот. Понятно, что в задачи монографии это не входило…

     Уже в 20-е годы альманах опять занимает серьезное место уже в советской журналистике и литературе. Вторую главу – «Поэтика альманаха 1920-х – начала 1930-х годов как издания переходного типа» я прочитал с особенным интересом вследствие полного незнания предмета исследования. Опять удивила эта тщательность, глубина анализа при большом привлечении литературы – как первоисточников, так и критических работ. По всей видимости, этот период можно считать для литераторов благоприятным: хотя уже создан Госиздат и Главлит, власть еще не додумалась до полной централизации издательского дела и создания системы тотальной цензуры, жесткого преследования литераторов. Отсюда и вольный «жанрово-тематический репертуар альманаха».  Автор описывает процесс «перестройки жанровой системы», приведшей к «размытию границ между разными жанрами» (с. 191), «сами жанровые обозначения – «рассказ, «очерк», «повесть» ­ выступают как вполне взаимозаменяемые» (с. 193).

     Ю.Б. Балашова не просто анализирует альманашные жанры и их трансформацию в этот период, она проникает в содержание публикуемых произведений и показывает, какими приемами достигается данная жанровая особенность, а если жанр трасформируется, то какими способами это достигается – построением сюжетных линий, стилистикой, языковыми приемами, метафорой образов. Анализируя прозу (сс. 189-211), поэзию (сс. 211-227) и драматургию (сс. (сс. 227-234), Ю.Б. обнаруживает перед читателем свой литературоведческий талант. Для примера привожу фрагменты авторского текста из каждого параграфа практически без отбора: «разнородность альманашного прозаического материала и способов его организации обретает целостность благодаря единству авторской инстанции; монтажное жанрово-сюжетное строение поддерживает прежде всего клишированная классическая традиция» (с.211). «Пространство между стихом и прозой оказывается заполненным переходными образованиями, прежде всего инерционной лирической прозой, унаследованной от предшествующей эпохи» (с. 213). «Общая тенденция к сбалансированности ведущих жанровых разновидностей во многом связана с выдвижением драматургической линии» (с.227). Стиль приведенных цитат характеризует глубину анализа и ясность мысли.

    В заключение периода автор показывает очень важную трансформацию альманаха, которая не могла не произойти по идеологическим причинам и которую Юлия Борисовна очень точно охарактризовала, как «типологическую мутацию». Она всё же делит период на две части – конец 10-х – середина 20-х (ну, условно говоря, 1918-1925, так скажем) и начало 30-х. Вот, во второй части периода и происходит то, что обозначено в заголовке последнего параграфа главы: «Типологическая мутация: становление соцреалистического альманаха как «нормативного типа». Хотя мне представляется, что соцреализм и связанные с ним типы изданий просто не могли так быстро сложиться, скорее это была уже вторая половина 30-х и лучше было перенести тему в следующую главу, но автору виднее: начало процессов «мутации» происходило бесспорно, это видно из текста. «На этапе соцреализма альманах достигает своей максимы, - пишет автор, - находится в неустойчивом, во многом разбалансированном состоянии. Нивелировка отдельных структурообразующих составляющих ведет к их замещению и выдвижению других. В этом смысле альманах предвоенного десятилетия (значит, всё же не начала 30-х, а десятилетия – А.А.) отличает…» и дальше перечисляется четыре характеристики типа. (сс. 223-224)

    В третьей, последней главе монографии «Историко-функциональная типологическая модель альманаха» Ю.Б.Балашова на основании всего предыдущего исследования делает очень важную работу: подводит итог историко-типологического анализа и предпринимает попытку создания модели издания, рассматривая этапы фуннкционального становления альманаха, его дифференциацию и типологию, выводя формально-функциональные параметры. И опять историк в авторе берет верх, опять 19 век, где она, как большинство ее коллег, чувствует себя спокойнее, увереннее. Да есть от чего: больше и глубже исследовано, притом такими серьезными исследователми, что вроде уже и добавить нечего. Однако заслуга Балашовой как раз в том, что она не только находит авторов абсолютно разного свойства с точки зрения избранной ими тематики, направленности, натуры, но ухитряется их сконцентрировать на своей мишени, куда разом устремляются стрелы из разного времени и назначения.  И если уж она цитирует Ю.М. Лотмана, то вытаскивает из него интереснейшую взаимосвязь содержательного фона общественных отношений, на котором и зиждился альманах как явление, хотя автору вряд ли хотелось заниматься теорией вопроса. Лотман сказал: «связь кружка с литературой есть связь двусторонняя: не только литература определяет кружок, но и кружок определяет литературу». (с. 257) Затем опреляется роль литературного салона и отношение «кружок-салон-литература» создает такую взаимосвязь, которая в умелом анализе Ю.Б. объясняет функциональную сущность альманаха как издания. Так или иначе, но эти взаимосвязи социально-исторических отношений от превосходящей в русской жизни литературы переносятся на другие сообщества и становятся фактором создания корпоративных изданий профессионального толка.

      Однако литература в России больше, чем литература (а не только «Поэт в России больше, чем поэт»…). Поэтому, конечно, интересно было, да и в количественном, и в качественном отношении значительнее рассмотреть альманахи литературные. Что и сделала умная и дотошная Ю.Б. Балашова, рассмотрев не только известные исследователям разных времен «Северные цветы», «Полярную звезду» «Мнемозину», «Невский альманах», но и ряд других, редко упоминавшихся. При этом её проникновение в структуру, тематику и жанры изданий восхищают, что стоит только «жанр предисловия» (с. 261-265!).  

       Старомодный на первый взгляд альманах расцвел и в советские годы. В монографии показаны опыты 20-х годов с модернистскими пробами и вариантами оппозиционности до создания системы советской цензуры, когда альманашная клетка надолго захлопнулась перед сколько-нибудь значительными изданиями либо их проектами. Но период хрущевской оттепели был отмечен в 1959-1960 гг. изданием машинописного альманаха «Синтаксис», а позднее, в 1979 г., выпуском ставшего широко известным «Метрополя».  Очень важно было отметить эти два случая из советской истории новейшего времени, которые показали значимость альтернативного издания при тоталитарном режиме, каким реально мог оказаться именно альманах.  

      Юлия Борисовна, верная типологическому подходу, все же попыталась разобраться в границах типов изданий, близких к альманаху (с. 276-288), что, как мне показалось, вышло недостаточно убедительно, возможно, вследствие уже выстроенной структуры исследования. Так, рассуждения о близости альманаха и антологии у меня вызвали некоторое недоумение: на мой взгляд, никакой близости здесь не просматривается. И почему особое внимание только антологии, когда еще есть и много других типов изданий. Цитирую: «Территориально-национальный признак был положен в основу многочисленных, вполне представительных альманахов-антологий советского времени: «Литературный Азербайджан», «Литературная Мордовия», «Литературный Воронеж». Если бы Ю.Б. полистала эти издания de vizu, она легко убедилась бы, что это обыкновенные региональные литературно-художественные журналы, а подзаголовки (сборник, альманах и орган СП) имели всё по той же вышеупомянутой причине: их не утверждали как журналы в ЦК КПСС (либо таких попыток не было, что то же самое по результату).  Впрочем, это всё мелочи, эпизоды. В целом же Ю.Б.Балашова проводит очень серьезный комплексный анализ альманаха как типа издания: уточняет его «корреляцию с другими типами изданий», рассматривает «разновидности альманаха», включающие «литературно-рекреативный тип» и «специализированные альманахи», описывает «формально-функциональные параметры альманаха». Коснувшись практически всех вопросов истории и теории альманаха, автор квинтэссенцию всего исследования сводит в Заключение.  Изложенные ею 7 основных положений охватывают проблемы и вопросы, касающиеся сущности и положения альманаха в обществе. Завершают произведение 64 источника в списке литературы, который представляет собой самостоятельную ценность.

    Чтение монографии произвело на меня сильное впечатление не только глубиной и качеством научного анализа, но и широтой, всеохватностью всего, касающегося альманаха, так что и рецензию захотелось назвать «Всё об альманахе». В крайнем случае – «Почти всё…». Почти, потому что, если вдруг найдутся новые исследователи, то им тоже останется, что поизучать. Как ни странно, альманах жив. Для примера мне далеко ходить не надо: вот же, коллеги, известный вам альманах Владимира Васильевича Тулупова в Воронеже – «Акценты», где я имею честь состоять в редколлегии. Это корпоративное издание для журналистов с преимущественно научным уклоном, но также для удовлетворения творческой рефлексии членов профессионального товарищества всех возрастов и положений. Помещаются и серьезные научные разработки, и литературные опусы, включая стихи. Последние часто раздражают вкусом и качеством, но идею редактора можно понять: в конце концов, человек имеет право на публикацию любой ахинеи, если очень хочется. Ну, один раз. Другое дело, что редактировать надо и ахинею, простите за занудство. Вот, такие корпоративные специализированные издания стоит кому-то поисследовать. Там найдется масса интересного.

   И последнее…

© Акопов Александр Иванович